Эффекты феноменальности самосознания

Первым эффектом появления феномена самосознания является разрыв сцепление сознания и сущего, обращенного в предмет, - и сознание и предмет уходят на свободу. Теперь сущее теряет всякую определенность для другого, для сознания. И этот разрыв вовсе не безобиден для сознания - оно теряет свою предметность и тем самым определенность быть “сознание о...”, но вместе с этим блекнут и рассыпаются интенции, протенции, ретенции и т.п. И эту ситуацию особо отмечал Кант, обращаясь к Я-событию как субъекту нравственного поступка, обладающего самосознанием: “...субъект, который сознает себя, рассматривает свое существование поскольку оно не подчинено условиям времени...в этом его существовании нет ничего предшествующего определению его воли...”[147].

Между сознанием, ушедшим в самое себе, то есть самосознанием, и предметом, обратившемся в сущее, прорезалась трещина, через которую зияет провал, бездна. Сознание не хочет существовать с ахронными феноменами, с бессознательным, которое внушает ему ужас, своим зиянием в дискурсивных развертках. Выявление фигуративности сознания в трансцендентально-феноменологическом анализе, или в интенциональной транскрипции, благодаря которой выявились границы, предельность действительности сознания, подводит нас к порогу сознания, за которым для самого сознания зияющаяя бездна, хаос. Происходит довольно-таки странная вещь: феномены сознания соскальзывают в размерность, которая вроде бы по определению, по крайне мере по трансцендентальному, является для сознания неуместной, но с другой стороны, можно сказать, что феномены сознания погружаются в хаос, но в хаос в античном смысле этого слова. Это не беспорядок, не отсутствие порядка, это вообще состояние, которое бессмыссленно определять отталкиваясь от порядка, - срабатывают совершенно иные структурности, которые не оппозиционны порядка, а просто располагаются за его пределами. Иная феноменальность рождается в смещении от интенциональной структурности акта мышления к его интенсивности, что открывает возможность различения тождественных интенциональных структур, но обладающих разными интенсивностями (по уровень, характеру, скорости и т.п.). Это зияние, из которого может родиться все. Теперь феномены сознания складываются и разворачиваются вокруг точек потенциальностей, dynamis’ов как их окрестности, но весьма неупорядоченно с точки зрения феноменологической традиции. Это неупорядоченное и “непорядочное”сознание, перестающее тем самым для феноменолога быть сознанием вообще. Аинтенциональные феномены сознания всегда складываются внезапно, "мгновенно", т.е. выпадая из временных разметок, из интенциональной феноменальности сознания, иными словами, они появляются на порогах, пределах интенсивности интенциональности сознания, втягивая последнее в трансгрессию.

Поэтому на первый взгляд сознание оказалось перед лицом сумасшедшего времени, времени без ретенций, интенций, протенций, перед лицом времени, у которого есть только "тенции"-напряженности, есть тонус. Но а-хронная определенность феноменальности сознания - это ситуация, когда сознание просто не способно(да и не испытывает нужды) различать прошлое, настоящее, будущее в структурности своих разверток, - вес оказывается слито, спаяно в некое" теперь", “вдруг”.За этим стоит уход, исключение из трансиндивидуальных размерностей сознания; амнезия и сопутствующая ей способность забывания за-бывания (последняя как форма амнезии). И в таких ситуациях Я внезапно осознает, или, точнее, чувствует, что у него больше не может быть никаких трансиндивидуальных, “объективных” гарантов и алиби, - оно осталось наедине с собой, оно может быть только и только Я, а не каким-либо “Мы”. “Оно” и т.п. Гегелевская версия самосознания напоминает декартов тезис "cogito ergo sum". У Декарта когитальная развертка Я прорывается к sum, к бытийности, которая ненаправлена, неинтенциональна, а просто есть, иначе говоря, когитально мы идем к предельности cogitationes, бытию.

Безусловно, аинтенциональная феноменальность может нести на себе печать интенционального происхождения, но сама по себе, по сути своей она неинтенциональна. Ее следует понимать как нечто, что порождает определенное событие как эффект, но эффект такой, который, неся на себе отпечаток в том числе и интенциональности, по своему содержанию, форме, онтическому статусу уже ровно ничего не имеет в себе интенционального. И здесь вопрос следует поставить достаточно строго: или существуют такие феноменальные ряды событий, которые интенциональны по своему генезису, но по содержанию и онтическому статусу локализуются по ту сторону интенционального измерения, и тогда можно говорить именно об аинтенциональной феноменальности сознания; или же сознание не может по своим приниципиальным основаниям оказаться где-то в стороне от интенциональных структурностей. Но тогда необходимо отбросить тему связности сознания и аинтенциональных разверток как абсурдную. Выбор того или иного ответа зависит от обращения к определенной метафизической сетке координат, различающиеся пониманием феноменальности Я. Понятие а-интенциональности втягивает нас в весьма проблематичную ситуацию. На первый взгляд сцепление, связность опыта сознания с аинтециональными развертками разрушает действительность "чистого мышления", дисквалифицируя сами условия возможности опыта мышления. Но на самом деле это позволяет вплотную приблизиться к “изнанке” сознания, к его понимаю как чистой интенсивности, а тем самым к различению тождественных интенциональных структур, но обладающих разными интенсивностями, а тем самым различной феноменальностью.