ПЕРСОНАЛЬНАЯ МОНАРХИЯ

Роль личности в истории волнует ученых уже много столетий. Влияет ли отдельный человек на ход событий, или он всего лишь инструмент для

Действия сил более важных, чем он сам, производственных, демографиче­ских и идеологических? Институт монархии предлагает ответ на этот во­прос. Поскольку монархия концентрирует власть в одном человеке, не­предсказуемые события, такие как рождение ребенка или наследование престола, определяют судьбу государства. Законы о престолонаследии при­давали матримониальной и репродуктивной деятельности королей эпохаль­ное значение. В конце XVII века внутренняя и внешняя политика европей­ских стран определялась тем, что у английского и испанского монархов не было подходящих наследников. Подавляющее большинство войн XVIII сто­летия, которые велись до 1792 года, возникало из-за споров о наследовании трона. Во время восстаний провинции нередко поддерживали боковые вет­ви королевской фамилии в борьбе против короны. В 1718 году Бретань об­ращается к Филиппу V Бурбону, королю Испании, с просьбой оказать по­мощь в воссстании против регента герцога Орлеанского. Сам монарх мог быть кем угодно — гением, как Фридрих И, или слабоумным ребенком. Действовал ли он самостоятельно или нет, был ли он энергичным или не­уверенным в себе, его личность неизбежно отражалась на характере и сти­ле управления.

Некоторая преемственность между царствованиями достигалась благо­даря тому, что министры оставались на своих постах. Но это было возмож­ным лишь при условии, что король будет к ним благосклонен. А так как но­вые государи имели собственные планы, или, по крайней мере, собственную команду, быстрое устранение предшественников стало обычной процеду­рой как в Англии с ее так называемой парламентской монархией, устано­вившейся после 1688 года, так и на континенте. В 1728 году одна лондон­ская газета опубликовала письмо с предостережением в адрес самонаде­янных политиков: «Поскольку их положение зависит от воли суверена, в порыве гнева он вмиг может лишить их славы и величия; по большому счету их власть прекращается со смертью государя, и редко даже самый умудрен­ный государственный деятель остается фаворитом двух государей».^[254]

Считается, что привязанность монархов Ганноверской династии к Уол- полу определялась его влиянием в палате общин. Тем не менее сам он не ду­мал пережить Георга I. Иногда новый монарх отрекался от деяний своего предшественника весьма решительно. Падение министров Генриха VII в 1509 году и министров Людовика XV в 1774-м с одной стороны показывает, что эти министры себя дискредитировали, а с другой — что новый государь мог таким образом легко добиться популярности. Здоровье правящего мо­нарха всегда вызывало пристальный интерес.

Значимость персоны монарха несомненна. Хотя бесконечные споры в придворных кругах и оказывали влияние на политику, избранная програм­ма нуждалась, как минимум, в одобрении короля. Даже когда монарх по­лагался на главных министров и фаворитов, его одобрение было необхо­димым. Личность некоторых государей раннего Нового времени действи­тельно была основной движущей силой в политической жизни их стран и оставила яркий след в истории. Петр I в России, Фридрих II в Пруссии и Иосиф II в Австрии действовали столь решительно, что не оставляли места политическим дискуссиям. Если короли с менее сильным характером рас­ширяли полномочия советников, настроение и темперамент правителя при­стально изучались его приближенными. Они скрупулезно отмечали и наи­более подходящее время для подания прошений, и любое новое пристра­стие короля.

Элемент случайности, который старались предугадать политические группировки, был связан не только с личностью монарха. Другим факто­ром были его отношения с родственниками. Ганноверская династия, мо­нархии Бурбонов и Романовых оказывались серьезно ослабленными из-за разногласий внутри своего клана. В исключительных случаях семейные раздоры могли поставить под угрозу стабильность режима. Узурпация пре­стола, совершенная Ричардом III, окончательно подорвала положение Йор- ков и открыла дорогу династии Тюдоров. Немногие короли могли доверять своим родным и близким. Политические разногласия внутри королевского семейства были манной небесной для недовольных, так как это придавало оппозиции законные основания. Сыновья представляли собой серьезную опасность, если уже в правление отца становились достаточно взрослыми. Наследование престола малолетним государем таило в себе еще худшую опасность. Юный возраст правителя означал, что в лучшем случае начнет­ся борьба за власть, а в худшем — массированное наступление на королев­ские прерогативы, оказавшиеся в неподготовленных руках. Отношения ме­жду знатью и короной обострялись во время периодов малолетства короля в 1550, 1610, 1640, 1710 и 1720-е годы. Самой серьезной угрозой были бра­тья и принцы крови. Некоторые, например брат Людовика XIII Гастон, по­стоянно устраивали заговоры с целью добиться трона. Сильным правите­лям, подобным Людовику XIV, удавалось превратить родичей в марионе­ток и добиться того, чтобы они исполняли свою роль подобающим образом. Они могли служить кандидатами на вакантные или выборные престолы. Жены и матери также находились под подозрением. Софья-Фредерика-Ав­густа Ангальт-Цербстская никогда не получила бы имя Екатерины Вели­кой, если бы не одобрила убийство своего мужа, российского императора Петра III.