Операция «Бункер». 12 страницаРуслана, напротив появление воды весьма обрадовало. Да что там! Он готов был расцеловать эти лужи, эти исходящие влагой стены… Вот и выход. Слава Богу! Господи! Даже не верится, что кошмар закончился! Ни один гений кисти и холста не смог бы изобразить более милой сердцу картины, чем древняя замшелая дверь тамбура. Забыв все страхи, Простаков громко запел, взлетая по выщербленным ступеням. Георгий был бы рад сам броситься вверх по этой лестнице, которая казалась ему сейчас лестницей в рай. Словно услышав его мысли, Бхима сказал: - Георгий, Борис, отведите детей на поверхность и присмотрите за ними, ждите нас. Сердце Горца подпрыгнуло, но тут же включился разум: - А как же остальные наши ребята? У них же сейчас каждый ствол на вес золота. А пацаны дойти до дома смогут, если сюда дошли. - Но это зона с нестабильной реальностью, – возразил Главный Разведчик. – Вашим коллегам не потребовалось заходить в убежище, чтобы потерять себя, да и напарнику участкового тоже, причём средь бела дня. А ребятам мы всё объясним. И будем сражаться за вас обоих. - Спасибо, Стич, – сказал Горцев после короткой паузы. Бойцы крепко обнялись. - Ну что, экстремалы, двигаем? – окликнул детей Горец. Простакову приглашение не требовалось – он отплясывал почти на последней ступеньке. Милодарова разрывали противоречивые побуждения. Бхиме не нужно было быть психологом, чтобы понять это по взгляду, брошенному на него Гришкой. Разведчик потрепал мальчика по чубатой голове: - Давай! Не нужно тут задерживаться. Себе дороже. Григорий тяжело вздохнул, шагнул к ожидающим его омоновцам… и так и подскочил от слетевшего одновременно со всех уст крика: «Илья!!!». Большаков-младший со всех ног улепётывал обратно. Пыль и железки вылетали из-под его мелькавших во мраке подошв, как из пулемёта. - Георгий, Борис! Уводите младших! Этот – наш! – закричал Бхима. Слишком поздно Шабда вспомнил про обездвиживающее заклятие – сын «большого человека», одним прыжком оказавшись по ту сторону двери в жилой сектор, захлопнул её за собой.
Если полная темнота и непредсказуемость планировки давали преимущество новым хозяевам убежища, то существенным минусом была его старость. Дверь оружейного склада открывалась далеко не так быстро, как хотелось бы оккупантам, и вдобавок – с ужасным скрипом. Так что они лишились своего главного козыря – неожиданности нападения. Было слишком поздно, когда враги осознали опасность легшей им под ноги овальной железячки – гранаты Маха Виры. Ударная мощь её была сравнительно небольшой, но от взрыва заложило уши. В ослепительной вспышке за дверью костлявые ноги с отвратительными длинными грязными ногтями разлетелись в разные стороны, будто на их хозяев обрушилось огненное цунами. Далее – треск, короткий взвизг толпящихся у входа чудовищ и рокот обрушивающегося свода. Взрывоустойчивая дверь не пострадала, но вверх ползти прекратила. С успевшую образоваться щель ворвалась река пыли, щебня, кусков бетона с торчащими из них, как обломки костей, ржавыми железными перекрытиями. Маха Вира молча взирал на устроенный им обвал, не зная, радоваться или огорчаться. - Ну? – нарушил продолжительное молчание Хальдов. – Капец? - То есть? – повернулся к нему командир. - Мы замурованы? – спросил капитан спокойно, без паники в голосе. Остальные переглянулись – Маха Вира уловил слабые, ещё только зарождающиеся токи обеспокоенности. Он пожал плечами: - Будем надеяться – нет. Чандрананда открыл глаза, обвёл обстановку не вполне понимающим взглядом, будто спросонья, осознал себя висящим мешком на Шварцевском плече. - Ребята, что происходит? – проговорил он, вновь оказавшись на ногах. – Что со мной… - понимание молнией вспыхнуло в глазах. – О нет! Нет!! - Всё нормально, Сноу, всё нормально! Всё в прошлом! Ты не успел сделать ничего противоестественного! – принялся успокаивать мага Маха Вира. Мечущиеся глаза Чандрананды замерли на лице Нанда-кишора. - Уверен? – отрывисто спросил волшебник. - Это не ты, – сказал «гаваец». – Это меня зомби потрепали. - Возблагодари вот это – начальник «Убойного» отдела протянул повелителю стужи его жезл. – Работай эта штука по полной, всё могло бы кончиться куда печальней. Мага как ошпарило. - Кто?.. Кого?!.. - Ради Бога, не извиняйся!.. Чандрананда тяжело вздохнул. - Сколько их было? – спросил он, вертя в руках хрустальный скипетр. - Контролёров-то? Двое. - Видать меня накрыл второй. - Так и есть – кивнул Нанда-кишор. - Как у нас с патронами, мужики? – обртился ко всем Великов. - Вроде нормально, - отозвался Маха Вира, проверяя подсумок и вещмешок. - А у меня туговато, - хмуро сказал Щитов. - У нас, - поправил Хальдов. - Верно, Дима, - сказал Тимур Тарасович. – С боеприпасом у нас у всех туговато, мягко говоря. Вы-то по любому знали, на что идёте, - произнёс майор, обращаясь к главе генштабовскиих воинов. – И взяли с запасом… - Мы поделимся! – Маха Вира запустил руку в подсумок. - Этого мало! – покачал головой командир полицейского наряда. – Тем более, патроны нужны вам самим. Кто знает, что ещё нас ждёт? - Какие будут предложения, товарищ майор? – поинтересовался Хальдов. - Только одно, - ответил Тимур. – Надо потрошить этот склад. - Но это же мародёрство! – возмутился Мурари. - А что делать? – развёл руками майор. – Государству нет дела до этой рухляди. А так хоть послужит правому делу. - Это верно! – поддержал Великова начальник Боевого отдела. – Брать без проса нехорошо, конечно, но у кого спрашивать? Почему за столько лет боекомплект не определили туда, где он нужнее – по воинским частям, например? Может, и правда государству нет дела до этого добра? Я ценю, твою правильность, Миша, но «время-место-обстоятельства», ты понимаешь… Другой вопрос – пригодны ли ещё патроны для пользования? - Они, если я правильно понял, вон в тех запаянных ящиках. Видно, консервировали их на вечность… - указал Тимур на ряды железных ящиков на ближайшем стеллаже. На складе отыскался довольно прочный обломок железной трубы, используя который в качестве лома, им удалось вскрыть несколько ящиков. Тимур не ошибся. Там действительно лежали патроны, причём в хорошем состоянии, которые тут же перекочевали в обоймы и подсумки. Увидев, что боекомплект уже не помещается куда бы то ни было, Тимур созвал группу на совет у постамента ядерной ракеты. - Одну проблему решили, - произнёс он негромко, словно опасаясь, что от его голоса та взорвётся. – Вопрос второй – можно ли отсюда выбраться? Если да, то как, если нет - то что делать? Все молча переглянулись. Этот вопрос живо интересовал каждого. - За той дальней стеной зал уходит вглубь и направо. Стоит посмотреть там, – обнадёжил группу Маха Вира, указывая куда-то прямо и вдаль. - Ну, молитесь вашему Кришне, чтобы там был запасной выход, - сказал Батько. - Какой же Он наш? – возразил Мурари. – Он всех. - Всех, не всех… Молитесь, знайте! – отмахнулся командир группы. Осторожно, почти неслышно, они прошли вдоль стены. В конце помещения, по левую сторону оружейный склад действительно давал широкий крюк вправо. Маха Вира проверил обстановку за углом и облегчённо вздохнул. - Бог есть! – заявил он победно. В конце сужающегося коридора действительно имелся запасной выход, к всеобщему восторгу открытый почти настежь. - А не упадёт нам на голову, как гильотина? – засомневался Великов. – После случая с первой дверью подобное опасение нельзя было назвать беспочвенным. - Могу проверить, – вызвался герой. – Кто-нибудь, возьмите Горислава… - Ну, уж нет! – воспротивился Тимур – Вы и так рискуете больше всех нас. Я проверю! Не слушая возражений, он решительно двинулся в сторону двери, остановился прямо под ней, задрав голову. Дверь падать не торопилась. Полицейский вышел в коридор за ней, прошагал метра три, обернулся. Ничего. Остальные по одному просочились за ним, проскакивая дверь как можно скорее. Суровый приходил в сознание постепенно. Сначала пришло ощущение, что он куда-то плавно плывёт по воздуху или чему-то там ещё. С чего бы? А может, он умер? После того, как шарахнуло по башке, всё могло статься – мертвяки порвали или свои же угрохали, тот же Великов, например, будь он сто раз неладен... И теперь он летит туда, куда ему назначено небесной канцелярией. Тьфу! Что за идиотизм? Какая к чертям небесная канцелярия? Это всё бредни верующих, мёртвые никуда не летают… Хотя после всего, что он тут насмотрелся… Тут вернулось осязание, и он окончательно разуверился в своём положении мёртвого. Он не летел, его несли. Горислав разлепил тяжёлые, словно налитые чугуном веки, чуть повернул голову – в поле ещё нечёткого зрения попала знакомая причёска. Он рвануся, высвобождаясь, соскакивая, как с раскалённой сковородки, с плеча Маха Виры, ткнувшись спиной в холодную стену, ошалело оглядываясь. - Ну, ну, Горя, чё заёрзал? – знакомый голос. До боли. А, так это же майор! Батько продолжал: - Сказал бы лучше спасибо нашему кому, за то, что он тебя не скопытил, когда ты на всех начал кИдаться, когда тебя эта… этот… в чёрном поимел! На Сурового будто опрокинули ведро ледяной воды. Кидаться?! И кто его там поимел?! Воспоминания, спутанные, как лежащие в беспорядке фрагменты мозаики медленно складывались в стройную картину: нападение зомбаков, прилетевший по лбу молоток, Маха Вира, отстреливающий окружившую его вражью силу, потом разрывающая голову боль, сродни той, что от молотка, только какая-то вытесняющая – и память обрывалась в чёрный, леденящий провал… Значит, это правда. Они могут завладеть тобой, и ты будешь убивать своих, не сознавая, что делаешь… И никто не застрахован… Дружески хлопнувший его по плечу Шварц подтвердил это: - Не переживай, тут многие это попробовали – Батько, я… Даже мага впрягли… Ну и отвратно ж это – омоновец содрогнулся. Суровый не ответил. И вообще, на протяжении всего пути по бесконечному, интригующе-вертлявому коридору, хранил молчание. Что-то происходило глубоко внутри него. Ведь этому «суперу» ничего не стоило его грохнуть. Конечно, Горислав был «крепким орешком», других в ОМОНе не держат. Но у их новоявленного командира за наружностью такого же «орешка» скрывалась кувалда. При всём при этом он не только оставил его в живых, но и отстреливал ту нечисть, лично нёс его на себе, защищая от когтей и клыков… Суровый мог бы это понять, если бы тот что-то имел со всего этого. Но что мог дать ему Горислав Суровый, обделённый жизнью человек, привыкший ни в кого и ни во что не верить, и тихо ненавидеть весь мир, причинивший ему столько зла, вечно подозревающий их в предательстве и даже пытавшийся его убить. Может быть, он всё-таки неправ и есть ещё на свете люди, для которых честь и братство – не пустой звук, а вера – не бессмысленная сентиментальность. Кажется, привычные представления летят к чертям. Ну, туда им и дорога… Стоп! Несуществующая шерсть на загривке Сурового встала дыбом. Впереди по коридору кто-то грохотал. И этого «кого-то» было много. - Как думаете, кто там? – шепнул Великов. - Пока не увидим, не узнаем, – ответил Маха Вира. - Не похоже на наших зомбарей, – продолжал Батько. – Не их почерк. По лицу Горислава скользнула усмешка. Прав Батько, чертовски прав. Те всегда подкрадывались незаметно и нападали целой толпой – просто непостижимо, как они могли передвигаться так бесшумно в таком количестве. А тут… Тут даже если б один был – шуму тоже было б на всё убежище. Воин пожал плечами в ответ на замечание майора. - Сейчас проверим… Чандра, за мной! Чародей заколебался. - А не боишься, что меня снова… - Пусть попробуют! – воитель потряс кулаком. – Мигом узнают, какие мы миролюбивые. Тут и не спрячешься особо… - Командир! – окликнул начальника Боевого отдела Шварцев. - Да, Тимофей? - Могу я пойти с вами? - О’кей – кивнул Маха Вира. Командир осторожно, незаметно глянул за угол. Шварцев увидел, как расширились его глаза. Супергерой открыл огонь – было слышно, как пули рикошетят от чего-то металлического. Маха Вира вдруг подался, точнее, почти упал назад, и тут же рядом с его укрытием, звеня и вертясь в воздухе, приземлилось крупное лезвие. - Что там? – бросил Тимофей, взводя курок и беря угол на мушку. - Господь знает, – выдохнул «супер», становясь на колено. Впрочем, спустя миг Шварц и сам увидел того, о ком спрашивал и содрогнулся от одного вида: глаза – прожекторы и плошки в одном флаконе, безликая голова, туловище и конечности закованы в хромированный панцирь, из рук торчат полуметровые режики. Надо отдать Тимофею должное – он пришёл в себя быстро. Его дробовик бабахнул первым – картечь выбила твари оба глаза – она отчаянно замотала бронированной башкой, замахала руками… и случайно заехала по шлему своей товарке, имевшей несчастье оказаться рядом. Товарка оказалась а редкость мстительной. Она налетела на ослепшего однополченца с мощью локомотива, пронзая его тело лезвиями и впечатывая в стену. Пока подмога осмысливала происходящее, Шварцев успел лишить зрения ещё одну тварь. Сполна удовлетворившись местью, чудище широко размахнулось – в свете наствольного фонаря Маха Виры сверкнуло лезвие. Лязг – снаряд улетел совсем не туда, куда хотелось бы запустившему его, вонзившись другому монстру промеж глаз. Рассвирепевший латник кинулся на бойцов врукопашную и тут же был упруго отброшен назад невидимой пружиной. Шварц пригляделся – воздух перед поворотом переливался как мыльный пузырь. Он скосил взгляд на волшебника. Действительно - из скипетра исходил серебристый луч, расширяясь, порождающий вышеописанный экран. «Магический барьер» - догадался Тимофей. Было заметно, однако, что поддержание барьера даётся Чандрананде нелегко –переливы защитного экрана часто «моргали», одно лезвие всё-таки проскочило через него, пущенное, к счастью, слишком высоко. Но подмога была не только у тьмы. Спина одного из тёмных «рыцарей», бесшабашно бросившегося на приступ волшебной преграды, прорвались двумя фонтанчиками бурой крови. Демон медленно осел, глаза-фары погасли, на пол свалилась пустая броня. Яркий всполох в районе мстительной твари – её лицо и затылок упали по обе стороны от тела, также превратившегося в кучу железа – мгновенная карма. «Пузырь» защиты лопнул, но «броненосцам» было уже не до тех, кто за ним скрывался. Прилетевший откуда-то ярко-оранжевый шар взорвался огнём, сея панику в рядах демонов. Воздух прочертили пули «тружеников тыла» - Великова, Сурового, Щитова и остальных, не нанесшие, правда, монстрам особого вреда. Тимофей успел под шумок ослепить ещё одного «рыцаря». Чандрананда накрыл чарами другого – тот застыл, покрывшись серебристым инеем, со шлема и лезвий на руках свесились сосульки. Маха Вира, вылетевший из-за угла, как из пушки, вслед за ним, одним взмахом меча обезглавил его, потом – «полётом дракона» а ля Джеки Чан свалил с ног следующего, добивая того верным клинком – могучей силы вайшнавского богатыря не выдерживала и пуленепробиваемая броня. - Виват! – крикнул «супермен» отстреливающим демонов с противоположного конца коридора Мадхусудане и Агни-хотре. Его генштабовский подопечный засвистал в ответ. Полыхнул новый фугас, окончательно повергая демонический отряд в хаос. Снаряд мадхусудановского бластера настиг ещё одну голову, «бомбочки» Агни-хотры разбомбили двух «замороженцев», ещё одного зарубил Маха Вира. Больше противников вроде не наблюдалось. Пока. Мадхусудана стукнул в дверь, приютившуюся в маленьком коридорчике чуть поодаль слева: - Парни, на выход! Показался Евгений, за ним, хромая, вылез Титов. - Жека! – воскликнул Тимофей, как будто увидел друга, с которым не виделся десять лет. – Чего так смалодушничали? - Приказ старшого! - отрезал Камень. – Наши пульки им побоку. - Ничё, если гляделки выбить… - Легко те говорить, Шварц, у тя дробаш – возразил Каменьев. – А я пока буду с «ксюхи» целиться, меня чик! – и жить наплевать. Они ножичками кидаются, если не заметил. К тому же, у нас раненый… Все взоры обратились на Титова. - Да, кстати, – вмешался Агни-хотра. – Маха Вира, будь добр, сделай перевязку как следует. Глава Боевого отдела озабоченно склонился над опером: - Что у него? - Пулевое ранение. Без лишних вопросов герой взялся за аптечку. Алексей впал в экстаз от сознания того, что за него взялся мастер своего дела. - Как это вы с нами пересеклись, парни? – поинтересовался Мадхусудана. - А вы как? – спросил в ответ, не отвлекаясь, Маха Вира. - Да так… - отмахнулся бластероносец. - Вот и мы также. - «Да так» - это никуда не годится. Надо говорить: «по воле Всевышнего» - поправил Мурари. - Что-то вас немного, – заметил Батько. - Сначала шли вместе, – поведал Евгений. – Потом заметили… вроде как наших пропавших… Все замерли, обратившись в слух. - И тут как кто-то застонет сбоку… Мы пошли проверить – может помощь нужна? А притащили с собой, – он кивнул на конец коридора, заваленный кучей вражеской брони. – Вот это… - А там, кстати, что? – командир воинов Генштаба указал на дверь, за которой прятались полицейские. - Выход – Мадхусудана усмехнулся. – В реальность. На поверхность то есть. Когда отступали, скрылись там. Полностью выбираться не стали – там болотище, грязь. Так и отсиживались в предбаннике, пока пальбу не услышали… - Мож ещё разок? – предложил Щитов. – Я уже по солнцу соскучился. - Лучше найдём оставшуюся часть группы… - покачал головой Маха Вира. – Конечно, пока там Стич и Ян, я не волнуюсь особо… Но мало ли… Никто не возражал. Вестибюль, ещё двадцать минут назад раздираемый воплями, грохотом, свистом пуль и лезвий, хранил молчание. Лишь валяющаяся на полу решётка и груда лат в глубине коридора прямо, напоминали о кипевшем тут побоище. Молчание, впрочем, было недолгим. Едва они переступили порог, до них донеслось кряхтение и охание. - Ну, держитесь! – передёрнул затвор Евгений. Нечисть ему порядком осточертела. Под командованием Маха Виры, бойцы рассредоточились по вестибюлю, беря под прицел все выходы. У Щитова по спине пробежал холодок. Встречаться с латниками во второй раз ему совсем не хотелось. Они и не встретились. Из коридора с останками демонов к ним приближался, припадая на ногу, непонятно откуда взявшийся мужичок неопределённого возраста, лет сорока пяти-пятидесяти на вид, одетый в чёрную строительную робу, заляпанную чем-то грязно-белым, похожим на цемент. Он был невысок или казался таковым из-за крайней сутулости. Голова его была почти совсем облысевшей, с редкими остатками коротеньких седеющих волос. Глаза – выцветшие, будто подёрнутые белёсой плёнкой. Сухие, бескровные, потрескавшиеся губы обрамляла короткая, густая спутанная борода, похожая на железную щётку. Грязную тонкую шею перечёркивала еле заметная красная линия. Дойдя до конца перехода, мужик остановился, уперев немигающий взгляд прямо перед собой, издавая горлом звуки, напоминающие треск сухих веток. Затем, прохромав мимо остолбеневших членов группы, не сделавших даже попытки его остановить, на глазах у всех растворился в противоположной стене. - Это чё было за глючево? – вопросил Горислав, оправившись от шока. - Привидение, – сказал Мурари таким тоном, будто речь шла о погоде. – Натуральное. Без моторчика. - Странно, что он нам ничё не сделал, – проговорил участковый, изрядно струхнувший. - Может, он и не собирался, – пожал плечами аналитик. – Может это не оккупант, а старожил. - Старожил?! Чего-то я концами не догоняю, – непонимающе встряхнул головой Суровый. - Мужик, по виду – узник ГУЛАГа, – объяснил Мурари. – Скорее всего, бункер этот они и строили, как и многое в сталинские времена. Понятно, что об их содержании особо не заботились. Какая нужна забота врагам народа? Вот и мёрли пачками. Кто-то по своей воле. Полоску у него на шее видели? Хотя может и помогли… Не суть… Вот и ходит тут, неприкаянный. Горислав лишь молча покачал головой. Встреча со «старожилом» стала для его прежней картины мира последней каплей. На этом разговор о привидениях был исчерпан и начальник Аналитического отдела поведал о злоключениях группы Маха Виры, опустив лишь то, что произошло между Чандранандой и Суровым и сцену на складе аммуниции до нападения псевдозомби. Агни-хотру весьма впечатлила история с кремацией Петрова. - Сноу, прости, но я никогда бы не подумал, что ты умеешь обращаться с огнём, – уважительно промолвил жрец. - Я бы и не смог, если бы Миша меня не зашактил, – ответил маг. – Так что вся слава ему. - Вся слава Шриле Прабхупаде! – прошептал главный аналитик. Так, за разговорами они достигли столовой. Лежащая в углу оторванная голова и пять тел в глубине помещения, одному из которых она когда-то принадлежала, быстро привлекли их внимание. Щитов стал зелёным и принялся судорожно сглатывать. У Сурового внутри всё похолодело. - А я-то только начал вам доверять, – тяжело проговорил он, поворачиваясь к Маха Вире. - Ты, Горька, с выводами погоди, – предостерёг подопечного майор. – Забыл, что ли, что в оружейке было? Забыл, что они с тобой сделали? - Нет… - потупился сотрудник ОМОНа – Тогда нам всем кранты… - тихо добавил он. - Подождите! – вмешался потомок Мурзилки. – Вас ничего не смущает? - А что меня должно смущать? – не понял (патлатый) омоновец. – Ну, смущает – вонизма… - Вот именно! – воскликнул «мозг Генштаба». – Приглядитесь – трупы не первой свежести. Когда здесь были наши? Где-то полчаса назад. Может, чуть больше. Тела просто не успели бы так быстро разложиться. Тем более – здесь не жарко. И ещё – гляньте вот на этого… Суровый поморщился, но бросил взгляд на указанное аналитиком тело – во лбу его виднелось пять красных точек – следов от пуль. - Вам, как работнику ОМОНа известно, что одной пули в лоб достаточно – продолжал Мурари. – Ну и, допустим, ещё одна на контрольный выстрел. Пять – это неразумная трата патронов, особенно в условиях их дефицита. - Ну и что из всего этого следует? – озадаченно спросил Хальдов. - Теория у меня есть, хоть и сумасшедшая. Верить или нет – дело ваше. Я думаю, что когда в них стреляли, они были уже мертвы, хоть и с трудом представляю, как это возможно. - Что тут сумасшедшего? – усмехнулся Суровый. – Сколько таких уже видели. Мурари не стал озвучивать своих сомнений в трупной природе местных «зомби» - время поджимало. Каменьев достал из-под стола что-то белое – пачку сигарет. - Явно Боря обронил, – прокомментировал он. - Да, такую марку у нас в-основном Боря курит, – согласился Суровый. - Кажется, нам туда, – фонарик Каменьева указывал на раскрытую дверь прямо по курсу. Выстроившись вереницей, они покинули столовую, на развилке все вместе прошли прямо. Было решено больше не делить группу – вместе они чувствовали себя единым организмом, способным отразить любые атаки. За дверью, которой, вильнув влево, оканчивался переход, им открылось помещение чуть меньшее по размерам, чем столовая, но заметно более просторное. Мебели почти не было, лишь полые железные цилиндры торчали из пола посреди зала и вдоль стен – то были опоры для длинных скамей (некоторые из которых даже уцелели). Кое-где под потолком висели потерявшие форму от ржавчины громкоговорители. Парочка из них, разбитых и сколотых, тихо ржавела на полу. Самой заметной деталью зала была сцена с небольшими ведущими на неё ступенями по обеим сторонам. - Ну, и куда нас теперь занесло? – медленно проговорил Великов. - Могу только предположить, - отозвался ведущий аналитик Генштаба. – Это, возможно, общий зал, типа зала собраний или актового зала… или кинотеатра на худой конец. Не исключаю, что где-то за той стеной, – он махнул рукой в противоположную от сцены сторону. – Скрывается кинопроектор… или скрывался… - Какие мы умные! – с издёвкой оборвал его грубоватый голос за их спиной. Группа разом обернулась. Голос принадлежал подростку лет пятнадцати-шестнадцати в камуфлированной куртке, плотных джинсах, высоких резиновых сапогах с объёмистым чёрным портфелем за спиной. - Столько же вас нагрянуло, мама дорогая! – продолжал неожиданный гость тем же издевательским тоном. – Как наивно было думать, что можно сломать вас по отдельности. Как же вы друг за друга держитесь, похвально, похвально!.. Не успели воины Света подумать, что ничего более странного в этом бункере уже быть не может, как в зал с криком «Илья!» влетели Бхима, Шабда и Филипп, застывшие, словно поражённые парализующим заклятием, при виде всей компании. Подросток обернулся на своих преследователей, оценивающе оглядел всех собравшихся. - Ну, все в сборе или ещё кото-то ждём? – сказал он тоном начальника, созвавших сотрудников «на ковёр». Не дожидаясь, пока те ответят, все выходы разом закрылись. Никто даже не удивился.
Директор лесхоза не привык ограничивать сына в удовольствиях, отчего тот рос в совершенном убеждении, что смотреть на других как-то, кроме как свысока – отклонение от нормы. Теперь же природное высокомерие на его лице превратилось практически в выражение хищнического превосходства. - Знаю, знаю, – сказал Илья (или тот, кто им управлял) надменно. – Вам, конечно, не терпится узнать, кто я такой буду. Но моя личность значения не имеет. Я просто посол, а это, – он окинул взглядом своё тело. – Просто оболочка. А вот с начальством я вас познакомлю. Он запрокинул голову и издал вой – глухой и заунывный, как вой ветра над далёким мёртвым, заснеженным полем. Бойцы стояли, не в силах вымолвить ни слова – слишком уж странным становилось происходящее, чтобы укладываться в голове даже видавшего виды генштабовца. Да и к тому же – холод… Нет, в убежище холоднее не стало. Что-то зародилось внутри каждого из них, выкрадывающее тепло из их тел. Вдобавок, по полу понесло сквозняком того же свойства. Сквозняк всё усиливался – вот уже невидимая позёмка побежала по полу… Крак! – резкий звук, похожий на тот, с каким трескается ледяной панцирь оттаивающей реки. Наросшая почти за столетие на задней стенке сцены грязь заструилась на пол мини-обвалами. В одном месте из стены выпал кусок покрупнее и в образовавшуюся щель хлынул резкий, слепящий, ярко-голубой свет. КРАК, КРАК, КРАК!! – щель начала стремительно расти, бегущий по полу сквозняк превратился в ветер, пронизывающий до костей. Крак! – последний треск, миг тишины, ослепительная вспышка, как от колоссального фотоаппарата и взрыв, всколыхнувший, казалось, саму земную твердь. Удивительно, но УГООН устоял, не обвалился – всё-таки построили его на совесть. В зал, сшибая с ног, ворвался свирепый буран, в завываниях которого, как показалось Евгению, слышались «стоны мучимых в аду грешников». По лицу, не давая открыть глаза, несло чем-то колючим – не то пылью со сцены, не то призрачным снегом. Сколько бушевала эта вьюга, никто не мог точно сказать. Тишина наступила как-то незаметно – вроде только что чужой нечестивый ветер прижимал их к полу, и вдруг – тишь да глушь… Служители Света и их коллеги из полиции начали медленно вставать. Конечности слушались вяло, отзываясь частым ощутимым покалыванием – будто всё тело разом занемело, и ему только-только возвращалась чувствительность. «Приходили в себя» и фонарики, потушенные потусторонним ветром, как свечки. Взрыв значительно расширил трещину, превратив её в подобие арки, грубо продолбленную в скале первобытным строителем. Падающий из «арки» свет уже не резал глаза – он обратился, скорее, в светящуюся, дымчатую, голубую мглу, на фоне которого явственно виделось существо, более чем кто-либо из виденных ими в «угоне», напоминавшее мертвеца. Сходство придавала, прежде всего, голова, похожая на голый череп. Лицо демонического начальника было длинным, вытянутым, с острым подбородком. Впалые глазницы поблёскивали голубым мерцанием – чуть более тёмным, чем в пролёте за его спиной. Голову венчали высокие роговые наросты, похожие на корону. Нос – две узкие вертикальные щели, в оскаленном в самодовольной ухмылке рту – частокол острых зубов, руки – худые, бледные, с непомерно длинными пальцами, унизанными перстнями. С длинной костистой шеи свисало несколько строгих ожерелий. Самое крупное – в виде тёмно-серых ромбов со светло-серым окаймлением – покоилось на тщедушной с виду груди, плотно облегаемой чем-то вроде стального нагрудника. Ноги скрывало нечто типа широкой юбки, похожей на колокол из разглаженной фольги. Таким образом, всё одеяние напоминало наряд какой-нибудь модницы восемнадцатого-девятнадцатого веков. - Будем знакомы, я – Диктатор, – представилось начальство, как его назвал Илья. Голос был полон противоречий – ровен, о исполнен безграничного самодовольства и пафоса, глух, но заполнял собой всё пространство, будто усиленный мощным микрофоном. - Признаться, я был удивлён, если не сказать восхищён, увидев, с каким мастерством вы расправляетесь с моими подданными, – продолжал Диктатор. – Так что решил дать вам возможность попрыгать-пострелять ещё, а может – и устроить личную встречу… если доживёте. Что ж, радуйтесь – дожили!
|
