Присвоил», в котором повествуется о присвоении азербайджанских сказок и анекдотов

В азербайджанских сказках порой переплетены национальные сюжеты с известными мотивами «Тысячи и одной ночи» и даже есть вкрапления древнеиндийских традиционных сюжетов. Это и сказки о животных, как правило, в аллегорической форме, это и «волшебные сказки», повествующие о высоком и непревзойденном мастерстве наших сказителей, это и сказки из быта простых людей, проповедующие честность и правдивость, любовь к Родине, справедливость и доблесть.

Словом, сказочный эпос азербайджанского народа – яркое свидетельство его высоких духовно-нравственных черт и глубокого патриотизма. Емкое содержание и могучая народная фантазия – вот те неиссякаемые источники, которыми славятся наши сказки.

Термин «анекдот» определяется в «Словаре русского языка» С.Ожегова и как «небольшой забавный смешной рассказ» и как «смешное происшествие». В «Русско-азербайджанском словаре» под редакцией А.Оруджева «лятифя» – анекдот, помимо своего основного смысла переведен наряду со «смешным происшествием» и как «выдумка».

Анекдоты всегда были короткими, поучительными рассказами, художественно отображающими народный ум. Они, дорабатываясь, шлифуясь и совершенствуясь, представляли собой подлинные образцы коллективного творчества.

Как правило, фольклороведы относят анекдоты к разновидности сказок, отводя им особое место в классификации последних. Несомненно, что есть то, что роднит анекдоты со сказками, является их общим началом, но при этом анекдоты по своим основным признакам разнятся от сказок. Если сказка – удел сказочника, сказителя, то анекдот может быть рассказан любым человеком. «Герои анекдотов» есть у каждого народа, а сами анекдоты могут быть и местечковыми, провинциальными, имея популярность а каком-то регионе, но могут располагать и прочной популярностью, перешагивающей границы ареала того или иного народа. Азербайджанские анекдоты со столь широкой популярностью связаны с именем Бахлула Даненде, и, в значительно большой степени, с Молла Насреддином. И сели анекдотам Молла Насреддина свойственен мягкий юмор, всегда располагающаяся дружеская нота и лаконичность, то рассказы о Бахлуле, обычно, разоблачительны, резко сатиричны и, как правило, опираются на распространенные сюжеты. Как писал известный тюрколог В.Гордлевский: «В Турции, в Средиземноморье, в странах, в Румынии, Сербии, Крыму, Закавказье, Чечне – всюду знают Ходжу Насреддина. У горцев, армян, арабов, горских евреев, уйгуров и т.д. Насреддин – популярная личность» (курсив наш) (В.Гордлевский, «Анекдоты о Ходжа Насреддине», ИВЛ, М., 1957). Народ же, именуя Насреддина Моллой или Ходжой, подчеркивал его образованность и почтенность, как бы его учительский сан.

Уважаемые читатели! Рассказывая об армянских заимствованиях азербайджанского сказочного наследия, мы непременно имеем в виду и такую особенность сказок, что их сюжеты совпадают у многих народов и сходство их еще не основание для выявления плагиата. Если говорить языком авторского права, то основанием для того, чтобы утверждать заимствование является сходство формы, ключевых слов, используемых слоганов, названий самих сказок и, несомненно, переводов их, выдаваемых за собственное культурное наследие.

Начнем с того, что в архивах Армении, как и другие образцы нашего фольклора, хранятся и азербайджанские сказки в оригинальном звучании и, как всегда, в армянской графике. К рукописям этих азербайджанских сказок, армянские собиратели прилагают не только армянский перевод, но и многочисленные разъяснения к их стихотворным частям. И делается это, в первую очередь, с целью их более широкого «потребления» и последующего тиражирования слегка видоизмененных копий в качестве армянского оригинала. И потому предметом особого заимствования азербайджанского фольклора становятся стихотворные части сказок. К примеру, в 10-томнике «Армянские народные сказки» (Ереван, Изд. АН Арм.) выпуск которого был начат еще в 1959 году в так называемой «Сказке колхозника», где юноша, влюбившись в комсомолку, по ее настоянию вступает и в колхоз, стихотворная часть обращения героя полностью перекликается с известными стихами из азербайджанского дастана «Ашыг Гариб», о попытках присвоения которого мы писали в предшествующих параграфах. Или же использование стихотворных оригиналов и мотивов азербайджанского дастана «Асли и Керем». Здесь «арменизированная» тема «дочь священника – сын моллы» или, наоборот, восходящая еще к О.Ерзенкатци – священнику, родом из Эрзинджана и при этом, «ашугу», одним из первых «присвоивших» эту тему, широко проникли в армянские сказки. Достаточно указать, что у К.Шаренца («Саз из Вана», т.Б, Тифлис, 1899, арм.) эта тема нашла отражение в сказке «Салджум Паша», да и в целом, не меньше, чем в 10 армянских народных напевах.

Возьмем более поздние издания. К примеру, известное вам, уважаемые читатели, издание «Армянский фольклор» издательства АН СССР от 1967 года. Просим обратить внимание на название сказки «Азаран Блбул», в которой три сына правителя разбредаются в трех названиях за поиском волшебного соловья. При этом одна дорога на Ереван, другая на Тифлис, а вот третья в направлении «гедан гялмяз» и что в сноске переводится составителем, как «идущий не вернется».

Или сказка «Чопчи» с разъяснением, что «чопчи» - «собиратель хвороста». Или сказка «Бадахан и Хан Богу». И нет нужды комментировать тюркские корни этих названий. Зато название сказки «Не рой другому яму – сам попадешь» есть прямой перевод на русский язык азербайджанской пословицы «Озгяйа гуйу газан озю дюшяр», в свое время приватизированной Г.Агаяном в форме «Башгасы учюн гуйу газан озю ичиня дюшяр» (об этом шла речь в предшествующих параграфах).

А теперь несколько слов об армянских анекдотах.

Выражение «армянский анекдот», тем более в преподнесении «армянского радио» завоевало заслуженную популярность в бывшем СССР и трудно найти кого-либо из граждан этой бывшей страны, кто не воспринимал бы эти анекдоты с усмешкой… Но сейчас, мы поведем речь о других анекдотах, а точнее об армянских анекдотах, опубликованных в печально известной вам по плагиату книге «Армянский фольклор» от 1967 года на русском языке. Составители этого издания предпочли познакомить русскоязычного читателя не с армянскими анекдотами непосредственно, а с анекдотами «карабахского балагура Пулу-Пуги» в переводе Г.Карапетяна. И здесь дело не только в дефиците армянских анекдотов, ставших притчей во языцех, а, сколько в изначальной политизации преподнесения этого фольклорного жанра, Чуть более десятка представленных здесь историй должны свидетельствовать о карабахском присутствии армян. Пулу-Пуги представляется остряком и балагуром, популярным героем карабахского фольклора. Он даже «сродни знаменитому Молле Насреддину», как описывается это во введении к фольклорному сборнику со стороны А.Салахяна (курсив наш). Пулу-Пуги – «служивый шут» при карабахском мелике Мелик-Шахназаре, развлекающий своего господина «веселыми рассказами, прибаутками, притчами и остроумными анекдотами». Как вам известно, уважаемые читатели, карабахские мелики не были армянами, а являлись албанцами, происходящими из Гасан-Джалаловского рода (смотри об этом в предшествующих параграфах). Так вот, преподнесение материала в этом ракурсе, тем более посредством издания Академии Наук СССР («Восточная редакция») преследует и другую цель – «утвердить» мнение о том, что именно армянские мелики имеют фамильные корни в Карабахе и с древних времен являются владетельными кланами со своей территорией…

И в этом убеждаешься, когда знакомишься со сноской в тексте, где оговаривается, что «Карабах – ныне НКАО» Азерб. ССР со смешанным армяно-азербайджанским населением. Поскольку и возникает естественный вопрос, а куда входил Карабах и каким он был в этническом плане до запечатленного составителями этапа «ныне»? (курсив наш).

А теперь о том, о чем балагурил Пулу-Пуги.
Возьмем, к примеру, рассказ «Пулу – Пуги и воры».

Содержательно он сводится к тому, что, когда забираются воры, герой прячется, а будучи застигнутым ворами, не нашедшими в доме ничего кроме него, отвечает ворам, что он прячется от стыда. Если сопоставить это изложение с известным анекдотом Молла Насреддина «Молла и вор», то становится очевидным их значительное сходство.

А теперь возьмем не менее известный анекдот Молла Насреддина «Или осел, или Тимур», в соответствии с которым Молла берется за богатую мзду от Тимура в течение 5 лет научить говорить осла, а в ответ своей жене на то, возможно ли это, отвечает: «За эти пять лет кто-нибудь да сдохнет – или осел или Тимур!» А вот сюжет от Пулу-Пуги «Пулу-Пуги учит грамоте осла Мелик-Шахназара», являющейся прямой копией насреддиновского оригинала. «Разница» лишь в том, что в отличие от оригинала «Пулу-Пуги заявляет, что кто-то из троих умрет за эти годы: или осел, или Мелик-Шахназар, или он сам. Примерно такая же картина заимствования имеет место и в сюжете «Список глупцов и сумасшедших» от Пулу-Пуги по сути повторяющего известный насреддиновский анекдот «Список глупцов» и т.п.

В итоге оказывается, что Пулу-Пуги сродни Молла Насреддину не столько по популярности, как представляют его авторы сборника «Армянский фольклор», сколько по сходству скомпилированных сюжетов.

Вот уж действительно, как говорил поэт В.Солоухин, «рассказывать анекдоты» – это брать юмор напрокат». Напомним читателям, что можно было бы составить целый список карабахских сел и городов, подаривших азербайджанской литературе десятки остроумных и глубокомысленных анекдотов. К примеру, своего рода «Карабахскими Насреддинами» являлись Абдал Касим, Аббаскули из Шуши и многие другие.

Именно азербайджанские народные анекдоты и нашли широкое распространение среди армян. Здесь можно встретить наряду с анекдотами Молла Насреддина и анекдоты Бахлула Даненде. Все это хранится в армянских архивах. Конечно же, куда чаще и в архивных материалах, и в печатных изданиях, и, наконец, в произведениях армянских классиков встречается имя Моллы Насреддина. Анекдоты Молла Насреддина можно найти и у армянских собирателей фольклора, как, например, тетрадь Сенекерима Шалджяна.

Легендарный, находчивый и остроумный, меткий и неожиданный. Молла Насреддин всегда был на устах у армян и знающие азербайджанский язык армяне всегда использовали эту народную мудрость в оригинале.

Х.Абовян, собрав эти и сходные анекдоты в своей книге «Шуточные и короткие рассказы», указывал, что юмор и шутовство издревле, с античных времен имеют огромную значимость (Х.Абовян, Полн. собр. соч., т.4). И армяне усердно, начиная с третьей четверти XIX века издавали и распространяли анекдоты и подобные рассказы на армянском. К примеру, изданные на основе перевода И.Гагда «Анекдоты Молла Насреддина» издательством Дедеяна в 1858г. в Измире. А вот, к концу XIX века изданий стало так много, что переводы уже сопровождались вносимыми изменениями и обработкой, направленными на «арменизацию» анекдотов (1876, 1877, 1883 гг. издания). Даже специально был издан трехтомник «Анекдоты», в последнем томе которого публикуемый материал был разделен на национальные и зарубежные анекдоты. Под поледними понимались анекдоты Молла Насреддина. Популярность анекдотов была в такой степени, что армянские исследователи основательно занимались ими. В том числе, и обладающие духовным саном. К примеру, архиепископ Габриэл Айвазьян в предисловии изданной им в Полнсе книге писал, что в среде нашего [армянского] народа много тех, кто знает шуточные и юмористические рассказы. Вместе с тем более распространены образцы, переведенные с тюркского знающими тюркский и проживавшими в тюркском ареале армянами (курсив наш). Не менее важно и то, что азербайджанские оригиналы от Молла Насреддина проникли в армянскую письменную литературу. Подчеркиваем, именно образцы азербайджанских анекдотов, а не армянских. И более всех это сделал классик армянской литературы Х.Абовян. Как в его сборнике «Развлечения на досуге», так и в его букваре «Нахашавич» собрана значительная кол­лекция анекдотов Молла Насреддина.

Абовян привел их в стихотворный вид, как, например, «Газан Молла Насреддина», «Обед Молла Насреддина», «Пропажа осла Молла Насреддина» и др. и они до сегодняшнего дня популярны в народе (Х.Абовян, Полн. собр. соч., 1948, т.1, 1950, т.5). И, конечно, сюда включены и анекдоты «не от Молла Насреддина», в форме «некто»… и т.п. Вот характерный пример одного из таких анекдотов.

"Образованный человек приходит к родственнику. Когда он постучался в дверь, его родственник говорит слуге: «Передай, что хозяина нет дома». Гость, понимая, в чем дело и ничего не сказав, уходит. Спустя несколько дней родственник приходит уже к нему. И тогда хозяин сам отвечает из-за двери, что его нет дома. Пришедшему кажется, что с ним шутят, и снова стучит в дверь. И снова, услышав тот же ответ, он с удивлением вопрошает: «Послушай, ты ведь сам заявляешь, что хозяина нет дома». На что хозяин ему отвечает: «Я поверил твоему слуге, а ты мне не веришь». Нет нужды сравнивать этот анекдот с анекдотом Молла Насреддина «Ишаку веришь, а мне нет», поскольку заимствование очевидно и Абовян сам же отвечает: «…те, кто знаком с соответствующим анекдотом Молла Насреддина, те знают».

Г.Агаян также сложил в стихи анекдоты Насреддина. В одном из представленных им анекдотов Ходжа Насреддина, последний обманув окружающих о нахождении казны, сам поверил в свой обман, бросился искать ее (Г.Агаян. Произ., т.1).

Известный армянский прозаик П.Прошян же использовал анекдоты чаще в качестве кратких поговорок. Очень часто для более глубокого восприятия сути излагаемого он преподносил события в юмористическом виде, используя основные тезисы анекдотов Молла Насреддина, или же представлял заключение о сказанном в виде поговорки из анекдота Молла Насреддина. Вот пример: «Да приму я твои горести. Беда известна и нам и тебе. Сбрось с души камень. Упаси только, если из этого, чтобы как и Молла Насреддина взамен крынки масла не оказался бы шор… (П.Прошян, «Изб.произв», т.2). Использование в тексте анекдота Молла Насреддина, а точнее этого высказывания позволяет полноценно представить излагаемое, поскольку трудно найти тех из читателей, кто не был бы знаком с анекдотом и следующей из него поговоркой: «Вся беда в крынке с маслом».

Уважаемые читатели! На протяжении ряда параграфов тематической подборки «Пришел, увидел,…присвоил» мы повествуем об усвоении, присвоении и арменизации интеллектуальной собственности, принадлежащей азербайджанскому народу. Это и интеллектуальные кражи наших дастанов, преданий и других эпических произведений, это и стремление прибрать к рукам наши баятылар, пословицы и поговорки, это и «арменизация» наших сказок и анекдотов и других образцов фольклорного жанра.

Вместе с тем, известно, что фольклор питает литературу, а национальная литература и все отнесенное к письменному творчеству тем богаче, чем более опирается на устное народное творчество.

Словом, национальный фольклор во все времена являлся неисчерпаемым источником мотивов, сюжетов и образов, стихотворных и прозаических форм художественный литературы, богатейшей сокровищницей ее языковых изобразительных средств и приемов композиции. И, как обратили внимание читатели, классики армянской литературы не в меньшей, если не в большей степени обращались не к армянскому, а к фольклорному творчеству азербайджанского народа. И они не только обогащали свое собственное творчество. Х.Абовян, Г.Агаян, П.Прошян, Сундукян, пользуясь азербайджанскими фольклорными оригиналами, создавали и новые «арменизированные» фольклорные образцы своего народа. Точно также и носители фольклора, сказители армянские ашуги. А ведь общее число армянских ашугов, слагавших стихи и исполнявших их на азербайджанском, превышало 400. Если исключить некоторую часть произведений Саят-Новы, большей частью творившего на азербайджанском, то оказывается, что абсолютное большинство армянских народных песен взяты из азербайджанских.

И этого достаточно, чтобы еще раз констатировать тот факт, что азербайджанский (тюркский) язык в XIX веке превратился в общефольклорный язык Закавказья. Подобное являлось уникальным фактом в истории языковых контактов и взаимодействий.

И не случайно, классик армянской литературы Х.Абовян, а вслед за ним и известный армянский литературовед М.Налбандян, полагали, что «система нового армянского языка сформировалась под воздействием тюрко-татарского (азербайджанского)». И, наверное, по этой причине Г.Антоньян писал, что «Не отдельные люди творят язык, а это выражение национальной потребности всего народа» (курсив наш). (Г.Антонян, «Литературные связи армянского и азербайджанского народов», 1955).

Однако это было в недалеком прошлом. А сейчас? Вот вам только один пример, уважаемые читатели, из недавно изданной книги С.Айвазяна «История России. Армянский след» (Москва, 1998).

Так вот. Помимо всего прочего, что следует из претенциозного названия, сей автор доказывает, что… возникновению устного народного творчества (фольклора), созданию эпосов, воздвижению храмов, ковроткачеству и коневодству и иже с ними – зарождению металлургии, плавке железа, созданию модели Вселенной, открытию электричества мы обязаны армянам! (курсив наш). Не забыто и облагодетельствование человечества алфавитом, окультуривание злаков, винограда, граната, абрикоса и многое другое. Вот уж не зря говорил Ростан: «Можно объясняться с теми, кто говорит на другом языке, но только не с теми, кто в те же слова вкладывает совсем другой смысл». А потому, следуя библейскому изречению: «Какой мерой мерите, такой и вам будут мерить», приводим ответ от И.К.Кападпева из его «Очерков закавказской жизни»: «Культура коснулась армянской нации 37 лет тому назад (разговор шел в 1901 году)».