Глава 35. Вдоль ручья, раздвигая стебли высокой травы, шла девушка

Вдоль ручья, раздвигая стебли высокой травы, шла девушка. Издали ее можно было принять за призрак — тело стало совсем невесомым, прозрачным. Соседский мальчишка узнал ее, окликнул, но Гардиния не повернулась. Отрешенность от всего земного читалась на ее прекрасном лице. Огромные очи горели странным огнем. Круги под глазами становились все темнее, кожа истончалась. Тень исчезала, растворялась под полуденным солнцем. Легкие и быстрые волны исходили от юного тела — на тысячи частей разлеталось оно, превращалось в дымку, аромат цветов и луговых трав. Не Гардиния — призрак ее словно в дом родной вошел в чащу леса, ступил на знакомую тропку...

— Пелагея! Пелагея! — Бажен вскочил на высокое крыльцо и взбежал в дом. — Там ваша Гардиния... Только что видел... В лесу она...

Пелагея бросила все и со всех ног помчалась туда, куда указал мальчишка. У края лесной полосы остановилась, дальше пошла медленнее. Шум листвы, стрекот сверчков, жужжание мух и шмелей — больше никаких звуков вокруг. Ни одного намека на то, что здесь еще есть люди.

— Гардиния! Доченька! Где ты?

«Где ты-ы-ы-ы!» — отозвалось эхо.

Она прошла вглубь леса и остановилась. Куда дальше идти? Пелагея растерянно огляделась — никого. Женщина прижала руку к груди, с мольбой прокричала:

— Доченька! Вернись!

«..нись... нись...» — вторило эхо.

Больше никто не отозвался на ее мольбу. Пелагея горько заплакала, причитая:

— Доченька моя... Как же это... Всю ночь искала тебя, глаз не сомкнула. Неужели ты так и уйдешь, не простишь мать свою... Дурное ли я тебе желала? Ведь нет!

Порыв ветра сорвал что-то с ветки и мягко уронил к ее ногам. Это было то самое ожерелье, что Радогор надел дочери на шею. Что это? Знак или случайность? Нет, случайности быть не могло. Это — прощание? Неужели она ее больше никогда не увидит? Неужели она навсегда потеряла единственную дочь?!

Пелагея испуганно прижала платок к губам, подняла голову, вглядываясь в кроны деревьев. Слезы текли по ее щекам.

— Доченька! Доченька моя... Здесь ли ты? Позволь мне хоть увидеть тебя! Увидеть тебя человеком... О, боги! Или птицей! Пусть птицей!!! Мне только б знать, что живехонька! Что здорова ты и с тобой все хорошо...

Деревья безмолвно взирали на нее, храня свои тайны. Пелагея поняла, что ждать больше нечего. С тяжелым сердцем, утирая краем платка слезу, она пошла из лесной чащи прочь.

 

Субботнее утро выдалось прохладным и солнечным. Желтые блики весело гуляли в материнских покоях. Сегодня день, когда они вместе с дочкой отдыхали и топили купальню. Пелагея тяжело вздохнула, заставила себя подняться с кровати, привычно застелила постель, омыла лицо водой из кувшина. Надо учиться жить заново, без своей дорогой «стрекозы». Без ее переливчатого смеха и легкой поступи быстрых ног. Была бы Гардиния рядом, сейчас бы шустро сбегала на колодец. Теперь все ей придется делать самой, привыкнуть к одиночеству до того дня, когда соединится с мужем. Что она ему скажет?

Женщина оделась потеплее и, прихватив ведра и коромысло, направилась к ручью. У колодца наклонилась, опустила ведро в воду и вдруг почувствовала, как радостно забилось сердце... Позади раздалось хлопанье крыльев. Пелагея быстро обернулась и увидела, как на высокий тополь рядом с ней садится стая черных птиц. Две птицы отделились и примостились на ветку прямо у нее над головой. Ворон чуть поменьше посмотрел на нее, затем слетел с ветки, присел на материнское плечо...

Пелагея провела рукой по гладким иссиня-черным перьям, запричитала сквозь слезы:

— Доченька моя... Гардиния... Слава богам, жива! Не знала, что и думать... Боялась, что не свидимся больше... Вот и хорошо, что прилетела... вот и славно... Это твоя новая семья?

Птица прижалась к мокрой щеке, посидела на плече, затем взлетела, сделала круг и вернулась назад, к ворону. Тот внимательно взглянул на спутницу, наклонился к ней, заворковал, словно убеждая в чем-то... Та спокойно кивнула, покорно склонила голову.

Пелагея наблюдала за ними с замиранием сердца. «Красивая пара, — шепнуло материнское сердце, — настоящая».

Ворон огляделся, оценивая силу ветра, силы своей молодой жены и силы стаи. Наступают холода, и им пора улетать. Их ждут теплые страны, дом, где они будут жить, заведут детей. Место, где им будет привольно и хорошо. Еще нужно успеть долететь до Воробы, чтобы попрощаться и поблагодарить. Без нее не видать бы им счастья.

По негласному зову стая птиц сорвалась с тополя и устремилась ввысь. Два ворона радостно поднимались все выше и выше, кружа в танце, — два сердца, полные трепета и любви. Так летели они, пока не превратились в черные точки. Скоро и те исчезли.

Пелагея облегченно вздохнула, подхватила ведра. Еще надо успеть напоить скотину, приготовить ужин. Колодезная вода мерно раскачивалась в ведрах, с тихим плеском падая на землю. В голове рисовался образ двух птиц, сидящих рядом так, словно они — единое целое. На душе становилось все легче, спокойнее. Пелагея остановилась. Переместила коромысло на другое плечо. Шепнула:

— Если счастлива с ним, доченька... Значит, судьба твоя такая...

Продолжение далее…