ТЕКСТ И ЧЕРНОВИК

К творческой истории очерка «Отрезвление»

 

4.1 Рабочие дневниковые записи к очерку «Отрезвление» //Известия. 19 апреля 1972.

(В «Избранное» (1987) очерк вошел под названием «Двумя этажами ниже» (Т.1. 399-409)

 

7 сентября 1971 года. (Городской суд).

Тут без редакционного задания: шел домой вече­ром, увидел перед дверью соседей крышку гроба. Кто? Почему? Жена говорит мне со слезами — это у Власенковых, Витя.

Соседи Власенковы. Василий Петрович, Ольга Ти­мофеевна, тишайшая семья. Он шофер, небольшого (335) роста. Пьяным его никто не видел. Ольга Тимофе­евна сказала как-то моей Галке:

— Непьющий отец — это вам на дороге не валяется...

Хоронили Витю, их сына. Рос на наших глазах, бегал в школу с нашими босяками. Он кончил 8 клас­сов, пошел в вечернюю школу, стал работать в экс­периментальных мастерских МГУ, отслужил в армии, женился... Встретил я Власенковых, веселые, смеются:

— Витю женим, свадьба завтра. Может, придете с Галиной Федоровной...

Вот этого парня, Витю, зарезал тесть... Года два прошло, как поженились. Убил он его вечером, а на следующее утро приехала жена Виктора с матерью сообщить — Василий Петрович один был дома, упал в беспамятстве...

И вот — гроб... Витю привезли в родительский дом, обмыли, раны увидели эти страшные... Пошли мы проститься с Витей этажом ниже: лежал в гробу кра­сивый мальчик. Сейчас только увидели мы, как он красив. И увидели, что мальчик.

— Какой сын! — плакал, задыхаясь, отец.— Гроб по спецзаказу делали... Таких гробьев нет, два метра слишком у него росту, у Витюши нашего.

И страшной гордостью были исполнены слова маленького, сморщенного отца.

Теперь суд.

Тут строгий юридический язык. Тут чувство должно прятать до поры... Высокие спинки кресел, гербы по дереву. Строгий голос судьи.

И убийца за деревянным барьером. Черные волосы зачесаны назад гладко. В синем костюме. Носат. В глазах испуг запрятан глубоко.

Ждали начала. Адвокат его сменился неожиданно, прежний заболел. Я познакомился с судьей Сологу-бовой, светловолосой женщиной средних лет.

Очень важен тон. У этой судьи — деловой. Голос решительный. Гнев не выказывает. Перебивает редко.

Когда Власенков-отец начал свою речь — он гото­вился, для него это важный момент,— растерялся.

— Этот... не знаю, как его назвать... убийца...— неожиданно громко: — Он убил не только моего сына... Убил комсомольца, воина...— и заплакал ко­ротко.

(336)

Судья (очень деловито):

— Прошу перейти к обстоятельствам дела. Что вы можете сказать по обстоятельствам дела?.

Участия не было в ее голосе, и, странным обра­зом, это его успокоило. Тут дело, работа.

Первый день

Убийца — Владимир Кустов, рождения 1930 г. С 12 лет рабочий. Начал учеником токаря в 1942 году. Сейчас шофер 1-го класса. Зарплата 300 руб. Жена, контролер ОТК на часовом заводе,— 100 руб. Дочь, сборщица там же,— 200 руб. (Сказала в показаниях: «А чего мне учиться, я и так 200 имею...»)

Показания убийцы: «24-го у меня автобус был на ремонте. А в три часа^ привезли зарплату, аванс. По­лучил 80 рублей. Еще с двумя шоферами взяли пол­литра белого. На фабрике-кухне. Потом добавили красного. Пришел домой...»

Тут он считал важным отметить, что жена, а не он начал скандал: принес не все восемьдесят рублей, а 76. Она подняла скандал, но после помирились. Он взял еще три рубля и сбегал за старкой...

Второй день.

Кустова. Отношения с мужем? Последнее время он исправлялся, драться сильно перестал... Ну, даст по лицу, обижалась, конечно.......

Судья. Расходятся ваши показания с теми, что дали в первую ночь... Лист дела № 10 (зачитывает). Вы видите, многое не сходится.,

К у с т о в а. Почти все правильно... Он не сильно шумел, не угрожал, а беспокоил меня. Не ударил, а провел по лицу, то есть замахивался...

Судья. Вот ваши показания на предварительном следствии: дочь с зятем молча прошли в свою комнату. Муж крыл их и меня нецензурными словами, теперь вы заявляете: один раз выругался. Раньше вы заявили, что муж ворвался к ним в комнату, держа правую руку за спиной, а сейчас говорите — левую. Дальше: муж бил меня, бил дочь, нам приходилось убегать к соседям. Сейчас вы заявляете, что уходили с дочерью просто погулять. Когда же вы говорите правду?

К у с т о в а. Мы с Ирочкой уходили погулять, чтобы не доводить его до этого,.. Придем — он успокоится, спит уже, тогда и мы ложимся. А уж когда зять у нас жил, то всегда муж ему вежливо говорил: не (337) вмешивайся, мы сами разберемся. Я тут хозяин... Что хочу,то и делаю...

Судья. Но вы с дочерью просили зятя засту­питься за вас?

Кустов а. А как же, обязательно. А ему не надо было вмешиваться...

С у д ь я. То есть вы хотите сказать, что зять засту­пался за вас. В чем это выражалось?

К у с т о в а. Нет. Он не выражался, а просто го­ворил, что успокойтесь, ложитесь спать. И мне стелил в их комнате, дверь закроем и ждем, пока муж ус­покоится.

Прокурор. Приходил ли ваш зять домой пьяным когда-нибудь? Скандалил, грозил вашему мужу?

К у с т о в а (осторожно). Не замечала. А вот вме­шивался в нашу жизнь зря. Без него мы тихо жили... Он и не прописан у нас...

Допрос дочери Кустова Ирины Власенковой. Ма­ленького росточка, носатенькая, темноволосая, волосы, взбитые в высокую прическу. И модный плащик, переливающийся..

— Витя разобрал постель, лег, читал газету... Мы еще приемник послушали. Свет загасили, стали со­бираться спать. Слышим, мама кричит: «Что ты дела­ешь?!», я вышла, Витя мне вслед: «Не ходи...» Мама лежала на диване, лицо в крови. Отец был в ванной, я ему: «Опять за свое, что ж ты делаешь?», он мне: «Иди, иди...» Я маме и говорю: «Ложись у нас...» Вошли к нам в комнату, а Витя ей уже стелет постель... Тут дверь быстро распахнулась... И уже вся эта си­туация произошла, то есть эта драма... А до свадьбы у нас все в семье хорошо было...

Судья. Часто вам с матерью приходилось ухо­дить из дома?

Ирина. Когда отец выпивши. Ну, не каждый день, и не через день... Два-три раза в неделю. Мать он бил, но не до смерти.

Подсудимый Кустов. Он, Виктор, оскорбил меня. Я даже не ожидал, что у меня нож... Не знаю, не помню... Когда первый раз ударил, появилось соз­нание в голове — не прав я... (Он нанес Виктору семь зверских «проникающих» ранений.) У меня не было цели убивать. Я защищался, он выше меня... И нож взял, чтобы защищаться... Я когда первый раз ударил, (338) он назвал меня «сволочь», ну, я от обиды еще несколь­ко раз ударил...

Отношения с зятем. Кустов, надо сказать, худо не говорил о нем. (Худо говорили о Викторе потом теща и жена молодая. Защищали отца и мужа, а Вик­тора «уж не вернешь»...)

Кустов (о Викторе). Об чем с ним мне было разговаривать, он все с книжкой да с книжкой. И Ир­ку все приучал: почитай, а она телевизор обожает. Как они поженились, я возражения не имел, чтоб у нас жили, в маленькой комнате. У сватов тесно, их двое да дочка с мужем, как раз ребенка ждали. Жи­вите, говорю, у нас. Виктор еще и сказал: —Спасибо, папа.

Судья. Пьете часто?

Кустов. Редко. Пять-шесть раз в месяц, четвертинку с пивом. Летом тоже редко, детей в пионер­лагеря вожу. Нельзя много пить. Так, в получку, в аванс...

Судья. За что привлекались?

Кустов. Всего два раза привлекался за хули­ганство по 15 суток. За домашнее хулиганство, соседи заявляли. С женой жили хорошо, 22 года прожили., Скандалы были, конечно, из-за пустяков, выпивки в ( основном. И с зятем из-за этого недоразумения, он не выпивал, брезговал со мной, что ли... Какая-то у него ко мне была непривязанность. (Видимо, имеет в виду — неприязнь.)

Власенков(о Кустове). Не умел содержать себя.

К у с т о в а (о муже). Он ударил меня «утюжком»...