Присвоил», в котором идет речь о присвоении азербайджанских дастанов

Уважаемые читатели! Продолжая материал «Пришел, увидел, …присвоил» в заключительной части видоизмененного латинского выражения, а именно в части «…Присвоил» мы намерены привести факты присвоения и «арменизации» азербайджанских дастанов.

Азербайджанский дастанный феномен и впрямь явление уникального масштаба и, даже будучи отнесен к эпосу, к эпическим произведениям, он не адекватен подобному представлению. Это – самобытный и независимый фольклорный жанр азербайджанского народа, несомненно, тесно связанный корнями с соответствующим общевосточным фольклорным жанром. «Энциклопедический словарь» от 1978г. определяет дастан как «героическую или романтическую поэму значительного объема в фольклоре и литературе народов Востока». Особенность дастана в том, что это смешанный поэтико-прозаический жанр: дастан может быть и в стихах и в прозе, и одновременно стихотворно-прозаическим. Другая его особенность в том, что его декламация, как правило, чередуется с музыкальными вставками.

«Азербайджанско-русский словарь» (Баку, Азернешр, 1985г.) подыскивая сходные лексические единицы для термина «дастан» задает «эпос», «легенду», «былину», «балладу», «сказание». Это, наверное, и верно, поскольку точного перевода слова «дастан» и не существует. И, действительно, «дастан» – самостоятельная часть эпоса, дастан может иметь основу в виде «легенды». Его можно связать и со «сказаниями», поскольку последний термин объединяет в фольклоре под своим общим названием повествования исторического и легендарного характера, такие как предания, легенды, былины.

Словом, «дастан», если и относится к «эпосу», то исключительно через такое понимание как «совокупность произведений народного творчества – героические сказания, песни и т.п.», определенное в рамках «Словаря русского языка С.Ожегова» (М., «Рус.яз.», 1982) и являясь при этом особым, самостоятельным фольклорным жанром азербайджанской народной литературы.

Так вот, уважаемые читатели, на этот жанр и предъявляют претензии наши соседи.

Остановимся, прежде всего, на истоках присвоения и «арменизации» азербайджанских дастанов.

Первоначально эти произведения, будучи переписанными армянской графикой, передавались в хранилище – нынешний Институт древних рукописей Армении, в Матенадаран, причем делалось это, начиная еще с XVI века. Вот свидетельство армянского литературоведа Бабкена Чувашьяна: «Ашыг Гариб» и другие тюркско-азербайджанские дастаны хранятся здесь (в Матенадаране)». И хранились они давно, но после XVI века процесс «арменизации» азербайджанских дастанов был интенсифицирован, поскольку в 1721 году Ильяс Мушегян в своей «Книге песен» опубликовал азербайджанские дастаны под следующими наименованиями: «Кероглы», «Керем», «Гериб». Все это собиралось им в Тавризе. Согласно свидетельствам армянских профессоров Антоньяна и Торосьяна, известные азербайджанские сказки и наши любовные дастаны, такие как «Ашуг Гариб», «Асли и Керем», «Шах Исмаил Хатаи», «Фархад и Ширин», «Лейли и Меджнун», начиная с XI-XII веков, а героический эпос «Кероглу» позднее, были переведены на армянский язык, и подвергнуты обработке, то есть «арменизированы». Так, к примеру, возьмем «Кероглу», 13 песен которого, по свидетельству армянских же специалистов, были записаны И.Мушегяном «армянскими буквами на тюркском» (азерб.) и опубликованы в Ереване в 1954г. (А.Абрамян, Д.Габриэлян, «Неизданные песни Кероглу». Изд. АН. Арм., Ер., 1954). В Матенадаране хранятся и рукописи трех меджлисов «Кероглу» от XIX века со стихами из 55 куплетов. Отдельные части «Кероглу», собранные и записанные на армянском языке, включая 7 его меджлисов еще в 1908-1909 гг., были представлены на хранение с «арменизированными» сюжетами М.Гараханяном в Эчмиадзин.

Однако «Кероглу» – отдельная тема и том, какие «отчаянные» усилия предпринимались для «арменизации» этого героического дастана, мы расскажем отдельно.

Идейное богатство и глубокое содержание, красочность сюжетов и разнообразие эпизодов, красочность образов азербайджанских дастанов – все это привлекало армянское население и доводилось до него в устном исполнении армянских исполнителей. С целью еще большего вовлечения населения на следующем этапе дастаны начали переводиться, обрабатываться и «арменизироваться», а также печататься на армянском и иностранных языках. Отметим, что в период с конца XIX века по начало XX века в течение 30 лет были опубликованы в разных изданиях на армянском языке более 10 азербайджанских дастанов. Основными инициаторами издания азербайджанских дастанов являлись представители так называемой армянской ашугской поэзии – Дживани, Сазаи, Джамали, Хаят, пропагандисты, как А.Мхитарян и др., прекрасно знавшие азербайджанский язык. К примеру, Дживани обработал, «арменизировал», перевел и издал на армянском языке такие дастаны, как «Ашуг Гариб», «Керем-Асли», «Шах Исмаил», «Мелик-шах», «Лейли-Меджнун» и др. Точно также и А.Мхитарян обрабатывал, «арменизировал», переводил и издавал такие дастаны, как «Ашуг Гариб», «Тахир и Зохра», «Шах Исмаил», «Фархад и Ширин», «Лейли и Меджнун».

Достаточно подчеркнуть, что только наш героический эпос «Кероглу» был издан армянскими издательствами в 1897г., 1990г. и 1904г. в виде отдельных книг с соответствующими меджлисами из этого произведения. В печатных, периодических изданиях, таких, как журналы и сборники, успешно печатались обработки-переводы азербайджанских дастанов, «арменизированные» варианты «Лейли и Меджнун», «Ашыг Гариб» и др. Более того, мотивы дастанов, традиции азербайджанской ашугской поэзии – народных сказателей использовались для создания и издания армянских аналогов наших сказаний, таких как «Сказание о Гарнике» Сазаи, «Рустам и Салман» Г.Баласеянца, «Рустам Зал» Г.Овсепяна. Все они по структуре и по содержанию находились под огромным влиянием нашего дастанного творчества. Однако еще раз хотелось бы подчеркнуть, уважаемые читатели, что всем этим изданным армянским переводам, обработкам, «арменизированным» вариантам, компиляциям азербайджанских дастанов предшествовало издание собранных оригиналов наших дастанов на азербайджанском языке в армянском алфавите. Так, к примеру, первым таким изданныи дастаном армянским алфавитом на азербайджанском языке был дастан «Шах Исмаил – Гюльзар ханым» в Стамбуле, в типографии Овсепа Кафафьяна в 1871 гоу. Спустя год тот же издатель отпечатал «Лейли и Меджнун» и «Кероглу». В 1875 году был издан «Ашуг Гариб» и т.д.

И здесь была вполне определенная цель: не только ознакомить армянское население, не знавшее арабской графики изданных дастанов, но и изданием в армянской графике создать условия для перевода, обработки и последующей «арменизации» наших дастанов.

Подчеркнем, что «арменизированные» наши дастаны не просто хранились в армянской графике или в переводе на армянский и широко исполнялись.

Они предлагались иностранным издателям, которые, будучи введены в заблуждение, в своих изданиях представляли их как творения армян.

Таким образом, процесс «арменизации» азербайджанских дастанов проходил по «накатанной» схеме, изложенной в предыдущих параграфах. Сначала сбор, затем запись на азербайджанском в армянской графике, затем перевод на армянский и, в последующем, где-то с 60-х годов XIX века, их издания. При этом происходило и широкое исполнение армянами наших дастанов и, конечно, «арменизация» сюжета, его такая обработка, которая была чужда духу оригинала. Просим обратить внимание, что и псевдонимы перечисленных так называемых армянских ашугов являлись суть тюркскими, азербайджанскими.

Вернемся к дастанам и возьмем, к примеру, дастан «Ашыг Гариб». Хранящиеся в Армении ранние варианты его являются азербайджанскими текстами в армянской графике. Именно, наш, кстати, сюжет и лег в основу сказки Лермонтова «Ашуг Гариб» и именно по этим мотивам снял армянский режиссер С.Параджанов одноименный фильм, причем на азербайджанском языке. Естественно, что азербайджанские дастаны, широко используемые армянскими исполнителями-гусанами, обрабатывались, в них вносились армянские элементы, включая быт, географические названия и т.п. И не следует думать, что все это исполнялось на армянском.

Напротив, зачастую на азербайджанском, хотя, повторимся, на хранение, как армянские творения, они передавались переписанными в армянской графике. В последующем появились и «арменизированные» переводы. В итоге хранящиеся наши дастаны либо полностью звучат на азербайджанском, либо прозаическая часть на азербайджанском, а поэтическая в переводе на армянский и наоборот, и, наконец, они хранятся и на азербайджанском и в переводе на армянский одновременно.

Азербайджанские дастаны по большей части исполнялись на азербайджанском и думается, и не могло быть иначе, поскольку в «арменизированной» редакции азербайджанские произведения не всегда могли быть отражены точно. Кроме того, даже при исполнении на азербайджанском философская сущность многозначных поэтических строк не всегда были доступна армянским исполнителям, что помимо намеренной «арменизации» вносило и семантические смещения в исполняемые тексты, и нанося им соответствующий ущерб.

Тем не менее, поэтическая сила азербайджанских дастанов была столь велика, а влияние нашей ашугской поэзии было столь значительно, что ряд армянских деятелей еще средних веков, даже получивших духовное образование и сан, увлеченные нашим эпосом, стали ашугами. К примеру, Тлкуранци, который был священнослужителем (XIV-XV вв.). В соответствии со свидетельством К.Гостаняна («Ованес Тлкуранци и его стихи», Тифлис, 1892, на арм.): «Тлкуранци с молодости был ашугом не по профессии, а по призванию… Он в совершенстве знал тюркю (азерб.), был знаком с фарси…»

Именно азербайджанские эпические произведения и создавали ашугское явление в армянской среде, именуемое гусанами. Несмотря на то, что присвоение армянами озан-ашугского творчества заслуживает отдельного рассмотрения, тем не менее, учитывая связь этого вопроса с дастанными кражами, вкратце осветим его сегодня. Следуя откровению К.Гостаньянца (Тбилиси, 1898, на арм.) отметим, что армянское восприятие азербайджанского озан-ашугского творчества, построенного обычно на дастанах, усвоение его форм и методов было в такой степени, что, как он писал, «гусанов неверно называть армянскими, пожалуй, они армянские только потому, что родились в армянских семьях…». А в силу разъяснения армянского деятеля Лео («Армянская история», III т.) армянские ашуги «К.Ерзинкатци, Ован. Тлкуранци, Мык. Нагаш, Крик. Ахтамареци и др. были ашугами только по той причине, что исполняли известные произведения на языке, который был понимаем ими», то есть азербайджанском. Согласно откровению Г.Левоньяна («Армянские ашуги», Александрополь, 1892, на арм.), как и имена, принимаемые армянскими ашугами, так и названия их стихов и песен – все по-азер­байджански. Думается, что краткую характеристику армянского ашугского творчества можно заключить свидетельством Газароса Агаяна, вложившего «значительную» лепту в присвоение наших интеллектуальных ценностей. Вот, что он писал о том, как приспособился ашугскому искусству, причем на азербайджанском языке (Мемуары от 1893г., Произ., т.3, на арм. яз.). «Сначала я заучивал стихи, а после того, как стал владеть азбукой, то начал и писать их… Нельзя сказать, чтобы полностью, но в какой-то мере я понимал и смысл написанного мною… Ашуги исполняли не на армянском, а на тюркском. Среди наших ашугов еще не было представления об исполнении на армянском языке… Наши ашуги не имеют дастанов со стихами на армянском, все – только на тюркча». Наверное, и не могло быть иначе! Наконец, не кто иной, как не армянский фольклорист Тер-Саргсян, изучавший практику и традиции ашугского творчества, написал о знаменитой азербайджанской «тапшырме», когда в последнюю строфу вкладывалось подлинное или поэтическое имя творца и закреплялись его авторские права, буквально следующее: «Опускание или изменение «тапшырмы» преследуется адатом (обычным правом) и общественным презрением, куда строже, чем плагиат законом».

При этом подчеркивалось, что эта традиция также была перенята армянскими гусанами. (С.Тер-Сагрсян, «Армянские ашуги», Восточный сборник 1, 1924).

Уважаемые читатели! Мы поведали вкратце о так называемых армянских ашугах, несмотря на то, что это и отдельная тема армянского плагиата, по той причине, что на этих гусанов – ашугов, как носителей дастанного творчества, очень часто ссылаются армянские источники.

А теперь приведем конкретные примеры сюжетной арменизации наших дастанов. Мы начнем со знаменитых любовных дастанов и, в частности, с «Ашыг Гариба». Этот дастан был записан армянским алфавитом еще в начале XIX века и наиболее известный его армянский вариант сделан армянским писателем Атрпетом, уроженцем Карса. Здесь еще сохранялась сюжетная канва оригинала, поскольку приводились наряду с переводами и подлинники стихов. Начиная с середины прошлого века, он неоднократно издавался на армянском языке. Так, краткое содержание дастана в книге «Саят-Нова» было опубликовано небезызвестным Хагвердяном, о котором шла речь в предыдущих выпусках в 1852 году в Тифлисе, там же и в том же году дастан был опубликован на армянском в книге Г.Тер-Александряна «Духовная жизнь тифлисцев», «Сказание об Ашыг Гарибе» (вместе с песнями), обработанные «ашугом» Дживани, увидели свет в 1887г. в Александрополе. Напомним также и издание этого дастана в переводе А.Мхитаряна в 1904 году. В итоге происходили странные метаморфозы с азербайджанскими дастанами. В частности, возьмем дастан «Ашыг Гариб» в «обработке» армянского «ашуга» Дживани. Гариб именуется Аршаком, широко используются элементы армянского быта и жизни, в происходящие события введены географические фальсификации (Ереван, Цалк, Ширак и др.), а, попав в беду, Гариб, если следовать оригиналу, взывает к мусульманским святым, а в плагиате же он обращается к армянским (Мкртыч, Татевос, Григор, Кеворк, Мовсес и т.п.). Поскольку «арменизированный» плагиат не имеет границ, то дело доходит до того, что Гариб забирает Шахсенем и венчается с ней в армянской церкви Саркиса. В «арменизированном» варианте дастана много внимания уделяется описанию городов и сел, а главное, национальной (читай армянской) принадлежности их жителей, сообщению об их вероисповедании (читай григорианском). Отец Гариба, то бишь Аршака – Мелик Абрам, мать его – Арусик, отец Шахсенем – Хаджи Саак, мать – Зарун, словом главные и другие герои представлены как армяне по национальности.

В дастан введена армянская мифология, как, например, легенда об Ара Прекрасном и т.д. Вот так и распространялся, доводился до всего мира этот дастан, созданный в Азербайджане и в Турции: тюркский сюжет и мотивы в армянском обрамлении.

А теперь, остановимся на присвоении и «арменизации» другого любовного азербайджанского дастана «Асли и Керем». Атрпет, записавший этот дастан еще в армянской графике писал: «Керема любим мы (армяне) наравне с тюрками (азербайджанцами) и туркменами. В провинциях Атрпатакана (Азербайджана), особенно среди жителей Хоя и Урмии, вряд ли найдется такой тюрок (азербайджанец), чтобы не знал три-четыре варианта этого дастана. У всех имеется как печатный, так и рукописный экземпляр…». И далее, он отмечает, что при подготовке дастана к печати пользовался тюркским (азербайджанским) вариантом 1911 года, переводом А.Мхитаряна и сказаниями – исполнением ашугов. «Мы исправили искаженнные моменты в стихах в турецком варианте дастана изданном в Полисе…» и «мы оставили тюркский язык Атрпатакана в его устной передаче, а в армянском же переводе брали за основу араратский диалект» (курсив наш).

Посмотрим, что же происходило с дастаном впоследствии? А вот что: перевод и издание дастана со стороны Дживани (1888г.) начинается с упоминания випасанов, то есть армянских сказителей и тем самым ясно указывается, что мотивы дастана были известны армянам еще в далеком прошлом, поскольку входили в репертуар их випасанов.

В изданном переводе осуществляется «арменизация» местностей, события переносятся в армянские поселения, и вводятся армянские эквиваленты топонимов оригинала. Особое внимание уделено описанию национальных особенностей, характерных для армян, описаны как армянские города Ереван, Себастия. Дастан разбавлен армянской мифологией, например, о городе Ван, «арменизирована» гора Гамигая как Навамечк. Введено армянское имя Астхиг и совсем не случайно. Оно, как чисто армянское, хотя и восходящее к ассирийцам, должно заменить имя Мариам. Ведь в армянской мифологии Астхиг является дочерью пророка Ноя и известна как богиня красоты и любви.

Словом, один из популярнейших дастанов по итогам искажений превращается в такой вид, который при распространении его легко можно было бы представить как армянский.

Участь обработки, присвоения и «арменизации» постигла и другие дастаны.

Так, к примеру, в дастане «Шах Исмаил» в преподнесении Дживани и Мхитаряна достаточно указать только лишь тот факт, что родившийся сын шаха отдается на воспитание к Даниилу Варжапету и он же нарекает его именем Шах Исмаил. Дживани связывает Шах Исмаила с армянской богиней Астхиг и много других подобных нелепостей…

Героический дастан «Амрах-Селби» благодаря усилиям Сазаи оказывается «арменизированным» полностью. Мы укажем только имена героев – Минас, Карапет, Сро и некоторые названия географических мест, где разворачиваются события – Бахеш, Эрчиш, Аканц и т.п. и, несомненно, то что вся обстановка, окружение привязывается к армянским корням. Та же «арменизированная» метаморфоза ожидала и сказочный дастан «Мелик-Шах» и тюркский дастан «Тахир и Зохра ханым».

Словом, происходило последовательное, этап за этапом, присвоение нашей культурной собственности. И так практически со всеми дастанами.

И, тем не менее, мы хотели бы поделиться с вами, уважаемые читатели о том, как присваивались «Фархад и Ширин» и «Лейли и Меджнун». Дело в том, что дастаны эти особого рода – они связаны с письменной литературой и классическим наследием и, как известно, не имеют никакого отношения к армянам. Прежде всего, уважаемые читатели, несколько слов о дастане «Лейли и Меджнун». Его перевод-обработка, а точнее, «арменизация» - плод «усилий» А.Мхитаряна на основе тюрко-азер­байджанского варианта дастана. Как известно, корни этого дастана восходят к широко распространенному на Востоке одноименному преданию и, конечно, которое обогащалось классическими литературными поэмами и, в первую очередь, замечательной поэмой «Лейли и Меджнун» великого Низами. Истоками сюжета «Лейли и Меджнун» являлись древние арабские источники и, эта тема с распространением ислама получила широкое развитие в арабской, тюркской и персидской литературе, а также в форме дастанного фольклорного творчества этих народов. Но, повторяем, к армянскому творчеству эта тема отношения не имела.

Низами, если следовать известному ориенталисту Е.Бер­тельсу, при написании своей поэмы широко использовал и письменные источники, то есть литературную традицию и устное народное творчество сказителей. Тем самым дастанная тема тесно связана и с наследием великого поэта.

Тем не менее, армяне нашли «путь» присвоения и «арменизации» этого дастана.

И вот как. Дело в том, что в большинстве армянских переводов-обработок «арменизация» достигалась введением армянского образа по имени Сурп Саркис, этакого умудренного опытом старца. Так вот Сурп Саркис играет в «арменизированном» переводе роль посредника, доставляющего влюбленным письма друг от друга, ему можно излить горесть и печаль трагической любви и т.п. Тем самым и достигается привязка армянского начала к дастану, не имеющему никаких армянских корней.

А теперь, о дастане «Фархад и Ширин». Как известно, дастан «Фархад и Ширин» очень распространен и на Южном Кавказе и на Ближнем Востоке. Еще в 1910 году дастан был издан в переводе на армянский язык А.Мхитаряном. Затем было следующее издание, которое было не просто переводом, а обработкой, а точнее «арменизацией» с изменением образов, названий географических мест и т.п., словом, с использованием наработанного арсенала средств, приводящих его, якобы, к армянскому началу. Это издание было подписано как СМА, то есть под псевдонимом.

Просим обратить внимание на суть краткого вступления переводчика: «Придет время, когда разберутся, каким образом предания сохранились в сказаниях (дастанах). Необходимо учесть то, что на протяжении пяти веков тюрки не имели своих народных певцов, армянские же ашуги оказали им неоценимую услугу как поэты, так как и певцы. Именно по этой причине большинство сочинений армянских ашугов является переводами древних преданий и сказаний, которые не имеют никакой связи с жизнью тюрков» (курсив наш).

Итак, ни много, ни мало: благодаря армянам, имевшим ашугов и дошли дастаны с заложенными в них преданиями, не относящимися к тюркам. Запомним эту чушь, поскольку еще появятся созвучные этой нелепости и другие армянские отклики.

Последующей фразой после подобной заначки делается воистину благородный армянский жест:

«Учитывая, что крестьяне и труженики любят эти предания, принимая во внимание особое уважение и почтение их к этим образцам…, мы предоставляем этот перевод в их распоряжение» («Фархад и Ширин» в сравнительном переводе с тюркского и фарсидского СМА, Тифлис, Типогр. «Культура», 1913).

Что же излагается в «арменизированном» переводе?

Во-первых, все события происходят в городе Васпуракан, в долине Тосп. Напомним читателям, что по утверждениям армянства «Васпуракан был самым обширным краем» мифической «Великой Армении», насчитывающим 37 областей», среди которых была территория Тосп в районе г. Ван, которая так называлась со времен государства Урарту. Во-вторых, оставляя в стороне восхваления Васпуракану, полную «арменизацию» сюжетных событий, подчеркнем, что устами Фархада в «переводе» утверждается, что его родина – Армения, точно также как и Ширин – «уроженка Васпуракана». После этого вступительная статья оказывается в полном соответствии с содержанием версии присвоенного армянами дастана. И, конечно же, предание, лежавшее в основе дастана, также является армянским.

Таким образом, дастан, будучи «арменизированным» не только удревняется, увязываясь с армянскими корнями, но и полностью «национализируется» армянами, отражая события, якобы происходящие в жизни армянского народа. Дело доходит до того, что тема «Фархад-Ширин» едва ли не превращается в инструмент персидского плана дворца Ормузд-шаха по завладению Васпураканом… А из какого источника берется перевод? Из азербайджанского оригинала, основой которого является бессмертная поэма великого Низами «Хосров и Ширин». Великий же азербайджанский поэт, если следовать знаменитому ориенталисту Бертельсу и его собственным указаниям, основывался на древнем предании и изложенному у Фирдоуси в «Шахнамэ» краткому разделу. При этом, по мнению Бертельса «…Низами не повторил почти ни одной детали рассказа Фирдоуси…». Подчеркнем, что «арменизированная» версия «Фархад и Ширин» полностью перекликается с бессмертной поэмой Низами.

Несомненно и то, что предание «Фархад и Ширин» существовало еще с VI века и широко было распространено в фольклоре народов Переднего и Среднего Востока, Индии, Средней Азии и Южного Кавказа. Но к армянам оно не имело никакого отношения.

Несмотря на то, что у специалистов этническая принадлежность Фархада к армянам никогда не принималась всерьез, тем не менее, заложенные в армянской подделке – переводе притязания на армянское происхождение Ширин, породили определенную реакцию.

Напомним, уважаемые читатели, что великий Низами представлял Ширин тюрчанкой, «она была похожа на мою Апак» - жену поэта, происходившую из кыпчакского рода. Есть точка зрения и об иранском происхождении Ширин, обсуждалось и ее христианское вероисповедание.

Здесь нужно подчеркнуть одну деталь, восходящую к поэме Низами. У Низами тетя Ширин Мехинбану (Шамирь) представлялась как правительница Аррана, Армении, Абхазии, да и встречи Фархада и Ширин локализируются на Южном Кавказе, встречаются в качестве географических наименований – Амасия, территория исторического Азербайджана. Так, что Ширин вполне могла быть и христианской албанского, но не армянского происхождения. Тем не менее, несмотря на то, что об армянском происхождении Ширин нет ни единого подтверждения у армянских историков, живших в этой эпохе, после создания Низами «Фархада и Ширин» в ряде поэм по мотивам этой легенды появляется ложное представление о том, что Ширин – армянка, что иногда объясняют информацией из сирийской хроники. Здесь Ширин считается арамейского происхождения, что неверно может быть прочитано, и как армянское происхождение.

Мы вынуждены останавливаться на этих деталях в связи с тем, что наряду с присвоением нашего дастанного творчества армянство последовательно фальсифицирует всевозможными домыслами творчество великого Низами Гянджеви. К примеру, Орбели, будучи директором Эрмитажа, в своем издании «Бахрам и Азада» (1940), сумел «найти» армянские фольклорные корни в творчестве великого Низами. Не считаясь с авторитетом известного ориенталиста Бертельса, игнорируя собственные разъяснения самого Низами, он написал, что образ Бахрама Гура в «Семи красавицах» восходит не к Сасанидам, а к армянскому фольклорному богатырю Вахагну. Или же в 1967г. в книге «Шахнамэ» и армянские источники» Ав.Шахсуварян (Ереван, изд. «Айастан») стремится доказать, что Ширин не могла быть не персиянкой, ни тюркчанкой, а скорее всего была армянка. А вот уже в 80-е годы ХХ столетия был сделан очередной шаг: были «созданы» исследования и защищены диссертации, в которых утверждалось ни много, ни мало, что Ширин из «Хосров и Ширин» Низами являлась армянской принцессой, а глава музыкантов из дворца Хосрова Пярвиза Саркеш был объявлен армянином Саркисом. Тем самым делался «многозначительный» вывод об исключительном влиянии армянской музыкальной культуры на культуру восточных народов, и, конечно же, распространялась сказка об Армении, как о «первичном очаге культуры» и т.п. В качестве ответа на всю эту возню как никогда подходят слова самого великого Низами:

«Обкрадывающий меня, вместо награды ругает меня,
Хотя это и воровской крик.
Ведь, когда на улице ловят вора,
Воры бегут по улице и кричат: «Вор!» Вор!».

Фальсификаторам можно было бы порекомендовать прочитать и «Этюды о Низами» Мариэтты Шагинян.

Итак, уважаемые читатели, раскрывая «армянскую» традицию по присвоению азербайджанских культурных традиций, мы повели разговор об «арменизации» нашего замечательного дастанного творчества. «Подделки творит не случайность, а умысел».