В общем, отмыть известку с Тома мы смогли, а вот с волос нет. Если бы извёстка вылилась на меня, то её можно было бы спокойно, без лишних вопросов смыть, а вот с косичками Тома, да ещё и заплетёнными так туго, пришлось повозиться. В итоге оказалось, что всем этим мытьём мы сделали лишь хуже, загнав комочки под волосы, отчего Том уже скоро начал чесаться, и вообще смотрелось это так, будто парень не мыл голову где-то так полгода. И потому Марта и огорошила нас всех решением – косички придётся расплести.
Около двух часов, или того больше, я, как папаша, ожидающий рождения ребёнка в роддоме, маялся у двери в спальню Тома. Парень принципиально не разрешал мне входить, когда я заглядывал – начинал злиться и кричать. Потому на мой обзор предстал уже Том с помытыми, расчесанными, и даже не вьющимися волосами, которые он тут же запрятал под бандану. Но мне и этого вида хватило. Точнее, если бы я смотрел на такого Тома ещё дольше, то просто бы скончался от переизбытка чувств и эмоций. Слишком тяжело это было для моих неокрепших нервов. В хорошем смысле.
- Да хватит маяться тебе, - улыбнулся я, лаская взглядом его тело и замечая, что Тому такая причёска идёт едва ли не больше, чем косички. – Ты же сам сказал, что скоро всё равно бы пришлось переплетать. Так пусть раньше, ничего страшного.
Том запустил ладонь в волосы, сжав их у корней, и тут же отпустил.
- Я не хотел, чтоб ты таким меня видел, - сказал он через небольшую паузу. – Я на какого-то… на хиппи похож.
Я засмеялся, сползая с кровати и подходя к Тому, вставая рядом с ним у зеркала.
- Ну, я же не похож. А у меня волосы подлиннее будут.
- Это твой стиль. А мне такое не идёт, - Том снова потрогал волосы, на сей раз кончики. – Непонятное какое-то чувство. Я будто лысый вообще. Привык уже, что косички кожу головы стягивают, что не болтается ничего. А тут такие лохмы.
Я оглядел Тома в отражении и тоже коснулся его волос ладонью, чуть сжав, перебирая их пальцами. Жестковатые, густые, будто парик. Чёрт, мне бы такие!
- Ты невероятен, - улыбнулся я, отведя взгляд от зеркала и переводя его на Тома. – Даже вот так, с этими, как ты выразился, лохмами. Невероятно сексуален, я бы сказал.
- Подлизываешься? – улыбнулся Том, поймав мою руку. – Так незачем, я уже не злюсь.
- Принимай комплименты достойно, ну! – засмеялся я, легко дёрнув парня за прядку волос. – Мне действительно это нравится. Только кое-что нужно поправить.
Я стянул с волос резинку и, встав за Томом, быстро собрал его волосы в низкий хвост. Потом развернул парня к себе, оглядев результат, и заправил выбившуюся прядь за ухо.
- Вот так ещё лучше. И в люди выйти не стыдно, и тебе мешаться не будет. Да и мне эстетического удовольствия от просмотра больше. Хоть погоржусь своим идеальным молодым человеком.
Том смущённо улыбнулся, на мгновение опустив глаза.
- Да уж, ради того, что слушать от тебя комплименты, стоило вытерпеть несколько часов мытья головы и расплетания кос. А то всё я то скотина, то неблагодарная скотина, то просто зараза.
Не ответив, я отошёл от зеркала, снова забираясь на кровать. День подходил к концу, я был несколько вымотан, и даже чересчур сексуальный сейчас Том, ещё сексуальнее, чем обычно, не добавлял энергии. Хотя сам Том выглядел уставшим и сонным, будто он только проснулся, а не бодрствует с самого утра.
Я только улёгся на подушки, как тут же рядом, поперёк кровати, расположился и Том, положивший голову мне на грудь. Я с удовольствием запустил пальцы ему в волосы, лаская, перебирая, вытягивая их из хвоста, порча сымпровизированную причёску.
- Слишком много событий за один день, - спустя какое-то время отозвался Том.
- Кому как. Для меня лишь парочка: я узнал, что ты боишься собак, и увидел тебя без косичек.
- Этого мало? – Том повернул голову набок, смотря на меня.
Я пожал плечами.
- Не знаю. Думаю, уже хватит. Такое ощущение, что всё произошедшее с тобой пережил я. Даже голова заболела.
- Это странно, - Том хмыкнул и вновь улёгся нормально. – Но день ещё не кончился… Стойкое ощущение, что произойдёт что-то ещё.
- Не каркай. Я понимаю, что сиденье на дереве принесло мало пользы, но не уподобляйся крылатым до такой степени! – засмеялся я, останавливая руку Тома, вскинутую, чтоб дать мне в лоб. – И не дерись. Я тебе ещё нужен – нам завтра кладовку домывать.
В дверь постучали. Мы с Томом синхронно сели и в комнату заглянула Марта.
- Билл, а ты чего ещё здесь? Там родители твои приехали. Том, ты бы тоже вышел, поздоровался хоть, - сказала женщина и скрылась в коридоре, прикрыв дверь.
А мы с Томом сидели в шоке…
- Какого чёрта? – воскликнул я, спрыгивая с кровати и подбегая к окну. У калитки стоял отцовский Пежо. – Зачем они приехали?
Я оглянулся на Тома. Тот выглядел как-то странно. Он не был удивлён и даже вроде и не был расстроен. В общем, я не могу описать эту эмоцию. Что-то смешанное, неясное.
Решив разобраться с Томом потом, я быстрым шагом вышел в коридор и спустился вниз, останавливаясь в дверях, когда увидел маму с отцом, усевшихся на диване в гостиной. Мама тоже меня заметила, широко улыбнулась и раскинула руки в стороны для объятий.
Но обниматься с ней я не спешил.
- Вы зачем приехали?
Родители переглянулись, потом все вместе уставились на Тома, который вышел и стоял сейчас за моей спиной.
- Как зачем? – удивилась мама. - Сын, всё, мы забираем тебя домой.
<18>;
Ссутулившись, я сидел за обеденным столом и в полной прострации пялился на стоящую передо мной тарелку. Я старался быть спокойным, уговаривал себя, что конец света не наступил, никто не умер, да и вообще, едва ли произошло что-то страшное. Подумаешь, родители домой забирают…
Конечно, я понимал, что надо. Школьная практика и договор с учителем биологии об исправлении неудовлетворительной оценки, выставленной за год, при условии постоянного посещения – это то, о чём я должен сейчас думать, ведь впереди выпускной класс и экзамены.
Только почему все мысли сейчас направлены совсем в иное русло?..
За столом шумно. Мама рассказывает о смешных конфузах, случившихся с ней на новой работе, изредка слышен звон бокалов, и тост, произносимый одним из отцов. Пахнет жареным мясом, грибами и вином. В углу бормочет телевизор, скворчит масло в сковородке на кухне. Обстановку можно назвать уютной и дружелюбной, если бы её не портили кислые выражения наших с Томом лиц.
- Сынок, подложить салат? – обратилась ко мне мама, и я нехотя поднял глаза, концентрируя на ней взгляд.
Весь вечер кто-то из родителей пытался вывести нас на беседу. Сначала настойчиво, потом уже осторожно, подобно вот таким предложениям чем-нибудь нас накормить. Том сначала стойко отвечал, даже пару раз улыбнулся, а потом и вовсе замолчал, не проявляя никаких признаков интереса ко всему окружающему. Его реакция казалось мне странной. Было ощущение, будто это он уезжает, а не я. Но разбираться я не стремился. Слишком был занят мыслями о предстоящем отъезде.
- Нет, спасибо.
- Ты совсем не ешь. Может, ещё мяса?
- Нет, мам, я не голоден, - с нажимом произнёс я, снова вперившись в тарелку взглядом.
Мама оставила вялые попытки меня расшевелить и начала новую беседу:
- Что-то наши мальчики сегодня совсем скучные. То Билла не заткнуть, а сейчас молчит, дуется. Так уезжать не хочешь? – снова обратилась она ко мне.
Я промолчал, жалея о том, что не притворился больным и не остался в своей спальне. Настроение не располагало к беседе, радостная атмосфера только раздражала, и Том, сидящий напротив, на которого я иногда бросал взгляды, не радовал своим внешним видом. По-моему, он выглядел ещё хуже, чем я.
- Не поверишь, Симона, но наши мальчики действительно подружились. Все эти два месяца друг от друга не отходили! – подхватила неприятный для меня разговор Марта. – И Билл твой – золотой мальчик. Так быстро ко всему приноровился, привык, с местными ребятами общий язык нашёл. Думаю, я поступила верно, наказав Тому везде за Биллом следить.
Я поднял глаза на Тома. Тот скривился, слушая мать, а потом откинулся на спинку стула и уставился в свою тарелку. Выглядел он помято, будто только что проснулся, так и не заплетённые волосы топорщились в разные стороны, выбиваясь из хвоста, между бровей легла складочка. Он нервничал, хоть и старался не показывать этого.
- Скорее, тут вы оба с Джоном молодцы, что предложили Билла к вам отправить, - отозвалась мама, коснувшись моего плеча. – Действительно, будто подменили моего оболтуса. Ну что, Билл, вернёшься ещё в Пруды на следующее лето?
Очередное упоминание об отъезде воспринялось мною резко негативно. Я дёрнулся, скидывая мамину руку с плеча и, подхватив свою тарелку, поднялся.
- Спасибо за ужин. Я, пожалуй, пойду, - обратился я сразу ко всем и, едва не уронив стул, выбрался из-за стола, уходя на кухню.
Всё, хватит с меня семейных посиделок. Ещё немного и я точно взвою.
На кухне, закрыв за собой дверь, чтоб не слышать разговоры родителей, я выдохнул спокойно. Настроение паршивое, радости в связи со скорым отъездом никакой, ощущение безысходности неприятно сковывало, налегало на плечи огромной ношей. Я чувствовал себя слабым и уязвимым, будто меня на каторгу увозят, а не в родной город.
Я собирался помыть за собой посуду, когда разговоры на мгновение стали громче, и в кухню вошёл Том, прикрывший за собой дверь. Выключив воду, я развернулся к парню, опершись о тумбу позади себя. И смотрел так, пока Том не сглотнул нервно.
- Достали? – спросил я тихо.
- Тебя это удивляет? – такой же шёпот в ответ. – Не то настроение сейчас, чтоб поддерживать их позитив и постоянно улыбаться.
Снова замолчали, смотря друг на друга, пока Том не сделал шаг ко мне навстречу.
- Иди сюда, - просто сказал он, вытянув вперёд одну руку, приглашая.
Но я не торопился. Я оглядывал его, одетого в клетчатую небрежно застёгнутую рубашку с закатанными по локоть рукавами и джинсы. Том выглядел растерянным, несобранным, будто он куда-то торопился и не позаботился о своём всегда безупречном внешнем виде. Его лицо было хмурым, он избегал моего взгляда, смотря либо куда-то в шею, либо вообще сквозь меня. Я чувствовал исходящее от него напряжение.
- Ты не сказал мне, - вдруг прошептал я, сжав руками край тумбы. – Ты не сказал о том, что они приедут.
Том вздрогнул, тут же убирая руку. Я застал его врасплох своими словами, и я видел, что он не был готов к этому разговору. Да, я обещал себе не поднимать эту тему, ничего ему не говорить, но не смог. Мне была интересна причина. Мне было важно знать, почему он молчал всё это время.
- Они звонили дважды, - продолжал я, смотря на Тома в упор. – И дважды трубку брал ты. И ничего не сказал мне, не предупредил, как обещал им. Ответишь, почему?
Том не торопился с ответом. Его растерянность стала совсем уж явной. Было видно, что он старается подобрать слова, но все они кажутся ему нелепыми или неподходящими. Даже сейчас он боялся показаться глупым. Ведь Том всегда анализирует то, что говорит.
Он продолжал молчать, стоять у стола, ссутулившись. Руки безвольно висели вдоль тела, на шее дёргалась жилка, что выдавало его нервозность с головой. Когда я легко оттолкнулся от тумбы, сделав к нему шаг, Том отступил и вскинул голову, уставившись на меня так, будто я только здесь появился.
- Не ответишь? – спросил я, прищурившись. – Не можешь ничего стоящего придумать?
Но он снова молчал. Эта тема неясно его напрягала, я видел раздражение в карих глазах. По всему ясно, что он предпочёл бы вообще не говорить об этом. Но было бы глупо с его стороны попытаться замять разговор. Я должен был узнать причину. И он отлично понимал, что я узнаю её, даже если мы поссоримся и я уеду, не помирившись с ним.
- Странно это, Том, - снова начал я, делая к нему ещё шаг. – Я сразу понял, что что-то не так. Ведь ты даже не был удивлён тому, что родители приехали за мной. Ты мог хотя бы сыграть удивление, хотя бы притвориться, что их приезд для тебя такой же неожиданный, как для меня. В конце концов, ты мог сказать мне! Ты ведь знал, что именно сегодня они приедут? Знал, Том?
Чуть помедлив, он кивнул. И я растерялся совсем. Я до последнего выгораживал его, до последнего старался думать, что он просто либо забыл, либо считал, что я уже об этом в курсе. Пусть и бредовая мысль, но легче верить в это, чем в то, что человек, к которому я так привязался, просто ждал момента моего отъезда. Ведь в ином случае, Том сказал бы. И я бы успел придумать сотни отговорок, успел бы уговорить родителей просто заплатить за эту практику. Да что угодно придумал бы! Если бы в моём присутствии мы были бы заинтересованы оба.
- Так значит… - нервно усмехнулся я, чувствуя, как внутри нарастает злость. Злость на него, на себя за свою глупость и наивность. – Значит, ты просто знал, просто молчал, просто ждёшь, что я уеду, и всё это забудется.
- Билл, нет, - быстро ответил Том. – Я хотел сказать тебе…
- Хотел? – с усмешкой перебил его я. – Когда хотел? Когда они уже приедут и когда будут собраны мои вещи? Или когда я уже сяду в отцовский автомобиль, уезжая отсюда? Когда, Том?
Том хотел что-то ответить, но промолчал. Его взгляд хаотично бегал по комнате, он будто собирался высказаться, выдать мне какую-то тайну. Но держался. Он боялся сказать мне что-то, возможно, для него важное. Но я потерял интерес к анализу его состояния. Сейчас меня больше волновал я сам.
Волновало то, что я так прокололся. Волновало то, что я не видел истинного отношения Тома ко мне. Почему-то я не разглядел этого, я не понимал, что для него, возможно, я был лишь временным увлечением, экспериментом, простым интересом. Не больше.
Я для него не так важен, как он для меня.
Я отвернулся от него, возвращаясь к раковине. Открыл воду, бездумно капая моющим средством на губку. Внутри разгорался настоящий пожар. Я чувствовал себя преданным, беспомощным, обманутым. Никогда так себя не чувствовал. Я всегда читал людей, я знал их истинное ко мне отношение. А Том просто перечеркнул это, он умело меня обошёл. Он сыграл на моих к нему чувствах.
- Билл, я хотел сказать тебе, - услышал я. – Сразу хотел сказать, как они позвонили. Но…
- Не надо мне твоих оправданий, - кинул я, снова перебив Тома. – Я не хочу их слышать. Прости, я сейчас слишком занят тем, что жалею себя, жалею о том, что вообще с тобой связался. Ты отличный актёр, Томас. Никому никогда не удавалось так просто обвести меня вокруг пальца, заставить подумать, что я действительно могу быть тебе важен. Глупо, правда?
Я обернулся, руки были мокрыми и в пене, пальцы сжимали тарелку. Вода с неё капала мне на ноги, пачкала джинсы. Но я не обращал на это внимание. В горле стоял ком, тело немного потряхивало. Я нервничал, хотелось накричать, может, ударить. Просто выплеснуть эмоции, стать привычным собой – наглым, истеричным, безразличным ко всему городским разбалованным мальчиком. Будь я и сейчас таким, я бы просто смеялся над этим и забыл Тома сразу же, как только сел в отцовский Пежо. Но только особо обидно то, что рядом с этим деревенским недо-мачо, как я называл его раньше, резко всё перевернулось.
- Натешился вдоволь, да? – продолжал я, смотря на него с кислой усмешкой. – Поздравляю, Том, тебе удалось меня перевоспитать. Именно так, как того хотели мои родители, чего добивались Марта и Джон. Даже досада берёт, когда понимаю, что именно тебе это удалось. Я разочарован в себе. Весьма разочарован.
- Билл, что за чушь ты гонишь? – внезапно громко спросил Том, прищурившись. – Какой актёр, какое перевоспитание? Ты сам-то понимаешь, что говоришь?
- Я-то всё понимаю! – сорвался я на крик, со стуком поставив на стол тарелку. – Я это всё отлично понимаю! Я не понимаю, почему же ты сразу не попытался меня выжить из этого дома? Почему давал мне возможность флиртовать с тобой, ухаживал, с друзьями знакомил? Это что, месть?!
- Нет, ты придурок? – совершенно искренне удивился Том, для наглядности покрутив пальцами у виска. – Ты вообще о чём говоришь? Как это может быть связано с твоим завтрашним отъездом? Как это вообще связано с тем, что я молчал?! Что за глупая истерика? Ты хотя бы раз пытался сначала выслушать, а потом уже выводы делать?
Такой наглости я не ожидал. Сократив между нами расстояние, я буквально впечатал Тома в стену, крепко сжав его плечи мокрыми пальцами. Парень поморщился, приложившись макушкой о стену, и потёр голову ладонью.
- Я придурок? – злился я, чувствуя, как самоконтроль постепенно себя исчерпывает. – Я истерю просто так? То есть то, что меня обманули и кинули, по-твоему, совершенно нормально?!
Теперь начал злиться и Том. Он просто освободился от хватки, сжав мои запястья. Было больно, силу он точно не нормировал, нежничать не собирался. Я здорово его разозлил.
- Кто тебя кинул? – прошипел он. - Кто тебе вообще всю эту чушь в голову втемяшил?
- Ты и втемяшил! – ответил я, дёрнув руками, пытаясь высвободиться. Но куда уж там. – Я не знаю, как по-другому объяснить твоё поведение! Если бы ты хотел, чтоб я остался, я бы остался! Я бы всё сделал для этого! Но ты не сказал мне! Ты знал, что они приедут сегодня, знал, что я ничего уже предпринять не смогу! Даже Марта с Джоном были не в курсе, только ты!
- А ты не думал, что у меня были причины не говорить тебе об этом? – сорвался на крик Том, тряхнув меня как безвольную куклу. Его глаза горели, дыхание сбилось, голос стал хриплым, будто он кричал уже давно. Я видел его таким впервые. – Не мог раскинуть мозгами и рассмотреть другие возможные причины моего молчания?!
- Ещё возможны причины?! – криком на крик ответил я и всё же высвободился из хватки. Но не отошёл. – Какие ещё могут быть причины?! Да вокруг только одно: ты молчал, зная, что когда они приедут, выбора у меня уже не будет!
- Да почему же ты, идиот такой, постоянно всё решаешь за других?! Ты мог просто подойти и спросить! Или хотя бы дать мне слово вставить в свою пламенную речь! Да только едва ли что это изменит.
Оттолкнув меня, он отошёл к окну, встав ко мне спиной. Он глубоко дышал, явно пытался взять себя в руки, успокоиться. Не удивлюсь, если парень сейчас кое-как сдерживается, чтоб не ударить меня.
- Ты же всегда всё знаешь наперёд. Ты никогда не интересуешься мнениями других. Тебе неважно, что там и кто думает. Если составил мнение, так вот хоть убейся – оно правильное, - всё также громко сказал он, не оборачиваясь. – И плевал ты с высокой колокольни, что я просто боялся сказать тебе об этом. Я знал, что едва я скажу о звонке твоих родителей, как тут же соберёшь вещи и уедешь. И не вернёшься больше в Чистые пруды.
Я уже был готов высказаться кратко, нецензурно и по существу, когда наконец до меня дошёл смысл его слов. Когда я просто понял, что он боялся. Боялся моего отъезда. Вот так банально и просто.
- И кто из нас идиот? – спросил я, теребя край футболки дрожащими пальцами. – Ты же отлично знаешь, что никуда бы я не уехал добровольно.
Том развернулся, опёрся о подоконник. Он нервно усмехался, сложив руки на груди. И смотрел так, что я вмиг понял, что вся моя истерика лишь очередная глупость.
- Первый их звонок был практически сразу после того, как ты приехал, - начал Том без вступлений. - Помнишь день, когда ты познакомился с ребятами и устроил мне сцену ревности, появившись перед друзьями во всей своей красе? В тот день я не пришёл тебя будить, как был должен. Потому что был сбит с толку утренним звонком Симоны, которая попросила сообщить тебе о практике. Она тогда хотела приехать и забрать тебя, считая, что переборщила с отправкой любимого сына в деревню. И я долго убеждал её этого не делать. Тогда ты как раз был бы очень счастлив уехать отсюда, забыть меня и больше не возвращаться.
Я молчал. Я слушал, не верил своим ушам, и молчал. Том говорил тихо, было видно, что говорить об этом он вообще не хочет, что данный монолог ему неприятен. Тому было неприятно признаваться мне в том, что он не хотел меня отпускать. Ему неприятно было просто признаваться в чём-либо, тем более, когда это касалось его чувств ко мне.
- А второй их звонок был в день, когда мы впервые поцеловались, - продолжал Том, смотря куда-то мимо меня. - Снова утром. Как раз накануне я признался тебе в симпатии и потому, когда услышал её голос в трубке, то просто сразу понял, что отпустить тебя не смогу. Я уже тогда привязался к тебе, переступил через себя, перестал бояться того, что испытываю. Но и ты уже тогда не просто пытался заполучить меня для галочки. Тогда и ты уже был моим, тогда и у тебя уже была симпатия. Мне стоило просто поддаться, и у нас бы всё закрутилось. Наверное, после их второго звонка я должен был сказать тебе. Я был уверен, что ты не уедешь. Но я снова побоялся, побоялся, что ошибусь. И узнай ты обо всём этом, просто собрал бы вещи и, плюнув на меня, уехал. Я… - Том потёр лицо ладонями, резко выдыхая, - я не хотел тебя терять. Я только начал получать твою искренность, только понял, что смог заинтересовать тебя по-настоящему. И потому смолчал.
Я сделал шаг к Тому, но заметив его выражение лица, снова замер. Я не знал, что ответить ему на это, подсчитывая в уме, вспоминая.
- Получается, первый их звонок был… Подожди, но тогда ещё мы не общались как-то близко! Ты тогда был с Никой…
- И что? – перебил меня Том, усмехнувшись. – Я заинтересовался тобой раньше, чем ты мной. По-настоящему, имею в виду. Ещё в первый день, когда ты заявил о своей симпатии. Я понял, что с тобой будет что-то необычное, я готовил себя к этому. И так оно и получилось. Ты думаешь, я чисто по-дружески с тобой везде носился? Ты думаешь, на руках из клуба перед толпой народа я выносил тебя только потому, что ты был вдрызг пьяный? Да как бы не так. Друзья на руках друг друга не носят, друзья не позволяют прижиматься к себе, пусть ты и болен, как это было на рыбалке, когда тебя покусали комары и разыгралась аллергия. Во всяком случае, ни Роберта, ни Дэйва я так не носил и в обнимку с ними не спал. Да и кучи ещё таких случаев, - усмехнулся Том, покачав головой. – Только ты воспринимал всё это по-своему, хоть и добивался меня. Так яро добивался, что даже явных признаков симпатии не замечал.
- Я думал, это всё лишь по доброте твоей душевной, - растерялся я, вглядываясь в его лицо. – Ты сразу передо мной таким ангелом предстал, сразу таким недоступным, что все твои поступки воспринимались мной всего лишь как широкий жест. И даже на рыбалке. Я тогда думал, ты меня из палатки пнёшь и накричишь ещё.
- Ну не пнул же. А сейчас ты меня обвиняешь в том, что я кинул, что я бросил, обманул. И вообще, в том, какой я нехороший человек… - Том цокнул языком и поднялся с подоконника, потерев ладони о джинсы. – Обижает, Билл. Тебе пора бы научиться прислушиваться к людям, а не фантазировать, опираясь на собственные предположения, которые, кстати говоря, не всегда верны. Если бы я действительно хотел избавиться от тебя, я бы это сделал. Сразу. И не позволил бы себе к тебе привыкать.
Том обошёл меня, не коснувшись, пошёл к выходу. Он всё сказал, пусть его и не устраивало, что пришлось это сделать. По всему, Тому вообще не приходились по душе разговоры о наших отношениях, он бы с удовольствием этого ничего не говорил, если б я не устроил скандал и не потребовал объяснений.
- Стой, - остановил я его, обернувшись. – Но я бы всё равно хоть как уехал. И ты мог сказать мне сегодня, хотя бы предупредить.
- Я не думал уже об этом, Билл, - ответил парень, взявшись за ручку двери. - Я честно надеялся, что никто и не приедет. Забрать тебя должны были ещё полторы недели назад. Но никто не звонил, не приезжал, и я успокоился. И тебя не стал волновать, и себя перестал накручивать. Кто ж думал, что родители твои об этом не забыли.
Перед тем, как я что-то успел сказать, Том вышел, закрыв дверь за собой. Тут же вошла мама с Мартой, в руках они несли тарелки, переговаривались и смеялись. Марта что-то спросила, но я не услышал, выходя из кухни, окинув взглядом отцов, разговаривающих за столом о бизнесе. Бормотал телевизор, пахло жареным мясом, грибами и вином.
…А я только сейчас понял, насколько мне дорог Том.
***
В комнате Тома было тихо и темно. Когда я вошёл, он даже не обернулся. Продолжал стоять у открытого окна, курить, выдыхая дым на улицу. Прикрыв за собой дверь, я медленно приблизился к нему, замерев за спиной. Том никак не реагировал, мы оба молчали. До тех пор, пока я осторожно не обнял его, прижавшись к широкой спине.
- Прости… - выдохнул я, потершись носом о его плечо. – Я как обычно сначала психую, а потом думаю. Прости, правда.
Том сделал шаг к окну, выкинув сигарету, и мне пришлось отпустить его. Потом он обернулся, окинул меня быстрым взглядом и безразлично пожал плечами.
- Я привык уже. В этом плане ты не меняешься, - тихо сказал он.
Парень обошёл меня, улёгся на кровати, подложив под голову обе руки, уставился в тёмный потолок. Я глубоко вздохнул, чувствуя его обиду, понимая, что ему есть, на что обижаться.
- Ты тоже пойми меня, - сказал я, приблизившись к кровати. – Я совершенно обескуражен, сбит с толку, не хочу уезжать отсюда. Мне тоже тяжело.
- Вот только не оправдывайся, пожалуйста, - скривился Том, взглянув на меня снизу вверх. В следующее мгновение он снова разглядывал потолок. – Ни одному тебе тяжело. Не будь эгоистом.
Я лёг рядом, не обращая внимания на то, что Том никак на это не реагирует, и обнял его, положив голову на плечо.
- Я вернусь, Том. Я пройду практику и вернусь назад. Всего неделя. Потерпим?
Том усмехнулся, вытащил одну руку из-под головы, и сжал мои пальцы, лежащие у него на груди. И я прижался крепче, поглаживая его пальцы в ответ, вдыхая такой родной запах. Я и представления не имел, как проживу без него целых семь дней. Несколько минут без Тома уже много для меня, а тут целая неделя.
- Не смеши, Билл, - сказал Том, спустя пару минут молчания. Он вытащил и вторую руку, обняв меня за шею. – Ты не приедешь. Ты вернёшься в свою привычную обстановку, в свой родной город. Там твои друзья, там твоя жизнь. Едва ли ты вообще вспомнишь обо мне. А если и вспомнишь, это будет просто замечательно. Так что, не обещай того, что не можешь исполнить.
Я приподнялся, выпутываясь из его рук, и посмотрел на Тома.
- Почему ты так уверен? Я просто пройду практику, даже могу некоторые вещи оставить здесь для верности. Я не хочу находиться там, я хочу находиться здесь! С тобой.
Том смотрел недоверчиво. Он даже не пытался скрыть того, что не верит мне. Его глаза были прищурены, губы исказились в усмешке. Он даже, по-моему, был готов начать язвить или просто поругаться со мной. Видимо, всё спокойствие парня было исчерпано ранее. Сейчас он прям был переполнен эмоциями, не так, как обычно. Раньше если злится – то злится, спокоен, значит, спокоен, безразличен, значит, безразличен. А сейчас я не мог угадать, что он испытывает. Но мог предположить, что это весьма неприятно.
- Наверное, ясно, что я не верю, - скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Том и тоже сел. – Я не хочу тешить себя надеждами, ждать тебя. Я знаю, едва ты въедешь в Мюнхен, как тут же Пруды станут для тебя лишь летним воспоминанием. А спустя неделю, возможно, не останется и их. Ты не тот человек, Билл, чтоб зацикливаться на чём-то. В данном случае, на мне. Там же много людей, тебя же половина Мюнхена хочет, не так ли? – он усмехнулся. – Вот та половина тебя и пленит. А я останусь здесь и уже без тебя.
- Я даже слушать это не хочу, - разозлился я, вставая с кровати. – Если бы я хотел так уехать, я бы и сегодня уехал. И раньше. Да и вообще, сразу же, как явился сюда. Родители не смогли бы отказать мне. А я ведь даже когда ненавидел эту деревню всей душой, не пытался позвонить своим. Точнее, пытался… - я вспомнил свои попытки найти мобильную связь в первый день моего здесь нахождения. – Но тогда я тебя увидел. Такого тебя, который последний мой мозг вынес - с этим шлангом в руках, в этих мокрых шортах, без рубашки. И потом как бы мне плохо не было, домой я не рвался. Потому что там, в Мюнхене, не будет тебя. А это многое меняет.
- Так уж прям я тебя здесь держал? – прищурился Том, сцепив пальцы в замок, обхватив согнутое колено.
- Я не знаю, как тебе это ещё доказывать, - вздохнул я, сложив руки на груди. – Я не хочу уезжать, скажу тебе это ещё раз. И я вернусь, как только пройду эту чёртову практику.
Но Том, кажется, уже и не слушал меня. Он внимательно скользил взглядом по моей фигуре, лицу, сложенным на груди рукам. На его лице поселилось какое-то непонятное выражение. Я вообще не узнавал своего Тома сегодня. Мне ещё многое предстояло в нём открыть.
- Иди ко мне, - сказал он, подвинувшись назад, упершись спиной о стену. – Ты уедешь через несколько часов, рано утром, и я хотел бы побыть с тобой на прощание.
Я фыркнул, встав на кровать на колени, и медленно приблизился к Каулитцу.
- Не драматизируй. И вообще, я не навсегда уезжаю. Ещё соскучиться не успеешь, как уже вернусь. И надеюсь, что за неделю не найдёшь себе никого. А найдёшь, кастрирую. И я не шучу.
Том засмеялся, притянув меня к себе за футболку. Я уселся на его бёдрах, чувствуя, как он тут же сцепляет наши пальцы в замок, тянет к себе, оказываясь так близко, что чувствую на губах его горячее дыхание, вижу, как он с каким-то непонятно мрачным выражением лица вглядывается в мои глаза.
- Я скучать буду, - сказал он тихо. – Ты ж только уедешь, а я уже с ума сходить начну.
- Не ты один. Мне просто непривычно будет, что рядом никто не пыхтит, не носится как малогабаритный слоник, и не следит, чтоб я никуда не вляпался, - улыбнулся я и потёрся носом о шершавую щёку Тома. – Потерпим. Всего ничего. Заметить не успеешь, как я уже назад вернусь.
- Ты мне пообещал. Ты теперь обязан, - совсем близко, в губы.
Пока они не прикоснулись.
Я ловил губы Тома, легко засасывал и отпускал. То целовал, то отстранялся, чувствуя, как он ещё сильнее сжимает мои пальцы, сжимал их в ответ, дразняще лаская пухлые губы Тома языком. А потом и вовсе прижался к нему, сразу углубляя поцелуй, вылизывая его рот, дёсны, зубы, ласкал язык. Кусал губы, кончиком языка цеплял пирсинг, снова отстранялся и дразнил, касаясь губ языком.
И было невероятное ощущение, будто мы целовались впервые. Ощущение, когда внезапно становится жарко, когда накатывает возбуждение, сцепляющее грудь, расходящееся по телу, концентрирующееся в паху. Не хватало воздуха, движения губ и языка становились резче, мы сильно прижимались друг к другу.
Резко разорвав цепь рук, не отрываясь от Тома, я начал быстро расстёгивать на парне рубашку, с тихим рыком недовольства, когда маленькие пуговички не поддавались. Наконец, ткань ничто не держало, и я стянул её с Тома, стащил вниз по рукам, снимая совсем, когда он откинулся от стены, давая мне возможность раздеть себя. Почти сразу Том потянул вверх мою футболку, извинившись, когда задел уши, вновь припадая к губам, сильно прижав к себе, проводя ладонями от спины по талии, к ягодицам, сжав их через ткань джинсов.
Это движение распалило так, что я глубоко вздохнул, разорвав поцелуй, сжав руками плечи парня. Меня и так несло, несло конкретно: от прикосновения наших тел, от поцелуев, от рук Тома, хаотично гуляющих по моему телу, от его потемневших от возбуждения глаз, сбитого дыхания, припухших от поцелуев губ. От ощущения его возбуждения, от неконтролируемых движений бёдрами, когда он поддавался навстречу, как будто намекая, что хочется большего, что мало простых поцелуев и петтинга.
И мне тоже было этого мало! Но я знал, что не сейчас, не сейчас мы займёмся с ним сексом. Это впервые. И мы оба должны это осознавать. Оба, и не в том состоянии, когда начинаешь думать уже не мозгами, а тем, что между ног. Иначе просто будем жалеть.
- Стой, - выдохнул я, поймав руки Тома, расстёгивающие на мне ремень.
Том замер, подняв голову, смотря на меня совсем обезумевшими глазами. Он крепко зажмурился, втягивая воздух сквозь стиснутые зубы, крепко, до боли сжав мои пальцы. Его трясло, я даже ощутил некоторую вину. Ведь у парня столько времени не было нормально полноценного секса, а тут ещё я завожу его до отключения самоконтроля.
- Прости… - сказал он, открыв глаза. – Я уже не соображаю.
- Понимаю, родной. Но не так. Для меня это впервые, как и для тебя. Не впопыхах же всё, верно? – спросил я, будто ища поддержки, заглядывая ему в глаза. – Всё будет. Но не сейчас. Не торопи нас.
- Прости, - повторил он и обнял меня одной рукой, положив ладонь под волосы, сжав их в кулак, притянув к себе. Губы коснулись моего виска, Том хрипло выдохнул. – Я очень хочу тебя. Всего хочу.
- Том, - я взял его лицо в ладони, коснувшись на мгновенье губ. – Я обещаю, всё будет. Только не сейчас. Потом. Сейчас ты просто заведён не на шутку. Расслабься.
И не давая сказать и слова, вновь притянуть к себе парня для поцелуя, сразу углубив, опершись руками о кровать по сторонам от его плеч, когда он съехал по стене, укладываясь на спину. И целовать, и ласкать руками крепкую грудь, проводить кончиками пальцев по животу, который он втягивал, стоило его коснуться. И замереть у каёмки джинсов, чувствовать пахом его возбуждённый член, и положить на него ладонь, чуть сжав выпуклость.
Том укусил меня за губу, и тут же его рука легла поверх моей, сжав сильнее. Он толкнулся бёдрами навстречу, скорее чисто инстинктивно. Я чувствовал, как он замер, не решался, его кожа начинала гореть. Хотя здесь и только моей решимости было вполне достаточно, хватало того, что он поддаётся, не пытается убежать, начать какой-нибудь философский разговор или просто всё прекратить. Собственно, старт был уже дан. И для меня это было таким естественным, таким правильным и нужным, что когда расстёгивал на нём джинсы, стаскивая их, уже не смущался и не думал о том, что собираюсь сделать.
Оторвавшись от губ Тома, я начал опускаться вниз, влажными поцелуями по подбородку, шее, лизнув кадык, пробуя на вкус солоноватую кожу, наслаждаясь запахом и его стоном, когда облизал и чуть прикусил сосок. Тома выгнуло, он глухо простонал, сжав руками покрывало рядом с собой.
И я улыбался. Улыбался, когда он глухо стонал, начинал нетерпеливо ёрзать на кровати, когда я зацеловывал его живот, дразняще водя языком у каёмки боксёров.
Когда же пальцы подцепили боксеры, и я уже собирался стянуть их, Том резко сел, сжав мои запястья. Его глаза были тёмными, лицо серьёзным, дышал он ртом.
Начинается.
- Билл, - как-то многозначительно сказал он, не отпуская моих рук. – Я не…
- Так, стоп, - я поднял руки, и он тут же отпустил меня. – Анализ действий, философские мысли, сомнения и всё тому подобное выложишь мне потом. А сейчас, как я и просил, расслабься.
Том сглотнул, на его щеках проступил яркий румянец. Он даже ладони приложил и вообще стал выглядеть, как девственница в первую брачную ночь.
- Но мне никогда не делал минет… парень.
- И что? – как-то повседневно отозвался я, пожав плечами. – Я тоже никогда не делал минет. И смотри-ка, почему-то меня это совсем не волнует.
Том издал какой-то непонятный звук – что-то среднее между всхлипом и скулежом, не нашёлся со словами, а я надавил ему на плечи, вновь укладывая парня на спину, желая прекратить эту дискуссию. И нависнув над ним, легко улыбнулся, касаясь губами скулы.
- Я не обещаю тебе снос крыши. Но тебе будет хорошо. Мне пора приучаться, я с тобой ведь не последнюю ночь провожу.
- Ты как всегда невозмутимо спокоен, - Том тоже улыбнулся, и я почувствовал, как он расслабляется. - И мне нравятся твои планы на будущее.
Я промолчал, вновь вовлекая его в неспешный поцелуй. И потом уже увереннее вновь опустился к его паху, обнажая парня совсем.
Том уже не просто смущался, он алел как роза. Его щёки пылали, я видел, что он кое-как сдерживается, чтобы не прикрыться и не убежать. Вот чего смущаешься, глупый?.. В любимом парне любимое всё.
Не касаясь пока, я оглядел возбуждённый член Тома. Закусил губу, видя выступающие вены под тонкой кожей, красиво очерченную головку. Член был идеальный, ровный, чуть больше среднего.
- Красивый мой, - произнёс я, легко проводя ноготком по всей длине. – Мать природа создавала тебя с особой тщательностью.
Том хотел что-то сказать, что-то явно насмешливое, но как раз в это мгновение я нагнулся и с некоторой осторожностью провёл языком по головке, намеренно касаясь плоти шариком пирсинга. И вместо слов Том зашипел, пальцы снова впились в покрывало.
И это было отличным для меня знаком.
Растеряв сразу и стыд, и страх, и смущение, я вобрал в рот головку, поласкал языком уздечку, и вновь отстранился.
Том снова зашипел, пальцами он так впился в покрывало, что костяшки побелели. Накрыв его руку, я легко погладил пальцами ладонь, видя, как Том тут же отпускает ткань, как вновь расслабляется. И я видел, как проступила испарина на лбу Тома, на шее, как он тяжело дышит ртом, как дрожат ресницы, как часто он облизывает губы. Организм тут же напомнил о себе, что он также не удовлетворён,
