Учреждение временности в гегелевской “Феноменологии Духа.

Некоторая странность временного учреждения была отмечена уже Кантом. Он отмечал, что "чистый разум как лишь умопостигаемая способность суть временная форма, и, стало быть, не подчинен условиям временной последовательности"[141], то есть то, что учреждает время само оказывается принципиально ахронным. Следуя этой логике, Кант и в экспликации чистого практического разума настаивает на аннигиляции временности в отношении самого существа практического разума [142].

С аналогичным сценарием мы сталкиваемся и в гегелевской "Феноменологии Духа". Правда, у Гегеля представлено тройное учреждение временности или три временных синтеза. Во-первых, феномены, которые позже обретают кодировку как именно феномены Духа, стремятся учредить время как “свое настоящее, истинное", вызывая насмешку, иронию Духа, перешагивающего, пре-ступающего через все эти "настоящие", шествуя к своей эксплицированной аб-солютности и обвиняя при этом события в "неистинности, неразумности", "мнимости [das Gemeinte]".Любой эпизод опыта сознания может быть снабжен соответствующим смыслом: он замкнут в ограниченном пространстве и в этом пространстве он втянут в безостановочное движение, в неустанный поиск Абсолюта, в бесконечное странствие, завершение которого всегда чревато для него смертью. Как только он почувствует прикосновение Абсолютного Духа, он обречен на признание неистинности своего бытия, на признание своего несуществования. Хотя каждый феномен стремится учредить свое время, свою историю, а тем самым учредить и удержать свою идентичность, Дух требует от феноменов признать неистинность и нелегитимность подобных “учреждений”, издевательски уверяя, что они "вовлечены в круг ничтожных сущностей", "погружены в иллюзию недостоверных вещей". Так например, зону чувственной достоверности определяет особая временность “теперь”. Однако такое дискретное, мерцающее время именно как история движения чувственной достоверности или ее опыта как движение к истине оказывается институированием беспамятности: чувственная достоверность узнает истину и тотчас забывает ее, и потому вновь втягивается в круговорот этого движения. Феномены догадываются об угрожающей опасности, - их существование втянуто в ситуацию нехватки, нехватки и бытия и истины. Однако в их замкнутой артикуляции “так много самоудовлетворения, наслаждения только самим собой”,- и при этом “страх и неспособность провозгласить и признать подорванную достоверность, или одним словом - негативность” своего и существа, и существования.

Дух пре-ступает через них и заставляет признаться их в своей неистинности, на деле втягивая их во вневременную преднамеренность временных нарраций. И здесь начинаются штурмы, атаки, предпринимаемые Духом. Это далеко не одиссея духа, скорее, это иллиада, штурм, осада мира, точнее было бы миров, атака Духа. А ситуация на деле весьма парадоксальна. Дух как бы объявляет неведение феноменов своей истиной, в принципе истинно и обратное - феномены объявляют неведомого им и еще неведающего самого себя Духа своей истиной. Дух проводит настоящий аншлюс, превращая различные зоны феноменальности в “станции Духа”, на которых учреждены инстанции признания, где феномены принуждаются к признанию (или если хотите, дисциплинарно мотивируются) того, что они феномены, принадлежащие Духу. Одновременно это - инстанции, где Дух признает неполноту, несоответствие феноменальности своей сущности и вынужден отправляться дальше, - инстанции трансценденции.

Абсолютный Дух по своей сути невременен, атемпорален, однако его "шествие" исполняется времени, облачено во временную форму, сам маршрут "шествия" именно временной. Духу необходимо время для своего исполнения. И здесь обнаруживается трещина, разрыв между действительностью Духа и событиями. Онтически Дух не может преодолеть дистанцию, поэтому он предпринимает онтологические операции во временной размерности для достижения своей цели. С одной стороны, он, словно одержимый завистью, вожделением к жизни событий, притязает на связанность, конституирование последовательностей событий, их сцепление, - Дух определен нехваткой онтичности, или, если воспользоваться термином Ницше, нигилизмом. Поэтому "Феноменология" становится картой или, скорее, графиком пути, проходимого Духом. На всем пути Дух обнаруживает свою не-уместность, - он как бы обречен на неспособность обрести свое место, в-меститься. Его время - время ищущего Духа, Дух стремится вспомнить припомнить кто он на самом деле. Это и заставляет его пуститься на поиск своего места, в авантюру. Дух захвачен желанием обрести полноту, кон-кретность, поэтому его время становится восполнением нехватки, сращивания (или наращивания) с феноменами и устройством их траснкодирования. События вскрываются Духом, по крайней мере, с двух сторон: их вскрывают и обращают к тому, что признается за "их прошлое", и с другой стороны, они проходят кодировку, классификацию в том, что определено как "их будущее". В процессе такой операции события подвергаются достаточно жесткому временному форматированию. Но именно благодаря этому они обретают новую бытийную дистрибутивность, - они распределяются согласно порядку Времени, обретая порядковое место.

И наконец, можно говорить о третьем временном синтезе, который осуществляется именно в зазоре между Духом и событиями. Он связан с учреждением особой инстанции “мы”-феноменологи. Она рождается в резонансе между Духом и событиями, создавая третье измерение, в котором и происходит образ-ование и идентификация и “мы”, идущих по следам Духа через зоны феноменальности. Эти “мы”обязаны узнать, артикулировать и запомнить то, что не поддается узнаванию, артикуляции и памяти в пределах зон феноменальности. Время “мы”-феноменологов - одновременно инстанция регистрации неудач идентификации Духа, но оно разворачивается по ту сторону возможной сознательности, рациональности феноменальных зон и их обитателей. Поэтому тот синтез идентификации, который осуществляет Дух, действительно оказывает по ту сторону “сознания” зоны, - он несет в себе что-то бессознательное. Это странное время, в котором Дух оказывается неспособнен осознать самого себя, время бессознательного Духа. Но это и время образ-ования “мы”. Участие в феноменологической авантюре Духа требует, чтобы отдельный индивид прошел “ступени образования всеобщего духа, но как формы уже оставленные духом, как этапы пути, уже разработанного и выровненного... Это прошлое наличное бытие - уже приобретенное достояние того всеобщего духа, который составляет субстанцию индивида и, таким образом являясь ему внешне, - его неорганическую природу"[143].

Попытаемся определиться в прекрасно артикулированных Гегелем и Гуссерлем регистрах мышления. Едва ли случайны такие опыты оперирования с сознанием, или точнее, оперирования и препарирования его феноменальности. По сути дела не слишком важно, что Кант и Гуссерль помещают феноменальность сознания в трансцендентальное поле, а Гегель - во временное исполнение конкретности Абсолютного Духа, скорее, здесь следует остановиться на формах и типах связанности Я-сингулярности и трансиндивидуальных структурностей сознания, несущих в себе интенционально определенные институции и мотивации.