Ко благодаря авторству, но и потому, что он был очень необычным че-

ловеком для того времени: манеры, стиль одежды и прочее делали его неповторимым?

— Он начинал в молодежной редакции, и его первая программа «Портрет на фоне» появилась у нас. Я не думал о том, что у него своеобразный вид или манера одеваться и вести себя. Он был непривычным, с очень сильным авторским началом — это факт.

— Кем принималось решение о запуске или закрытии программ?

— В конечном счете решение о запуске и закрытии программ принимается главным редактором. А вот уже о том, что влияет на то, чтобы он принял то или иное решение, — существует миллион версий: это может быть и финансовая ситуация, и успех или неуспех у публики, и политическая

Конъюнктура… Что угодно. У.меня было всякое.

— Была ли у вас программа, которую вы очень хотели запустить,

но не получилось?

— Вы знаете, нет, такой не было. Все, что мне хотелось запустить из

того, что мне предлагали, все запускалось. Или не запускалось, но не по-

тому, что так разложились звезды (смеется).

— Кто в наибольшей степени влиял на форму и содержание передач?

— Безусловно, творческая группа. А уж кто там в этой группе — всегда

по-разному. Режиссер или автор. Конечно, и я, как главный редактор, влиял

или влияю на содержание передач, но только через авторов, убеждая их.

— Кто ваш любимый автор и режиссер?

— Могу назвать многих. Когда-то меня поразил Ираклий Андроников и его цикл передач. Я.считаю, что уникальна телевизионная программа «Что? Где? Когда?». Помню, когда мы работали с [ее создателем и ведущим] Владимиром Ворошиловым, он долго размышлял над каждой новой деталью, которая появлялась по мере существования передачи. Он сочетал в себе свои навыки, взгляд театрального художника, режиссера-постановщика и автора.

Мне кажется, в этом же ряду стоит «До и после полуночи». Владимир Молчанов соединял в себе некое возвышение над жизнью и при этом был чрезвычайно острым и актуальным.

Туда же можно отнести «Взгляд»! Безусловно, «Взгляд» — это явление

общественной жизни, с одной стороны. С другой стороны, это чрезвычай-

но свободная телевизионная форма, которая позволяла в рамках полутора

часов органично связать самые разные жанры. «Взгляд» — это ведь не latenight show, и не публицистическая программа. И при этом — не рафинированная «До и после полуночи», а некий достаточно жесткий, прежде всего публицистический журнал. Это тоже явление, над которым можно и нужно размышлять. В том числе надо размышлять и о том, почему оно ушло.

— Как вы думаете, сейчас можно возродить что-либо подобное? И будет ли это иметь успех?

— Надо по-другому задать вопрос: будет ли иметь успех жесткая, кри-тически настроенная по отношению к власти и всей системе телевизионная

программа? Ответ: не знаю. На нашем сегодняшнем телевизионном про-странстве такие опыты осуществляются. Нельзя сказать, что они не замечены публикой, но ведь и обвального успеха тоже нет. Сегодня, если ты серьезно хочешь заниматься критикой существующего, Критикой с большой буквы, то и на телевидении, и в прессе, и на радио такие возможности есть.

— Закрытие какой программы вы восприняли особенно тяжело? Почему?

— Понятно, что очень тяжело переживал закрытие «Взгляда»: я был их

главным редактором. Это было связано с событиями в Тбилиси: «Взгляд»

пытался говорить о происходящем там откровенно и все показывать. По-

том была Рига… Ну и было принято решение о том, что передача будет закрыта.

— Кем было принято решение?

— Нам его озвучил первый заместитель председателя Гостелерадио. Я был главным редактором, я с этим не соглашался. Мои аргументы были выслушаны, но, тем не менее, решение было принято.

— А кто был первым заместителем председателя в то время?

— Петр Николаевич Решетов. Но дело даже не в нем. Не он, так другой

озвучил бы это решение. Тогда же это был практически конфликт внутри

Политбюро, тогда выступил Эдуард Шеварднадзе [в то время — министр

иностранных дел СССР] с резким публичным заявлением… И так далее.

— А были ли какие-то предложения взамен «Взгляда»? Или просто закрыли — и все?

— Нам оставили наше время. Выходили музыкальные и развлекательные программы молодежной редакции.

— Какой этап в процессе создания передачи наиболее приятный?

— Приятный — это следующий день после показа, в случае если мы видим хорошие цифры. Ну а если серьезно, то это все-таки когда ты видишь результат, когда тебе не то что не стыдно, а когда ты понимаешь, что сказано что-то важное, это услышано и понято.

— Для вас важно мнение ваших коллег, друзей, родственников?

— По большому счету — да, я на это обращаю внимание. Но все-таки

важнее мнение коллег-профессионалов. Одно дело — это оценка «хоро-

шо» или «плохо». А другое — когда берут на себя труд проанализиро-

вать и высказать свои соображения, почему это получилось, а это не по-

лучилось, почему результат такой.

— Чем приходится жертвовать, работая на телевидении?

— Ничем я не жертвую, работая на телевидении. На все хватает времени. Особенно если ты начальник — можешь сам себе строить рабочий график.

— А в чем преимущества, блага работы на телевидении?

— Это относительно хорошо оплачиваемая работа. Понятно, что есть

занятия, которые приносят намного больше денег, но мы сейчас говорим

о нанятом работнике. Преимущества — это огромное количество роскош-

ных знакомств. Много знаковых людей, и не важно, имеем мы с ними дол-

гие дружеские отношения или это просто короткие или нечастые встречи. Прекрасно отдаю себе отчет, что, не будь я на этом месте, не было бы и

возможности у меня как-то к ним прикоснуться.

— Какова была популярность и влиятельность телевидения по сравнению с прессой и радио?

— Почему — была? Она была, есть и будет еще довольно долго, как мне кажется. Если выстраивать рейтинг, то сначала по степени влияния

стоит телевидение, а потом все остальное.

— Каким образом осуществлялась обратная связь с телеаудиторией? Учитывались ее интересы?

— Обратная связь осуществлялась разными способами во все времена. Когда-то были письма, встречи со зрителями. Я.до сих пор вспоминаю, когда мы с ведущими «Взгляда» проводили встречи. Это был всегда переаншлаг! А ведь когда работаешь с кем-то рядом, общаешься постоянно, как-то приглушается масштаб личности: я-то знаю этих ребят! И мне было удивительно, как взрослые, неглупые люди ловят каждое их слово.

Интересы аудитории учитываются всегда.

— Насколько лично вам мешала цензура?

— Если честно, никогда она мне лично особо не мешала. Я вообще считаю, что слишком часто какие-то творческие неудачи списываются на цензуру. Таких примеров у меня в жизни много было. Поэтому я не склонен винить вообще во всем цензуру, во всяком случае, в той сфере, в которой я работал. Есть, конечно, ужасающие, страшные примеры, когда цензура вторгается в творчество — это трагедия очевидная, но телевизор —прежде всего средство массовой информации. И винить в своих неудачах цензуру в большинстве случаев, с моей точки зрения, — лукавство.

— Цензура тогда и сегодня — это разные вещи?

— Конечно. Понимаете, тогда было больше формального. Было и сложнее, и легче, кстати говоря. А сегодня это не цензура, это твоя ответственность. Пожалуйста, тебе никто ничего не запретит, только ты будь готов ответить.

— Были случаи, когда вас упрекали за политическую невыдержанность?

— Что-то я не помню такого. Конечно, у меня были серьезные объяснения на разных уровнях. Были ли случаи, когда меня упрекали? Были! А вот за невыдержанность…

— Какая передача считалась наиболее престижной в прежние времена?

— Всегда, если говорить про престиж, программа «Время» была про-граммой номер один.

— Были ли тогда звезды в современном понимании слова?

— Звезды — в том смысле, что кумиры миллионов людей? Были, ко-

нечно. Те же «взглядовцы», Александр Масляков…

— Что вы считаете своим главным достижением?

— Наличие и благополучие семьи.

— Что вы считаете своей главной неудачей?

— Не знаю, я об этом даже не задумывался. Неудач у меня много, а

вот так чтобы главной, наверное, нет.

— Вы можете назвать людей, которые внесли наибольший вклад в

развитие нашего телевидения?

— Сложный вопрос. Есть Сергей Лапин [председатель Гостелерадио

СССР, 1970—1985], например, который очень много сделал, чтобы теле-

видение сложилось таким, каким оно сложилось. Но я живу в мире домы-

слов и легенд о Лапине. Даже когда о нем говорят как о страшном цензоре

или жестоком партийном редакторе, все-таки я слышу уважительные ин-

тонации. И все наиболее любопытные и большие явления на телевидении

появились при Лапине. С другой стороны — Энвер Мамедов, он был при

Лапине куратором телевидения. Человек вообще фантастической судьбы.

— Александр Сергеевич, а вы жесткий управленец?

— Думаю, что нет.

— Был ли у вас учитель, который вас наставлял, давал советы?

— Конечно, моя телевизионная жизнь сложилась только благодаря Эдуарду Сагалаеву — это же ясно. Это он меня забрал туда, и он рекомендовал меня на должность главного редактора. Я.долгое время ориентировался на его оценки и мнения. Олег Добродеев — безусловный для меня авторитет. Для меня был открытием Михаил Лесин. Константин Эрнст — кто бы мог тогда подумать, что из него вырастет по-настоящему масштабный руководитель! И понятно, что он получил не последнюю компанию в стране, но то, что она собой представляет сейчас, — это небо и земля, она просто неотделима от него.

А Рома Петренко [генеральный директор ТНТ]! Мне кажется, что это

чрезвычайно успешный, с одной стороны, рисковый, а с другой —очень

талантливый менеджер и руководитель.

— Руководители должны нести ответственность перед обществом?

— Это очень высокие и абстрактные размышления — об ответствен-

ности. Если коротко — должны.

— Каким, на ваш взгляд, должно быть телевидение в России: госу-

дарственное, общественное, частное?

— Ответ давно есть: и первое, и второе, и третье. Вот посмотрите на

у же Францию, Англию, Германию — есть и то, и это. И всегда самым по-

пулярным будет телевидение, которое тяготеет к разного рода развлече-

ниям. Но авторитетом и влиянием пользуется прежде всего то телевиде-

ние, которое основной упор делает на информацию и публицистику. У не-

го могут быть и цифры меньше, даже доходы меньше — это не означает,

что у него меньше влияния.

— Как вы относитесь к Российскому информационному каналу?

— К «Вестям-24»? Хорошо отношусь. Очень удачный проект. У многих

были сомнения, когда его запускали: насколько он будет востребован. А.вот

сегодня уже трудно без него представить наше медийное пространство.

— «ТВ Центр» считается самым объективным каналом на отечествен-

ном телевизионном пространстве…

— Я-то как раз так не считаю: у нас есть свои беды. У нас иногда голос ломается, когда мы говорим о Москве. Я не считаю, что мы нашли пра-вильную, оптимальную, точную, идеальную интонацию в разговоре о го-

роде. Мы еще не научились говорить о московской жизни так, чтобы это

было интересно всей России, мы еще в процессе. По большому счету, речь

о том, чтобы говорить о жизни интересно, а Москва, как и многие боль-

шие города, интересна тем, что здесь есть все. По сути, если ты изучаешь

жизнь мегаполиса, все его взаимосвязи, то можешь грамотно выстраивать

свою жизнь в том месте, где таких факторов меньше. То есть у тебя выбор

среди трех решений, а здесь — выбор среди 12. И если тебе кто-

то рассказывает о том, что за собой тянет выбор одного из этих решений,

то ты точнее выберешь у себя. Поэтому Москва — это модель мира, как

мне кажется.

Мы в новом сезоне предложим цикл программ, где будем рассказывать, как вообще функционирует эта огромная система. Я думаю, что это любопытно людям.