Банковский кризис

В начале 1920-х годов в США насчитывалось около 30 тысяч банков. Среди них были не только десятки крупных банков, сравнимых по размерам с банками-мо­нополистами в Германии и Великобритании, но и тысячи мелких местных банков, круг деятельности которых ограничивался небольшим городом и при­мыкающей сельской территорией. Даже в годы эко­номического подъема известное число этих банков еже­годно поглощалось другими банками или совсем закрывалось. Но после октября 1929 г. банковские бан­кротства приобрели масштабы эпидемии. Всего за 1930—1933 гг., как говорят американцы, «закрыли свои двери» около 9 тысяч банков. Банкротства банков оз­начали, что фирмы и физические лица, имевшие счета в этих банках, полностью или частично теряли свои деньги. В лучшем случае вклад замораживался на долгое время.

Среди тысяч банков в декабре 1930 г. скандально обанкротился нью-йоркский банк под гордым и слег­ка вводящим в заблуждение названием Банк Соеди­ненных Штатов (Тпе ВапЬ о{ Иле Цш^еа 81.а1е5), имев­ший до полумиллиона вкладчиков; в нем держали свои счета даже власти города и штата. Эта история по-сво­ему поучительна в свете поведения многих российских банков и их хозяев в последние годы.

Часть американских банков имеет лицензию от фе­деральных властей, часть — от властей штата. Банк Со­единенных Штатов относился ко второй категории, что вовсе не мешало ему быть весьма крупным и влиятель­ным. Ревизия банка, проведенная контролерами штата Нью-Йорк летом 1930г., обнаружила серьезные зло­употребления и потерю ликвидности. Хозяева банка, президент Бернард Маркус и вице-президент Сол Син-гер, использовали средства вкладчиков для спекуляций с ценными бумагами, перекачивали деньги в подстав­ные компании, через банк предоставляли себе ссуды на льготных условиях, тратили огромные деньги на пред­ставительские расходы. Однако власти сохранили эту информацию в тайне, опасаясь натиска вкладчиков на банк и всеобщей банковской паники.

Тем не менее слухи о плохом состоянии дел банка распространились по городу и штату, и в декабре 1930 г. какой-то камешек, как это обычно бывает, сдвинул ла­вину. Банк почти сразу оказался неспособен возвра­щать вклады. Олигархи с участием представителя Дома Морганов собрались на срочное совещание, но не смогли договориться о мерах спасения тонущего собра­та. У дверей главной конторы и отделений банка обра­зовались очереди вкладчиков, среди них появились за­чинщики беспорядков, была вызвана полиция. Газеты сообщили о факте самоубийства уборщика мусора, по­терявшего в этом банке все сбережения. Это усилило всеобщее возмущение.

Власти закрыли банк и арестовали его имущество. Против обоих высших менеджеров возбудили уголов­ное дело, расследование которого заняло около двух лет. В конце концов состоялся суд, приговоривший их к тю­ремному заключению на срок от 3 до 6 лет (в зависимо­сти от поведения в заключении). Видимо, действия вла­стей оказались своевременными, поскольку, как сооб­щается, в конечном счете до 90% всех вкладов было возвращено вкладчикам [63, р. 108-115].

Хотя разного рода злоупотребления были массовым явлением, причины банковского кризиса носили более общий и глубокий характер. Множество банков попа­ло в тиски между «усыханием» их активов и истребо­ванием вкладов. В активах банков большое место за­нимали ценные бумаги и ссуды под залог ценных бу­маг. В условиях кризиса эти бумаги обесценились в несколько раз, а многие утратили всякую ценность. Большая доля ссуд под заклад фермерской и городской недвижимости оказалась невозвратной, а заклад без­надежно обесценился. Известны случаи, когда ферму, стоившую до 1929 г. сто тысяч долларов, банк, получивший ее в собственность из-за непогашения ссуды, мог реализовать не более чем за 3-5 тысяч.

Как пишут крупнейшие авторитеты — нобелевский лауреат Милтон Фридмен и его соавтор Анна Шварц в «Денежной истории США», решающий удар в 1931— 1933 гг. банкам нанесло обесценение их облигацион­ного портфеля, который был последней линией оборо­ны, последним резервом ликвидности. В частности, крупные банки являлись держателями больших порт­фелей государственных и иных облигаций стран Ла­тинской Америки и Азии, а выплаты процентов и пога­шение многих этих выпусков были прекращены. Под давлением изъятия вкладов «банки были вынуждены выбрасывать на рынок свои активы (относительно лик­видные облигации. —А. А.), что неизбежно влекло за собой падение их рыночной ценности, а вместе с тем активов, которые они еще сохраняли в своих портфе­лях» [13,р.355].

Летом 1932 г. многие банки по всей стране пыта­лись правдами и неправдами ограничивать права вкладчиков на изъятие денег. В октябре 1932 г. губер­натор штата Невада на две недели закрыл своей влас­тью все банки, чтобы предотвратить их банкротство. Напряжение нарастало и в первые месяцы 1933 г., вы­лившись во всеобщий банковский кризис, который при­вел к параличу банковской системы.

Историки считают, что катастрофа началась в фев­рале 1933 г. в автомобильной столице страны Детройте, где лопнул крупнейший местный банк. Натиск на все банки города и штата заставил губернатора штата Ми­чиган закрыть все банки, «чтобы сохранить обществен­ное спокойствие, здоровье и безопасность и охранить права вкладчиков без предпочтения для кого-либо» [9, с. 631]. Натиск на банки перекатывался из штата в штат, которые хотя во многих случаях де-факто прекра­щали выдачу вкладов, но не закрывались, надеясь хоть как-то уцелеть. В конце февраля и начале марта мно­гие штаты в разных формах последовали примеру Мичигана.

4 марта 1933 г. кончилось «междуцарствие» (пери­од между выборами и вступлением нового президента в должность), и президентом стал Франклин Делано Рузвельт, представитель демократической партии, до этого занимавший пост губернатора крупнейшего шта­та Нью-Йорк. На выборах в ноябре 1932 г. он одержал убедительную победу над кандидатом республиканцев Гувером, который баллотировался на второй срок. Де­мократическая партия получила также большинство в обеих палатах Конгресса.