От автора.
Отвечу сразу всем на вопрос «является ли третья часть чисто развлекательной». Нет. Я подниму в ней проблему насилия в семье. Но не с этой главы. Содержание части сводится не только к сексу и перепалкам Джонхёна и Ки. Будут и драматические моменты. Я описываю не просто действия героев, а стараюсь показать, почему они так поступили. Приходится писать пояснения здесь, потому что комментарии читают далеко не все и умудряются задавать одни и те же вопросы буквально тут же, после одной главы, хотя я часто отвечаю на наиболее важные вопросы. Помните, как многие спрашивали: «А когда прода?» На что некоторые мои постоянные читатели, уже взвыв, писали что-то в этом роде: «О, Шисус, да когда вы запомните? С пятницы на субботу!»))) (не дословно). Спасибо за помощь, ребята, в том числе, за исправление опечаток))))
POV автор
Ки стоял возле окна и, вперив невидящий взгляд куда-то вдаль, а точнее, на приусадебный участок, вспоминал своё детство.
Он плохо помнил себя совсем маленьким. Когда же ему было одиннадцать, решил сбежать из дома, вдохновившись шоу, которое устроил приезжий цирк. Пацанёнку так понравились клоуны, что он хохотал от души. Но больше всего его поразил канатоходец. Он восхищал смелостью, ловкостью и гибкостью. Мальчишка решил, что тоже когда-нибудь станет акробатом.
Цирк в этот день уезжал. Ки долго вертелся возле артистов, проникнув в подсобное помещение. На маленького мальчика не обращали особого внимания, лишь кто-нибудь из артистов иногда спрашивал, к кому он пришёл, и где его родители. Он лепетал в ответ что-то невразумительное, рассматривая яркие наряды. Это буйство красок его восхищало. Он тоже хотел так выглядеть, и Ки решился.
Пацан пристроился к труппе, наврав, что он сын одного из работников обслуживающего персонала, помогал артистам грузить вещи в машины. Его обласкали и, не особо вникая, чей это ребёнок, посадили в машину и увезли.
Он был просто счастлив, приехав с труппой в другой город. Снова побывал на представлении. Вечером решил осмотреть окрестности и заблудился. Когда же на следующий день, абсолютно выбившись из сил, всё же нашёл то место, где был шатёр, то к своему ужасу обнаружил, что труппа уехала.
Он остался один в чужом городе. Но не это его расстроило до слёз. Он больше не увидит тех ярких красивых людей, которые покорили его своим умением проделывать различные трюки.
Домой он возвращаться не собирался. Что он там забыл? У него была мама, но она вечно была занята, проводя много времени на работе. Ки уважал её, но особой привязанности не испытывал. Стыдно ли ему было от этого? Нет. Дети любят тех, кто уделяет им немало времени, интересуется их жизнью. Мама же просто кормила Ки, давала деньги на мелкие расходы и, придя с работы, ложилась спать. Ки частенько бывал один до поздней ночи. Он вынужден был научиться готовить. Не сидеть же голодным. А у мамы не оставалось на это времени.
Ту ночь, когда он заблудился в незнакомом городе, мальчик провёл на лавочке в парке. Благо, было лето. На второй день перед ним встал вопрос: где ему теперь ночевать? Не вечно же спать в парке. А вдруг начнётся ливень? И деньги, прихваченные из дома, скоро закончатся.
Вторую ночь подряд он сидел на скамейке под сенью деревьев, жевал булку, запивая молоком, и думал, чем бы ему вообще заняться в этой жизни.
Только бы не возвращаться в эту ужасную школу. У него частенько возникали конфликты с пацанами в частности из-за его вспыльчивости. Но больше из-за того, что Ки отличался природной красотой, и девчонки из класса все наперебой хотели с ним дружить.
Он с удовольствием общался с ними. С парнями же постоянно дрался. Он был слабее многих из них, спортом особо не увлекался, но отличался природной гибкостью и ловкостью.
Пацаны же нападали на него не по одному, а сразу группой в несколько человек. Его начинали лупить, но он почему-то никогда не испытывал страха. В такие моменты в нём просыпалась безотчётная животная жестокость. Глаза горели, он поджимал губы, стискивал зубы и был готов убить обидчика. Если бы пацан, желающий с ним подраться, встретился с Ки один на один, то просто удрал бы от одного лишь взгляда, полного решимости и ненависти.
При учителях же Ки строил из себя милого наивного мальчика, хлопал пушистыми ресничками, сделав губки бантиком, обиженно сопел носопыркой и с укором смотрел на педагогов, которые хотели выяснить, почему он весь в ссадинах. Весь его вид говорил о невиновности. Взрослые не допускали даже мысли, что и пацанам доставалось от него капитально. Он успевал их исцарапать, покусать, лягался, когда его держали и методично избивали. Но ведь они первые начали, он лишь жертва.
И эта самая жертва потом очень хорошо отыгрывалась на своих обидчиках. Он строил козни исподтишка. Плёл интрижки, настраивал девчонок против пацанов, а парни потом удивлялись, почему это вдруг его пассия ни с того ни с сего отказалась идти с ним в кино, да ещё и по башке треснула тяжёлым портфелем с учебниками.
Девчонки стояли за красавчика горой. Ки купался в их ласках и внимании и ходил в школу только ради того, чтобы пообщаться с ними, где-нибудь в укромном уголочке учить очередную свою подружку всем премудростям любовной игры, то есть целоваться. А потискать девочек он очень даже любил, с удивлением однажды обнаружив, что чувствует внизу живота какое-то странное ощущение. В паху почему-то ломило, распирало и захватывало дух, когда он мял попку девочки.
С ним частенько заигрывали девицы, которые были его старше. В свои 13-14 лет они с удовольствием сами соблазняли хорошенького мальчика, возможно, думая, что он совсем неопытен, чем пацан и пользовался, лапая их за прелести, а потом ёрзал на стуле, испытывая дискомфорт в паху. И хоть сперма ещё не выделялась, ибо пацан не вошёл в стадию полового созревания, но его петушок торчал колом.
Он с интересом разглядывал себя дома в зеркало и, обхватив свой пенис пальчиками, наслаждался приятными ощущениями. Он не считал онанизм чем-то зазорным. Кому какое дело, чем он занимается дома?
Когда цирк уехал, Ки сидел на лавке, жевал свой скудный ужин, вспоминал свою жизнь и приходил к выводу, что хочет кардинальных перемен, что вся эта рутина и обыденность его страшно достали. Душа требовала приключений. Господь услышал его мольбы и…
Что это за треск в кустах? Ки настороженно прислушался, озираясь по сторонам. Уже было темно. Лишь редкий прохожий торопился домой, не обращая внимания на одиноко сидящего мальчика.
Из-за кустов высунулась голова с взъерошенными волосами. На Ки смотрели озорные глаза с прищуром. Хозяин же этих глаз окинул пацана оценивающим взглядом, смачно плюнул, желая всем своим видом показать, что это его территория. Самцы очень любят её делить. Это делают и животные (вы, наверное, частенько наблюдали, как кобели задирают ногу, чтобы пометить дерево, дабы другие собаки знали, кто тут хозяин), и люди.
Мальчишки и молодые парни делят город на своеобразные районы, улицы, где считают себя полновластными хозяевами. Зачем им это надо? Как вообще можно делить город, который в равной степени принадлежит всем его жителям, науке оставалось неизвестным.
Может, у них в генах сохранился остаточный с доисторических времён инстинкт защищать территорию своего племени от вторжения других враждебных племён? И как не боролись полицейские всех стран, в которых они вообще существовали (ибо у диких племён подобной экзотики в виде субъектов с непробиваемым выражением лица, всем своим видом показывающим своё философское отношение к жизни в целом и к прочим, не входящим в число их братии обитателям Земли, в частности, просто не было, а были вожди племени и воины), со злом под названием уличные группировки, те процветали и множились.
Мальчишки усердно били морды своим «врагам» с других районов, только за то, что тем не посчастливилось проживать в данном доме, на данной улице. Они отнимали у «не своих» деньги, унижали их и чувствовали себя при этом героями.
Все эти мысли молниеносно пронеслись в голове сидевшего на лавке мальчика, он инстинктивно почувствовал в другом пацане своего врага.
- Деньги есть? – подал голос этот шалопай в разодранной в некоторых местах майке.
- Чё, нищий, раз побираешься? – с вызовом вопросом на вопрос ответил Ки.
- А по зубам не хошь?
- А по морде?
- Ты, милюзга, чё тут вякаешь?
- Это кто тут милюзга?
Конфликт разгорелся мгновенно. Мальчишки принялись весьма усердно мутузить друг друга. Неизвестно, чем бы закончился этот ночной бой, но, к счастью, хотя для них это было и не очень кстати, по парку шли двое патрульных полицейских. Один, видя, как два пацанёнка катаются по траве, засвистел в свисток. Мальчишка в разодранной майке крикнул: «Атас! Тикаем!» - и они, в одну секунду превратившись из врагов в союзников, вместе ломанули через парк куда подальше от полицейских.
- Оторвались, - остановился запыхавшийся новый знакомый Ки, который, впрочем, даже не назвал ещё своё имя.
- Ага! – радостно выдохнул тот. – Тебя как звать?
- Джонхён. А ты чё ночью по парку один шляешься? А вдруг бы на тебя какая-нибудь шпана напала.
- Ну так один уже напал.
- Ты это про кого? Про меня что ли? – удивился пацан. – Какая я тебе шпана? И я на тебя не нападал. Ты первым начал.
- Я первым начал? – тут же взбеленился Ки, снова готовый набить этому нахалу морду.
- Хотя, ты прав. Я крут! – вдруг хлопнул его по плечу Джонхён, состроив ужасно довольную мордашку.
- Тоже мне крутой, - фыркнул Ки. Уж больно комично выглядел его новый знакомый.
- Ну чё, по домам?
- Мне некуда идти.
- Как это? – опешил Джонхён.
- Я из дома сбежал. Не хочу больше там жить.
- Обижают? – участливо поинтересовался Джонхён.
- Нет. Просто надоело. Хочу перемен.
- Ну ты даёшь! И где ты вообще живёшь?
- В другом городе. Я с цирковой труппой сюда приехал, а они свалили куда-то. Я хотел стать акробатом, - понурил голову Ки.
- Ну ты крутой чувак! – удивился новый приятель и с неподдельным восхищением воззрился на симпатичного пацана.
Ки понравилась похвала. Он смущённо опустил глаза.
- А где будешь ночевать?
- Не знаю.
- Пойдём ко мне, - предложил Джонхён.
- А удобно будет?
- А чё неудобно? Я только с отцом живу. Мамка нас бросила, а потом, я слышал, померла от передоза.
- А отец у тебя строгий? Он не будет против, что я у тебя останусь на ночь?
Джонхён на секунду помрачнел, поджал губы.
- Не будет, - уверенно заявил он. – Я ему нахер не нужен. Ему бутылка дороже родного сына.
- Ну, пошли тогда к тебе? – Ки замялся, раздумывая, стоит ли вообще идти к этим сомнительным типам.
Но Джонхён вдруг так широко и искренне улыбнулся, обнял за плечи и сказал: «Пошли», - что Ки разом забыл все свои сомнения, почувствовав, что теперь, возможно, он не будет одинок в этом большом городе. Лучше переночевать у кого-либо дома, чем спать на улице. Это ведь не безопасно. «А если мне не понравится их семья, я уйду в любой момент», - решил он и направился к дому нового друга.
- На кого ты опять пялишься? – послышался сзади возмущённый голос Блинга. Сильные руки обвили обнажённый торс юноши. Ки вздрогнул и вынырнул из воспоминаний.
- Опять с кем-то позаигрывать решил? – недовольно бухтел любовник.
- Ага, вон с тем столбом. Ты меня уже ко всем столбам в городе успел приревновать. С кем я могу тут заигрывать, балбес? Я на наш садовый участок смотрю, - Ки дал щелбан блондину.
- Фу ты, ну ты. Я всё привыкнуть не могу, что мы живём в частном доме.
- О! А с этим красавчиком я бы позаигрывал. Смотри, Минхо в огороде травку щиплет, словно козлик.
- Петрушку рвёт. Гляди, как низко наклоняется. А задница какая!
- Отпад!
- А чё это он в трусах?
- Ну так жарко же, - пояснил Ки.
- Раз жарко, надо ходить без них, а то яйца сопреют. Тем более, дом огорожен высоким забором.
- Это значит, никто посторонний на его задницу покушаться не будет.
- Точно! Ну так пойдём, поможем ему снять трусы.
- И не только снять, - довольно потёр руки Ки.
- Само собой. Раз уж мы их снимем, то надо будет ему и вставить.
- Чур, я ему отсосу.
- А я сзади в него войду, - воодушевился Блинг.
Минхо же рвал зелень к обеду, не подозревая, что его решили сделать своей жертвой два сообщника, два вояки-террориста.
