Глава 5. Нельзя сказать, что здание Сената — са­мое высокое на Корусканте

 

Нельзя сказать, что здание Сената — са­мое высокое на Корусканте. Достаточ­но невысокий купол не возносится к облакам, на его крыше не отражается свет уже зашедшего за горизонт солнца. И все-таки каким-то невероятным образом дом прави­тельства не позволяет окружающим его небоскре­бам доминировать над собой. Даже высотные зда­ния, в которых расположены апартаменты сенаторов, их многочисленных помощников и не менее многочисленного обслуживающего персона­ла, выглядели менее значительно. Среди стандартных прямых углов и серого феррокрита голубова­тый купол Сената радовал глаз и казался произве­дением искусства.

Тот, кому доводилось попадать внутрь, только укреплялся в этом мнении. Интерьер поражал воображение. Центральный сферический зал — громадное число летающих платформ, расположен­ных рядами. Сейчас большая часть их пустовала, поскольку за последние два стандартных года се­паратисты успешно откололи от Республики достаточно много миров. Уже несколько тысяч сис­тем объявили себя независимыми, а чтобы не было так страшно, тут же укрылись под крылом Графа Дуку. Тот с присущей ему прямотой объявил се­годняшнее заседание слишком нудным, чтобы при­нести желанные результаты. Но и без его новых последователей в скорлупе круглого зала металось многоголосое эхо, дробилось, путалось, сбивало с толку. В зале заседания цвел весь букет страстей — от гнева до разочарования, от решимости до от­чаяния.

В центре бушующего Сената на единственной неподвижной платформе с выражением крайней озабоченности на лице восседал и наблюдал за общим гамом верховный канцлер Кос Палпатин. Издалека он казался болезненно-хрупким, но чем ближе к нему приближался гипотетический наблюдатель, тем отчетливее становилось ощуще­ние силы духа, присущей этому седовласому че­ловеку. Срок его правления закончился несколь­ко лет назад, но череда кризисов позволила ос­таться у власти.

— Они боятся, господин канцлер, — обронил вполголоса Ув Гизен, склоняясь к самому уху Палпатина. — Многие слышали новости о демонстра­циях и даже о проявлении насилия у стен самого Сената. Сепаратисты...

Палпатин коротким жестом попросил излиш­не нервного помощника успокоиться.

— Они причиняют ненужные хлопоты, — с сожалением вздохнул канцлер. — Похоже, что Граф Дуку преуспел и сколотил из последователей банду убийц. Или, может быть... — он задумчиво потер подбородок тонкими сильными пальца­ми. — Может быть, их эмоции рвутся наружу, несмотря на усилия бывшего джедая. В любом случае, сепаратистов следует рассматривать как серьезную силу.

Гизен засуетился, что-то залепетал в ответ, но Палпатин с тихой улыбкой приложил палец к гу­бам, призывая к молчанию. Некоторое время кан­цлер провел, наблюдая, как его заместитель, шагриан Мас Амедда, безуспешно утихомиривает ору­щих сенаторов.

— Тишина! — тщетно взывал заместитель. — Да замолчите же вы, наконец!

Бледно-синее лицо шагриана лоснилось и от натуги приобрело бирюзовый оттенок. Кожистый капюшон вокруг головы нервно подергивался, ро­говые выросты постукивали по широкой груди. Амедда перетаптывался, и верхняя пара рогов, торчащая над его головой почти на полметра, вра­щалась, словно антенны, собирающие информа­цию. Собственно, так оно и было на самом деле, просто не многие о том знали.

Зато многие поговаривали, что после отставки Валорума и обвинений в продажности Амедда ос­тавит пост, но — ошиблись. Какими уж речами Кос Палпатин уговорил шагриана остаться, эти двое сохранили между собой. Мас Амедда был фигурой в Сенате уважаемой, но общий гомон пока не смолкал.

— Сенаторы, прошу вашего внимания! — за­вопил в отчаянии шагриан. — Нам есть что обсу­дить! На повестке дня много важных проблем. Но сначала нам нужно решить вопрос создания армии! По этому вопросу мы и будем сегодня голо­совать! Остальные дела придется отложить...

Ответом ему был новый взрыв возмущенных воплей. Лишь когда верховный канцлер поднялся со своего места, шум пошел на убыль. Когда же Кос Палпатин взошел на трибуну и обвел взгля­дом собравшихся, воцарилась мертвая тишина. Мас Амедда вытер лоб и с облегчением сел на свое место.

Канцлер не спешил со словами. Сначала он возложил ладони на поручень кафедры; голова опу­щена, плечи заметно поникли. Поскольку всем стало интересно, чем вызвана столь явная печаль, в зале стало даже тише, чем могло бы быть.

— Мои досточтимые коллеги, — начал канц­лер, медленно и тщательно выговаривая слова. И замолчал, явно озабоченный немыслимыми тяго­тами.

Высокоуважаемое собрание негромко и воп­росительно забубнило. Не так уж часто верховный канцлер позволял себе публично проявлять слабость.

— Прошу меня простить, — негромко произ­нес Палпатин.

В следующую секунду он выпрямился и с уси­лием втянул воздух в легкие. Голос его внезапно окреп.

— Мои досточтимые коллеги, мне только что передали трагичное и пугающее известие. Была убита представитель системы Набу, сенатор Амидала...

Бормотание стихло, хотя все сенаторы сидели с раскрытыми ртами. Разумеется, только те, у кого были рты.

— Этот удар я воспринимаю особенно тяже­ло, — продолжил канцлер. — Перед тем как бал­лотироваться на свой нынешний пост, я служил Амидале, пока она была королевой нашей плане­ты. Она была выдающимся лидером, всегда сра­жалась за справедливость, не только здесь, в на­шем благородном собрании, но и у себя дома. Настолько она любима нашим народом, что могла бы пожизненно оставаться королевой, — Палпатин горько вздохнул и позволил себе беспомощно улыбнуться, как будто не верил, что идеалистка Амидала могла на самом деле так поступить. — Но сенатор верила в служение обществу. Она ис­кренне верила в демократию. Ее смерть — потеря для всех нас. Мы все будем оплакивать ее, бес­страшного борца за свободу, — верховный канц­лер горестно понурился и снова вздохнул, — и нашего дорогого друга.

Снова раздались голоса, но по большей час­ти сенаторы благочинно молчали, присоединив­шись — хотя бы для видимости — к скорби канцлера.

Но даже в столь важный для Республики день печальные новости не могли помешать ходу дела. Палпатин без удивления наблюдал, как предста­витель Маластара вывел свою платформу вперед, к центру своеобразной арены. Крупная голова се­натора медленно поворачивалась из стороны в сторону, все три посаженные на длинные сте­бельки глаза, казалось, никак не могли прийти к согласию и смотреть куда-то определенно. Торча­щие в разные стороны уши подрагивали от воз­буждения.

— И скольким еще сенаторам придется погиб­нуть, чтобы окончилась гражданская война?! — возопил маластарец.

Так и есть — Аск Аак высказался первым. Наверное, меня бы постигло разочарование, мыс­ленно усмехнулся Палпатин, если бы этого не про­изошло.

— Мы должны обуздать повстанцев, нам нуж­на армия!

Столь смелое и уверенное заявление тут же вызвало бурю. Кричали как в поддержку, так и в опровержение. Платформы одна за другой срыва­лись с места, и вскоре вокруг центральной кафед­ры витал целый рой. Удивительно, как обошлось без жертв. Синеволосому существу с лицом, похо­жим на комок жеваной бумаги, удалось обогнать всех на финише.

— Почему джедаи бездействуют? Почему они не предотвратили убийство? — пожелал знать Дарсана, сенатор от системы Глие Ансельм. — Становится ясно, что они не в силах больше защи­щать нас!

В корму его платформы чуть было не врезалась другая. На мгновение показалось, что аварии не избежать, но обошлось.

— Республике нужно больше гарантов безопас­ности, — прогудел занимающий вторую платфор­му дородный тви'лекк, потрясая массивными тол­стыми лекку. — И немедленно! Пока дело не дошло до войны!

Двойной подбородок дородного представите­ля Рилота тоже колыхался в такт. Маленькая при­влекательная спутница Орна Фрие Таа, только куталась в легкие ткани, заменявшие тви’лекке одежду и испуганно оглядывалась по сторонам.

— Должен ли я напоминать сенатору с Маластара, что переговоры с сепаратистами еще не за­кончились? — полюбопытствовал канцлер. — Наша цель — мир. Не война.

— И вы говорите такое в то время, как ваш близкий друг убит именно теми, с кем вы ведете переговоры? — возмутился Аск Аак, презритель­но кривя оранжевое лицо.

Гвалт постепенно подходил к апогею. Те, у кого были руки, чтобы сжать их в кулаки, гневно по­трясали ими в воздухе. Прочие размахивали более экзотическими конечностями. Центром разгуляв­шегося в Сенате циклона по-прежнему оставался верховный канцлер, который обезоруживающе улыбался Аску Ааку.

— Разве не вы только что назвали Амидалу сво­им другом? — во всю мощь легких вопил маластарец.

Палпатин продолжал молча смотреть на него.

К кафедре вновь устремился Амедда, который, очевидно, решил, что канцлер должен оставаться выше пустой перебранки, поскольку именно ему выпадала нелегкая и сомнительная честь быть го­лосом разума в этом бедламе.

— К порядку!!! — трубно взревел шагриан. — К порядку!!!

Его голос потонул в общем крике.

Перевозбужденные сенаторы не сразу замети­ли, как в центр зала выплыла еще одна платформа, неся на себя четырех человек.

— А я все удивлялась, как это Графу Дуку удалось уговорить отделиться от нас столько сис­тем, — негромко произнесла одна из женщин, с отвращением наблюдая, как шелуха цивилизации слетает с собравшихся. — Теперь понимаю.

— Слишком многие считают, что Республика чересчур разрослась. Планеты разобщены, — со­гласилась вторая женщина, почти копия своей со­седки.

От общих взглядов их скрывали могучие плечи капитана Тайфо и широкие уши гунгана Джар Джар Бинкса.

На вновь прибывших никто не обращал вни­мания, хотя они вовсе не собирались скрываться. Никто, кроме одного — того, кто стоял к ним лицом. От канцлера не укрылось появление Амидалы и ее спутников. Возможно, кому-то и уда­лось бы разглядеть, как на короткое мгновение Палпатин растерялся, но в следующее мгновение канцлер уже широко и радостно улыбнулся.

— Мои благородные коллеги, — громко про­изнесла Амидала, ободренная этой улыбкой; на звук ее голоса оглянулись слишком многие, шум утих. — Я поддерживаю верховного канцлера. Нам не нужна война!

Она не смогла бы лучше рассчитать время. Ти­шина накатилась на огромный сферический зал, а потом взорвалась аплодисментами и приветствен­ными криками.

— С величайшим изумлением и еще большей радостью я предоставляю слово сенатору от Набу Падме Амидале Наберрие! — возвестил канцлер.

Ожидая, пока вновь станет тихо, Амидала ус­пела не только собраться с мыслями, но и про­смотреть наброски своей речи. Но начала она не­спешно и издалека.

— Менее часа назад была предпринята по­пытка покушения на мою жизнь. Бессмысленно погибли семь близких мне людей. Метили в меня, но — что гораздо важнее! — нападавшие, кем бы они ни были, опробовали нашу систему безопасности. Да, я возглавляю оппозицию акту создания армии... Но тот, кто стоит за сегод­няшним покушением, не остановится ни перед чем, лишь бы было принято положительное ре­шение.

Сенаторы недоуменно и ошарашенно пере­глядывались. Может быть, горячая девчонка об­виняет кого-то конкретно? Амидала сознавала, что ее слова оскорбят многих, но, если честно, ее мало интересовала реакция коллег. Если рассуж­дать логически, то тот, кто стоял за покушением, должен был выступать за создание армии. Но нельзя же так просто подойти и ткнуть в эту персону пальцем, хотя чего греха таить, пальцы чесались отчаянно. Во-первых, потому, что вы­шеуказанная персона здесь отсутствует. Во-вто­рых, Панака предупреждал (а канцлер Палпатин только что едва заметным кивком указал в сто­рону соответствующей платформы), что Торго­вая Федерация подпевает сепаратистам, а неймодианцы уже десять лет как роняют слюну при взгляде на Набу и легко могли припомнить Амидале обиды... Жаль, что логика — не самая силь­ная ее черта.

Амидала набрала в грудь воздуха. Сейчас прой­дет первый шок, и сенаторы вновь начнут зака­лять голосовые связки. Нельзя упускать момент.

— Предупреждаю вас, — сказала она, — если вы проголосуете за создание армии, то последстви­ем вашего решения будет война. Я уже испытала на себе, что это такое, и не хочу переживать все это еще раз.

Одобрительных возгласов в ответ было больше, чем неодобрительного свиста.

— Безумие какое-то! — перекрыл всех могу­чий бас Орна Фрие Таа. — Вношу предложение немедленно отложить голосование!

Окончание фразы потонуло в набирающем силу реве толпы.

Амидала отыскала взглядом дородного тви'лекка. Орн Фрие Таа впечатлял как массой тела, так и внушительностью речей.

— Очнитесь, сенаторы! — выкрикнула бывшая королева. — Откройте глаза! Если мы будем гово­рить с сепаратистами с позиции силы, они отве­тят насилием! Многие распрощаются с жизнью, а мы все потеряем свободу! Положительное реше­ние уничтожит само основание, на котором выст­роена Республика! Умоляю вас, не позволяйте стра­ху решать за вас. Проголосуйте против! Эти меры безопасности — не что иное, как объявление вой­ны! Разве есть здесь хоть кто-то, кому хочется во­евать? Я не верю!

От приветственных криков завибрировали круг­лые стены зала. Аск Аак, Орн Фрие Таа и Дарсана обменялись тревожными взглядами. Бывшая ко­ролева Набу не была всеобщей любимицей, как бы ей или кому-то еще ни хотелось того. Но Се­нат любил победителей и не любил Торговую Фе­дерацию. И сейчас Амидала стремительно наби­рала дополнительные очки. Еще бы: она пережила покушение на свою жизнь, а сейчас голосовала против армии, способной защитить ее.

Аск Аак кивнул, Орн Фрие Таа потребовал сло­ва. Канцлер Палпатин радушным жестом развел руки.

— Процессуально мое предложение отложить голосование должно разбираться первым, — сте­пенно высказался дородный тви'лекк. — Таков закон.

Амидала обожгла его гневным взглядом и тоже развернулась к канцлеру. Палпатин смог только сочувственно пожать плечами. Он вновь взошел на подиум, который оставил пока шел общий переполох, и поднял обе руки, призывая к молча­нию, а когда шум стих настолько, что его слова можно было расслышать, произнес:

— Ввиду серьезности положения и в связи с событиями последнего часа я откладываю рассмот­рение проекта закона о создании армии на завтра. Заседание объявляю закрытым.

 

* * *

 

Извилистые улицы Корусканта наполняла лег­кая дымка, над ней беспрерывно тек поток транс­порта. Солнце уже висело над горами Манараи, заливая правительственные районы планеты теп­лым оранжевым светом, но во многих окнах еще горел свет.

Массивные строения, казалось, достигали са­мого неба. Еще немного, и они, проткнув тонкую пелену стратосферных облаков, вознесутся за гра­ницы атмосферы. Тем, кто находился внутри од­ной из колоссальных башен, сравнение с богами не показалось бы неуместным.

Верховный канцлер Кос Палпатин принимал ранних гостей — посетители были из тех, кому не отказывают, даже если они поднимут тебя посре­ди ночи. Канцлер сидел за рабочим столом у себя в кабинете, посетители стояли напротив него. Два стража, одетых в кроваво-алые плащи, равнодуш­но замерли возле входа. Глухие шлемы скрывали их лица, руки уверенно держали оружие, красиво вылепленные могучие тела казались скульптурами, не нарушающими гармонию уютной и со вкусом обставленной комнаты.

— Я боюсь голосования, — признался Палпатин.

— Но оно неизбежно, — отозвался черноко­жий джедай в темном плаще магистра, проводя широкой ладонью по обритой наголо голове.

— Из-за него развалится Республика, — про­ворчал канцлер. — Никогда еще не видел, чтобы сенаторы были так взволнованы.

— Не так уж часто создают армии, — из-за дыхательной маски голос второго магистра, келдорианина Пло Коона, звучал искаженно.

— Сенаторы встревожены и напуганы. Они считают, что грядущее голосование важнее любо­го, с каким им еще придется столкнуться.

— И так или иначе чинить тебе придется мно­го, — проскрипел чуть ли не из-под стола пронзи­тельный голосок еще одного визитера.

Длинные остроконечные уши его заметно под­рагивали, тяжелые веки полуопущены.

— Много не видно тут, — заявил миниатюр­ный учитель и вовсе закрыл глаза.

Верховный канцлер с трудом подавил желание привстать, чтобы посмотреть, не задремал ли нео­фициальный глава Ордена. Собственно, управлял рыцарством Совет, но в Храме не было никого, кто не прислушивался бы к словам крохотного магистра. И вне Храма — тоже.

— Друзья мои, я не знаю, сколько времени смогу оттягивать голосование, — честно сказал Палпатин, так и не сумев разглядеть из-за широ­кой столешницы учителя Йоду.

Но тот, похоже, просто погрузился в обычную для джедаев меланхолическую задумчивость.

— И боюсь, — продолжал канцлер, — что от­срочка только сотрет Республику в порошок. Все больше планетных правительств присоединяются к сепаратистам.

Чернокожий Мэйс Винду кивнул в знак пони­мания.

— А после того как голосование будет закон­чено... — задумчиво проговорил он. Голос магист­ра, как всегда, звучал негромко и ровно. — Что, если проигравшие решат уйти совсем?

— Я не позволю расколоть Республику, кото­рая простояла тысячу лет! — запальчиво заявил Палпатин, ударяя кулаком по столешнице. — Мои переговоры будут успешны!

Некоторое время никто не решался нарушить паузу.

Палпатин явно смутился от своей неожидан­ной горячности; джедаи со свойственной им не­возмутимостью ждали, когда канцлер соберется с мыслями, а что думали стражники, никто никогда не узнал. Потом снова раздался низкий, богатый обертонами голос Мэйса Винду:

— Но если раскол все-таки произойдет, вы должны понимать, что Орден не сумеет защитить Республику. Мы — хранители, а не солдаты.

Палпатин сделал несколько быстрых, неглубо­ких вздохов, восстанавливая самоконтроль.

— Мастер Йода, — произнес он и подождал, когда низкорослый магистр выглянет из-за сто­ла. — Вы действительно думаете, что мы идем к войне?

И опять Йода опустил веки. Выражение на зеленом, сморщенном, будто печеный палли, лице было сосредоточенным, словно магистр силился что-то разглядеть.

— Хуже войны, боюсь я, — наконец выдохнул он. — Хуже много.

— Что? — отрывисто спросил взволнованный канцлер.

— Вы почувствовали что-то, учитель Йода? — присоединился к Палпатину и Мэйс Винду.

Пло Коон ничего не спросил.

— Невозможно будущее видеть, — с сожале­нием отозвался низкорослый магистр, попрежне­му не открывая глаз, и стукнул по полу маленьким искривленным посохом из дерева гимер. — По­всюду тьма. Клубится, ничего не видно. Но в од­ном уверен... — он открыл глаза и в упор взглянул на верховного канцлера. — Долг свой джедаи ис­полнят.

Палпатин как будто смутился, но прежде, чем он сумел ответить, над столом возникло голографическое изображение одного из его помощни­ков, Дар Бака.

— Прибыл Комитет Верных, — сообщил он на хатте.

— Впусти их.

Голограмма распалась. Палпатин поднялся из-за стола, чтобы поприветствовать новых гостей. Комитет вошел двумя группами. Во главе шество­вала, разумеется, Амидала, за ней следом шел Мас Амедда, гунган Джар Джар Бинкс, капитан Тайфо и одна из компаньонок. Чуть поотстав от них, процессию замыкали представитель старшего пра­вящего дома на Алдераане Бэйл Органа и Хорокс Рийдер.

Пока все обменивались приветствиями, магистр Йода ловко подковылял к Амидале и в знак особо­го расположения ткнул в ногу посохом.

— С тобой велика Сила, юный сенатор, — скрипнул учитель. — Трагедия велика на поса­дочной площадке. Видеть тебя живой радостно сердцу.

— Благодарю вас, мастер Йода, — отозвалась девушка. — Может быть, вам известно, кто стоит за нападением?

Казалось бы, в кабинете было достаточно шум­но, но вопрос услышали все. Мэйс Винду откаш­лялся и вышел вперед. Он выглядел очень солидно и уверенно.

— Сенатор, у нас нет ничего определенного, но все указывает на недовольство шахтеров с ва­шей планеты.

Амидала оглянулась: капитан Тайфо отрицатель­но качнул головой. Оставалось лишь пожать пле­чами и вновь остановить вопросительный взгляд на магистре Винду. За десять лет Амидале удалось если не привыкнуть к джедаям, то, по меньшей мере, примириться с существованием Ордена. Даже признать, что рыцари кое-что сделали для ее пла­неты. И сейчас сенатор никак не могла решить, разумно ли сообщать о своих подозрениях? Как всегда, колебалась она недолго.

— У меня нет желания не соглашаться, — ска­зала она, — но лично я считаю, что шахтеры здесь ни при чем. За всем стоит Граф Дуку.

Реакция собравшихся была крайне неоднознач­ная. Джар Джар радостно и быстро закивал, Мас Амедда расстроился, Бэйл Органа и Кос Палпатин с одинаковым сожалением переглянулись. Джедаи не отреагировали вообще, только учитель Йода негромко вздохнул и отогнал муху.

— Граф Дуку когда-то состоял в Ордене, — заговорил Мэйс Винду, и голос у него был пре­жний. — Он никого не смог бы убить. Это не в его характере.

— Политический идеалист, — вдруг произнес молчавший до сих пор магистр Ки-Ади-Мунди с Цереи. — Не убийца.

Он и без того был выше всех собравшихся, а из-за гребня, украшавшего голову, казался почти великаном. Тем не менее в процессе разговора о нем успели забыть, и теперь его реплика вызвала неожиданное удивление.

Учитель Йода стукнул посохом по каменным плиткам пола, привлекая к себе внимание. На него оглянулись, одновременно успокаиваясь.

— В темные времена ничто не таково, каким кажется, — заметил, маленький магистр. — Но факт есть факт. Сенатор в великой опасности, м-мм?

Верховный канцлер Палпатин испустил весьма драматический вздох и подошел к окну, за кото­рым разгорался рассвет. Основание башни тонуло в ночной мгле, зато верхние этажи заливало яркое солнце.

— Магистры, — сказал он, не поворачива­ясь, — могу я просить, чтобы Орден взял сенатора под свою опеку?

— Вы считаете мудрым тратить и без того ог­раниченные ресурсы в столь беспокойное время?

Даже если бы Бэйл Органа не носил цвета сво­ей планеты, уроженца Алдераана легко было рас­познать по цветастой и чуть выспренной манере выражаться. Алдераанец, которого все у себя дома прочили в вице-короли, поглаживал двумя пальца­ми черную аккуратную бородку, украшавшую ум­ное молодое лицо.

— Тысячи систем искренне поддерживают сепаратистов, а многие готовы, не вопрошая, пос­ледовать за ними. Джедаи — наша...

— Если мне будет позволено высказаться, — оборвала Органу Амидала, — то я не верю, что...

Ей тоже не дали договорить.

—...что ситуация настолько серьезная, — Палпатин, повернув голову, закончил фразу за нее. — А я верю, сенатор.

— Канцлер, прошу вас! — взмолилась Амидала. — Мне не нужна дополнительная охрана!

Взгляд у Палпатина был необычный — так мог бы смотреть на маленькую дочь заботливый отец. Амидала слегка растерялась.

— Я не хуже вас знаю, как это отвлекает, — Палпатин помолчал, затем выражение его лица изменилось, канцлер принял решение. — Но, воз­можно, я сумею облегчить вам жизнь. Что, если охранять вас назначат того, с кем вы давно знако­мы? Старый друг, например?

Он с заговорщицкой улыбкой посмотрел на джедаев.

— Мастер Кеноби, например, — предложил Палпатин, и улыбка его стала шире, когда Мэйс Винду кивнул, соглашаясь.

— Это возможно, — произнес темнокожий магистр. — Он как раз вернулся. Разрешал при­граничный спор на Ансионе.

— Едва ли вы его забыли, сенатор, — поддер­жал джедая ухмыляющийся канцлер. — Он при­сматривал за вами во время конфликта у нас, на Набу.

— В охране нет необходимости, — упорство­вала Амидала.

Канцлер даже не подумал стереть с лица ух­мылку. Похоже, он уже продумал, как сломить непокорного сенатора, и был от этого страшно доволен собой.

— Я прошу сделать мне одолжение, сенатор, — сказал он, становясь серьезным. — Ну, пожалуй­ста. Я буду спать спокойнее. Сегодня я уже пере­жил одну трагедию. Не знаю, выдержу ли, если на самом деле потеряю вас.

И застенчиво улыбнулся.

Сенатор Амидала несколько раз начинала что-то говорить, каждый раз в голову ей приходили разные фразы, но ни одна из них не годилась. Обижать канцлера ей не хотелось. Плечи девушки поникли, и, словно только этого они и ждали, ма­гистры двинулись на выход.

— Я немедленно пришлю к вам Кеноби, — пообещал на прощание Винду.

Йода, проходя мимо, поманил к себе корявым пальцем. Девушка послушно нагнулась.

— Мало слишком заботишься о себе, юный сенатор, — пробормотал ей на ухо маленький воин. — Много слишком о политике. Хорошень­ко подумай об опасности, м-мм? Прими нашу помощь.

Джедаи ушли. Некоторое время Амидала смотрела на закрывшуюся за ними дверь и непод­вижные фигуры в алых плащах по обе стороны от нее.

Сенатор стояла спиной к остальным и не виде­ла, что верховный канцлер тоже не отводит от двери взгляда. А может быть, от самой Амидалы.

 

* * *

 

— Меня беспокоит, что имя Дуку упоминает­ся в подобном контексте, учитель, — говорил Мэйс Винду своему невысокому спутнику, неспешно направляясь к залу, где собирался Совет Храма.

Называть Йоду учителем у Мэйса оснований не было. Когда — очень давно — Йода выбирал себе уче­ника, Винду повезло меньше, чем его приятелю, на которого пал окончательный выбор. Или больше — если верить последующим рассказам приятеля. Но все в Храме, начиная от падаванов и заканчивая членами Совета, называли Йоду только учителем.

— Отрицать участие Дуку в движении сепара­тистов не можем мы, — напомнил Мэйсу Йода.

— Но и не можем отрицать, что вступил он туда, следуя идеалам, — заспорил Винду, впрочем не повышая голоса. Он никогда не позволял себе переступать границы приличий. — Он был когда-то нашим другом, нельзя этого забывать, и слышать, как на него клевещут и называют убийцей...

— Называют, нет, — поправил Йода, ковыляя за своим спутником. Как бы Винду ни сдерживал шаг, он все равно шел слишком быстро. — Но тьма вокруг нас, да, и во тьме ничто не таково, каким кажется.

— Но я не вижу смысла, зачем Дуку покушаться на жизнь сенатора Амидалы, если она, пожалуй, самый непоколебимый противник создания армии? Разве сепаратисты не должны желать Амидале уда­чи во всех ее устремлениях? Разве они не понима­ют, что она, пусть не преднамеренно, играет им на руку? Или мы действительно верим, что они хотят войны с Республикой?

Он огорченно покачал головой. Йода остано­вился, тяжело навалившись на свой крохотный посох, и устало прикрыл глаза.

— Многого не знаем мы, — еле слышно про­изнес маленький учитель. — Туманна Великая сила. В беспокойстве она.

Мэйс Винду проглотил вертевшееся на языке возражение. Не было смысла дальше выступать в защиту Дуку, а Винду никогда не совершал по­ступков, в которых не было смысла. И все-таки ему было жаль. Граф Дуку был когда-то одним из самых уважаемых рыцарей Ордена. В знании фи­лософии и истории ему не было равных. А в ис­кусстве владения мечом он, пожалуй, был вторым после Куай-Гон Джинна, хотя все в Храме призна­вали, что манера фехтования у обоих сильно отли­чалась от принятой у джедаев. Мэйс Винду дру­жил с обоими рыцарями, и для него — как, впро­чем, и для всего Ордена — уход Дуку оказался сильным потрясением.

Объявив о своем уходе, Дуку не стал скрывать причин. Их было много, но одну Винду почему-то запомнил, и сейчас она все время всплывала в мыслях. Республика чересчур велика и не отвечает нуждам отдельных жителей различных планет. Сейчас эта фраза стала чуть ли не лозунгом сепа­ратистов, и Винду это беспокоило, потому что имела под собой основания.