Смысл покаяния верующих

Покаяние часто означает внутреннюю перемену разума от греха к святости. Но сейчас мы говорим о нем, как о виде самосознания, осознания того, что мы грешники, виновные и беспомощные грешники, даже при том, что мы дети Божьи.

В тот момент, когда мы становимся Божьими детьми, естественным является предположение, что мы уже не грешники, что все наши грехи не только прощены, но и уничтожены. Так как тогда мы не ощущаем никакого греха в наших сердцах, нам кажется, что его там нет. Некоторые вообразили, что грех навсегда оставил их сердца. Они убедили себя в том, что в момент оправдания произошло их полное освящение. Вопреки Писанию, здравому смыслу и опыту они приняли это за общее правило. Они искренне поверили в то, что весь грех был уничтожен в тот момент, когда они были оправданы, что в сердце верующего уже нет греха, что с того момента оно чисто. Но хотя мы и признаем, что "верующий рожден от Бога", и "рожденный от Бога не согрешает", мы не можем согласиться, что он не чувствует греха внутри себя. Грех не правит, но остается там. Об обличении во грехе, который остается в нашем сердце, мы сейчас и говорим, так как спустя совсем немного времени, тот, кто вообразил, что весь грех был убран, чувствует, что в сердце осталась еще гордость. Он убеждается, что судил о себе слишком высоко, что принимал похвалу за что-то полученное им, как за то, что всегда было при нем; и все же он знает, что Бог милует его. И "Дух Божий" все еще "свидетельствует духу его, что он дитя Божье".

Но проходит еще немного времени, и он начинает чувствовать в своем сердце своеволие; волю противоположную Божьей. Воля является неотъемлемой частью человеческой природы. У нашего Господа была воля как у человека, иначе Он не был бы человеком. Но Его человеческая воля находилась в подчинении воле Отца. В любое время, даже во время наибольших страданий, Он мог сказать: "Да будет не Моя воля, но Твоя". Но даже у истинного верующего так бывает не всегда. Часто он обнаруживает, что в большом или малом, его воля превосходит волю Божью. Он чего-то желает потому, что это угодно его природе, хотя и противоречит воле Божьей. Он чему-то противится, так как это идет против его природы, хотя и является волей Божьей. Если он будет продолжать оставаться в вере, он будет продолжать бороться с этой тенденцией, но это свидетельствует о том, что такой конфликт существует, и что верующий знает об этом.

Своеволие, как и гордость, является ветвью идолопоклонства, они оба прямо противоположны любви Божьей. То же может быть сказано и о любви к миру. И даже истинные верующие могут ощущать это в своем сердце. Каждый из них, рано или поздно, в большей или меньшей степени, ощущает эту любовь. Верно, что когда он "переходит от смерти к жизни", он не желает ничего кроме Бога. Он истинно может сказать: "Нет никого, чью волю я желал бы исполнять, кроме Твоей". Но это не всегда так. Вскоре он начнет снова чувствовать "похоть плоти, похоть очей" или "гордость житейскую". Если он постоянно не бодрствует и не пребывает в молитве, он обнаружит, что эта похоть ополчается против него, и у него уже нет сил бороться с ней. Он может почувствовать тенденцию "возлюбить творение более Творца", кем бы оно ни являлось: дитем, родителем, мужем, или женой, другом. Он может почувствовать желание иметь земные вещи или удовольствия. Прямо пропорционально к этому он будет забывать о Боге, искать счастья не в Нем, и, следовательно, станет "любить удовольствия больше Бога".

Если он постоянно не сдерживает себя, он начинает чувствовать похоть очей; желание угодить своему воображению чем-то великим, красивым или необычным. Как это вредит душе! Сколько вреда приносят такие мелочи как одежда или мебель, вещи не предназначенные для удовлетворения аппетита бессмертного духа. Но как естественно для нас, даже после того, как мы "вкусили силы грядущего мира", снова погрузиться в эти глупые и низкие желания вещей, исчезающих на наших глазах! Как тяжело, даже тем, кто знает в Кого верит, не желать чего-то лишь потому, что оно является новым!

Как тяжело детям Божьим победить гордость житейскую, желание и наслаждение похвалой от людей, и появляющийся вместе с этим страх перед отсутствием этой похвалы. Это тесно связано со страхом перед людьми, который расставляет тысячи сетей для души. Где мы находим его? Он есть даже у тех, кто кажется нам крепким в вере, кто не находит в себе и капли нечестия. Так что даже такие люди не полностью "распяты для мира", ибо корень зла все еще остается в их сердце. Имеем ли мы другие чувства, противоречащие нашей любви к ближнему и Богу? Любовь к нашему ближнему "не мыслит зла". Избавились ли мы от чувства зависти, от злых подозрений? Тот, кто без этого, пусть первым бросит камень в своего ближнего. Кто время от времени не испытывает других внутренних чувств, которые противятся братской любви? Если это и не ненависть, горечь и злость, то это зависть к тем, у кого есть что-то, что мы желали бы иметь, но не можем. Не чувствуем ли мы иногда негодования, особенно, когда нас задели или обидели, особенно те, кого мы очень любили, и для кого трудились, стараясь помочь? Не зарождается ли у нас желание отомстить, когда мы сталкиваемся с какой-то несправедливостью или неуважением? Желание ответить злом на зло, вместо того, чтобы "побеждать зло добром"? Все это показывает, сколько в нашем сердце того, что противоречит любви к ближнему.

Вожделение, выраженное в любом виде и степени, явно противоречит любви Божьей, будь то любовь к деньгам, которая часто является "корнем всего зла", или, желание иметь больше того, что имеешь. Немногие, даже среди Божьих детей, свободны от этих пороков! Один великий человек, Мартин Лютер, говорил: "у меня с момента рождения не было вожделения". Но, если так, то он был единственным человеком (кроме Христа, являющегося одновременно и Богом) который родился без этого порока. Я не верю, что не было человека, рожденного от Бога, который спустя некоторое время после обращения не чувствовал бы этого в сердце. Поэтому мы можем сказать, что пожелание, гордость, своеволие и злоба остаются даже в сердцах тех, кто был оправдан. Переживание этого заставило многих истолковывать седьмую главу Послания к Римлянам следующим образом: говорить о тех, кто "под законом", как о тех, кто обличен в грехе, что, несомненно, имел в виду Апостол; а о тех, кто находится "под благодатью", как об оправданных и искупленных Христом. Они правы в том, что в оправданных остается разум, являющийся в некотором смысле плотским (Апостол говорит верующим Коринфа: "Вы плотские"). Их сердце склоняется к отступничеству, есть тенденция к гордости, своеволию, злобе, мстительности и любви к миру. Горький корень, который был подавлен, может мгновенно возродиться. Христиане должны признать обличения во всем этом грехе, остающемся в их сердцах, и покаяться. Мы также должны знать, что если грех остается в наших сердцах, он приведет к соответствующим ему словам и поступкам. И следует бояться того, что все больше и больше наших слов будет связано с нашим грехом; они также будут греховными, и будут являть поведение, лишенное любви; противоречить братской любви и золотому правилу: "Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними". К отступничеству ведут распространение сплетен, распространение слухов, и злые разговоры, то есть, разговоры о проступках людей в их отсутствии. Но если бы эти люди были среди вас, вы не говорили бы другим об этом. Как мало, даже среди верующих, тех, кто не виновен хотя бы в одном из этих грехов. Воздерживаемся ли мы от бесполезных разговоров? Все это "оскорбляет Святого Духа", а "за каждое произнесенное понапрасну слово, человек даст отчет в день суда".

Но предположим, что люди постоянно следят за своей речью, что их поведение "приправлено солью" и способствует обретению благодати другими людьми, не вступают ли они ежедневно в бесполезные дискуссии, несмотря на всю их осторожность? И даже, когда они пытаются говорить для Бога, чисты ли их слова, и не имеют ли они греховных примесей? Являются ли их намеренья правильными? Говорят ли они, желая угодить только Богу? Если да, то исполняют ли они лишь Божью волю? Когда они обличают, не чувствуют ли они злобу по отношению к грешникам? Когда они наставляют невежд, не чувствуют ли они гордости? Когда они утешают страждущих или увещевают друг друга к любви и добрым делам, не ощущают ли они внутренней похвалы: "Да, ты хорошо сказал", или тщеславия, желания чтобы другие думали так же и уважали их? Анализируя это, мы видим, насколько грех близок, даже к наилучшему поведению верующих! Обличение в этом является другой ветвью покаяния верующих.

И если их совесть полностью пробуждена, сколько греха они могут увидеть рядом со своими поступками! Сколько совершается таких дел, которые хотя и не осуждают мир, не может оправдать Божье Слово? Не совершают ли они тех поступков, которые, как им известно, не прославляют Божье имя? Во многих своих поступках они и не пытаются воздавать славу Богу. В этих делах они, наряду с Божьей волей, исполняют свою собственную; пытаются угодить Богу, угождая самим себе. Пытаясь делать добро ближнему, не чувствуют ли они различные неправильные побуждения? Ибо их поступки не являются благими, но смешаны со злом. Когда они слышат слова, могущие спасти их души, не находят ли они в голове мысли, которые пугают их и заставляют думать, что эти слова осудят их, а не спасут? Не происходит ли подобное, когда они пытаются молиться? Какие мысли проносятся в их разумах, когда они участвуют в Вечере Господней? Где гуляют их мысли? Часто их воображение заводит их так далеко, что заставляет идти на жертву, позорящую Бога. И таким образом, сейчас они стыдятся своих наилучших поступков более, нежели когда-то тяжелейших грехов. Сколько грехов упущения на их совести! Мы знаем слова Апостола: "Итак, кто разумеет делать добро и не делает, тому грех". Но не помнят ли они тысячи случаев, когда они могли сотворить добро телам или душам врагов, незнакомцев или братьев, но не сотворили? В скольких упущениях они виновны перед Богом! Сколько они упустили возможностей проповеди или слушания Его Слова, сколькими возможностями молитвы они пренебрегли! Даже святой епископ Ашер после всех лет труда на ниве Господней в конце жизненного пути взмолился: "Господи, прости мне мои грехи упущения!" Кроме этих внешних грехов упущения, не находят ли они в себе бесчисленное количество внутренних дефектов? У них нет ни любви, ни страха, ни веры, которые должны у них быть. У них нет той любви, которую обязан иметь каждый христианин или даже обычный человек. Ощущение вины является еще одной ветвью покаяния детей Божьих. Но это следует понимать по- особому, так как мы знаем, что "нет осуждения тем, кто во Христе Иисусе", тем, кто верует в Него, и "поступает не по плоти, но по Духу". И в то же время они не могут придерживаться строгой справедливости Божьей, как и до своего оправдания. Все вышесказанное делает их достойными смерти. Это осудило бы их, если бы не искупительная кровь. Они полностью убеждены в том, что заслуживают наказания, хотя оно и обходит их стороной. Но большинство людей либо думают, что чувствуют обличение, когда его нет, либо ошибочно считают, что они невиновны. Истина находится посредине: строго говоря, они заслуживают лишь осуждения в аду. Но то, чего они заслуживают, не вменяется им потому, что у них "есть Ходатай перед Отцом". Его жизнь, смерть и ходатайство находятся между ними и осуждением.

Убеждение в своей беспомощности является еще одной ветвью покаяния. Под этим я подразумеваю две вещи: во-первых, эти люди не способны сейчас, как и до оправдания, сами по себе иметь благие помышления, желания, слова и поступки. У них все еще нет своей собственной силы; нет силы творить добро или противостоять злу; нет способности побеждать или даже сторониться мира, диавола или своей собственной природы. Все это они могут совершать, но не с помощью своей собственной силы. У них есть власть побеждать всех этих врагов потому, что "грех уже не властвует над ними". Но эта власть не исходит от их собственной природы, а является лишь Божьим даром. Этот дар они обретают постепенно.

Во-вторых, под этой беспомощностью я подразумеваю абсолютную неспособность освободить себя от виновности или от заслуги наказания, которые мы все еще ощущаем. Это неспособность удалить, с помощью благодати, которую имеем (или наших естественных сил), гордость, своеволие, любовь к миру, злобу, тенденцию к оставлению Бога, которая, как мы знаем на собственном опыте, остается в сердце даже после нашего возрождения, или зло. И это зло, несмотря на все наши попытки, пристает ко всем нашим словам и поступкам. К этому можно добавить абсолютную неспособность полностью избегать бесполезного и лишенного любви поведения; избегать грехов неповиновения и бесчисленных дефектов, в особенности, недостатка любви к Богу и людям.

Если кто из верующих не удовлетворен этим, и верит, что все оправданные могут сами убрать эти грехи из своего сердца и жизни, пусть попробует сделать это. Пусть попробует с помощью уже полученной благодати удалить гордость, своеволие и внутренний грех вообще. Пусть попробует очистить свои слова и поступки от всякой примеси зла; избегать любого бесполезного или лишенного любви поведения, и уничтожить все грехи пренебрежения; и, наконец, бесчисленные дефекты, которые все еще обнаруживает в себе. Пусть его не огорчают результаты одного или двух подобных экспериментов, но пусть повторяет их снова и снова; и чем дольше он будет пытаться, тем больше он будет убеждаться в своей полной беспомощности в этом отношении. Эта истина настолько ясна, что дети Божьи, имея различные точки зрения относительно других вопросов, соглашаются в том, что хотя мы можем противостать и победить как внешний, так и внутренний грех; хотя мы можем ослаблять наших врагов день за днем, - мы не можем изгнать их. С помощью всей данной нам при возрождении благодати мы не можем искоренить их. Хотя мы бодрствуем и молимся, мы не можем полностью очистить свои руки или сердца. Это невозможно до тех пор, пока Господу не будет угодно обратиться к нашим сердцам во второй раз: "Очистись". Только тогда мы очищены от проказы. Только тогда корень зла, плотской разум, уничтожен и внутреннего греха уже не существует. Но если нет второй перемены, если нет мгновенного освобождения после оправдания, если есть только постепенная Божья работа (никто не утверждает, что ее не существует), то тогда нам ничего не остается, как жить исполненными грехом до самой смерти. Если это так, то мы будем виновны до самой смерти, постоянно заслуживая наказания. Ибо невозможно освободиться от вины и заслуги наказания, пока грех остается в нашем сердце и пристает к нашим словам и поступкам. В соответствии со строгой справедливостью: все, что мы думаем, говорим и делаем, постоянно увеличивает нашу вину.