прекрасного — с той разницей, что [домогается] не безоб-
разное само по себе, но по совпадению и женское также
по совпадению.
Что же касается уничтожения и возникновения [мате-
рии], то в одном смысле она им подвержена, в другом нет.
Рассматриваемая как то, в чем [заключена лишенность],
она уничтожается сама по себе (так как исчезающим здесь
будет лишенность); если же рассматривать ее как возмож-
ность [приобретения формы], она [не только] сама по
себе не уничтожается, но ей необходимо быть неисчезаю-
щей и невозникающей. Ведь если бы она возникла, в ее
основе должно было бы лежать нечто первичное, откуда
бы она возникла, но как раз в этом и заключается ее при-
рода, так что [в таком случае] она существовала бы преж-
де [своего] возникновения. Ведь я называю материей пер-
вичный субстрат каждой [вещи], из которого [эта вещь]
возникает не по совпадению, а потому, что он ей внутрен-
не присущ. А если [материя] уничтожается, то именно к
этому субстрату она должна будет прийти в конце концов,
так что она окажется исчезнувшей еще до своего исчезно-
вения.
А что касается начала в отношении формы, то —
едино ли оно, или их много и каково или каковы они —
подробное рассмотрение [этих вопросов] есть дело первой
философии, так что это должно быть отложено до того
времени. О природных же и преходящих формах мы рас-
скажем в последующем изложении. Итак, нами выясне-
но, что начала существуют, каковы они и сколько их чис-
лом. А теперь мы продолжим наши рассуждения, начав с
иного исходного пункта.
КНИГА ВТОРАЯ (В)
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Из существующих [предметов] одни существуют по
природе, другие — в силу иных причин. Животные и
части их, растения и простые тела, как-то: земля, огонь,
воздух, вода — эти и подобные им, говорим мы, сущест-
вуют по природе. Все упомянутое очевидно отличается от
того, что образовано не природой: ведь все существующее
по природе имеет в самом себе начало движения и покоя,
будь то в отношении места, увеличения и уменьшения
или качественного изменения. А ложе, плащ и прочие
[предметы] подобного рода, поскольку они соответствуют
своим наименованиям и образованы искусственно, не
имеют никакого врожденного стремления к изменению
или имеют его лишь постольку, поскольку они оказыва-
ются состоящими из камня, земли или смешения [этих
тел] — так как природа есть некое начало и причина дви-
жения и покоя для того, чему она присуща первично,
сама по себе, а не по [случайному] совпадению. Я говорю
«не по совпадению» [в том смысле], что некто, будучи
врачом, может сам стать причиной своего выздоровления;
тем не менее он владеет врачебным искусством не пото-
му, что он выздоравливает, а просто случилось одному и
тому же [человеку] быть врачом и выздоравливающим,
поэтому в иных случаях [обе эти роли] и отделяются друг
от друга. То же относится и ко всякому другому изготов-
ленному [предмету]: ведь ни один из них не имеет в
самом себе начала его изготовления, но это начало нахо-
дится либо в другом и вовне (например, у дома и всякого
другого творения рук человеческих), либо же в них, но не
в самих по себе, а когда по совпадению они становятся
причиной для самих себя.
Итак, природа есть то, что мы сказали. Природой об-
ладают в себе все [предметы], которые имеют указанное
начало. И все такие [предметы] — сущности. Ибо каждый
из них есть какой-то субстрат, а в субстрате всегда имеет-
ся природа. Согласно с природой [ведут себя] и эти [пред-
меты], и все, что присуще им само по себе, например
огню нестись вверх; это ведь не есть природа и не заклю-
чает в себе природы, а происходит по природе и согласно
с природой.
Итак, мы сказали, что такое природа, по природе и со-
гласно с природой. А пытаться доказывать, что природа
существует, смешно, ибо очевидно, что таких предметов
много. Доказывать же очевидное посредством неявного
свойственно тому, кто не способен различать, что понят-
но само по себе и что не само по себе. Ясно, что страдать
этим [недостатком] возможно: ведь слепой от рождения
мог бы рассуждать о цветах, так что у подобных людей
речь будет идти неизбежно [лишь] о названиях, мыслить
же они ничего не будут.
Некоторым кажется, что природа и сущность природ-
ных предметов — это то первое, само по себе бесформен-
ное, что заключается в каждом из них, например природа
ложа — дерево, а статуи — медь. Доказательством послед-
него, по словам Антифонта, служит то, что, если ложе
будет зарыто в землю и гниение получит такую силу, что
появится росток, возникнет не ложе, но дерево, так как
устройство, согласно правилам и искусству, присуще
[ложу] по совпадению, а сущность [его] сохраняется не-
прерывно, испытывая указанные воздействия. И если
каждый из этих [предметов] будет находиться в таком же
отношении к чему-нибудь другому, как, например, медь и
золото относятся к воде, а кости и дерево к земле (и то же
самое с любыми другими [предметами]), то это другое и
будет их природой и сущностью. Поэтому одни считают
природой существующего огонь, другие — землю, или
воздух, или воду, иные — некоторые из указанных [эле-
ментов], а кое-кто — все вместе. Что кто из них принял [в
качестве основы], будь то один [элемент] или несколько,
то именно это и в таком же количестве он и считает все-
общей сущностью, а все остальное — его постоянными
и преходящими состояниями и свойствами. И каждый из
этих [элементов] считается вечным, ибо невозможно,
чтобы они из самих себя изменялись [во что-нибудь дру-
гое]; все же прочее возникает и гибнет бесчисленное мно-
жество раз.
Таков один способ определения природы: она есть
первая материя, лежащая в основе каждого из [предме-
тов], имеющих в себе самом начало движения и измене-
ния. По другому же способу она есть форма (morphn) и
вид (eidos) соответственно определению [вещи]. А имен-
но, как искусством называется соответствующее искусст-
ву и искусственное, так и природой — соответствующее
природе и природное. И как мы никогда не скажем, что
предмет соответствует искусству, если ложе существует
только в возможности, но еще не имеет вида ложа, так и
относительно предметов, созданных природой. Ибо мясо
и кость в возможности еще не имеют собственной приро-
ды и не существуют по природе, пока не примут вида со-
ответственно определению, с помощью которого мы и на-
зываем это мясом, а это костью. Таким образом, в другом
значении природа будет для [предметов], имеющих в себе
начало движения, формой и видом, отделимым от них
только логически, а то, что состоит из материи и формы,
не есть природа, а только существует по природе, напри-
мер человек. И форма скорее, чем материал, есть природа:
ведь каждая вещь скорее тогда называется своим именем,
когда она есть в действительности, чем когда [она имеет-
ся] только в возможности.
Далее, человек рождается от человека, но не ложе от
ложа — потому-то и говорят, что не фигура ложа есть
природа, а дерево, ибо если [ложе] прорастет, то возник-
нет не ложе, а дерево. Но если это, [т. е. созданная чело-
веком внешняя фигура], есть искусство, то форма [по-
рождающих друг друга предметов] — природа: ведь от
человека рождается человек.
Далее, природа, рассматриваемая как возникновение,
есть путь к природе. Не так, как врачевание, о котором
никогда не говорится, что оно есть путь к врачебному ис-
кусству, а к здоровью: необходимо ведь, чтобы врачевание
шло от врачебного искусства, а не к нему; [порождающая]
природа относится к природе не так, но порождаемое
переходит из чего-нибудь во что-нибудь, поскольку оно
порождается. Во что же оно порождается? Конечно, не в
то, откуда оно [появилось], а в то, чем будет. Следователь-
но, форма есть природа.
Впрочем, [слова] «форма» и «природа» употребляются
в двояком значении: ведь и лишенность есть в некотором
отношении вид. Будет ли лишенность какой-либо проти-
воположностью также и у простого возникновения или
нет — это нужно будет рассмотреть впоследствии.
ГЛАВА ВТОРАЯ
После того как нами определено, в скольких значени-
ях употребляется [слово] «природа», следует рассмотреть,
чем отличается математик от физика. Ибо природные
тела имеют и поверхности, и объемы, и длины, и точки,
изучением которых занимается математик. Далее, астро-
номия — особая [наука] или часть физики? Ведь если
дело физика знать, что такое Солнце и Луна, а о том, что
свойственно им самим по себе, знать не надо, то это не-
лепо помимо прочего и потому, что [философы], рассуж-
дающие о природе, как известно, говорят также о фигуре
Луны и Солнца и о том, шаровидны ли Земля и космос
или нет.
Этим всем занимается и математик, но не поскольку
каждая [из фигур] есть граница природного тела, и их
свойства он рассматривает не как свойственные [именно]
этим телам. Поэтому он и отделяет их [от природных тел],
ибо мысленно они отделимы от движения [этих тел] и это
[отделение] ничего не меняет и не порождает ошибок.
Сами того не замечая, то же делают и [философы], рас-
суждающие об идеях: они отделяют [от тел] физические
свойства, которые в меньшей степени поддаются отделе-
нию, чем математические [отношения]. Сказанное станет
ясным, если попытаться определить и то и другое, т. е. и
сами предметы, и присущие им свойства. А именно, не-
четное и четное, прямое и кривое, далее, число, линия и
фигура будут [определены] и без движения, мясо же,
кость и человек — ни в коем случае; это подобно тому,
как нос называется вздернутым, а не криволинейным. На
то же указывают и наиболее физические из математичес-
ких наук, как-то: оптика, учение о гармонии и астрономия:
они в некотором отношении обратны геометрии. Ибо гео-
метрия рассматривает физическую линию, но не поскольку
она физическая, а оптика же — математическую линию,
но не как математическую, а как физическую.
А так как природа двояка: она есть и форма и материя,
то [вопрос] следует рассматривать так же, как если бы мы
стали изучать курносость, что она такое, т. е. ни без мате-
рии, ни со стороны [одной лишь] материи. Однако двоя-
кого рода затруднение может возникнуть и относительно
следующего: раз существует две природы, с которой из
двух должен иметь дело физик, или, быть может, с тем,
что составлено из них обеих? Но если с тем, что составле-
но из них обеих, то и с каждой из них. Должна ли позна-
вать ту и другую одна и та же [наука] или разные? Кто об-
ратит внимание на старых [философов], тому может
показаться, что дело физика — материя (ведь Эмпедокл и
Демокрит лишь в малой степени коснулись формы и сути
бытия). Но если искусство подражает природе, то к одной
и той же науке относится познание формы и до известно-
го предела материи (так, например, врачу надо знать и
здоровье, и желчь, и слизь, с которыми связано здоровье,
так же как строителю и вид дома и материал — кирпичи
и дерево; то же относится и к другим [искусствам], следо-
вательно, дело физики — познавать и ту и другую при-
роду.
Кроме того, дело одной и той же [науки — познавать]
«ради чего» и цель, а также [средства], которые для этого
имеются. Ведь природа есть цель и «ради чего»: там, где
при непрерывном движении имеется какое-то окончание
движения, этот предел и есть «ради чего». Отсюда и смеш-
ная шутка, когда поэт договаривается до слов: «достиг
кончины, ради которой родился»; однако цель означает
[отнюдь] не всякий предел, но наилучший.
[То же], когда и искусства обрабатывают материал:
одни просто, другие тщательно отделывая его, и мы поль-
зуемся всеми предметами, как если бы они существовали
ради нас. В каком-то отношении ведь и мы [сами] есть
цель; ведь «ради чего» имеет двоякое значение (об этом
сказано в книге «О философии»). Есть также два искусст-
ва, овладевающие материалом и познающие его: искусст-
во пользования и искусство руководства изготовлением.
Ведь и искусство пользования есть в некотором отноше-
нии искусство руководства, но отличается тем, что обла-
дает знанием формы, искусство же руководства изготов-
лением знает материал: действительно, кормчий знает,
какова должна быть форма руля, и предписывает ее, ко-
раблестроитель же знает, из какого дерева и какими при-
емами может быть [руль] сделан. Итак, в предметах искус-
ства мы обрабатываем материал ради [определенного]
дела, а в природных телах он имеется в наличии как нечто
существующее.
К тому же материя принадлежит к [категории] отно-
шения, так как для разной формы [требуется] разная ма-
терия.
До какого же предела физик должен знать форму и
суть [вещи]? Не так ли, как врач [знает] сухожилия, а куз-
нец — медь, т. е. до известного предела, а именно ради
чего существует каждая вещь, и притом [только] о тех, ко-
торые отделимы по форме, но заключены в материи. Ведь
человек порождает человека, но и Солнце [также]. Но как
обстоит дело с отделимостью [от материи] и что она
такое — определить это надлежит первой философии.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Установив все это, мы должны рассмотреть причи-
ны — каковы они и сколько их по числу. Так как наше
исследование предпринято ради знания, а знаем мы, по
нашему убеждению, каждую [вещь] только тогда, когда
понимаем, «почему [она]» (а это значит понять первую
причину), то ясно, что нам надлежит сделать это и отно-
сительно возникновения, уничтожения и всякого физи-
ческого изменения, чтобы, зная их начала, мы могли по-
пытаться свести к ним каждую исследуемую вещь.
В одном значении причиной называется то, «из чего»,
как внутренне ему присущего, возникает что-нибудь, на-
пример медь — причина этой статуи или серебро — этой
чаши, и их роды. В другом значении [причиной будут]
форма и образец — а это есть определение сути бытия —
и их роды (например, для октавы отношение двух к еди-
нице и вообще число), а также составные части определе-
ния. Далее, [причиной называется то], откуда первое на-
чало изменения или покоя; например, давший совет есть
причина, для ребенка причина — отец, и, вообще, произ-
водящее — причина производимого и изменяющее — из-
меняемого. Наконец, [причина] как цель, т. е. «ради че-
го»; например, [причина] прогулки — здоровье. Почему
он гуляет? Мы скажем: «чтобы быть здоровым» — и, ска-
зав так, полагаем, что указали причину. И все, что возни-
кает в промежутке на пути к цели, когда движение вызва-
но чем-нибудь иным, например [на пути] к здоровью —
лечение похуданием, очищение [желудка], лекарства,
[врачебные] инструменты, — все это существует ради цели
и отличается друг от друга тем, что одно есть действия,
а другое — орудия.
Итак, [слово] «причина» употребляется приблизитель-
но в стольких значениях. Вследствие такой многознач-
ности может случиться, что одно и то же имеет несколько
причин, и притом [отнюдь] не по случайному совпаде-
нию; например, причинами статуи [окажутся] искусство
ваяния и медь — и это не по отношению к чему-нибудь
разному, а поскольку она статуя; только [причины эти]
разного рода: одна как материя, другая же «откуда движе-
ние». Иногда [две вещи] могут быть причинами друг
друга; например, труд — причина хорошего самочувствия,
а оно — причина труда, но только не одинаковым обра-
зом, а в одном случае — как цель, в другом же — как на-
чало движения. Далее, одно и то же бывает причиной
противоположных [событий], а именно: то, присутствие
чего есть причина определенного события, мы иногда
считаем причиной противоположного, когда оно отсутст-
вует; например, причиной крушения судна — отсутствие
кормчего, присутствие которого [ранее] было причиной
его сохранности.
Все только что указанные причины попадают в один
из четырех наиболее явных разрядов. Буквы слогов, мате-
риал [различного рода] изделий, огонь и подобные эле-
менты тел, так же как части целого и посылки заключе-
ний, — примеры причины «из чего»; одни из них как
субстрат, например, части, другие же как суть бытия —
целое, соединение, форма. А семя, врач, советчик и вооб-
ще то, что действует, — все это «откуда начало изменения,
или покоя, или движения». Остальные же [суть причины]
как цель и благо для другого, ибо «ради чего» обычно бы-
вает наилучшим благом и целью для других [вещей]; при
этом нет никакой разницы, говорим ли мы о самом благе
или [лишь] о том, что [только] кажется благом.
Итак, причины таковы и стольких видов. Разновид-
ностей же причин по числу, правда, много, но если [их]
сгруппировать, то их будет меньше. А именно, о причинах
можно говорить по-разному и из причин одного и того же
вида одна по сравнению с другой бывает первичной и
вторичной; например, причина здоровья — врач и сведу-
щий [вообще], причина октавы — отношение двух к
одному и число [вообще], и во всех случаях — объемлю-
щее [общее] по отношению к частному. Далее, могут быть
причины по совпадению и их роды; например, причиной
статуи в одном отношении будет Поликлет, в другом —
скульптор, поскольку случилось скульптору быть Поли-
клетом. Можно брать и объемлющие роды причин по со-
впадению, например если [сказать, что] причина статуи —
человек или вообще живое существо. И среди причин по
совпадению одна бывает более отдаленной, другая —
более близкой причиной, например если называть причи-
ной статуи бледного и образованного [человека]. О всех
причинах, будь то причины в собственном смысле или по
совпадению, можно говорить как о причинах либо воз-
можных, либо действительных; например, причина по-
стройки дома — строитель вообще и строитель, строящий
этот дом. То же следует сказать и относительно вещей,
для которых причины суть указанные [выше] причины,
например относительно данной статуи, или статуи [вооб-
ще], или изображения в самом общем смысле, а также
данного куска меди, или меди [вообще], или материи в
самом общем смысле; то же и относительно причин по
совпадению. Далее, можно говорить о сочетаниях тех и
других причин, например не Поликлет и не скульптор
[вообще], а скульптор Поликлет.
Однако все эти различия можно свести к шести, каж-
дое в двояком смысле, именно: причина как единичный
предмет, как род, как совпадение, как род совпадения,
причем эти последние либо в сочетании, либо взятые от-
дельно. И все они [могут быть причинами] либо деятель-
ными, либо в возможности. Разница заключается в том,
что причины деятельные и единичные существуют или не
существуют одновременно с тем, причинами чего они яв-
ляются, например этот лечащий врач вместе с этим вы-
здоравливающим и этот строящий вместе с этой построй-
кой; а с причинами в возможности [так бывает] не всегда,
ибо дом и строитель уничтожаются не одновременно.
Так же как и во всем прочем, всегда следует искать
высшую причину каждого [предмета]; например, человек
строит, потому что он строитель, а строитель благодаря
искусству строительства — это именно и есть первичная
причина; и так же во всех случаях. Далее, роды суть при-
чины для родов, единичные [вещи] — для единичных (на-
пример, скульптор [вообще] — причина статуи [вообще],
а данной статуи — данный скульптор).
Точно так же возможности [суть причины] возможных
[вещей], а деятельность — [причина] осуществляемого.
Итак, сколько имеется причин и каким образом они
бывают причинами — это выяснено нами достаточно.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В числе причин называют также случай и самопроиз-
вольность и говорят, что многое и существует и возникает
благодаря случаю и самопроизвольно. Каким образом
случай и самопроизвольность принадлежат к указанным
выше причинам, [далее], означают ли случай и самопро-
извольность одно и то же или [нечто] разное и, вообще,
что такое случай и самопроизвольность — это надо рас-
смотреть. Ведь некоторые сомневаются, существуют они
или нет; они утверждают, что ничто не происходит слу-
чайно, но для всего, возникновение чего мы приписыва-
ем самопроизвольности или случаю, имеется определен-
ная причина; например, если кто-либо вышел на
[рыночную] площадь и случайно встретил там кого желал,
но не предполагал увидеть, то причиной этого было жела-
ние пойти купить что-нибудь. Равным образом и относи-
тельно всего прочего, что называется случайным, всегда
можно найти определенную причину, а не случай, так как
поистине показалось бы странным, если бы случай пред-
ставлял собой что-нибудь, и всякий стал бы недоумевать,
почему никто из древних мудрецов, указывая причины
возникновения и уничтожения, ничего не выяснил отно-
сительно случая; однако, по-видимому, и они полагали,
что ничто не существует случайно.
Но удивительно и следующее: зная, что многое из
того, что возникает и существует случайно и самопроиз-
вольно, возможно свести на какую-нибудь причину воз-
никновения — как утверждает старинное изречение, от-
вергающее случай, — тем не менее все говорят, что одно
[возникает] случайно, другое же не случайно, поэтому так
или иначе им нужно было упомянуть об этом. Однако они
не думали, что случай относится к тем [причинам], что и
любовь, вражда, разум, огонь или что-нибудь другое в том
же роде. Поэтому одинаково странно как то, что они не
признавали его существования, так и то, что, признавая,
они обошли его молчанием, хотя иногда они и пользова-
лись им, как, например, Эмпедокл, который говорит, что
воздух не всегда выделяется кверху, а как придется. Во
всяком случае, в своей Космогонии он пишет:
Так устремлялся в своем он движенья, а часто иначе,
да и части животных, по его словам, возникают по боль-
шей части случайно.
Есть и такие [философы], которые причиной и нашего
Неба, и всех миров считают самопроизвольность: ведь
[они считают, что] сами собой возникают вихрь и движе-
ние, разделяющее и приводящее в данный порядок Все-
ленную. В особенности достойно удивления следующее:
они говорят, что животные и растения не существуют и не
возникают случайно, а что причина их — или природа,
или разум, или что-нибудь другое подобное (ибо из семе-
ни каждого [живого существа] возникает не что придется,
а из этого, вот, — маслина, из этого же — человек), а Не-
бо и наиболее божественные из вещей, открытых нашему
взору, возникают самопроизвольно, без всякой причины,
подобной той, которая имеется у животных и растений.
Если, однако, дело обстоит таким образом, то это само по
себе заслуживает внимания и хорошо будет сказать не-
сколько слов по этому поводу. Помимо того, что и по дру-
гим соображениям такое утверждение представляется не-
лепым, еще более нелепо говорить это, видя, что в Небе
ничто не возникает самопроизвольно, а в том, что проис-
ходит [будто бы] не случайно, многое происходит случай-
но. Однако, вероятно, все совершается противоположным
образом.
Есть и такие [люди], которым случай кажется причи-
ной, только неясной для человеческого разумения, будучи
чем-то божественным и сверхъестественным.
Итак, следует рассмотреть, что такое случай и само-
произвольность, тождественны они или различны и ка-
ким образом они подпадают под определенные нами
ранее причины.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Прежде всего, так как мы видим, что одни [события]
происходят всегда одинаковым образом, а другие — по
большей части, то, очевидно, что ни для тех, ни для дру-
гих причиной нельзя считать случай или случайное — ни
для того, что [совершается] по необходимости и всегда,
ни для того, что [происходит лишь] по большей части.
Но так как наряду с этим происходят и другие [события]
и все называют их случайными, то ясно, что случай и
самопроизвольность представляют собой нечто: мы ведь
знаем, что такие-то [вещи] случайны и случайные [вещи]
таковы.
Все происходящее происходит или ради чего-нибудь,
или нет (в первом случае или по выбору, или не по выбо-
ру, но и там, и здесь ради чего-нибудь), так что очевидно,
что и в происходящем не по необходимости и не по боль-
шей части бывают [события], которым может быть прису-
ща цель. Ради чего-нибудь происходит все то, что делает-
ся по размышлении или производится природой. И вот
когда подобные [события] происходят по совпадению, мы
называем их случайными; ибо как сущее бывает само по
себе и по совпадению, такими могут быть и причины; так,
например, для дома причина сама по себе — способное
строить, а по совпадению — бледное или образованное.
Причина сама по себе есть нечто определенное, а по со-
впадению — неопределенное, так как в одном [предме-
те] может совпасть бесчисленное множество [случайных
свойств].
Итак, как было уже сказано, когда это бывает с проис-
ходящим ради чего-нибудь, тогда и говорят: «самопроиз-
вольно» и «случайно» (их отличие друг от друга будет опре-
делено в дальнейшем, теперь же надо уяснить, что и то и
другое имеется среди происходящего ради чего-нибудь).
Например, человек, если бы знал, [что встретит должни-
ка], пришел бы ради получения денег, чтобы взыскать
долг, но он пришел не ради этого, однако для него приход
и совершение этого действия совпали; при этом он ходил
в это место не часто и не по необходимости. Цель в дан-
ном случае, т. е. взыскание, не принадлежала к причинам,
бывшим в нем, хотя [она относится] к [причинам] пред-
намеренным и возникающим по размышлении; в таком
случае и говорится, что он пришел случайно. Если бы он
пришел по предварительному решению и ради этого, или
всегда приходил, или по большей части взыскивал, тогда
[это было бы] не случайно. Ясно, таким образом, что слу-
чай есть причина по совпадению для событий, происхо-
дящих по [предварительному] выбору цели. Поэтому раз-
мышления и случайность относятся к одному и тому же,
так как нет предварительного выбора без размышления.
Причины, по которым возникает случайное, по необ-
ходимости неопределенны. Отсюда и случай кажется чем-
то неопределенным и неясным для человека, и может ка-
заться, что ничто не происходит случайно. Все это
говорится правильно, так как имеет разумные основания.
С одной стороны, случайное возникновение возможно
именно по совпадению и случай есть причина побочным
образом, но прямо он не причиняет ничего; например,
причина дома — строитель, по совпадению же — флей-
тист; причин прихода и взыскания денег человеком, при-
шедшим не ради этого, — бесчисленное множество: при-
шел, желая кого-нибудь видеть, или как истец на суде,
или как ответчик, или как зритель на пути в театр. С дру-
гой стороны, правильно сказать, что случай есть нечто
противное разуму, так как разумное основание относится
к тому, что существует всегда или по большей части, а
случай — к тому, что происходит вопреки этому. Так что
если причины такого рода неопределенны, то и случай
есть нечто неопределенное. Однако в некоторых случаях
может возникнуть сомнение, может ли любая произволь-
ная причина быть причиной случайности, например [при-
чиной] здоровья — дуновение ветра или солнечный жар,
а не то, что волосы острижены, ибо среди причин по со-
впадению одни ближе других.
«Счастливый случай», говорят тогда, когда выходит
что-то хорошее, «несчастный случай» — когда что-то пло-
хое; «счастье» или «несчастье» — когда это достигает
больших размеров. Поэтому, когда [нас] чуть-чуть не кос-
нулось большое зло или благо, мы считаем себя счастли-
выми или несчастливыми, так как мысль считает их как
бы наличными, ибо «чуть-чуть» в счет не идет. Далее,
счастье вполне основательно считается ненадежным, так
как случай ненадежен, ибо ничто случайное не может
происходить ни всегда, ни по большей части.
Итак, оба — и случай и самопроизвольность, — как
было сказано, суть причины по совпадению для событий,
не могущих возникать ни прямо, ни по большей части, и
притом таких, которые могли бы возникнуть ради чего-
нибудь.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Отличаются же они друг от друга тем, что самопроиз-
вольность имеет более широкий охват: все случайное [в то
же время] самопроизвольно, а последнее не всегда слу-
чайно. Ибо случай и случайное бывают у тех [существ],
которым присущи счастье и вообще [практическая] дея-
тельность. Поэтому случай необходимо связан с дейст-
виями, свидетельством этому служит то, что благополучие
и счастье кажутся одним и тем же или близким друг другу,
но благополучие есть некая [практическая] деятельность,
именно успешная деятельность. Так что то, что не может
действовать, не может и произвести чего-либо случайно-
го. Поэтому ни неодушевленная [вещь], ни животное, ни
ребенок ничего не делают случайно, так как они не обла-
дают способностью выбора; им не присуще ни счастье, ни
несчастье, разве только по уподоблению, как, например,
сказал Протарх: «Счастливы камни, из которых сложены
жертвенники, потому что их чтят, а сотоварищи их попи-
раются ногами». Но испытывать случайное приходится в
некотором отношении и им, когда тот, кто делает что-ни-
будь с ними, делает это случайно; в ином смысле этого не
бывает.
