Сократ. Превосходно поспеваешь ты за мной, Теэ-
тет! Это как раз то, о чем я спрашиваю.
Теэтет. Но клянусь Зевсом, Сократ, мне нечего ска-
зать, кроме, прежде всего, того, что, по-моему, нет ника-
кого особого органа для этих вещей, как для других, и что
душа сама по себе, как мне кажется, наблюдает общее во
всех вещах.
Сократ. Ты прекрасен, Теэтет, вовсе не урод, как го-
ворил про тебя Феодор. Ибо кто говорит прекрасно, тот
прекрасен и добр. И ты сделал не только прекрасное, но
и благое дело, ибо избавил меня от пространного разъяс-
нения, коль скоро для тебя очевидно, что одни вещи душа
наблюдает сама по себе, а другие — с помощью телесных
способностей. Именно таково было мое мнение, и я хо-
тел, чтобы ты его со мной разделил.
Теэтет. Но все это очевидно.
Сократ. Какому же из двух [родов вещей] приписы-
ваешь ты сущность? Ведь она в наибольшей степени при-
суща всему.
Теэтет. Я приписываю ее тому, к чему душа устрем-
ляется сама по себе.
Сократ. И подобному и неподобному? И тождест-
венному и различному?
Теэтет. Да.
Сократ. Ну а прекрасному и дурному или доброму
и злому?
Теэтет. Мне кажется, что душа более всего рассмат-
ривает сущность вот этих вещей в их взаимном соотноше-
нии, сравнивая в самой себе настоящее и прошедшее
с будущим.
Сократ. Пусть так. А правда ли, что жесткость жест-
кого она ощущает через прикосновение, равно как и мяг-
кость мягкого?
Теэтет. Да.
Сократ. О сущности же того и другого — что они
собой представляют — и об их взаимной противополож-
ности, а также в свою очередь о сущности этой противо-
положности пытается у нас судить сама душа, то и дело
возвращаясь к ним и сравнивая их между собой.
Теэтет. Разумеется.
Сократ. Не правда ли, людям и животным от приро-
ды присуще с самого рождения получать впечатления, ко-
торые через тело передаются душе, а вот размышления
о сущности и пользе всего этого появляются с трудом,
долгое время спустя, после многих стараний и учения,
если вообще это приходит?
Теэтет. Совершенно верно.
Сократ. А можно ли постигнуть истину того, сущ-
ности чего ты не постиг?
Теэтет. Нельзя.
Сократ. А будет ли кто-то знатоком того, истины
чего он не постиг?
Теэтет. Как это возможно, Сократ?
Сократ. Значит, не во впечатлениях заключается
знание, а в умозаключениях о них, ибо, видимо, именно
здесь можно схватить сущность и истину, там же — нет.
Теэтет. Очевидно.
Сократ. Скажешь ли ты про столь различные вещи,
что это — одно и то же?
Теэтет. Это было бы несправедливо.
Сократ. Каким же [общим] именем ты все это назо-
вешь — слух, зрение, обоняние, охлаждение, согревание?
Теэтет. Я бы сказал — ощущением. Как же иначе?
Сократ. Стало быть, все это ты будешь называть
ощущением?
Теэтет. Это необходимо.
Сократ. А этим ощущением, как мы говорили, исти-
ну схватить нельзя, равно как и сущность?
Теэтет. Стало быть, нельзя.
Сократ. Выходит, и знание нельзя?
Теэтет. Выходит, что так.
Сократ. Значит, Теэтет, знание и ощущение никогда
не будут тождественны.
Теэтет. Видимо, нет, Сократ. И теперь мне стало со-
вершенно ясно, что знание есть нечто иное, нежели ощу-
щение.
Сократ. Однако не для того мы начинали рассуж-
дать, чтобы найти, что не есть знание, а чтобы найти, что
оно есть. Тем не менее мы настолько продвинулись впе-
ред, чтобы искать его вовсе не в ощущении, а в том
имени, которое душа носит тогда, когда сама по себе за-
нимается рассмотрением существующего.
Теэтет. Но я думаю, Сократ, что это называется «со-
ставлять себе мнение».
Сократ. Ты правильно думаешь, милый, и теперь,
зачеркнув все прежнее, посмотри с самого начала, не уви-
дишь ли ты чего-либо большего, после того как сделал
такие успехи. И скажи еще раз, что же такое есть знание?
| Знание не есть только правильное мнение
|
Теэтет. Сказать, что это всякое
мнение, Сократ, нельзя, по-
скольку бывает и ложное мне-
ние. Пожалуй, знание — это ис-
тинное мнение: таков пусть и будет мой ответ. Если же в
ходе рассуждения это не станет очевидным, как сегодня
уже бывало, то мы попытаемся истолковать это как-то
иначе.
Сократ. Только смелее следует рассуждать, Теэтет,
и не отвечать так робко, как раньше. Если мы будем так
поступать, то одно из двух: либо мы найдем то, что ищем,
либо уж не будем считать, что знаем то, чего вовсе не
знаем. Впрочем, и этой наградой не стоит пренебрегать.
Вот и теперь, что ты говоришь? Что поскольку есть два
вида мнений: одно — истинное, другое — ложное, то зна-
ние ты определяешь как мнение истинное?
Теэтет. Я — да, ибо теперь для меня это очевидно.
Сократ. А не стоит ли нам возвратиться к рассмотре-
нию мнения?
Теэтет. Что ты имеешь в виду?
Сократ. Как уже и не раз прежде, теперь меня бес-
покоит то обстоятельство, что я всегда крайне затрудня-
юсь объяснить себе самому или другому, что же это за
свойство такое и каким образом оно у нас возникает.
Теэтет. Какое именно свойство?
Сократ. Свойство иметь о чем-то ложное мнение.
Вот и теперь я смотрю с недоумением и думаю, не оста-
вить ли нам это и не избрать ли иной путь рассмотрения,
нежели тот, на который мы встали несколько раньше.
Теэтет. Почему бы и нет, Сократ, если ты находишь
это необходимым? Ведь только что вы с Феодором недур-
но толковали, что досуга нашего ничто не стесняет.
Сократ. Ты кстати вспомнил об этом, ибо как раз те-
перь самое время снова взять след. Ведь лучше сделать не-
много, но хорошо, чем много, но не довести до конца.
Теэтет. А в чем дело?
Сократ. Ну как в чем? Что мы здесь толкуем? Ут-
верждаем ли мы, что ложное мнение существует во всех
случаях, так что всегда у кого-то из нас оно ложное, у дру-
гого же истинное, и что так якобы установлено от при-
роды?
Теэтет. Давай так и скажем.
Сократ. А обо всем вместе и о каждом порознь разве
не свойственно нам знать либо не знать? Ибо учение и за-
бывание как промежуточное между этими двумя [состоя-
ниями] я в настоящий момент опускаю, поскольку к дан-
ному рассуждению это не относится.
Теэтет. Но ведь ничего другого, Сократ, не остается
по отношению к каждой вещи, кроме как либо знать,
либо не знать.
Сократ. А тот, кто имеет мнение, разве не будет не-
избежно иметь его либо о чем-то из того, что он знает,
либо из того, чего он не знает?
Теэтет. Неизбежно.
Сократ. И невозможно знающему не знать то, что он
знает, равно как незнающему — знать то, чего он не
знает.
Теэтет. Как же иначе?
Сократ. Значит, тот, кто имеет ложное мнение, при-
нимает нечто ему известное не за то, что оно есть, но за
что-то другое из того, что он знает, и, таким образом,
зная то и другое, не знает ни того ни другого?
Теэтет. Но это невозможно, Сократ.
Сократ. Или же то, что он не знает, он считает чем-
то другим из того, что он не знает, иначе говоря, не зна-
ющему ни Теэтета, ни Сократа может прийти в голову,
что Сократ — это Теэтет или что Теэтет — это Сократ?
Теэтет. Каким же образом?
Сократ. Но ведь и вовсе невозможно, чтобы извест-
ное кто-то почитал тем, чего он не знает, и, напротив, не-
известное — тем, что он знает.
Теэтет. Это было бы чудовищно.
Сократ. Но как же еще можно иметь ложное мне-
ние? Ведь вне всего этого вряд ли возможно иметь мне-
ние, коль скоро все вещи мы либо знаем, либо не знаем;
при таких условиях, очевидно, никак нельзя иметь лож-
ное мнение.
Теэтет. Ты совершенно прав.
Сократ. Получается, нам в наших поисках нужно от-
правляться не от знания или незнания, но от бытия или
небытия.
Теэтет. Что ты хочешь сказать?
Сократ. Не проще ли сказать, что тот, кто имеет
мнение о чем-то как о несуществующем, непременно
имеет ложное мнение, как бы ни был он богат разумом.
Теэтет. И это похоже на правду, Сократ.
Сократ. Так как же быть? Что мы ответим, Теэтет, на
такой вопрос: «Возможно ли для кого-нибудь то, о чем
мы говорим, и может ли кто-либо из людей иметь мнение
о несуществующем, будь то по отношению к какой-то
вещи, будь то о нем самом по себе?» Очевидно, мы ска-
жем на это: «Возможно, когда думающий думает неистин-
но». Так ли мы скажем?
Теэтет. Так.
Сократ. Стало быть, и в других случаях бывает что-
то подобное?
Теэтет. Когда?
Сократ. Когда кто-то что-либо видит, но не видит
ничего.
Теэтет. Возможно ли это?
Сократ. Но если он видит что-то одно, то он видит
нечто существующее. Или ты полагаешь, что оно может
быть и среди несуществующего?
Теэтет. Я этого не думаю.
Сократ. Стало быть, видящий что-то одно видит су-
ществующее?
Теэтет. Очевидно.
Сократ. Значит, и слышащий что-то слышит суще-
ствующее, по крайней мере если он слышит что-то одно?
Теэтет. Да.
Сократ. И прикасающийся к чему-то прикасается
к чему-то одному и тем самым к существующему?
Теэтет. И это так.
Сократ. Ну а тот, кто имеет о чем-то мнение, разве
не имеет мнение о чем-то одном?
Теэтет. Непременно.
Сократ. А имеющий мнение о чем-то одном, разве
имеет его не о существующем?
Теэтет. Согласен, о существующем.
Сократ. Значит, имеющий мнение о несуществую-
щем мнит ничто?
Теэтет. Очевидно, ничто.
Сократ. Но тот, кто мнит ничто, вообще не имеет
мнения?
Теэтет. Пожалуй, это ясно.
Сократ. Значит, нельзя мнить несуществующее ни
относительно вещей, ни безотносительно к ним?
Теэтет. Очевидно, нет.
Сократ. Итак, ложное мнение — это нечто иное, не-
жели мнение о несуществующем.
Теэтет. Похоже, что иное.
Сократ. Значит, ни согласно теперешнему, ни со-
гласно прежнему нашему исследованию у нас не бывает
ложного мнения.
Теэтет. Выходит, что не бывает.
Сократ. А не назвать ли нам все это вот как?..
Теэтет. Как?
Сократ. Давай назовем мнение, оказывающееся
ложным, иномнением, — когда кто-нибудь, принимая
одну вещь за другую и смешивая их в разуме, утверждает,
что она существует. Таким образом, он всегда мнит суще-
ствующее, однако одно вместо другого, и, поскольку от-
носительно рассматриваемого он все-таки ошибается,
справедливо можно сказать, что у него ложное мнение.
Теэтет. По-моему, ты сказал совершенно правильно.
Ведь если кто-то вместо прекрасного мнит безобразное
или, наоборот, вместо безобразного — прекрасное, тот
имеет поистине ложное мнение.
Сократ. Мне теперь ясно, Теэтет, что передо мной
у тебя нет ни почтения, ни страха.
Теэтет. Но почему же?!
Сократ. Я думаю, ты считаешь меня неспособным
придраться к этому твоему «поистине ложному» и спро-
сить: можно ли быть медленно быстрым или тяжело лег-
ким или чем-либо иным, противоположным самому себе,
не в соответствии с собственной природой, а в соответст-
вии с противоположной? Я прощаю тебе эту дерзость,
чтобы ты не напрасно дерзал. Так тебе нравится утверж-
дать, что ложное мнение есть заблуждение?
Теэтет. Мне — да.
Сократ. Значит, по твоему мнению, можно мыслить
что-то одно как нечто другое, а не как это самое?
Теэтет. Конечно, можно.
Сократ. Стало быть, когда чей-то разум это делает,
он неизбежно мыслит либо обе эти вещи вместе, либо
каждую из двух?
Теэтет. Неизбежно. Либо вместе, либо по очереди.
Сократ. Прекрасно. Но то ли ты называешь «мыс-
лить», что и я?
Теэтет. А что называешь так ты?
Сократ. Я называю так рассуждение, которое душа
ведет сама с собою о том, что она наблюдает. Объясняю
тебе это как человек, который сам ничего не знает. Я во-
ображаю, что, мысля, она делает не что иное, как рассуж-
дает, сама себя спрашивая и отвечая, утверждая и отри-
цая. Когда же она, медленнее или живее уловив что-то,
определяет это и более не колеблется, — тогда мы считаем
это ее мнением. Так что, по мне, иметь мнение — значит
рассуждать, а мнение — это словесное выражение, но без
участия голоса и обращенное не к кому-то другому, а к са-
мому себе, молча. А тебе как кажется?
Теэтет. Так же.
Сократ. Значит, когда кто-то мнит одно вместо дру-
гого, он, видимо, утверждает про себя, что одно есть
другое.
Теэтет. Как же иначе?
Сократ. Припомни, не говорил ли ты когда-нибудь
про себя, что прекрасное скорее всего есть безобразное, а
несправедливое — справедливое, или, самое главное, не
принимался ли ты убеждать себя, что-де одно — это ско-
рее всего другое? Или же совсем наоборот — даже и во
сне ты не отваживался себе сказать, что нечетное на
самом деле есть четное, или что-либо еще в этом роде?
Теэтет. Ты прав.
Сократ. А думаешь, кто-то другой, в здравом ли уме
или в исступлении, отважится усердно твердить самому
себе и себя убеждать, что бык непременно есть лошадь
или что два — это единица!
Теэтет. Клянусь Зевсом, я этого не думаю.
Сократ. Тогда, если рассуждать про себя и значит
мнить, то никто, рассуждая о двух вещах, составляя себе
о них мнение и охватывая их душой, не скажет и не будет
мнить, что одно есть другое. И тебе нужно оставить речь
[о другом]. Ибо я снова повторяю, что никто не мнит,
будто безобразное прекрасно или еще что-нибудь в этом
роде.
Теэтет. Я оставляю это и одобряю то, что ты гово-
ришь.
Сократ. Стало быть, имеющему мнение об обеих
вещах невозможно мнить, что одно есть другое.
Теэтет. Видимо.
Сократ. Но ведь, имея мнение лишь об одном из
двух, а о другом — нет, он и вовсе никогда не станет
мнить, что одно есть другое.
Теэтет. Ты прав. Иначе он вынужден был бы кос-
нуться и того, о чем он не имеет мнения.
Сократ. Следовательно, заблуждение невозможно ни
для того, кто имеет мнение об обеих вещах, ни для того,
кто имеет его об одной из двух. Поэтому если бы кто-то
определил ложное мнение как мнение об ином, он ничего
бы этим не сказал. Итак, ни в этом случае, ни в прежних
наше мнение не оказывается ложным.
Теэтет. Похоже, что нет.
Сократ. И все же, Теэтет, если окажется, что не бы-
вает ложного мнения, нам придется признать много неле-
пого.
Теэтет. Например?
Сократ. Я не скажу тебе, пока не попытаюсь рас-
смотреть это со всех сторон. Ведь мне было бы стыдно за
нас, если бы, оказавшись в тупике, мы вынуждены были
бы допустить то, о чем я говорю. Если же мы найдем
выход и получим свободу, тогда мы сможем сказать, что
другие находятся в сходном положении, и так избавиться
от насмешек. Но если мы сами будем спотыкаться на
каждом шагу, то, думаю я, нам придется, смирившись,
довериться своему рассуждению — пусть оно кидает и
вертит нас, словно пловцов, как ему вздумается. Итак,
слушай, какой еще выход я нахожу для нас в наших по-
исках.
Теэтет. Говори же.
Сократ. Я не стал бы утверждать, что мы были
правы, согласившись, будто невозможно кому-то извест-
ное представлять себе неизвестным и таким образом об-
мануться. Напротив, некоторым образом это возможно.
Теэтет. Не имеешь ли ты в виду того, что я и тогда
еще подозревал, когда мы говорили, что бывает нечто в
таком роде: я, зная Сократа, но видя издали другого, не-
знакомого мне человека, принимаю его за Сократа, кото-
рого я знаю. В таких вот случаях бывает то, о чем ты го-
воришь.
Сократ. Вот потому-то не отказаться ли нам от этого
[предположения], поскольку оно заставляет нас не знать
того, что мы знаем?
Теэтет. Ну что ж, давай откажемся.
Сократ. И давай будем исходить не из этого предпо-
ложения, а из другого, и, может быть, нам улыбнется
удача, а может быть, и наоборот. Однако мы очутились в
таком положении, когда приходится прощупать наше рас-
суждение со всех сторон. Смотри же, дело ли я говорю.
Может ли тот, кто прежде чего-то не знал, научиться
этому впоследствии?
Теэтет. Конечно, может.
Сократ. А затем и другому и третьему?
Теэтет. Почему бы и нет?
Сократ. Так вот, чтобы понять меня, вообрази, что
в наших душах есть восковая дощечка; у кого-то она по-
больше, у кого-то поменьше, у одного — из более чистого
воска, у другого — из более грязного или у некоторых
он более жесткий, а у других помягче, но есть у кого и в
меру.
Теэтет. Вообразил.
Сократ. Скажем теперь, что это дар матери Муз,
Мнемосины, и, подкладывая его под наши ощущения и
мысли, мы делаем в нем оттиск того, что хотим запомнить
из виденного, слышанного или самими нами придуман-
ного, как бы оставляя на нем отпечатки перстней. И то,
что застывает в этом воске, мы помним и знаем, пока со-
храняется изображение этого, когда же оно стирается или
нет уже места для новых отпечатков, тогда мы забываем
и больше уже не знаем.
Теэтет. Пусть так.
Сократ. Стало быть, знающий это и рассматриваю-
щий что-то из того, что он видит и слышит, может ли
таким вот образом составить себе ложное мнение?
Теэтет. Каким же это?
Сократ. Принимая известное иной раз за известное,
иной раз за неизвестное. Ведь прежде мы плохо сделали,
признав это невозможным.
Теэтет. Как же ты это объясняешь теперь?
Сократ. По поводу этого надо дать следующее объ-
яснение, определив, что невозможно: [1] зная что-то и
имея в душе соответствующий отпечаток, но не ощущая
этого, принять это за нечто другое, что ты также знаешь и
отпечаток чего имеешь, но что ты не ощущаешь; [2] из-
вестное принять за то, чего не знаешь и отпечатка чего не
имеешь; [3] неизвестное принять за неизвестное; [4] неиз-
вестное принять за известное; [5] ощущаемое принять за
другое ощущаемое; [6] ощущаемое принять за что-то не-
ощущаемое; [7] неощущаемое принять за неощущаемое;
[8] неощущаемое принять за ощущаемое; [9] известное и
ощущаемое и имеющее соответствующий ощущению знак
считать другим известным, ощущаемым и имеющим соот-
ветствующий ощущению знак; это еще более невозмож-
но, чем все прежнее, — если только это бывает; [10] из-
вестное и ощущаемое, имея правильный отпечаток,
принять за [другое] известное, равно как [11] известное и
ощущаемое, при тех же условиях, принять за [другое]
ощущаемое; [12] неизвестное и неощущаемое принять за
[другое] неизвестное и неощущаемое; [13] неизвестное и
неощущаемое принять за неизвестное; [14] неизвестное
и неощущаемое принять за неощущаемое. Все это отлича-
ется невозможностью в каждом таком случае иметь лож-
ное мнение. Остаются только вот какие случаи, если где-
то это бывает возможным.
Теэтет. Какие же? Разве что из них я пойму тебя
скорее. Пока что я не поспеваю за тобой.
Сократ. Случаи, когда то, что знаешь, принимаешь
за нечто другое из того, что знаешь и ощущаешь; либо не-
известное, но ощущаемое, или же и известное и ощущае-
мое за другое известное и ощущаемое.
Теэтет. Теперь я еще больше отстал от тебя.
Сократ. Тогда вот что выслушай еще раз. Зная Фео-
дора и внутренне помня, каков он, и зная таким же обра-
зом Теэтета, разве не могу я иной раз видеть вас самих, а
иногда и нет, иной раз прикасаться к вам, а когда-то —
нет, либо слышать или же ощущать другим каким-нибудь
чувством, а иной раз не иметь от вас никакого ощущения,
однако при этом помнить и ничуть не хуже вас про себя
знать?
Теэтет. Разумеется.
Сократ. Итак, из того, что я хочу объяснить, прежде
всего усвой, что можно не ощущать известного, равно как
и ощущать.
Теэтет. Верно.
Сократ. Стало быть, и неизвестное часто можно не
ощущать, но часто — только ощущать.
Теэтет. Возможно и это.
Сократ. Смотри же, не станет ли теперь понятнее.
Сократ знаком и с Феодором, и с Теэтетом, но не видит
ни одного из них и не получает другого какого-либо от
них ощущения. При этом он никогда не мог бы внутренне
себе представить, что Теэтет — это Феодор. Дело я говорю
или нет?
Теэтет. Ты прав.
Сократ. Итак, это было первое из того, о чем я го-
ворил.
Теэтет. Да, первое.
Сократ. Теперь второе: зная одного из вас, а друго-
го — не зная и не ощущая ни того ни другого, я никогда
не счел бы того, кого знаю, тем, кого не знаю.
Теэтет. Правильно.
Сократ. В-третьих, не зная и не ощущая ни одного
из вас, я не счел бы одного из мне неизвестных за другого
мне неизвестного. Проследи так же все остальное, как бы
прослушав это заново, и ни в одном из этих случаев я ни-
когда не составлю себе ложного мнения о тебе или о Фе-
одоре, независимо от того, знаю или не знаю я обоих или
одного знаю, а другого — нет. И так же с ощущениями,
если только ты за мной поспеваешь.
Теэтет. Поспеваю.
Сократ. Итак, остается следующее: ложное мнение
бывает в том случае, когда, зная и тебя, и Феодора, имея
на той знакомой нам восковой дощечке как бы отпечатки
ваших перстней, но недостаточно отчетливо видя вас
обоих издали, я стараюсь придать каждому его знак в со-
ответствии с моим зрительным ощущением и приспосо-
бить его к старому следу, чтобы таким образом получи-
лось узнавание. И если мне это не удается, и, как,
обуваясь, путают башмаки, так же и я зрительное ощуще-
ние от каждого из них прикладываю к чужому знаку или,
как в зеркале, путаю правое и левое и ошибаюсь, тогда-
то и получается заблуждение, а тем самым — ложное
мнение.
Теэтет. Похоже на то, Сократ. Диву даюсь, как ты
толкуешь свойство [ложного] мнения.
Сократ. И еще вот. Я знаю обоих, а одного из них
вдобавок еще ощущаю, другого же — нет; в этом случае я
провожу узнавание не в соответствии с ощущением, — об
этом я говорил недавно, и тогда ты не понимал.
Теэтет. Да, тогда я не понимал.
Сократ. Я же говорил о том, что, зная и ощущая
одного и проводя его узнавание в соответствии с получа-
емым от него ощущением, никто не примет его за кого-то
из тех, кого он знает и ощущает и чье узнавание он тоже
проводит в соответствии с ощущением. Так ли было?
Теэтет. Да.
Сократ. Оставался же тот случай, о котором мы тол-
куем теперь, говоря, что ложное мнение появляется тогда,
когда, зная и видя обоих или ощущая их другим каким-
либо ощущением, кто-то распределяет знаки обоих не в
соответствии с ощущениями, но, как плохой стрелок, не
попадает в цель и ошибается; это и называется, стало
быть, ложным мнением.
Теэтет. Похоже на то.
Сократ. Итак, когда для одного из знаков ощущение
налицо, а для другого — нет, знак же отсутствующего
ощущения прилаживается к тому ощущению, которое
присутствует, все это обманывает разум. Одним словом,
по поводу неизвестного и никогда не ощущавшегося не
может быть, видимо, ни обмана, ни ложного мнения,
ежели только теперь мы рассуждаем здраво. Что же каса-
ется известного и ощущаемого, то в нем самом вращается
и кружится мнение, становясь истинным или ложным: то,
что прямо и непосредственно сопоставляет отпечатлевае-
мое и уже бывший отпечаток, — это истинное мнение,
а криво и косвенно — ложное.
Теэтет. Ну разве это не прекрасное рассуждение, Со-
крат?
Сократ. Еще не то скажешь, когда услышишь сле-
дующее. Ведь иметь истинное мнение — прекрасно, а за-
блуждаться — постыдно.
Теэтет. А как же иначе?
Сократ. И вот что, как говорят, происходит отсюда.
Если в чьей-то душе воск глубок, обилен, гладок и доста-
точно размят, то проникающее сюда через ощущения от-
печатывается в этом, как говорил Гомер, сердце души, а
«сердце» (κέαο) у Гомера не случайно звучит почти так
же, как воск (κηοός), и возникающие у таких людей знаки
бывают чистыми, довольно глубокими и тем самым дол-
говечными. Как раз эти люди лучше всего поддаются обу-
чению, и у них же наилучшая намять, они не смешивают
знаки ощущений и всегда имеют истинное мнение. Ведь
отпечатки их четки, свободно расположены, и они быстро
распределяют их соответственно существующему (так это
называют), и этих людей зовут мудрецами. Или тебе это
не по душе?
Теэтет. Чрезвычайно по душе.
Сократ. Когда же это сердце, которое воспел наш
премудрый поэт, космато или когда оно грязно и не из
чистого воска и либо слишком рыхло, либо твердо, то у
кого оно рыхлое, те хоть и понятливы, но оказываются за-
бывчивыми, те же, у кого твердое, — наоборот; у кого же
воск негладкий, шершаво-каменистый, смешанный с
землей и навозом, у тех получаются неясные отпечатки.
Неясны они и у тех, у кого жесткие восковые дощечки,
ибо в них нет глубины, и у тех, у кого они чересчур мягки,
ибо отпечатки, растекаясь, становятся неразборчивыми.
Если же ко всему тому у кого-то еще и маленькая душон-
ка, то, тесно наползая один на другой, они становятся
еще того неразборчивее. Все эти люди бывают склонны к
ложному мнению. Ибо когда они что-то видят, слышат
или обдумывают, они, медлительные, не в силах к каждо-
му быстро отнести ему соответствующее и, распределяя
неправильно, по большей части и видят, и слышат, и
мыслят превратно. Про таких говорят, что они заблужда-
ются относительно существующего, и называют их не-
учами.
Теэтет. Ты прав, как никто, Сократ,
Сократ. Итак, скажем ли мы, что у нас бывают лож-
ные мнения?
Теэтет. Решительно.
Сократ. А истинные тоже?
Теэтет. И истинные.
Сократ. Итак, будем считать, что мы пришли к до-
статочно твердому соглашению и у нас, безусловно, быва-
ют оба этих мнения?
Теэтет. В высшей степени так.
Сократ. Пожалуй, страшно, Теэтет, и поистине не-
приятно быть праздным болтуном.
Теэтет. Как так? К чему ты это сказал?
Сократ. Досадуя на свою тупость и порядочную болт-
ливость. Ну как еще это можно назвать, когда кто-то и
так и этак растягивает свои рассуждения и по лености не
может ни принять хоть одно, ни от него отказаться?
Теэтет. Да, но тебе-то на что досадовать?
Сократ. Я не только досадую, но и боюсь, что не
сумею отчитаться, если кто-то спросит меня: «Сократ, ты
нашел, что ложное мнение возникает не от взаимодейст-
вия ощущений и не в мыслях самих по себе, но от сопри-
косновения ощущения с мыслью?» Полагаю, я с самодо-
вольным видом подтвержу это, как некое прекрасное
открытие, сделанное нами.
Теэтет. Мне, по крайней мере, кажется, Сократ, что
ничего постыдного в только что изложенном нет.
Сократ. «Значит, ты утверждаешь, — скажет он, —
что человека, которого мы только мыслим, но не видим,
мы никогда не сочтем лошадью, которую в свою очередь
мы тоже не видим и не осязаем, и никак иначе не ощуща-
ем, а только мыслим?» Я думаю, мне придется согласиться.
Теэтет. И правильно сделаешь.
Сократ. «Что же, — скажет он, — одиннадцать, ко-
торое всего только кем-то мыслится, никогда нельзя будет
счесть за двенадцать, которое тоже лишь мыслится?»
Давай-ка отвечай!
Теэтет. Но я отвечу, что, когда видишь или осяза-
ешь, можно принять одиннадцать за двенадцать, но мыс-
ленно такое представление об этих числах невозможно.
Сократ. Что же? Думаешь, если кто-то будет рас-
сматривать про себя пять и семь, — не воображать себе
пять и семь человек или что-то еще в этом роде, но рас-
сматривать сами числа пять и семь, которые, как мы го-
ворили, суть знаки, запечатленные на дощечке из воска, и
по поводу которых нельзя составить себе ложного пред-
ставления, — так вот, спрашивая себя, сколько же это
будет вместе, какой-то человек, подумавши, скажет, что
одиннадцать, а какой-то — что двенадцать? Или все и по-
думают и скажут, что двенадцать?
Теэтет. Клянусь Зевсом, нет! Многие скажут, что
одиннадцать. Если же кто-то будет рассматривать боль-
шие числа, то и ошибка будет больше. Ведь ты, я думаю,
скорее говоришь о всяком числе.
Сократ. Ты правильно думаешь. И заметь, тогда про-
исходит вот что: те самые оттиснутые в воске двенадцать
принимаются за одиннадцать.
Теэтет. Пожалуй, так.
Сократ. Итак, не возвращаемся ли мы к прежнему
рассуждению? Ведь испытывающий нечто известное при-
нимает это за другое, также известное, а это, как мы гово-
рили, невозможно; так мы и вынуждены были признать,
что ложного мнения не бывает, чтобы не заставлять одно-
го и того же человека одновременно и знать и не знать
одно и то же.
