Глава 8. Фридрих молчал некоторое время, барабаня пальцами по столу, и смотрел в окно

 

Фридрих молчал некоторое время, барабаня пальцами по столу, и смотрел в окно. Что он там мог увидеть, кроме двух поникших деревьев, Том не знал и знать не хотел.

 

Громко тикали часы, даже секундная стрелка, казалось, двигалась с ужасным скрипом, где-то в трубе завывал ветер, и Том поёжился. Больше всего сейчас хотелось забраться обратно под тёплое одеяло и доспать свои положенные часы, в девять утра мужчина уже должен быть у Алекса, обещал помочь с подготовкой.

 

- Ты ведь знаешь, что у каждого рассказчика своя история, даже если они будут говорить об одном и том же явлении, - негромкий голос Фридриха прервал его мысли.

 

Том с удивлением взглянул на непрошеного гостя. Мужчина выглядел даже не усталым, а измотанным, словно давно нормально не спал и тяжело работал. Руки чуть дрожали, под глазами образовались синяки, а сам он словно посерел.

 

- У каждого своя история… - медленно повторил он. – Что ты знаешь о Гастролёрах, Том? О самых первых, а не тех, кто ищет способ убиться покрасивее.

 

- Ничего, - покачал головой тот. – Здесь поблизости только один Город, к нам редко кто заезжает.

 

- Ничуть не реже, чем в другие места, - возразил Фридрих и достал из кармана брюк сигару, Том такие только на картинке видел. – Будешь? Нет? Ну и правильно, здесь и так не курорт, нечего здоровье портить. Так вот, - через несколько секунд продолжил он, выдыхая дым, - гастролёры. Почему, кстати, Гастролёры?

 

- Много путешествуете, нигде не задерживаетесь, как вас ещё называть?

 

- Логично, - кивнул мужчина. – А ещё мы не боимся холода, ездим даже в самый настоящий буран и никогда никому не помогаем. Ничего не упустил?

 

- Кажется, нет, - похоже, Том начал понимать, к чему клонит его гость. – Хочешь рассказать, как всё на самом деле?

 

- Почти, - губы Фридриха тронула улыбка. – На самом деле, мне нужна помощь.

 

Том удивлённо приподнял брови.

 

- Помощь? – повторил он. – У вас всё-таки кто-то заболел, и вы не знаете, что с ним делать?

 

- Можно и так сказать. Знаешь, это очень долгая история… - он резко поднялся на ноги и подошёл к окну – Ей почти сорок лет, из которых тридцать – я молчал.

 

Сорок лет?

 

Том, не скрываясь, окинул оценивающим взглядом Фридриха. Бросьте, он старше максимум на пятнадцать лет, ему нет и этих сорока!

 

- Мне почти семьдесят, Том, - не оборачиваясь, произнёс мужчина. – Те, кто кричал, что Гастролёры не люди, были правы.

 

- Так кто же вы, инопланетяне?

 

Фридрих хохотнул:

 

- Кстати, вполне возможно. Но, всё-таки, давай начнём с самого начала. Чуть меньше сорока лет назад у меня родился сын. Он был… не таким, как мы, самым обыкновенным человеком.

 

- Разве это плохо?

 

- Нет, вовсе нет, - мужчина покачал головой и обернулся. Опёрся на подоконник, одёрнул рукава красного свитера и с удивлением посмотрел на сигару в своих руках. – Совсем рассеянным стал, это плохо. Так вот, мой сын. Родился самым обыкновенным человеком, без малейшей Искры. Не знаю, переживал ли он по этому поводу, сам я любил его любым, чтобы он не совершил.

 

- И в итоге разбаловали, и он совершил что-то ужасное? – предположил Том, поднимаясь с места. – Хочешь чаю? Кажется, у меня ещё не кончилась заварка.

 

- Нет, благодарю, - Фридрих смял сигару. – Не знаю, разбаловал ли я его. Он всегда был добрым и отзывчивым мальчиком, но в какой-то момент…

 

Он снова замолчал. А Том не торопил. Почему-то ему казалось, что сейчас он услышит нечто такое, чего и предположить не мог.

 

- Я снова тороплюсь и забегаю вперёд. Моему сыну не было и десяти лет, когда он умер…

 

 

***

 

Почему-то все думали, что подобные ритуалы сложные и требуют недюжинных сил и опыта. Хотя, Фридрих тоже так считал, пока не открыл толстую книгу, обтянутую кожей, на ощупь подозрительно напоминающую человеческую.

 

Пожелтевшие от времени страницы были хрупкими, казалось, их может разрушить одно неловкое движение, но Фридрих листал книгу безо всякого почтения или осторожности, сейчас его волновало только одно: жизнь сына.

 

- Это безрассудно, - сказала Кэтти. – Фрид, если небесам было так угодно.

 

- Мне плевать на небеса, - оборвал её мужчина, отбрасывая книгу в сторону, где лежало уже несколько штук. – Он мой сын, никто не может забрать его от меня. Слышишь, Кэтти, никто.

 

Девушка вздохнула и потянулась за тёмно-зелёным фолиантом.

 

- Только скажи, что ты хочешь найти? Рецепт живой воды? Помнишь, нам про неё рассказывали, у девушки ещё было совершенно непроизносимое имя. Васи… Васайл… Не помню.

 

- Знаешь, я сейчас согласен даже на живую воду, - отозвался Фридрих, не поднимая головы. – И на это тоже.

 

Мужчина развернул книгу к Кэтти и ткнул пальцем в почти выцветшие строки. Девушка скептически фыркнула, но, присев на стол и перекинув волосы на левое плечо, начала читать. По мере чтения глаза её становились всё больше, а дыхание – прерывистей.

 

- Ты сумасшедший, - побелевшими губами прошептала она. – Фридрих, это убьёт тебя, это…

 

- Это вернёт моего сына, - тихо закончил он. – Кэтти, ты позаботишься о нём? Знаю, вы не слишком ладите, но ради меня и ради нашей дружбы.

 

- Отговаривать тебя бесполезно, не так ли? – спросила девушка, сжав руку Фридриха. – Ты ведь всё равно совершишь обмен?

 

Он грустно рассмеялся:

 

- Кэтти, в соседней комнате лежит мой сын. Он не дышит и уже совсем холодный. Мой ребёнок умер, понимаешь? А я могу всё исправить.

 

- Не понимаю, - согласилась Кэтти. – Но помогу. И даже прослежу, чтобы он не попал в плохую компанию и не начал курить раньше шестнадцати.

 

- Семнадцати, не меньше.

 

- Договорились, - она коротко поцеловала Фридриха в щёку и спрыгнула со стола. – Так, что нам нужно? Кровь, ритуальный круг, пепел ели… У тебя есть пепел ели?

 

- Нет.

 

- Тогда придётся спалить несчастную зелёную красавицу, пойдём на улицу? Благо праздники, еловые лапы в городе на каждом шагу.

 

 

***

- Самым сложным оказалось начертить руны вызова, - произнёс Фридрих, поднеся к губам новую сигару. – Пепел вечно не ложился как нужно, пришлось переделывать три раза. И то, кажется, не смог всё сделать правильно. Я выжил после ритуала, отделался только жуткой головной болью. Звучит совсем не героически и не торжественно, не так ли? – он поднял взгляд на Тома. – А ещё совершенно не помню, что происходило во время ритуала. Только ярко-голубые глаза и женский голос. Он предупреждал о чём-то, что я не запомнил, но не жалею.

 

- Не жалеешь о чём? Что не запомнил её слов или что провёл ритуал? – Том всё-таки налил себе кружку обжигающе – горячего чая («Рак горла, сынок!») и сейчас сидел, поджав одну ногу под себя.

 

- Ни о чём не жалею, - признался Фридрих. – Если бы ситуация повторилась, я сделал бы то же самое. Заключил сделку с ней.

 

- С кем?

 

- Можешь считать её богиней, хотя она скорее сильный элементаль, наверное, воды. Знаешь, мне было не до подробностей. А потом… Потом мой сын очнулся. Мой мальчик, совсем маленький, только начавший жить. Вот только глаза у него стали голубыми.

 

- Разве это так страшно?

 

- Нет, вовсе нет. Глаза оказались лишь первым звоночком. Знаешь, бывают светлые дети. Их все любят, они в ответ тоже любят всех. Мой сын был именно таким, если не учитывать его напряжённых отношений с Кэтти, хотя это больше напоминало ревность, чем действительно вражду. Но после того, как он… вернулся, - Фридрих выдохнул дым и перевёл взгляд на окно. – То, что он стал магом, я понял только спустя несколько лет, когда мы серьёзно поругались. Черти, он меня почти убил тогда, и если бы не появление его друга…

 

- Он хотел тебя убить? – не поверил Том. – Твой сын?

 

- Вряд ли у него была такая цель. Скорее, я ему просто мешал. Он тогда совершил не самый красивый поступок в своей жизни. Да что там скрывать, просто ужасный.

 

- Убил человека?

 

- Практически. Том, мы очень серьёзно относимся к некоторым аспектам нашей силы, существуют законы, которые не следует преступать. Но он это сделал, а я… А я постарался, чтобы никто не узнал об этом.

 

- Разве это честно? Другим бы за это неслабо досталось, - Том отставил кружку в сторону. – А ему сошло с рук?

 

- Ты говоришь о моём сыне, помнишь? Я не задумываясь отдал за него жизнь, разве меня могла волновать такая мелочь, как судьба постороннего человека? – он горько усмехается. – Хотя мне иногда кажется, что не будь этого человека в нашей жизни, всё сложилось бы по-другому.

 

- Лучше?

 

- Нет, просто по-другому. Мой сын влюбился, а я и не заметил. Он всегда много говорил о своём друге, так что немудрено не уловить ту грань, когда в его словах появились мечтательные нотки, когда желание его видеть стало непреодолимым, а окружающие его девушки начали откровенно злить. Увези я его тогда, кто знает, может быть, не было бы этой Зимы, - Фридрих вновь обернулся к окну. – Я совершил много ошибок, Том. И я хочу их исправить, хотя бы частично. Я хочу, чтобы Зима закончилась, я скучаю по пляжу. Ты представляешь себе песочный пляж? Ракушки, что вынесло на берег, запах моря и ночные костры. Билл любил сбегать с друзьями и разводить огонь на пляже, долго мог лежать на спине, смотря как искры теряются в тёмных небесах, а звёзды кажутся такими далёкими и одновременно такими близкими. Тогда мы ещё могли говорить о подобных вещах.

 

- Вы можете остановить Зиму? – перебил его Том. – Правда, можете?

 

Фридрих с сожалением вздохнул:

 

- Я не могу. Позволь, я закончу? Хорошо. Билл влюбился. Долго ходил вокруг своего друга, не решаясь поговорить об этом прямо, пока… В общем, он ответил ему взаимностью спустя два года. Он закончил школу, Биллу оставалось ещё несколько лет, потом он собирался уехать вместе с ним в столицу и всё было хорошо, - Фридрих в очередной раз закурил. – Но война спутала все карты. Билл предлагал скрыться, у нас была возможность просто стереть любое упоминание о его существовании, но друг моего сына оказался весьма принципиальным. Они пошли на фронт вместе, он – простым солдатом, Билл – врачом, не захотел, глупый, оставлять его.

 

- А потом он погиб, - негромко закончил за него Том. – Обстрел.

 

- Ты всё понял, - усмехнулся Фридрих. – Рад снова тебя видеть.

 

- Да ничего я не понял, - мужчина провёл рукой по лицу, сбрасывая сонливость. – Мне уже несколько лет снится полнейшая ерунда, которой просто не может быть. Ты просто разложил её по хронологии.

 

- Если бы это было так. Том, мой сын необычайно сильный маг, ему вполне по силам заставить человека родиться заново, что и случилось с тобой. А все эти сны – лишь воспоминания. Хочешь, я угадаю, когда они начались? Около четырех лет назад, тогда же впервые ударили морозы, сильнее всех тех, что были раньше, как в первые дни Зимы. Билл начинает сходить с ума, ему нужна стабильность, а ты…

 

- А ты понимаешь, насколько бредово всё это звучит? – Том скрестил руки на груди. – Несёшь чушь про вторую жизнь, про Зиму, которую, судя по всему, твой сын и начал, что я уже умер…

 

- Тебя не смущает, что я назвал себя магом?

 

- Я всегда подозревал, что в Гастролёрах что-то не так, поэтому нет, не смущает. Меня смущает моя роль в сложившейся ситуации. Еще раз, что я должен сделать?

 

- Я еще этого не говорил, - спокойно ответил Фридрих. – За порядком и соблюдением законов следит Совет, никто не знает толком, кто в него входит, но ему беспрекословно подчиняются. Так вот, не так давно Совет пришёл к решению, что само существование Билла ставит под удар даже наш мир, и моего сына следует уничтожить. Зима всё сильнее, даже вы должны были это почувствовать. А ты… Том, ты всегда был его якорем, только ты мог остановить его, даже когда Билл был необычайно зол. Только ты, больше никто.

 

- И ты хочешь проверить, сработает ли это сейчас?

 

- В общих чертах, - не стал кривить Фридрих. – Том, они убьют его.

 

- И Зима закончится. Закончится же, верно?

 

- Верно, - он вздохнул. – Но ценой его жизни.

 

Том поднялся на ноги.

 

- По его вине погибли тысячи, если не миллионы, - произнёс мужчина. – Думаю, это будет достаточным наказанием для него.

 

- Значит, ты отказываешься помогать?

 

- Верно, - кивнул Том. – Отказываюсь.