Ленинградскiй ДПЗ

 

 

Ленинградск i е профессора р e шили, что бол e знь моих глаз неизл e чима и что

возвращен i е в климат и услов i я жизни в Соловках грозит мн e сл e потой³⁴. Этот

медицинск i й акт был направлен в Москву, а я переведен из больницы в тюрьму

(раз неизл e чим -- так чего же держать в больниц e?).

 

³⁴ Мой "status praesens":

Myopia magna gravis -- 23, O D.

Visus sine correctiae -- 3/200

" cum correctiae -- 0,3

Chorioretinitis gravis chronica cum staphylomae posteriori utrii

oculis.

 

Очень трудно было расчитывать, что московское ГПУ примет во вниман i е

угрозу сл e поты и не пошлет меня обратно в Соловки. В многочисленных лагерях

ОГПУ погибали тысячи и тысячи тяжело больных, особенно туберкулезных, и я не

мог расчитывать на благопр i ятный исход. Мои родные в Москв e, как говорят,

"нажали вс e кнопки", и мн e в ожидан i и отв e та из Москвы пришлось провести

н e сколько томительных м e сяцев в общей камер e Ленинградскаго ДПЗ (Дома

Предварительнаго Заключен i я).

 

Стол e тн i й узник

 

"Боль жизни сильн e е интереса к жизни. Вот поэтому религ i я всегда будет

поб e ждать философ i ю."

В. Розанов

 

В нашей тюремной камер e -- 18 "штатных" м e ст: 18 жел e зных привинченных

к ст e нам коек. Теперь эти койки стоят вертикально, словно ржавые, погнутые

обломки стараго забора. Эти койки уже много л e т не опускались на пол, ибо

сов e тск i й "жилкризис" не выпускает из своих лап и тюрьмы, и населен i е этих

тюрем спит по иному, не на койках, этих "пережитках проклятаго буржуазнаго

прошлаго"... ³⁶⁸

Только что прошла вечерняя пов e рка, и в строю у нас оказалось 57

челов e к... "Перевыполнен i е соц i алистическаго плана", что и говорить...

Посл e пов e рки мы дожевывали корочки хл e ба -- остатки фунтоваго пайка --

и стали готовиться ко сну. Дежурные внесли из корридора два десятка

деревянных щитов и разложили их рядышком на полу. На этих щитах, соблюдая

нехитрыя арестанск i я правила общежит i я, стало разм e щаться все пестрое,

разноплеменное населен i е нашей камеры. На этом "Ноевом ковчег e " для вс e х

м e ста не хватило, и челов e к 15 (из числа прибывших посл e дними) стали

заботливо разстилать на холодном цементном полу свои пиджаки и куртки,

устраивая себ e ночное логово по образцу диких зв e рей.

Кого только н e т в числ e моих товарищей по камер e! Старики и подростки,

крестьяне и рабоч i е, н e сколько студентов, с e дой профессор, н e сколько

истощенных интеллигентных лиц, люди с военной выправкой, измученный старый

еврей, кучка шумливых безпризорников, для которых тюрьма и улица -- их

привычное м e стопребыван i е... И вс e х нас спаяло положен i е узника сов e тской

тюрьмы, зван i е "классоваго врага и соц i ально-опаснаго элемента" и

трагическая перспектива многих л e т каторжнаго труда в концентрац i онных

лагерях.

Постепенно шум стал стихать. Каждый как-то нашел себ e м e сто, и вскрики

и ругань все р e же перекатывались над с e рой массой лежащих людей. Сон --

единственная радость узника -- стал понемногу овлад e вать голодными и

измученными людьми.

Поудобн e е приладив в вид e подушки свою спинную сумку и накрывшись

курткой, я сам стал дремать, когда внезапно в тишин e корридора раздались

шаги н e скольких людей. Еще десяток секунд и шаги остановились у дверей нашей

камеры. С противным лязгом звякнул замок и двое надзирателей ввели в двери

высокого челов e ка с длинной с e дой бородой.

Старик этот ступал как-то неув e ренно, и было странно вид e ть, как наши,

обычно грубые, сторожа бережно поддерживали его под руки. В полумрак e

камеры, осв e щенной только одной тусклой лампочкой в потолк e, можно было с

трудом различить бл e дное лицо старика, обращенное ³⁶⁹ прямо вперед, словно

он не смотр e л на лежавших перед ним людей.

-- Эй, кто у вас тут староста? -- спросил один из надзирателей.

Я вышел вперед.

-- На, вот, принимай-ка старика. -- В грубом, р e зком голос e надзирателя

слышалась какая-то странная сдержанность, словно он чувствовал себя неловко.

-- Устрой его тута как-нибудь получше... Ежели что нужно будет --

позови кого из наших... Для такого случа`я...

Он запнулся и, просовывая мою руку под руку старика, сурово, как бы

стыдясь мягких ноток голоса, добавил:

-- Ну, держи, чего там...

Я удивленно взял протянутую руку, и старик тяжело оперся на нее. Опять

звякнул замок камеры, и мы остались одни с новым товарищем по несчастью.

Зат e м старик медленно повернул голову ко мн e, и только тогда я увид e л, что

он сл e п...

По неув e ренным движен i ям старика и, в e роятно, по направлен i ю моего

взгляда и выражен i ю лица и вс e остальные заключенные зам e тили это, и

гуд e вшая тихими разговорами камера как-то сразу смолкла, волна в e тра задула

всяк i й шум...

Н e сколько секунд вс e молчали. Потом старик медленно поклонился в пояс и

тихо, но внятно сказал:

-- Мир дому сему...

Это старинное полуцерковное прив e тств i е, обращенное к нам, узникам,

оторванным от настоящаго дома и семьи, показалось настолько странным, что

никто не нашелся сразу, что отв e тить. Вс e м нам казалось, что появлен i е этого

старика -- какой-то сон.

Что-то непередаваемо благостное было в выражен i и его спокойнаго,

обрамленнаго с e дой бородой лица, и мн e в первыя секунды показалось, что

передо мной какой-то угодник Бож i й, каких когда-то, еще мальчиком, я вид e л

на старинных иконах. И теперь казалось, что этот угодник чудом перенесен в

нашу камеру, и что наша тоскливая ³⁷⁰ тюремная жизнь прор e зана каким-то

лучом сказочной легенды...

Но эти н e сколько секунд растерянности прошли. Живой старик тяжело

опирался на мою руку и молчал. Жизнь требовала своего...

-- Спасибо, д e душка, -- н e сколько опомнившись, невпопад отв e чал я. --

Пойдемте, я вас как-нибудь устрою на ночь.

Осторожно проведя старика между лежавшими людьми, я привел его в свой

угол. Там, рядом со мной лежал и теперь сладко спал Петька-Шкет, молодой

вор, паренек, никогда не знавш i й дома и семьи, отчаянная башка, драчун и

хулиган, в вечерн i е часы разсказывавш i й мн e всяк i е случаи своей безпризорной

жизни.

-- Слушай, Петька, пот e снись-ка малость! -- толкнул я парнишку. -- Тут,

вот, старика привели. Нужно м e сто дать...

Заспанное лицо Петьки недовольно поморщилось. Не открывая глаз, он

раздраженно заворчал:

-- К чортовой матери... Пущай под парашей ложится... Я не обязан...

Сос e д сердито толкнул его кулаком в бок:

-- Да ты посмотри, хр e н собач i й, кого привели-то!

Петька приподнялся с явным нам e рен i ем испустить поток ругательств, но

слова замерли у него на язык e. Он увид e л перед собой высокую, величавую

фигуру старика, и остатки сна мигом слет e ли с него. Он удивленно вытаращил

глаза и выразительно свистнул.

-- Ого-го-го!.. Вот это -- да!..

И, не прибавив больше ни слова, паренек молча свернул свой рваный

пиджак и уступил м e сто "товарищу". Я помог старику опуститься на щит и

положить под голову маленькую котомку. Устроившись немного поудобн e е, мой

новый сос e д перекрестился и неторопливо сказал:

-- Ну вот, Бог даст, и отдохну н e сколько деньков... А то два м e сяца,

как все везут и везут...

-- А откуда вас, д e душка, везут-то? -- несм e ло спросил кто-то из

лежавших.

-- Да издалека, сынок, издалека. С Афона... С Новаго Афона, святого

монастыря Божьяго... ³⁷¹

-- А за что это вас?

-- Не знаю, сынок. По правд e сказать, сам не знаю, -- спокойно и мягко

отв e тил старик. -- Мн e не сказали. Прямо со скита взяли. Я там схимником,

монахом в горах жил. Монастырь-то самый давно уже забрали, но меня, вот,

пока не трогали... Разв e -ж я кому м e шаю?..

Старик говорил медленно, и к мягкому звуку его голоса с затаенным

дыхан i ем прислушивалась вся камера. Каким-то миром в e яло от слов старика,

хотя эти простыя слова были полны трагическаго смысла. Но в его голос e

чувствовалась какая-то примиренность с жизнью, какое-то глубокое душевное

спокойств i е, умиротворяюще д e йствовавшее на вс e х нас, напряженных и

озлобленных.

-- А гд e это вы, батюшка, глаза-то свои потеряли? -- с живым

сочувств i ем спросил какой-то маленьк i й крестьянин.

-- Эх, давно, сынок, давно д e ло было... Посл e войны. Годочков этак с

десять тому назад. Когда голод-то первый был, наказан i е за гр e хи наши... Да

и то сказать, глаза-то у меня, в e рно, уж некр e пк i е были. Много л e т на Божьем

св e т e прожил. Уж и забыл точно... Кажись, как-бы 108 или 109 годов живу.

Теперь Божьему св e ту уж только по памяти радуюсь. Ночь в e чная перед

глазами...

На бл e дном лиц e монаха под с e дыми усами появилась едва зам e тная

грустная улыбка. Но глаза его смотр e ли по-прежнему в одну точку немигающим

мутным взглядом.

-- Господи Боже! -- не выдержал кто-то. -- Да за что-ж вас сюда

послали?

-- Да я уж говорил, сынок, что не знаю. Какой с меня вред? А вот, все

возят по тюрьмам разным. Три годочка какого-то лагеря назначили...

-- Соловки, в e рно?

-- Не знаю, сынок, и этого не знаю... Дал бы то Господь, чтобы туда

послали. В молодые годы был я в этом святом м e ст e. Видал все благол e п i е

монастыря-то Соловецкаго. У нас, на Новом-то Афон e, скалы дик i я, юг, море

синее... А там, на Соловках, тихо все, б e дно. А монаху-то суровое, да б e дное

-- для души-то легче. Да... Думал я еще раз съ e здить туда перед смертью, да

вот ³⁷² не привел Господь... А теперь, вот, за р e шетками везут. Как зв e ря,

али уб i йцу лютаго! Ну, что-ж! На все Бож i я воля! Без Его святой воли и волос

с головы не упадет... Не в e дают бо, что творят.

На н e сколько секунд воцарилась мертвая тишина. Для вс e х нас, столько

слышавших про ужасы Соловецкаго концлагеря, было ясно, что старику не выйти

оттуда живым. Не даром Соловки, превращенные в самый суровый заст e нок

краснаго террора, называли "островом пыток и смерти". Я сам, только что

вырвавшись оттуда и направляясь в Сибирскую ссылку, знал лучше многих, что

для старика заключен i е в Соловки -- замаскированная смертная казнь...

Видимо, монах понял наше молчан i е.

-- Да... В Соловки, значит, -- медленно повторил он. -- Ну, что-ж...

Там и умереть легче будет. Благодать-то Божья незримо витает в святом м e ст e.

И злым людям не очернить святыни. Только бы, вот, до e хать живым туда, а

там... Это вам, молодым, смерть страшна. А нам, старикам, служителям

Божьим... Мы как с трудной дороги домой возвращаемся, когда час посл e дн i й

пробьет. С чистой сов e стью, да с именем Божьим везд e смерть легка...

Слова старика, сказанныя с невыразимой простотой, произвели необычайное

впечат<л> e н i е на вс e х нас, измученных, голодных, оторванных от дома и семьи,

у кого они были, видящих впереди тернистый путь сов e тскаго заключен i я --

безконечныя тюрьмы, каторжный труд и ссылки... Каждый из нас чувствовал себя

невинным или незаслуживающим такого суроваго наказан i я. И вс e х нас, людей с

надломленной, озлобленной душой, как-то смягчила и одновременно пристыдила

картина этой величественной скорби и смирен i я... И фигура старика-монаха

словно опять выросла в дверях тюрьмы и мягко сказала вс e м нам:

-- Мир дому сему...

И, д e йствительно, какой-то мир, какая-то св e тлая мягкая грусть стали

зам e нять в душ e озлобленность и боль.

И вс e мы не могли оторвать глаз от лица сл e пого старика, и когда он,

съ e в кусок чернаго хл e ба и запив его водой, тяжело повернулся и стал на

кол e ни, в камер e настала такая тишина, что казалось -- никто не дышит. ³⁷³

В этом мертвенном молчан i и обреченный на смерть старик стал молиться...

И вс e мы почувствовали, что не только между ним и Божьим м i ром н e т преград в

вид e каменных ст e н и толстых жел e зных р e шеток, но что эта молитва величаваго

страдальца приближает и нас к Престолу Всевышняго и облегчает у Его ног наше

горе и нашу боль...

Я оглянулся... Десятки напряженных лиц с широко раскрытыми глазами, не

отрываясь, смотр e ли на поднятую вверх голову старика с невидящими глазами, и

вс e м чудилось, что он, этот сл e пой монах, видит там, вверху, то, что

недоступно нам, жалким песчинкам м i рового хаоса...

И в необычайной тишин e тюремной кл e тки простыя, безхитростныя слова

молитвы старика четко разносились по вс e м углам и, как мн e казалось,

вливались в раскрытое сердце каждаго из нас...

Тусклая лампочка оставляла в полумрак e ободранныя ст e ны нашей камеры,

через окно на фон e темнаго переплета р e шеток видн e лось синее л e тнее небо, и

слабые лучи луннаго св e та мягко серебрили голову кол e нопреклоненнаго

монаха...

Петька-Шкет, лихой жулик и безшабашный вор, стоял у ст e ны, опершись на

одно кол e но, не зам e чая, что одна рука его так и осталась протянутой в

воздух e, и с напряженным, замершим лицом слушал слова молитвы старика.

И на его глазах, глазах юноши, выросшаго без ласки матери и уюта дома,

вид e вшаго в жизни только брань, побои, тюрьмы и голод, затравленнаго, как

дик i й волченок, -- на его глазах стояли слезы, скатываясь по щекам... Но он

не зам e чал этого.

Для него, как и для остальных безпризорников, д e тей, раздавленных

безжалостной колесницей соц i ализма, это была первая молитва, которую они

услышали в своей исковерканной жизни...

 

Перевернулась еще одна страница моей истор i и

 

-- Солоневич зд e сь?

Я отозвался.

-- Прочтите и распишитесь, -- надзиратель протянул мн e бумажку. ³⁷⁴

"Выписка из протокола зас e дан i я Коллег i и ОГПУ"... Сердце у меня екнуло.

Как-то р e шилась моя судьба?

... "Постановили: зам e нить гр. Солоневичу, Б. Л. заключен i е в

концлагер e ссылкой в Сибирь..."

Фу... Слава Теб e, Господи!

В памяти почему-то, как мгновенное вид e н i е пронеслась величественная

картина Соловецкаго монастыря и одновременно почувствовалось громадное

облегчен i е -- возвращаться не придется. Соловки твердо ушли в прошлое.

Впереди -- Сибирь, суровая страна ссылки. Ну, что-ж! Посмотрим,

какова-то она будет мн e, эта Сибирь.

-- А когда отправят?

-- Вот, ц e льный этап наберут -- тогда и отправят, -- устало буркнул

тюремщик, принимая бумажку.

-- А скоро?

-- В свое время. Ни раньше, ни позже...

 

--------

"Черви-козырь";

 

 

Борьба без вздоха,

а не вздох без борьбы.

 

Методы организац i и

 

В далек i я мирныя времена какой-то купец сибиряк построил невдалек e от

Томска, у р e ки Томь громадную паровую мельницу. Потом по этим м e стам прошли

валы гражданских войны, Ленинск i й лозунг -- "экспропр i ируй экспропр i аторов"

дал свои ядовитые плоды, и в результат e громадное здан i е было полуразрушено.

Окна, рамы, двери были сломаны, все имущество было растащено, и только

многотонныя чугунныя станины от больших машин в нижнем этаж e до конца

противились разгрому.

В 1924-28 годах "ликвидац i ю безпризорников" взяло на себя ОГПУ, и во

глав e этой ликвидац i и стал сам Дзержинск i й со своими "жел e зными м e рами".

Этими "м e рами" -- разстр e лами, раскулачиван i ем, тюрьмами, лагерями

создавались кадры безпризорников.... Эти же м e ры, по мн e н i ю иниц i аторов,

должны были прекратить это больное явлен i е. Одной рукой ОГПУ создавало

безпризорность, другой -- ликвидировало ее...

"У попа была собака"... ³⁷⁵

Были созданы Болшевская, Люберецкая,³⁵ Орловская Трудкоммуны ОГПУ, гд e

начата была "перековка малол e тних правонарушителей". Перековка шла по

штампам ОГПУ, и для того, кто не подходил к этим штампам, с чекистской

гостепр i имностью разступалась мать сыра-земля...

В 1928 году Московскому ОГПУ пришло в голову создать Коммуну и в

далекой Томской губерн i и, и здан i е старой мельницы было нам e чено под это

новое "воспитательное учрежден i е".

Организац i я была до крайности проста. Из Москвы прибыло н e сколько

эшелонов с безпризорниками. Больше тысячи "живых песчинок" было выброшено из

этапных вагонов и направлено под конвоем на мельницу.

Была холодная сибирская осень. Сотни полуразд e тых ребят в возраст e от

12 до 20 л e т были предоставлены самим себ e. Им были даны в помощь н e сколько

воспитателей из числа ссыльных, пилы, топоры, кое-как i е матер i алы и сказано:

-- Вот вам дом -- устраивайтесь, как знаете...

Дороги, ведущ i я от мельницы к городу и деревням, были оц e плены

патрулями ОГПУ, и "Томская Трудкоммуна ОГПУ" на бумаг e стала числиться

существующей.

Л e том 1929 года, когда я был из Томска переброшен в Коммуну, как

"спец i алист по пенитенц i ар i и", старые знакомцы по моим вольным и невольным

путешеств i ям по Росс i и разсказывали мн e, к а к пришлось им пережить первую

зиму существован i я Коммуны. С ними поступили по большевицки: или -- или. Или

д e лайте так, как приказывают, или погибайте...

 

³⁵ Истор i я возникновен i я Люберецкой Коммуны послужила (в перед e ланном

на большевицк i й лад тон e) темой для нашум e вшаго по всему м i ру фильма --

"Путевка в жизнь". Я жил в этой Коммун e, знаю ея героев и когда-нибудь опишу

эту истор i ю в значительно мен e е идиллистических тонах.

 

Много нед e ль прошло, пока ребята смогли своими руками, без сил, ум e нья

и руководства, отремонтировать себ e под общежит i е один этаж громадной

мельницы. И суровой сибирской зимой, когда ртуть сползала ниже 50,

оборванныя, голодныя д e ти проводили свои ночи на полу ³⁷⁶ громадных зал

мельницы, гр e ясь у разведенных на цементном полу костров...

Мног i е пытались б e жать. Из них большинство было поймано или пристроено.

Н e сколько старших ребят разсказывали мн e, что из тысячи брошенных в это

гиблое м e сто "коммунаров" в первую же зиму умерло не мен e е 300. Судя по

тому, что я сам вид e л и знаю о жизни таких Трудкоммун, я считаю эту цифру

близкой к д e йствительности.

Но кто когда-нибудь сможет точно узнать правду о страшных цифрах отс e ва

ГПУ'ской "перековки"?..

 

Радостныя воспоминан i я

 

Осматривая Коммуну, я встр e тил там н e скольких старых знакомых по

тюрьмам, этапам и лагерям. Как-то утром я пос e тил и темный пожарный сарай,

гд e стояла бочка с водой, небольшая моторная помпа и н e сколько багров.

Длинный костлявый парень сид e л, согнувшись, у входа и чинил рваный

пожарный рукав. Разгляд e в меня, он удивленно свистнул:

-- Вот это да!.. Товарищ Солоневич!.. Гора с горой не сходится, а

соловчане или на этом, или на том св e т e обязательно встр e тятся...

Очевидно, на моем лиц e было написано тщетное старан i е вспомнить, гд e я

встр e чал этого пожарника, ибо посл e дн i й укоризненно добавил:

-- Эх, товарищ Солоневич! Стыдно так старых друзей забывать... А я-то

так хорошо нац e ливался вам финку под седьмое ребро сунуть...

-- Ну и рекомендац i я!..

Парень осклабился.

-- Да уж не хуже других каких... А, признаться, мы здорово повздорили с

вами. Разв e -ж тюремный двор в Питер e забыли? Да драку насчет попа?

-- И вы там были?

-- Ну, как же! Я аккурат сбоку заходил, что-б под ваш кулак не

попасться!

На лиц e пожарника было написано столько неподд e льной радости от

встр e чи, и истор i ю с финкой и моим ребром он разсказал так беззлобно, что я

разсм e ялся и пожал протянутую руку. ³⁷⁷

-- Да мы потом и еще встр e чались... На Соловках... Оно, конечно, я с

морды малость с т e х пор попорченный. (Он указал на свой переломленный нос.)

Это прикладом меня в этап e саданули... Однако, вы, в e рно, вспомните: я в

музыкантской команд e был. В тромбон бухал. Меня "Черви-Козырь" звать...

Теперь я вспомнил "Черви-Козыря" -- профессора карманнаго д e ла и

страстнаго картежника, не без шулерских талантов

-- Ну, как видно, вспомнил?.. А оно и в e рно -- подался я сильно. Оно,

конечно, -- годы как i е! Это все равно, как в Севастопольской оборон e... Я

читал -- год за десять считался... Так и у нас...

-- А как вы зд e сь очутились?

Черви-Козырь осклабился опять. В это время в сарай вошел низеньк i й,

согнутый челов e к в кожанной тужурк e.

-- Что, опять разговорчики завел? -- с какой-то свистящей ядовитостью

спросил он. Черви-Козырь приподнялся, и благодушное выражен i е его лица разом

см e нила плохо скрытая мрачность и враждебность.

 

Чекист

 

На фуражк e вошедшаго была зв e зда, а на боку вис e л наган. Он мягкими,

словно кошачьими, шагами обошел сарай и сд e лал н e сколько зам e чан i й. Пожарник

угрюмо шел за ним.

Когда они снова подошли к выходу, я разгляд e л чекиста бол e е ясно. Это

был еще молодой еврей со впалыми щеками и лихорадочно блест e вшими глазами.

Эти черные, глубоко впавш i е глаза постоянно б e гали с м e ста на м e сто, и он не

смотр e л в глаза собес e днику. Бл e дныя губы постоянно кривились в какой-то

злорадной усм e шечк e. Голова и щека часто подергивались каким-то странными

судорожным движен i ем.

Чекист оглянул неприв e тливым взором и меня и сд e лал пожарнику н e сколько

зам e чан i й о сара e.

-- Этак придется теб e, Черви-Козырь, опять, пожалуй, комариков

подкормить, -- закончил он свои выговоры. ³⁷⁸

-- Дак за что же, товарищ комендант? -- с безпокойством спросил

пожарник.

-- А за то, что-б ты поласков e й рожу д e лал, когда начальство

встр e чаешь! -- хмыкнул чекист. -- А вам, т. Солоневич, -- в e дь вы Солоневич?

Я кивнул головой.

-- Ну да, я вас по Томску знал... Так вам я бы не сов e товал с такой

сволочью знаться!

-- Да мы еще по Соловкам пр i ятели!...

-- Ну, ну, зд e сь выискивайте себ e пр i ятелей поосмотрительн e й. А то

неравно в грязное д e ло вляпаетесь. Я по хорошему говорю... пока. -- В голос e

чекиста слышались и предостережен i е, и угроза.

Когда он вышел из сарая, я с удивлен i ем увид e л, как исказилось от

ненависти лицо Черви-Козыря. Он оскалил зубы, как непокорный щенок,

припертый в угол сильным противником, но не желающ i й сдаться.

-- Что это у вас на него зуб такой?

Пожарник не сразу отв e тил. Взор его еще н e сколько секунд был прикован к

двери, за которой скрылся комендант. Потом он встряхнул головой.

-- У-у-уу, сволочь, гад ползуч i й!... -- пробормотал он... -- Да разв e -ж

вы не знаете?

-- Я вчера только прибыл.

-- Это наш комендант, Геллер. Он и на Соловках был. Сколько он там душ

загубил!.. И не счесть. И как его только земля держит?

-- А зд e сь он тоже зв e рствует?

-- Тут разстр e ливать ему мало ходу. Раньше он в Болшев e был. Там ему

раздолья больше было...

-- Но это в e дь образцовая коммуна... Иностранцев возят...

-- Во... во... Иностранцев! -- презрительно искривил рот Черви-Козырь.

-- Им что в глотку не положь -- все проглотят. Им, может, и кажется, что,

там лафа, а не жизнь... А разв e -ж кто видит, как там пружины закручены? В e дь

там как чуть что -- так шлЈпка. Не только поб e г, а даже отлучка больше 3

дней -- и каюк... Поэтому и держится все...

Ну, так вот там Геллер и отличался. Только потом его выставили, потому

невозможно иностранцам показывать ³⁷⁹ -- рожа больно противная -- веревки

просит. У них у вс e х, палачей этих, врод e как сл e ды наморд e остаются.

Помните Новикова в Соловках?.. Аж собаки уб e гали... Уж если челов e к в крови

выкупается -- так словно сл e д какой-то на лиц e... Бог гада м e тит! А вы не

слыхали, что он тут со мной зимой сд e лал?

-- Н e т...

 

"Исправительные методы"

 

-- А д e ло такое было. Вам, в e рно, разсказывали, как мы тут зимой

жили?.. Скот в хл e вах, в e рно, лучше... Мерли, как мухи. Работать --

струмента не хватало, матер i алов. Тоска... Ребята, прямо сказать, совс e м

опуп e ли. Б e жать -- никакая сила. А тут -- голод, да холод... Двое просто

пов e сились от такой жизни. Ну, а остальные с горя в карты р e зались... Оно,

конечно, вам, может, интеллигентным, можно ч e м и другим заняться. А куда

нашему брату! Одно и удовольств i е в очко игрануть. Ребята облюбовали сарай

тот вот, видите. Заберутся туда компашкой и кроют в двадцать одно.

Оно, конечно, по правилам -- нельзя. Так вот, вызвал меня поздно

вечером Геллер. А я зд e сь врод e пожарника. Одного солдата взял, выкатили мы

бочку с сарая, приготовили машину. А мн e и невдомек, куда это... А потом

подкатили тихо к дверям, гд e ребята р e зались. Мн e -- наган в нос. "Молчи и

машину наладь, что-б воду дала. Ежели станет машина -- саботаж; значит, пуля

в башку". А д e ло в мороз было. Все аж трещало...

Ребята в сара e нар e зали еловых в e ток, натаскали с e на, достали фонарик и

кроют. Врод e, как свое логово. Не этая коммуна, что-б ее. Челов e к их с

двадцать было. А комендант, значит, приказал солдату стать с кишкой в дверь

и ну поливать их водой. Стоит тот в дверях, никого не пускает и знай себ e,

льет. Я машину правлю, а сердце так и мучается. А этот жидюга хохочет...

Ух...

Лицо Черви-Козыря все перекосилось, словно он сам попал под струю

ледяной воды.

-- А ребята, сами знаете, как од e ты. Рванье. Шкура видна. Ну и что-ж.

Как приб e жали они вс e потом в общежит i е, так прямо сосульки. Платье р e зать

пришлось, ³⁸⁰ потому все обледен e ло... Ну, что дальше-то и говорить?

Результат ясный. Половина в ящик сыграло... Оно, конечно, как i е у нас тут

ящики? -- гробы, то-есть... Просто яма...

А вы, вот, спрашиваете, почему злоба. Да тут рад бы ему вс e кишки

выпустить, да на его поганую рожу наверт e ть...

Лютая ненависть чувствовалась в голос e стараго вора.

 

Мститель

 

Как-то нед e ли через дв e, когда я был дежурным по столовой, ко мн e

подошел один из пр i ятелей. Он начал разговор о чем-то маловажном и, когда

около нас никого не было, сказал шепотом:

-- Вас, дядя Боб, Черви-Козырь просит зайти.

-- А гд e он?

-- На дежурств e у р e чки.

Поздно вечером, когда кончилось мое дежу<р>ство, я поплелся на болото.

Под одной из копен сид e л Черви-Козырь на собранном хворост e и, видимо, был

очень обрадован моим приходом.

-- А чего же вы совс e м в стог не забрались? И тепло и комары не

дол e зут...

-- Да ну их к чорту... С e но в e дь совс e м гнилое... Сколько л e т, может,

стоит... Да и потом -- пров e рка пройдет -- еще два наряда дополнительно

дадут... А вы, т. Солоневич, спички принесли? "Баран" сказал?

-- Принес...

-- Ну вот, и ладно... Я вас тогда ужином угощу.

Черви-Козырь покопался в стогу и вытащил оттуда зайца.

-- Вот это здорово.. Откуда?

-- Ну мы, старые урканы, и в огн e не тонем, и в вод e не горим!... А

силки на что?... Тут этих зайцо`в видимо-невидимо... Потому -- охоты н e т.

Чекистам время н e т, у них по другой дичи с наганов стр e льба. А у крестьян --

откуда?... Ружей-то в e дь сов e тская власть боится хуже чумы...

Часа через два, когда заяц был съ e ден, пожарник начал: ³⁸¹

-- Д e ло у меня к вам серьезное, т. Солоневич... Без вас мн e ни чхнуть,

ни плюнуть... Я уж вам прямо скажу, потому вы не стукач. Смываться мн e

пора...

-- На волю захот e лось?

-- Это как сказать... Трудкоммуны для меня врод e пр i юта. Тут лучше

всего скрываться, ежели за кормой нечисто. Притопаешь вот в такое гиблое

м e сто и сейчас же к начальнику ГПУ. Так, мол, и так. Раскаялся в доску...

Примите... Какой же им расчет не принять? В e дь даровая сила... Вот у нас тут

лыжная мастерская будет, да потом, говорят, и сапожная... Опять же ссыльных

наберут. А там и спецов всяких есть... Ну и заработать, значит, можно на

даровой сил e.

-- Ну, это все понятно... Но почему вам в трудкоммунах скрываться?

Черви-Козырь пристально посмотр e л на меня. При слабом св e т e нашего

маленькаго костра я опять зам e тил, как его лицо сжалось в какой-то гримас e.

-- Да как... Долги плачу с процентами.

-- Кому это?

-- Да, вот, вс e м своим благод e телям... За все -- за жизнь

исковерканную, за чахотку свою, за нос перебитый, за товарищей своих... За

все плачу!... Уже есть "революц i онныя заслуги"... Ну, да это не к д e лу.

Таких, как я -- с памятью, -- везд e хватает. Помните, может, Митьку с

Одессы, безпалаго, который Соловки ос e длал?.. Тоже не забывает. Слухи были,

что Новикова он все-таки подстерег... Ну, да вы сами, т. Солоневич, знаете,

что с такими не ц e луются... А теперь я, значит, к вам за помощью... Вы там

по городу часто ходите, во вс e дырки можете вл e зть. Достаньте мн e лаку, что

артисты употребляют...

-- Ага... -- понял я. -- Бороду приклеить?

-- Ну да... Не впервой. Таким стариком зад e лаюсь, что никакой пост ни

по чем не догадается... А потом, там за Тайгой,³⁶ на главной магистрали --

это уже пустяк. Там в каждом карман e документ есть. Только выбирай...

-- А когда думаете б e жать?

-- Да скоро... Вот, д e льце одно есть... Незаконченное...

 

³⁶ Жел e знодорожная станц i я.

 

³⁸²

 

Маленьк i й эпизод большой борьбы

 

Через нед e лю посл e этого разговора, по случаю какого-то революц i оннаго

праздника у нас, в Трудкоммун e, состоялся торжественный митинг. В верхней

зал e мельницы были собраны коммунары и гости. С р e чами выступали

представители всяких организац i й: Горкома, Горисполкома, Наробраза и,

конечно, отд e ла ГПУ. Говорилось о "перековк e ", воспитан i и, исправлен i и, о

том, что труд в СССР "д e ло чести, д e ло славы, д e ло доблести и геройства".

Были призывы "поднять производительность труда", под испытанным руководством

дзержинцев-чекистов идти вперед к св e тлому будущему коммунизма, исправлять

ошибки "стараго проклятаго прошлаго", ну и прочее.

В едва осв e щенном зал e сид e ло около тысячи безпризорников и воров и по

привычк e молчаливо слушало р e чи. Потом жидко сп e ли "Интернац i онал" и стали

расходиться.

Гостей усадили на повозки, и лошади тронулись. Я направился в каптерку

посмотр e ть на раскладку продуктов на сл e дующ i й день. Насчет арифметики

коммунары были слабы...

Минут через 10 откуда-то донеслись крики. Потом в комнату вб e жал

"Баран".

-- Т. Солоневич, идите туда... Убили кого-то...

Невдалек e, у конюшни собралась кучка ребят. Когда я подб e гал к ней, там

чиркнула спичка, и до моего слуха донеслись слова:

-- Ага... Одним гадом меньше!...

-- Вот это правильно!

-- Собак e собачья смерть!...

При моем приближен i и н e сколько ребят нырнули в темноту. Остальные

разступились, но узнав меня, опять надвинулись т e сной ст e ной. Внизу на земл e

лежал и придушенно хрип e л какой-то челов e к.

-- Кто это? -- спросил я.

Из кучки коммунаров мрачно и тихо отв e тили:

-- Комендант...

Вдали послышались новые голоса. С электрическими фонариками б e жали

охранники. ³⁸³

-- Эй, разойдитесь... Кто тут?

Часть безпризорников беззвучно растаяла в темнот e. Остальные

отодвинулись, словно отступили за ст e ну мрака, окружавшую осв e щенное

фонариками т e ло.

-- А это кто?... Ах, это вы, Солоневич!.. Кого тут угробили?

-- Коменданта...

Раздались испуганныя восклицан i я. Двое охранников поб e жали к Начальнику

Коммуны, старому заслуженному чекисту, получившему этот пост "за выслугу

л e т".

С оставшимися двумя мы перевернули коменданта на спину. Он был еще жив.

На смертельно бл e дном лиц e с широко открытыми глазами судор<о>жно проб e гали

гримасы боли и злобы. На сжатых губах выступали пузырьки кровавой п e ны. В

боку торчала рукоятка глубоко всаженнаго финскаго ножа.

Раненый глухо стонал и пытался что-то сказать, но с его губ срывалось

только невнятное бормотан i е.

-- Вот, пущай начальник придет, -- тихо сказал охранник. -- Он еще,

может, сум e ет сказать, кто это его саданул... И наган обр e зали, сволочи...

Я стоял на кол e нях около раненаго, и в мозгу со страшной ясностью и

быстротой мелькали догадки... Почему-то сразу вспомнилось напряженное,

полное ненависти лицо Черви-Козыря, его разсказы о комендант e, его

"неоконченное д e льце"... Потом мой взор упал на рукоятку ножа. Нож торчал

как раз под седьмым ребром... и в п р а в о й половин e груди. Как раз так

мог бы ударить только л e вша...

И в памяти молн i ей пронеслась картина, как недавно у стога Черви-Козырь

л e в о й рукой зажигал спичку...

Раненый опять забормотал. Охранники осв e тили его лицо. Комендант почти

беззвучно шевелил губами. Видно было, что он хочет что-то сказать. Порой

слоги вырывались почти ясно.

У парадных дверей дома послышался шум, и появился св e т больших фонарей.

Охранники поднялись для встр e чи начальства, и я с раненым остались в т e ни.

Надо было пом e шать ему говорить...

Незам e тным движен i ем я взялся за рукоятку глубоко всаженнаго ножа и

потянул его из раны. ³⁸⁴

Мн e казалось, что я вижу, как освободились, прижатые сталью ножа,

разр e занные кровеносные сосуды, как из з i яющих отверст i й ключем стала бить

горячая кровь, как стремительным потоком стала она заполнять полость легких,

как в предсмертном томлен i и б e шенно застучало сердце, как судорожно сжались

мускулы груди в тщетной попытк e глотнуть св e жаго воздуха в наполненныя

кровью легк i я...

Дыхан i е раненаго превратилось в хрип и свист. Потом в горл e что-то

забулькало...

Когда над комендантом склонился Начальник Коммуны, глаза раненаго были

вытаращены в тщетных усил i ях вздохнуть, а по лицу изо рта текли тонк i я

струйки пузырящейся крови.

-- Геллер! -- вскрикнул Начальник. -- Кто это тебя? А?

Комендант судорожно дернул головой, но вм e сто слов из его раскрывшагося

рта вылилась широкая струя крови.

-- Ну, тут д e ло чисто сработано! -- спокойно сказал, поднимаясь, старый

чекист. -- Вот сволочи! Видать, всю финку вогнали. Ладно... Попомним!..

Коменданта понесли в дом.

-- Вы ему, т. Солоневич, перевязку сд e лайте. А я пока в отд e л

позвоню...

 

Ц e на чекистской головы

 

В тот же день начались массовые аресты. Бол e е сотни коммунаров было

посажено в подвал городского ГПУ. Десятеро из них не вернулись... На язык e

чекистов это называлось "актом классовой мести"...

Как я потом узнал, Черви-Козырь в этот вечер и ночь оффиц i ально был "на

комарах". В течен i е сл e дующих дней он старательно изб e гал меня и, только

когда я украдкой сунул ему бутылку с лаком, он многозначительно и кр e пко

пожал мн e руку.

 

"Летуч i й голландец"

 

Нед e ли через дв e н e сколько старых коммунаров, в том числ e и "Баран",

приб e жали с р e ки с изв e ст i ем, что ³⁸⁵ Черви-Козырь утонул при купаньи...

Были посланы лодки, но т e ла пожарника не нашли. Одежда его пошла в каптерку,

а сам он был вычеркнут из списков Трудкоммуны.

Я ув e рен, что ему удалось сб e жать. Если это так, то немало

"воспитателей по методам ОГПУ" укоротят свою "многополезную д e ятельность"

при его сод e йств i и...

Ибо в душ e современнаго подсов e тскаго молодняка кр e пко вклинился закон

-- "Око за око, зуб за зуб"... А если удастся, то и "челюсть за зуб"...

 

--------