ОТ ПОНОСОВО ДО ЛОМОНОСОВО ОДИН ШАГ

- Никак нет, товарищ гвардии рядовой – моя фамилия Поносов! – горделиво отчеканил Рыжий.

- Что за приколы? А с Димой Поносовым знаком?

- Так точно, товарищ гвардии рядовой - земляк!!! – нос «поносовца» взметнулся ещё выше от нахлынувшего тщеславия.

Затем без фельдфебельского раболепия и земляческой претензионности он поведал, что родом из запорожской вольницы, да к тому же из района Гуляй-поле, вотчины батьки Махно – куда уж свободолюбивей и самостийней.

Его сказ был забавный.

По разным берегам реки Гайчурки расположились 2 села: Поносово и Ломоносово. Первое получило своё название благодаря течению реки, которое испокон веков несла по весне на подворье всякую нечисть, а Ломоносово… благодаря Поносово.

История деревни ведётся от беглых крестьян Димитрия и Авдотьи, которые, будучи полюбовниками, сбежали от барина, который хотел спортить молодую дворовую девку

Они поселились в глуши, обзавелись первенцем, который шести лет отроду пропал, заблудившись в лесу. Погоревали Авдотья с Димитрием, погоревали, да в горе том Дуся оказалась опять на сносях. Весной, когда в раз-ливе Гайчурка залила завалинку наносной гнилью, Дуня разрешилась от бремени. Недолго думая, младенца окрестили, как отца и пропавшего первенца – Дмитрием. А к началу лета, когда наносимый на берег ил высох на солнце и перестал источать зловоние, на пороге мазанки появился старшенький. Радости родителям не было предела, поносовского Маугли накормили и больше в лес не выпускали. Переименовывать братьев уже было не к чему, так они и росли: Дима и Митя. В богом забытом уголке жили, как по библейскому сюжету. Братья жили и не ладили, как Каин и Авель. Закончилось не столь трагично: Дмитрий всего лишь сломал нос младшему, после чего Митя перебрался на другой берег реки, да так и остался, дав название новому поселению.

А случилось это, когда хлопцы были уже половозрелые. К тому времени, за счёт беглых крестьян да вольных казаков в поисках лучших земель, поселение строилось, людишки прибывали, и Дима старший положил глаз на соседскую дивчину Лесю. Та же наоборот, влюбилась в Митю. И чем настойчивей был Дима, тем больше Леся тянулась к младшему брату. И вот однажды Дмитрий увидел на сеновале то, чего не мог добиться от Леськи, и в порыве ярости оглоблей перебил брату переносицу

Впоследствии, то ли этот мужской поступок, то ли бегство Мити на другую сторону Гайчуры повлияло на отношения Олеси и Димы, они сблизились и по осени справили свадьбу. Как и водится в такой ссоре, Митя на свадьбе не был, а переливы гармошки пытался заглушить визгом пилы и стуком топора.

Заглушить стуком топора и самогонкой. Он ставил сруб. К зиме изба была готова, и Митя привёл в дом молодую жену. Трудился он исправно, пахал, сеял, подворье содержал в прилежности, да и молодайка Фрося была под стать: в доме чистота, скотина накормлена, исправно давала свиньям и Мите. И всё бы ничего, да не мог Митенька забыть свою Олесю. Он был мягкого нрава, не мог приказать Фросе, не говоря уже сердцу.

Дмитрий был полной противоположностью брата: хозяйство не держал, пил и бил морды. Олеся устала от такой жизни и всё больше поглядывала на ту стороны реки, на ладный дом и упитанный скот.

Спустя какое-то время Митя приехал навестить своих стареньких родителей. Дмитрий уже неделю не просыхал и валялся на завалинке в полной отключке.

Митя зашёл в сарай поправить закуту и увидел Олесю, которая кормила свиней. Их взгляды встретились, и сеновальная история повторилась.

С тех пор завертелось: встречи стали частыми, выходя из запоя Дмитрий колотил неверную жену, потом как-то плюнул и стал похаживать к Митиной Фросе. У той молодое тело тоже требовало ласки, а Митя, будучи человеком прямым всё рассказал ей и, не обижая супругу, продолжал с ней жить, обижая мужским вниманием.

С тех пор братья так и жили, каждый со своей женой, в том смысле, что под одной крышей, а в постельном режиме Митя с Диминой женой, а Дмитрий с Митиной.

И детишки пошли у Олеси от Мити, у Фроси от Дмитрия. Благо отчество у них было одинаковое.

В каждом запое Дмитрий плакал, размазывая сопли по рукаву кафтана: «Я ему, братцу своему единоутробному, зажиточных детишек рожаю, а он мне нищету плодит, падла…»

Одно оставалось неизменным – всех детей по мужеской линии называли Дмитриями, что вносило неразбериху в послужных списках и прочих приказных ведомостях.

 

С тех пор прошло уже полторы сотни лет, но также по обе стороны реки Гайчурки стоят 2 села: Поносово и Ломоносово. В первом рождаются богатыри-пердунчики, а в Ломоносово интеллектуальные хлюпики.

Одни перегруженные физической расслабленностью, у других мускулатура пословично-поговорно заменяет ум.

Вопреки разнобережью сёла не враждовали.

Напротив, поносовцы завсегда заступались за соседей.

 

- Ди-и-и-мо-о-он!!! Зё-ё-м-а-а-а-а!!! – старший сержант Поносов бежал, размахивая руками.

Они обнялись размашистыми руками. Поносов-старший расспрашивал про друзей, оставшихся на гражданке, про мать и сестрёнку.

Про сестру любопытствовал и Бумбараш-переписчик.

Дмитрий Поносов-младший поведал об Оксане, о своём брате-близнеце Дмитрии (даже спустя полтора века в ономастике* села Поносово ничего не изменилось), который накануне призыва оказался в дурдоме.

Но не по закосу от службы, а из-за травмы.

Подобно своим предкам два брата подрались, и Дмитрий-младший ударил Дмитрия-младшего-младшего оглоблей в нос. Травма оказалась серьёзной и теперь у него вместо казармы дурдом, да парочка Наполеонов в запасе.

«Оксанка поступила в ПТУ, но ни с кем ни гу-гу», - поведал он, жаждущему ответа Бумбарашу, «А Димка попал в психушку, да и то по дури», - изрёк он в конце Поносову-старшему, и они втроём потянулись в чепок.