Глава 33. Гардиния бросила взгляд на шкатулку с драгоценностямиГардиния сидела на лавке возле окна и вышивала. Рыжий кот, мурлыча, терся возле ее ног. Рядом Пелагея сильным движением раскатывала чистое белье по столу. Большая корзина стояла возле ножки стола. Мать то и дело бросала беспокойный взгляд на дочь — с утра та не вымолвила ни слова. Сильно изменилась ее стрекоза за последний месяц. Взор совсем потух. Что с ней творится? Гардиния бросила взгляд на шкатулку с драгоценностями. Подошла, открыла крышку, надела ожерелье. Затем наклонилась к зеркалу. Мать оживилась, облегченно вздохнула и скороговоркой начала: — Что за чудо, скажи... Большой мастер делал, и видно, что денег больших стоит. А ты в нем еще краше становишься. Да-да. Хотя люди и говорят, что не украшение красит человека, а наоборот, только пустое все это. Как же не красит? Только посмотри на себя в зеркало. Нам, женщинам, начертано красоту создавать, глаз мужской радовать. Подарки, они всегда другого человека располагают к себе, что ни говори. Любая женщина украшениям рада, на то мы и женщины. Гардиния с болью произнесла: — Да... Только не от сердца подарки те... И радости никакой нет мне для Радогора рядиться... Словно покупают меня, матушка... уже купили... — Ладно глупости-то болтать! «Покупают!» Одаривают! Радогор — хороший человек, не жадный, прекрасным мужем будет. Это ожерелье целое состояние стоит. Неужели бы он стал дарить его без любви? Видимо, высоко ценит тебя жених. Ты девушка красивая, заслуживаешь и большего. Правильный выбор ты сделала, даже не сомневайся. Этот мужчина даст твоей красоте достойную оправу. Ну и что, что любви у тебя к нему большой нет? Что любовь? Приятное дополнение к благополучию и достатку. А знаешь, почему так думаешь? А все потому, что Михаса своего никак не забудешь. Все потому, что близка была с ним. Но Михас твой — сон. Сон пройдет, и что останется? Придет любовь и к Радогору, пусть позже... Ты пока не любишь, зато Радогор вон как на тебя смотрит! — Как? — С желанием и страстью. А любовь, она лишь глаза застилает. Может, и ни к чему она женщине в браке то... Девушка резко захлопнула крышку шкатулки. — Матушка, о чем ты говоришь? Противно мне... Что ты, что он — в одну дуду поете... Что ты, торговка на ярмарке, чтобы продавать мою красоту, да подороже?! Зачем мне эта красота? Зачем она мне? У меня БЫЛО все, — всхлипнула девушка. — Михас любил меня! Понимаешь? Ничего не даст мне Радогор! Ничего! Все его дары — для него, чтоб самолюбие потешить. Никогда Радогор для меня и пальцем не пошевелит, а сделает — так в тягость ему та услуга будет. И мне в тягость. За всю жизнь не увижу я от мужа своего ни искренней заботы, ни ласки, ни нежности. И каждый день мне с ним будет немил, как и он сам! Гардиния, не в силах сдержаться, зарыдала. — Что же я наделала... В чем была, выскочила девушка на крыльцо. Осенний холодный ветер ударил в лицо, пробрался сквозь тонкую ткань одежды. Она ничего не замечала. Стрелой прилетела к ручью, прокричала несколько раз дорогое имя, оглянулась. Гардиния смотрела на место, где они сидели с Михасом, наслаждаясь журчанием воды и единением. Все уже в прошлом... Осознание пустоты, потери нахлынуло на девушку, закрутило в мощный водоворот, тошнотой подкатило к горлу. Что же она действительно наделала?! Гардиния вытерла набежавшие слезы, взглянула в сторону леса. Может, он все же жив? Может, он там? Если удастся, оставит ему весточку. А вдруг — о чудо! — он сам явится к ней. Явится и простит. Если любит — простит. Ведь он любит ее, в этом сомнений быть не может. Надежда загоралась в сердце. Гардиния что было сил побежала к старому дуплу... Остановилась, прислушалась. Тишина. Только листья кружились в мертвом танце, опадая. Удары сердца колоколом отозвались в ушах. Она набралась смелости и негромко позвала. Прислушалась. Чуда не случилось. Никто не явился на зов. Она позвала громче. Ответа не было. Только лесное эхо вторило ей: «Михас, Михас...» Гардиния беспомощно вскинула глаза к небу, крикнула сквозь слезы: — Прости меня, милый! Прости, что сомневалась, что отказалась от тебя... Никто мне не нужен, кроме тебя! Поверь! Нет мне без тебя жизни! Отзовись! Прошу! Что-то метнулось в кронах и пропало. За спиной раздался тихий вздох. Она резко обернулась — неужели?!. Никого не было. «Все кончено, — пронеслось в голове. — Я все потеряла. Все, что было в жизни дорогого, — любимого и любящего мужчину. И некого винить, кроме себя». Гардиния упала на шуршащий ковер из листьев и залилась горькими слезами.
|
