Наше рассуждение, отрицающее актуальность беско-
нечного в отношении увеличения, как не проходимого до
конца, не отнимает у математиков их исследования; ведь
они теперь не нуждаются в таком бесконечном и не поль-
зуются им: [математикам] надо только, чтобы ограничен-
ная линия была такой величины, как им желательно, а в
том же отношении, в каком делится самая большая вели-
чина, можно разделить какую угодно другую. Таким обра-
зом, для доказательств бесконечное не принесет им никакой
пользы, а бытие будет найдено в [реально] существующих
величинах.
Так как мы разделили причины на четыре [рода], то
очевидно, что бесконечное есть причина в смысле мате-
рии и что бытие его — лишенность, а существующий сам
по себе субстрат — непрерывное и чувственно-восприни-
маемое.
По-видимому, и все другие пользовались бесконеч-
ным как материей, поэтому и нелепо делать его объемлю-
щим, а не объемлемым.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Нам осталось еще коснуться оснований, почему бес-
конечное кажется существующим не только в возможно-
сти, но и как [нечто] отдельное; из них одни не являются
необходимыми, другие же встречают правильные возра-
жения. Ведь для того чтобы не прекратилось возникнове-
ние, нет необходимости чувственно-воспринимаемому
телу быть актуально бесконечным, так как [вполне] до-
пустимо, что гибель одного будет возникновением для
другого и при конечности целого. Затем, прикасаться [к
чему-либо] и быть конечным — разные вещи. Одно есть
отношение чего-нибудь к чему-нибудь (ибо все касается
чего-нибудь) и присуще как свойство некоторым конеч-
ным предметам; конечность же не есть отношение, и не
может любое тело касаться любого. Доверять же мышле-
нию в вопросе о бесконечном нелепо, так как избыток и
недостаток [в данном случае] имеются не в предмете, а в
мышлении. Ведь каждого из нас можно мысленно пред-
ставить во много раз больше, чем он есть, увеличивая его
до бесконечности, однако не потому находится кто-то за
городом или имеет какую-то величину, что так мыслит
кто-то, а потому, что так есть [на самом деле]; а то, [что
кто-то так мыслит], будет [для него] случайным обстоя-
тельством. Что же касается времени и движения, то они
бесконечны, так же как и мышление, причем раз взятое
[нами мгновение времени или состояние движения] не
остается, [но тут же ускользает]. Величина же не может
стать бесконечной — ни путем отнятия, ни путем мыслен-
ного увеличения.
Но о бесконечном, в каком смысле оно есть и в каком
нет и что оно такое, сказано [достаточно].
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ (Δ)
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Так же как относительно бесконечного, физику необ-
ходимо уяснить и относительно места (ho topos) — суще-
ствует оно или нет, и как существует, и что оно такое.
Ведь существующие [предметы], как все признают, нахо-
дятся где-нибудь (несуществующее нигде не находится;
где, в самом деле, козлоолень или сфинкс?), и из видов
движения самым обыкновенным и в собственном смысле
движением будет движение в отношении места, которое
мы называем перемещением. Но немало трудностей за-
ключает в себе вопрос, что такое место, так как оно не
представляется одинаковым, если рассматривать его исхо-
дя из всего, что ему присуще. Кроме того, мы не встреча-
ем у других [исследователей] никакого, ни предваритель-
ного, ни хорошего, разрешения трудностей, связанных
с ним.
Что место есть нечто — это ясно из взаимной переста-
новки [вещей]; где сейчас находится вода, там после ее
ухода — как, [например], из сосуда — снова окажется воз-
дух, а иногда то же самое место займет еще какое-нибудь
[тело]; само же [место] кажется чем-то отличным от всего
появляющегося в нем и сменяющего [друг друга]. Ведь в
том, в чем сейчас находится воздух, раньше была вода;
таким образом, ясно, что место и пространство, в которое
и из которого они переходили, было чем-то отличным от
них обоих.
Далее, перемещения простых физических тел, напри-
мер огня, земли и подобных им, показывают не только
что место есть нечто, но также что оно имеет и какую-то
силу. Ведь каждое [из этих тел], если ему не препятство-
вать, устремляется к своему собственному месту — одно
вверх, другое вниз, а верх, низ и прочие из шести направ-
лений суть части и виды места. Они — верх, низ, право,
лево — таковы не только в отношении нас: ведь для нас
они не всегда тождественны, а становится [тем или
иным], смотря по положению, как мы повернемся (по-
этому нередко одно и то же бывает справа и слева, вверху
и внизу, спереди и сзади), но в [самой] природе каждое из
этих [направлений] определено особо. А именно, верх на-
ходится не где придется, а куда устремляются огонь и лег-
кое [тело]; равным образом не где придется находится
низ, а куда [движутся тела] тяжелые и землистые, как если
бы эти [места] различались не положением только, но и
силой. Это показывают и математические [фигуры]: не
находясь в [каком-либо] месте, они тем не менее по поло-
жению относительно нас имеют правые и левые [сторо-
ны], называемые так только по их положению, а по при-
роде не имеют ни одной из этих [сторон].
Далее, утверждающие существование пустоты называ-
ют ее местом, так как пустота, [если бы она существова-
ла], была бы местом, лишенным тела.
Итак, на основании сказанного можно принять, что
место представляет собой нечто наряду с телами и что
всякое чувственно-воспринимаемое тело находится в
[каком-либо] месте. По-видимому, и Гесиод правильно
говорит, делая первым хаос. Он говорит:
Прежде всего возник Хаос, а уж затем
Гея широкогрудая..,
как если бы существующим [вещам] надлежало сначала
предоставить пространство, ибо он, как и большинство
[людей], считал, что все [предметы] находятся где-нибудь
и в [каком-нибудь] месте. Если дело обстоит таким обра-
зом, то сила места будет [поистине] удивительной и пер-
вой из всех [прочих сил], ибо то, без чего не существует
ничего другого, а оно без другого существует, необходимо
должно быть первым: ведь место не исчезает, когда нахо-
дящиеся в нем [вещи] гибнут.
Однако если место существует, трудно решить, что оно
такое — масса ли тела или какая-нибудь иная природа,
ибо прежде всего надо установить его род. Оно имеет три
измерения: длину, ширину и глубину, [т. е. те самые из-
мерения], которыми определяется всякое тело. Но невоз-
можно, чтобы место было телом, потому что тогда в
одном и том же [месте] оказались бы два тела. Далее, если
для тела имеются место и пространство, то ясно, что [они
имеются] и для поверхности и остальных границ, так как
[к ним] приложимо то же рассуждение: где раньше была
поверхность воды, будет поверхность воздуха. Но мы не
находим никакого различия между точкой и местом
точки, так что если для нее место не есть что-то особое,
то [оно не будет таковым] и для всего прочего, и, следо-
вательно, не существует места как чего-то [особого] наря-
ду с каждым из указанных [предметов].
Чем же можем мы считать место? Имея подобную
природу, место не может быть элементом или состоять из
них, будь они телесные или бестелесные: ведь оно имеет
величину, а тела не имеет; элементы же чувственно-вос-
принимаемых тел суть тела, а из умопостигаемых [элемен-
тов] не возникает никакой величины. Далее, в каком от-
ношении можно было бы считать место причиной
существующих [вещей]? Ведь ни одна из четырех причин
не присуща ему: оно не может быть ни материей сущест-
вующих [вещей], так как из него ничто не состоит, ни
формой и определением предметов; оно не есть цель и не
приводит в движение существующие [вещи]. Далее, если
место само относится к существующим [вещам], то где
оно будет? Ведь апория Зенона требует обсуждения; а
именно, если все существующее находится в некотором
месте, то ясно, что должно быть и место места, и так
далее, до бесконечности. Далее, как всякое тело находит-
ся в [некотором] месте, так и во всяком месте [должно
быть] тело; что же мы скажем тогда о растущих [телах]?
Ведь на основании сказанного необходимо, чтобы и
место вырастало вместе с ними, если место каждого [тела]
ни меньше, ни больше его.
Все это по необходимости [заставляет нас] задавать во-
просы не только о том, что такое место, но и существует
ли оно [вообще].
ГЛАВА ВТОРАЯ
Так как в одних случаях мы говорим о [предмете]
самом по себе, в других — об отношении к другому, то
и место, с одной стороны, [есть нечто] общее, в котором
находятся все тела, с другой — особое, в котором первом
[помещается данное тело]. Я говорю, например: ты сейчас
[во Вселенной], потому что [находишься] в воздухе, воз-
дух же — во Вселенной; а в воздухе — потому что на
земле, и сходным образом на земле, потому что [нахо-
дишься] в том самом месте, которое объемлет только тебя
и ничего больше. Если же место есть первое, что объемлет
каждое тело, оно будет какой-то границей, так что может
показаться, что место есть вид и форма каждого [тела] —
то, чем определяются величина и материя величины, так
как это и есть граница каждого. С этой точки зрения
место есть форма каждого [тела], а поскольку место ка-
жется протяжением величины — материей, ибо протяже-
ние есть иное, чем величина: оно охватывается и опреде-
ляется формой как поверхностью и границей. А таковы
именно материя и неопределенное; ведь если от шара от-
нять границу и свойства, ничего не останется, кроме ма-
терии. Поэтому и Платон говорит в «Тимее», что материя
и пространство — одно и то же, так как одно и то же вос-
приемлющее и пространство. И хотя он по-другому го-
ворит о восприемлющем в так называемых «неписаных
учениях», однако место и пространство он объявил тож-
дественными. Все говорят, что место есть нечто, а что
именно — один Платон попытался определить.
Естественно, что при таком взгляде представляется
трудным понять, что такое место, раз оно есть одно из
двух: или материя, или форма, так как и вообще рассмот-
рение [их самих] требует величайших усилий и [тем более]
нелегко уяснить их отдельно друг от друга. Однако не-
трудно видеть, что место не может быть ни тем ни другим,
так как форма и материя неотделимы от предмета, а для
места это допустимо. Ибо в чем был воздух, в том опять
появляется, как мы сказали, вода, так как вода и воздух, а
равным образом и другие тела занимают место друг друга;
следовательно, место не есть ни часть, ни устойчивое
свойство отдельного [предмета], а нечто от него отдели-
мое. По-видимому, место есть нечто вроде сосуда; ведь
сосуд есть [как бы] переносимое место, сам же он не
имеет ничего от [содержащегося в нем] предмета. И вот,
поскольку [место] отделимо от предмета, постольку оно
не есть форма, поскольку же объемлет его, постольку оно
отличается от материи. Всегда кажется, что существующее
где-либо и само по себе есть нечто и что существует нечто
другое, вне его. (Платону же надо задать вопрос, если по-
зволительно [немного] отклониться в сторону: почему
идеи и числа не находятся в [каком-нибудь] месте, раз
место «сопричастно» — все равно, сопричастно ли оно
«большому» и «малому» или материи, как он написал в
«Тимее»?) Далее, как могло бы [что-нибудь] стремиться
к своему месту, если бы место было материей или фор-
мой? Невозможно ведь быть местом тому, чему не прису-
щи ни движение, ни верх или низ; следовательно, место
надо искать среди таких [вещей]. Если же место в самом
[предмете] (а так и должно быть, если оно форма или ма-
терия), тогда получится, что место [само помещается] в
месте, так как и форма и неопределенное изменяются
и движутся вместе с предметом, находясь не всегда в
одном и том же [месте], а там, где оказывается предмет.
Следовательно, будет существовать место места. Далее,
когда воздух становится водой, место исчезает, так как
возникшее тело оказывается не в том же самом месте; что
же это за уничтожение?
Итак, нами изложено, на основании чего необходимо
признать место чем-то существующим и откуда возника-
ют затруднения [в вопросе] о его сущности.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
После этого необходимо объяснить, в скольких значе-
ниях употребляется выражение «одно [находится] в дру-
гом». В одном значении — как палец в руке и вообще
часть в целом; в другом же — как целое в [своих] частях,
ибо не существует целого помимо частей; в ином значе-
нии — как человек в живом существе и вообще вид в
роде; еще в ином — как род в виде и вообще как часть
вида в определениях вида; затем — как здоровье в теплом
и холодном и вообще как форма в материи. Далее — как
в царе [сосредоточены] дела эллинов и вообще как в пер-
вом двигателе; далее — как в благе и вообще в цели, а это
и есть «ради чего». Но в самом собственном значении
[одно находится в другом] — как в сосуде и вообще в [ка-
ком-нибудь] месте.
Может возникнуть следующий вопрос: возможно ли
для чего-нибудь быть в самом себе или это ни для чего не
возможно, но все находится или нигде, или в чем-нибудь
другом? Это может происходить двояким образом, а
именно по отношению к самому себе или по отношению
к [чему-нибудь] другому. Когда и тот [предмет], в котором
находится что-нибудь, и тот, который находится, суть
части [одного и того же] целого, тогда можно сказать о
целом, что оно в самом себе; ведь целое называется и по
[своим] частям; например, [о человеке говорят, что он]
бледный потому, что [у него] кожа бледная, или [что он]
знающий потому, что способен рассуждать. Таким обра-
зом, ни амфора не может быть в самой себе, ни вино, а
амфора вина может, так как и «что» и «в чем» — и то и
другое суть части одного и того же. Именно в этом смысле
допустимо [говорить], что нечто находится в самом себе,
а в первичном смысле недопустимо, как, например, блед-
ность в теле, ведь в теле [находится] кожа, а знание в
душе; по этим частям и говорится [о чем-нибудь], что
[оно] в человеке.
Амфора же и вино, взятые в отдельности, не части [це-
лого], а только [когда они] вместе. Поэтому, когда имеют-
ся части, нечто будет находиться в самом себе, например
бледность в человеке, потому что она в теле, в теле же по-
тому, что в коже, а в ней уже безотносительно к другому.
И они оба — кожа и бледность — различны по виду, и
каждая из них имеет особую природу и силу. И при по-
следовательном рассмотрении отдельных случаев мы не
обнаружим ничего, [что находилось бы] в самом себе со-
гласно какому-либо из [указанных] различений, да и по
определению ясно, что это невозможно. Ведь тогда каж-
дая часть должна быть и тем и другим, например амфо-
ра—и сосудом и вином, а вино — вином и амфорой, если
возможно чему-нибудь быть в самом себе. Так что если
они даже вполне будут находиться друг в друге, все-таки
амфора воспримет вино не поскольку она сама вино, а
поскольку она амфора, а вино будет находиться в амфоре
не поскольку оно само амфора, а поскольку оно вино.
Итак, что бытие обоих различно — это ясно, ибо опреде-
ления того, в чем находится [что-либо], и того, что нахо-
дится [в чем-либо], различны. Но и по совпадению это
невозможно: ведь тогда две вещи будут одновременно
[находиться] в одном и том же: во-первых, амфора будет
в себе, если то, что по природе служит вместилищем,
может находиться в самом себе, а кроме того, и вмещае-
мое [также находилось бы в амфоре], например если ви-
но — то вино.
Итак, ясно, что невозможно чему-либо в первичном
смысле быть в самом себе. А апорию Зенона — если место
есть нечто, то оно должно в чем-то находиться — разре-
шить нетрудно: ничто ведь не препятствует, чтобы пер-
вичное место было в другом, — конечно, не как в месте,
а так, как здоровье [заключается] в теплом, будучи устой-
чивым свойством, а теплое — в теле, как [преходящее] со-
стояние. Таким образом нет необходимости идти до бес-
конечности.
Очевидно во всяком случае, что если сосуд не будет
ничем из содержащегося в нем (так как первичные «что»
и «в чем» — разные вещи), то место не будет ни материей,
ни формой, а чем-то особым, ибо материя и форма при-
надлежат тому предмету, который [в этом месте] находит-
ся. Итак, вот каковы затруднения.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
А что же такое в конце концов место — это можно уяс-
нить следующим образом. Возьмем все то, что действи-
тельно кажется присущим ему самому по себе. Будем счи-
тать правильным прежде всего, что место объемлет тот
[предмет], местом которого оно служит, и не есть что-
либо присущее предмету, затем — что первичное место не
меньше и не больше [предмета], затем — что оно может
быть оставлено каждым [предметом] и отделимо [от него];
кроме того — что всякое место имеет верх и низ и каждое
тело по природе перемещается и остается в свойственном
ему месте, а это и составляет верх и низ. Положив это в
основу, рассмотрим остальное. Надо попытаться так про-
вести рассмотрение, которое ответит на вопрос, что такое
место, чтобы и все трудности были разрешены, и то, что
кажется присущим месту, осталось ему присущим, и,
кроме того, чтобы причина затруднений и связанных с
ним недоуменных вопросов стала бы очевидной; именно
таким способом лучше всего доказывать каждое [поло-
жение].
Прежде всего надо подумать, что место не стали бы
исследовать, если бы не было некоторого вида движения,
[а именно] движения относительно места; мы считаем,
что и небо находится в [каком-то] месте главным образом
потому, что оно всегда в движении. Это движение частью
перемещение, частью же увеличение и уменьшение, так
как и в случае увеличения и уменьшения происходит из-
менение [места] и, что раньше было здесь, перешло в
меньшее или большое [место]. Движущееся же [движется]
или само по себе, [своей] деятельностью, или по совпаде-
нию; [в свою очередь] по совпадению движется как то,
что способно двигаться само по себе, например части тела
или гвоздь в корабле, так и то, что неспособно [двигаться
само по себе], но всегда движется только по совпадению,
например бледность и знание: они меняют место только в
том смысле, что [предмет], которому они присущи, его
меняет.
Когда мы говорим, что [предмет] находится во Вселен-
ной как в [некотором] месте, то это потому, что он в воз-
духе, воздух же во Вселенной, да и в воздухе он [находит-
ся] не во всем, но мы говорим, что он в воздухе, имея в
виду крайнюю, окружающую его [поверхность]. Ведь если
местом [предмета] будет весь воздух, то место предмета и
сам предмет окажутся неравными, а они равны, и таким
[равным предмету местом] будет первое [место], в кото-
ром находится [предмет]. Если объемлющее не отделено
[от предмета], а связано [с ним] непрерывно, тогда гово-
рят, что [предмет] находится в нем не как в месте, а как
часть в целом; если же оно отделено и касается, то [пред-
мет] находится в первом месте, именно в крайней [по-
верхности] объемлющего [тела], которая не есть часть за-
ключающегося в нем и имеет не большее, [чем у него],
протяжение, а равное, так как края касающихся [предме-
тов] совпадают. И в случае непрерывности [предмет] дви-
жется не в этом [объемлющем теле], а вместе с ним; если
же он отделен, то движение будет происходить в нем —
безразлично, будет ли объемлющее [тело] двигаться или
нет. И когда он не отделен, то о нем говорят как о части
в целом; [таковы], например, зрение в глазу или рука в
теле; когда же отделен — то подобно воде в бочонке или
вину в кувшине: ведь рука и движется вместе с телом,
а вода в бочонке.
И вот из этого уже становится очевидным, что такое
место. А именно, имеются четыре [вещи], одной из кото-
рых необходимо должно быть место: или форма, или ма-
терия, или протяжение между краями [объемлющего
тела], или [сами эти] края, если нет никакого протяжения
помимо величины помещающегося [в них] тела. Что три
из них не могут быть местом — это очевидно. Но форма
кажется [местом] вследствие того, что она объемлет, так
как края объемлющего и объемлемого совпадают. Те и
другие представляют собой границы, однако [границы] не
одного и того же, но форма — предмета, а место — объ-
емлющего тела. А вследствие того, что объемлемый и от-
деленный [предмет] часто меняется, как, например, вода,
[выливающаяся] из сосуда, тогда как объемлющее [тело]
остается, то и кажется, что посередине есть какое-то про-
тяжение как нечто существующее помимо перемещающе-
гося тела. Но такого протяжения нет, и [в сосуд] попадает
любое тело из числа способных перемещаться и соприка-
саться [с его краями]. Если бы было какое-нибудь протя-
жение, существующее по природе и пребывающее в
самом себе, то мест было бы бесконечное множество, так
как при перемещении воды и воздуха все части в целом
проделают то же самое, что и вся вода в сосуде, а одно-
временно с этим переменится и место, так что у места
будет другое место и много мест будет вместе. Но нет дру-
гого места для части, в котором она движется, когда сосуд
в целом перемещается, а то же самое, ибо воздух и вода
или части воды взаимно перемещаются в том месте, где
они находятся, а не в том, где возникают, — последнее же
есть часть места, целой Вселенной. И материю также
можно было бы счесть местом, если только рассматривать
нечто в покоящемся [теле], притом не как отделенное, а
непрерывное. Подобно тому как при качественном изме-
нении есть нечто, что теперь стало светлым, а прежде
было темным и теперь твердое, а прежде было мягким
(почему мы и говорим, что материя есть нечто), так и
место кажется чем-то вследствие такого рода видимости,
только первое мы утверждаем потому, что бывшее ранее
воздухом теперь стало водой, а о месте потому, что, где
был воздух, там теперь вода. Но материя, как было сказа-
но выше, не существует отдельно от предмета и не объем-
лет его, а место обладает и тем и другим [свойством].
Если, таким образом, место ни одно из трех: ни
форма, ни материя, ни какое-то протяжение, всегда суще-
ствующее как нечто особое наряду с перемещающимся
предметом, то необходимо, чтобы место было последним
из четырех [предположений], а именно границей объем-
лющего тела <поскольку оно соприкасается с объемле-
мым>. Я разумею под объемлемым тело, способное дви-
гаться путем перемещения.
Место кажется чем-то особенным и трудным для по-
нимания от того, что имеет видимость материи и формы,
и от того, что в находящемся в покое объемлющем теле
происходит перемещение движущегося [тела], ибо тогда
кажется возможным существование в середине [объемлю-
щего тела] протяжения, отличного от движущихся вели-
чин. [К этой видимости] добавляет нечто и воздух, кажу-
щийся бестелесным: представляется, что место — это не
только граница сосуда, но и лежащее между ними, как бы
пустота. Подобно тому как сосуд есть переносимое место,
так и место есть непередвигающийся сосуд. Поэтому,
когда что-нибудь движется и переменяется внутри движу-
щегося, например лодка в реке, оно относится к нему
скорее как к сосуду, чем как к объемлющему месту. Но
место предпочтительно должно быть неподвижным, по-
этому место — это скорое вся река, так как в целом она
неподвижна. Таким образом, первая неподвижная грани-
ца объемлющего [тела] — это и есть место. Поэтому центр
Вселенной и крайняя по отношению к нам граница кру-
гового движения [Неба] кажутся всем по преимуществу и
в собственном смысле верхом и низом, так как первый
всегда пребывает [неподвижным], граница же круговра-
щения, оставаясь одной и той же, также пребывает. Так
что поскольку легкое по природе несется кверху, а тяже-
лое книзу, то объемлющая граница в направлении к цент-
ру и самый центр есть низ, а в направлении к краю и
самый край — верх; поэтому место и кажется какой-то
поверхностью, как бы сосудом и объемлющим [телом].
Кроме того, место [существует] вместе с предметом, так
как границы [существуют] вместе с тем, что они ограни-
чивают.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Тело, снаружи которого находится какое-нибудь дру-
гое объемлющее его тело, находится в [некотором] месте.
Тело, у которого этого нет, не находится. Поэтому если
такое тело станет водой, то частицы его будут двигаться
(так как они объемлются друг другом), а все в целом в од-
ном отношении будет двигаться, в другом нет. Ибо как це-
лое, оно не меняет места все сразу, по кругу же будет дви-
гаться, так как это место его частей; и некоторые из них
будут двигаться не вверх и вниз, а только по кругу, другие
же, способные сгущаться и разрежаться, — и вверх и вниз.
Как уже было сказано, одни [предметы] занимают
место в возможности, другие же в действительности: по-
этому, когда подобочастное [тело] непрерывно, части за-
нимают место в возможности, когда же они отделены и
касаются друг друга, как в куче, — в действительности.
И одни [части занимают место] сами по себе; например,
всякое тело, способное к перемещению или к увеличению
само по себе, находится где-нибудь, небесный же свод,
как было сказано, в целом не находится нигде и в ника-
ком месте, раз никакое тело его не объемлет. В чем про-
исходит движение, там и место для частей, ибо одна часть
непосредственно прилегает к другой. Другие же предметы
[занимают место] по совпадению, например душа, а также
Небо: ведь все его части [находятся] как бы в месте, так
как одна охватывает другую по кругу. Поэтому то, что
вверху, движется по кругу, а Вселенная нигде не находит-
ся. Ведь находящееся где-нибудь само есть нечто, и,
кроме того, наряду с ним должно быть нечто другое в том,
что его объемлет. А наряду со Вселенной и целым нет ни-
чего, что было бы вне Вселенной, и поэтому все находит-
ся в Небе, ибо справедливо, что Небо [и есть] Вселенная.
Место же [Вселенной] не небесный свод, а его крайняя,
касающаяся подвижного тела покоящаяся граница, по-
этому земля помещается в воде, вода — в воздухе, воздух —
в эфире, эфир — в Небе, а Небо уже ни в чем другом.
Из сказанного ясно, что при таком определении места
разрешатся и все затруднения. Нет необходимости ни уве-
личиваться месту вместе [с предметом], ни быть месту
точки, ни двум телам находиться в одном и том же месте,
ни существовать какому-нибудь телесному протяжению,
ибо посередине места находится тело, а не протяжение
тела. И место находится где-то, но только не в месте, а
как граница в ограничиваемом [теле], так как в месте [на-
ходится] не все существующее, а только способное к дви-
жению тело. И вполне понятно, что каждое [тело] устре-
мится к своему собственному месту: ведь тела, которые
расположены друг за другом и касаются друг друга нена-
сильственно, родственны; и если они сращены, они не
испытывают [взаимного] воздействия, если же только ка-
саются, испытывают воздействие друг друга. Не без осно-
ваний также всякое [тело] остается по природе в свойст-
венном ему месте, ибо каждая данная часть существует в
целом месте как отделимая часть по отношению к целому,
например когда передвинется частица воды или воздуха.
Таково же отношение и воздуха к воде: одно из них по-
добно материи, другое — форме, а именно: вода — мате-
рия воздуха, а воздух как бы ее действительность, так как
вода есть воздух в возможности, а воздух — вода в воз-
можности, но только иным образом. Обсуждать это мы
будем позднее, но, раз представился случай, надо об этом
упомянуть, и то, что сейчас изложено неясно, тогда уяс-
нится. Если, таким образом, одно и то же есть материя и
действительность (вода ведь и то и другое, но то в воз-
можности, то в действительности), то оно может отно-
ситься к целому как некоторая часть. Поэтому между
ними имеется соприкосновение; [оно превратится в] сра-
щение, когда оба станут единым в деятельности.
Итак, и относительно места, что оно существует и что
оно такое, сказано.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Таким же образом надо признать, что дело физика —
рассмотреть вопрос о пустоте, существует она или нет, и
в каком виде существует, и что она такое, так же, как от-
носительно места. Ведь [существование ее] вызывает в за-
висимости от принимаемых предпосылок подобные же
недоверие и веру; ибо признающие пустоту считают ее
как бы местом и сосудом: он кажется наполненным, когда
содержит в себе массу, которую способен вместить, когда
