Глава 48. Перси

 

Ахлис бросилась на Перси, и на долю секунды он подумал: «Так, погодите, я же теперь просто дым. Она не может дотронуться до меня, верно?». Он представил себе мойр на Олимпе, смеющихся над его наивностью: «ЛОЛ, ВОТ ТУПИЦА!».

Когти богини резанули его по груди, обжигая, словно кипяток. Перси попятился назад, от непривычки его движения были слишком нелепыми. Его ноги передвигались чересчур медленно, а руки были сделаны словно из тонкой бумаги. В отчаянии он запустил в нее своим рюкзаком, думая, что тот затвердеет, вылетев из его рук, но удача повернулась к нему задом. Рюкзак с глухим стуком упал на землю.

Ахлис зарычала, припав к земле. Она бы отцапала Перси голову, если бы не Аннабет, прокричавшая «ЭЙ!» ей прямо на ухо. Богиня вздрогнула, повернувшись в направлении звука. Она набросилась на Аннабет, но та перемещалась гораздо лучше, чем Перси. Возможно потому, что она не ощущала себя дымчатой, ну или ее секрет был в лучшей боевой подготовке. Аннабет приехала в Лагерь полукровок в семилетнем возрасте. Вероятно, она посещала такие занятия, как, например, «принципы правильного сражения, когда ты частично состоишь из дыма». Перси в этом был полным нулем.

Аннабет нырнула прямо между ног богини и, кувыркнувшись, встала на ноги. Ахлис развернулась и атаковала снова, но Аннабет увернулась в сторону, словно тореадор. Перси был настолько ошеломлен, что потерял несколько драгоценных секунд. Он уставился на труп Аннабет, двигающийся в тумане с невероятной скоростью и уверенностью. Тогда его осенило, зачем она это делала: Аннабет старалась выиграть им немного времени. А это означало, что пора бы и Перси начать действовать. Он отчаянно пытался придумать способ победить Страдание. Как можно бороться, когда не можешь ни к чему прикоснуться?

С третьей атакой богини Аннабет не была столь удачлива. Она попыталась отклониться в сторону, но карга схватила ее за запястье и сильно потянула на себя, толкнув ее на колени. Прежде, чем богиня успела нанести удар, Перси завопил и замахнулся на нее своим мечом. Его ноги все еще не слушались, но гнев, казалось, помогал ему двигаться быстрее.

— Эй, Счастливица! — крикнул он.

Ахлис обернулась, отпустив руку Аннабет.

— Счастливица? — повторила она.

— Да! — Перси пригнулся, когда она попыталась снести ему голову. — Ты выглядишь абсолютно счастливой!

— Грр, — богиня бросилась на него снова, но выбилась из равновесия. Перси обошел ее и попятился, уводя старуху подальше от Аннабет.

— Приятная! — позвал он. — Восхитительная!

Богиня зарычала и поморщилась. Она, спотыкаясь, ринулась в сторону Перси. Каждый комплимент, казалось, был для нее словно плевком в лицо.

— Я убью тебя медленно! — проворчала она; ее глаза слезились, с носа текли сопли, раны на щеках кровоточили. — Я разрублю тебя на мелкие куски и принесу в жертву Ночи!

Аннабет с трудом поднялась на ноги. Она начала рыться в своей сумке, без сомнения, в поисках чего-то полезного. Перси хотел выиграть для нее побольше времени. Она была мозгом. Ему нужно было отвлечь внимание богини, пока Аннабет составляла гениальный план.

— Милая! — кричал Перси. — Пушистая, теплая и ласковая!

Ахлис зарычала, шумно втягивая воздух, словно припадочная кошка.

— Медленная смерть! — кричала она. — Смерть от тысячи ядов!

Вокруг нее вырастали ядовитые растения, которые сразу же лопались, будто переполненные воздушные шары. Из них просачивалась бело-зеленая живица, текущая по направлению к Перси. Сладко пахнущие испарения дурманили его разум.

— Перси! — голос Аннабет звучал словно издали. — Эй, мисс Замечательная! Чудесная! Улыбчивая! Иди-ка сюда!

Но богиня страданий была теперь полностью зациклена на Перси. Он снова попытался отступить. К сожалению, сейчас его окружал ядовитый ихор, уничтожающий землю и обжигающий воздух. Перси оказался застрявшим на пыльном островке размером с щит. В нескольких ярдах от него дымился и превращался в лужу слизи его рюкзак. Перси некуда было бежать.

Он упал на колени. Перси хотел сказать Аннабет, чтобы она бежала оттуда что есть духу, но не смог вымолвить ни слова. Его горло было сухим, словно мертвые опавшие листья. Как бы он хотел, чтобы в Тартаре была вода — какой-нибудь замечательный бассейн, в который он мог бы прыгнуть, или, может, река, которую он смог бы контролировать. Перси все бы отдал хотя бы за бутылку воды.

— Ты станешь пищей вечной темноты, — сказала Ахлис. — Ты умрешь в объятиях Ночи!

Он смутно слышал крик Аннабет, которая бросалась в богиню отрывистыми кусочками драконьего мяса. Из растений продолжал сочиться бело-зеленый яд — его маленькие струйки стекали в одну лужу, образовывая большое ядовитое озеро. «Озеро, — подумал Перси. — Поток. Вода». Вероятно, его мозг пострадал от ядовитого пара, но он хрипло засмеялся. Яд был жидким. И если он двигался, как вода, значит, в каком-то смысле он был водой.

Перси вспомнил некоторые научные лекции о человеческом теле, которое главным образом состояло из воды. Он вспомнил, как однажды в Риме извлек воду из легких Джейсона... Если он мог проделывать такое с водой, то почему бы не испробовать другие жидкости? Это была сумасшедшая идея. Посейдон был богом морей, а не жидкостей.

С другой стороны, у Тартара были свои правила. Огонь был питьевым. Земля была телом темного бога. Воздух был кислотой, а полубог мог превратиться в дымный труп. Так почему бы не попробовать? Ему было нечего терять.

Перси уставился на яд, который прибывал со всех сторон. Он сосредоточился настолько сильно, что внутри будто что-то треснуло — словно у него в животе разбился хрустальный шар. Перси окатила волна тепла. Ядовитые соки растений застыли на месте. Едкий пар отступил, направившись в сторону богини. Ядовитое озеро поплыло к ней в виде крохотных волн и речушек.

Ахлис вскрикнула:

— Что это?

— Яд, — сказал Перси. — Это твоя специальность, не так ли?

Перси поднялся на ноги; гнев прожигал его грудь. Старуха начала кашлять, едва ее настигли ядовитые потоки. Ее глаза заслезились еще больше. «О, хорошо, — подумал Перси. — Еще больше воды». Он представил, что нос и горло богини заполняются ее собственными слезами. Ахлис судорожно хватала ртом воздух.

— Я...

Волна яда достигла ее ног, шипя, словно капельки воды на горячем утюге. Богиня взвыла и отшатнулась.

— Перси! — позвала Аннабет.

Аннабет отступила к краю обрыва, хотя ее жизни ничто не угрожало. В ее голосе звучал ужас. Перси не сразу понял, что она была в ужасе от него.

— Хватит... — взмолилась она, ее голос охрип.

Перси не хотел останавливаться. Он хотел задушить эту богиню. Он хотел утопить ее в собственном яде. Он хотел видеть, как много страданий она сможет вынести.

— Перси, пожалуйста...— лицо Аннабет было бледным, как у трупа, но ее глаза были такими же, как всегда. Тоска в них заставила его гнев исчезнуть.

Он повернулся к богине, повелев яду уходить, создавая небольшой путь для отступления вдоль края обрыва.

— Прочь! — рявкнул он.

Даже будучи истощенным вурдалаком, Ахлис могла двигаться на удивление быстро, если она того хотела. Богиня начала карабкаться вдоль края обрыва, при этом свалившись лицом в грязь, поднявшись и продолжив свой путь. Пронзительно вопя, она поспешила скрыться в темноте. Как только она ушла, бассейны яда начали испаряться. Растения рассыпались в пыль.

Аннабет кинулась к Перси и схватила его за руки. Она все еще походила на труп, окутанный дымом, но на ощупь была достаточно твердой.

— Перси, пожалуйста, никогда не... — ее голос сорвался в рыдание. — Некоторые вещи не предназначены для того, чтобы ими управляли. Пожалуйста.

Все его тело покалывало, но гнев быстро отступал. Битое стекло внутри него начинало сглаживаться по краям.

— Да, — сказал Перси. — Хорошо.

— Мы должны идти отсюда, — сказала Аннабет. — Если Ахлис привела нас сюда в качестве жертвы...

Перси попытался включить мозги. Он привыкал к движущемуся вокруг него Туману Смерти. Он ощущал себя более твердым, почти самим собой. Но его разум, казалось, все еще был забит кусочками ваты.

— Она сказала что-то о том, что скормит нас ночи, — вспомнил он. — Что бы это могло значить?

Температура воздуха резко упала. Казалось, что бездна перед ними внезапно выдохнула.

Перси схватил Аннабет за руку и оттащил от края как раз в тот момент, когда нечто темное и обширное начало появляться из пустоты. Тьма в нем была такой необъятной, что Перси показалось, будто он впервые в жизни осознал понятие слова «темный».

— Я думаю, — из темноты раздался женский голос, мягкий, словно подстилка в гробу, — что она имела в виду Ночь, с большой буквы Н. Ведь я единственная в своем роде, в конце концов.