ГЛАВА 1. Самый сильный – тот, кто борется в одиночку
Самый сильный – тот, кто борется в одиночку. Генрих Ибсен
В августе 1958 г. прямо с Лубянки я был этапирован в Мордовию, в Дубравные (бывшие Темниковские) лагеря для особо опасных государственных преступников. Это был мой первый срок: 3 года по ст. 58-10 УК РСФСР за создание подпольной национал-социалистической молодёжной группы. Мне тогда было 19 лет. Основной лагерный контингент составляли з/к, осуждённые за так называемые военные преступления. Большинству из них смертная казнь была заменена 25-ю годами. Сидели здесь также члены Народно-Трудового Союза и других эмигрантских антикоммунистических организаций, украинские и прибалтийские националисты, «лесные братья», повстанцы, террористы, диверсанты, агенты иностранных разведок, участники различных нелегальных религиозных объединений. Кроме политзаключённых содержались в Дубравлаге и особо опасные рецидивисты, осуждённые за уголовные преступления. Работа в бригаде, куда меня определили, была не из лёгких. Мы вручную вкатывали тяжеленные сырые брёвна-баланы на товарные платформы. Зимой ноги скользили, мы насквозь промокали, в обледенелых сапогах хлюпала вода. Но я был молод, физически крепок, а главное – никогда не отчаивался, ибо у меня была вера в себя и в правоту своего дела. Были в лагере и офицеры, служившие в 29-й и 30-й дивизиях СС, позднее вошедших в Русскую Освободительную Армию, созданную Власовым. Трагедия этой «Третьей Силы» известна. Можно лишь восхищаться героизмом тех, кто, даже сознавая, что они скорее всего так и не будут поняты собственным народом, ради которого они шли на смерть, всё же с достоинством исполняли свой воинский долг. Они имели под мышкой рунические знаки СС; у некоторых были ещё какие-то рунические символы. Но расспрашивать о подобных вещах на зоне не было принято. Вообще не было принято интересоваться прошлым этих людей, пока сам человек не сочтёт нужным что-либо о себе рассказать. Но откровенничали они крайне редко. Кое-что из того, что мне удалось от них узнать, я описал в очерке «Мои друзья – эсэсовцы». Истинная, непредвзятая история Второй мировой войны ещё не написана. Для нас же эта война была в значительной мере ещё и Второй Гражданской: страшная правда в том, что в рядах РОА воевало более миллиона (!) советских граждан, в том числе военнопленных, а также частично – белоэмигрантов. У многих из них не было особых иллюзий насчёт Гитлера – немца до мозга костей, и они не считали немецкие порядки идеалом для Свободной России, за которую сражались. Просто из двух зол они выбрали то, которое казалось им меньшим. * * * Немало незаурядных, значительных людских судеб встречал я в тюрьмах и лагерях, учась не только слушать, но и слышать. Однако, наибольшее впечатление на утверждение моего мировоззрения оказал Станислав Рудольфович Арсеньев-Хоффман. Человек этот, носивший двойную фамилию, происходил из русско-немецкой семьи. С виду колючий и неприступный старик, Арсеньев заведовал лагерной библиотекой. Высокий, худой, седоголовый, он ходил с палкой. Застывшее, без тени улыбки, твёрдокаменное лицо иссечено глубокими морщинами – своеобразными метками испытаний, утрат и ударов судьбы. Выцветшие бледно-голубые глаза, недоступные, казалось бы, для эмоций, смотрели сквозь тебя. Но было что-то в выражении его глаз, и это «что-то» меня притягивало. Будучи крайне необщительным, Арсеньев, однако, проникся ко мне определённой симпатией; вероятно потому, что обратил внимание на список книг, которые я у него спрашивал (но которых в библиотеке не было). Как-то незаметно мы, несмотря на более чем полувековую разницу в возрасте, подружились; во всяком случае, мне лестно было так думать. Моё сердце билось учащённо, когда он просто и в то же время торжественно клал руку мне на плечо и повторял слова Ницше: «То, что тебя не убивает, то делает тебя сильнее». Хотя, чем чёрт не шутит: возможно, Арсеньев угадал во мне бескомпромиссную волю, идущую до конца. Если так, то я оправдал его надежды: первый срок ничуть не охладил, а напротив, лишь зарядил меня энергией борьбы. Впрочем, как говорится, за что боролся – на то и напоролся: я ведь никак не предполагал, что на смену власти, лживо именовавшей себя «советской», придёт откровенно антинародный, антирусский сионистский оккупационный режим. Станислав Арсеньев родился в 80-x годах XIX в. в Риге. Учился в Москве, где окончил филологический факультет (германская литература). Затем продолжил образование в Гёттингенгском университете. В 1 мировую войну был военным переводчиком. Состоял в тайном русско-немецком офицерском Обществе «Балтикум», основанном генералом фон дep Гольцем – адъютантом кайзера Вильгельма II. В Общество входил генерал Бискупский, Скоропадский, Бермондт-Авалов, Шабельский-Борк и другие. Символом Общества была Свастика. Ещё по Риге Арсеньев знал Розенберга и отзывался о нём весьма неодобрительно, считая его неучем-компилятором, а «Миф XX столетия» – мешаниной из таких взаимоисключающих понятий, как «христианские ценности» и нордическое мировидение. Вообще, Арсеньев считал Розенберга одним из главных виновников поражения Германии, имея в виду его неблаговидную деятельность на посту рейхсминистра по делам так называемых восточных территорий. После узурпации власти большевиками, Арсеньев воевал с ними в Прибалтике под знамёнами Добровольческого корпуса генерала фон дер Гольца. Затем, как и многие его соратники, поселился в Германии, где участвовал в эмигрантских организациях, сотрудничавших с НСДАП. По словам Арсеньева, в 1919-23 гг. эти бывшие российские подданные, русские беженцы и балтийские немцы из Курляндии и Лифляндии, отбросившие обветшалый монархизм, образовали прочное промежуточное звено между эмигрировавшими русскими националистами и нарождающимся немецким национал-социализмом. Полковник Фёдор Викторович Винберг (член «Балтикума»), поселившийся в Берлине в 1919 г., познакомил немцев с «Протоколами сионских мудрецов». Арсеньев считал, что Свастика получила широкое распространение в Германии во многом благодаря русским эмигрантам [1]. (Примечания автора в конце книги). Русские общины в Германии в 1923 г. насчитывали 250 тысяч человек. Удивительно, но немцы, враги по войне, приняли беженцев по-доброму, чего не скажешь о союзниках по Антанте. Эмигранты воочию увидели то, что по определению О. Шпенглера, стало называться «закатом Европы». Большая часть эмиграции находилась на неопределённых политических позициях, какая-то незначительная часть продолжала цепляться за кадетскую либеральную программу, многие оставались верны консервативно-реставрационным догмам «правых». Но были и те, кто, любя Родину и разочаровавшись в своих прежних пристрастиях, искали новых путей борьбы. Некоторые из этих, национально мыслящих эмигрантов в Берлине и Мюнхене, оказали существенное влияние на находящееся на подъёме НС Движение. Все они, независимо от различий в происхождении и известной разницы политических взглядов, были убеждёнными апологетами стратегического долговременного германо-русского Союза, противостоящего англоамериканскому сионоимпериализму. Все они понимали, что в мировую войну Россия была втянута Англией и сворой доморощенных «либерально-прогрессивных» англоманов и «прогрессивно-либеральных» германофобов, истошно вопивших об изничтожении «прусского милитаризма» и считавших, будто предназначение России в том и состоит, чтобы постоянно жертвовать собою ради спасения «цивилизованного Запада». Все эти эмигранты, как и генерал Людендорф, сознавали, что мировая война была войной за антирусские и антигерманские интересы Англии, которой удалось столкнуть и обескровить две наиболее могущественные державы, располагавшие лучшими в мире армиями. В мировой войне победило международное иудейство. В книге «Страшный вопрос», изданной в Париже в 1923 г., барон Меллер-Закомельский на документальной основе разоблачает этот закулисный заговор мирового кагала, стремившегося к взаимному крушению России и Германии, являвшемуся необходимым условием для его всемирного господства [2]. Понимали эмигранты и то, что национальные интересы России не противоречат национальным интересам Германии. То же самое утверждали и лучшие германские умы. Создатель Второго Рейха, великий Бисмарк, обожаемый Гитлером, заклинал немцев никогда не воевать с Россией. Пророческий завет «железного канцлера» гласил: «На Востоке (т.е. в России) врага нет». Позднее создатель современной геополитики и член Общества Туле Карл Хаусхоффер разработал концепцию взаимовыгодного континентального блока между Германией и СССР, нацеленного против Англии (к сожалению, нацистское руководство не прислушалось к доводам Хаусхоффера). И, наконец, националистически настроенные эмигранты полагали, что здравомыслие подскажет русским и немцам, наученным горьким военным опытом, необходимость сближения, сотрудничества и установления особых отношений между двумя ведущими континентальными державами. Такой Союз стал бы «географической осью мировой истории». Немцы – непохожий, но в чём-то внутренне близкий нам народ. Во всяком случае, несомненно, что жульнический, торгашеский американский принцип «деньги не пахнут» всё же для русского гораздо более чужд, нежели немецкое трудолюбие и порядочность. Достаточно указать на добрососедское, мирное сожительство русских (и др. коренных народов) и немцев, переселявшихся в Россию начиная с ХVII века. Необходимо расстаться с образов немца-врага, рождённым в кровавой мясорубке мировой бойни [3]. В 20-х годах в Германии было немало организаций и политических группировок, объединявших как русских, так и немцев. Многие русские ветераны Добровольческого корпуса вступили в ряды СА. В 1924 г. для русской молодёжи был создан клуб «Русский Отряд», построенный на полувоенной дисциплине и регулярно проводивший совместные учения со штурмовиками. Значительная общность культурного и этнического типа (прекрасно отражённая в картинах К. Васильева) способствовала взаимопониманию. Суровые, немногословные северяне были очень похожи и относились друг к другу с должным уважением. Это было своего рода боевое братство, – вспоминал Арсеньев. На особых плацах русские и немецкие парни с песнями маршировали в одном спаянном строю, обучались владением револьвером, пулемётом, штыком и кастетом, приёмам рукопашного боя. Воспитывалось исключительное чувство товарищества и взаимовыручки, культивировались такие чистейшие добродетели, как искренность, доблесть, честность и прямодушие. Простое слово этих молодых людей имело более силы, чем клятва: они так и смотрели на всякую клятву в обыденной жизни, как на недостойный поступок. Арсеньев говорил, что при виде этих благородных, мужественных представителей нордической расы ему всегда вспоминались слова песни варяга, то есть балтийского славянина, из оперы Римского-Корсакова «Садко»: «Из скал тех каменных у нас, варягов, кости...». У «Русского Отряда» была своя полувоенная форма: защитные рубашки, галифе, сапоги, портупеи. А также нарукавные нашивки и повязка: Свастика на фоне красно-бело-синего стяга. Арсеньев набросал эскиз этой эмблемы, а знакомый блатной сделал татуировку на моём предплечье. Но, поскольку изображение Свастики грозило вторым (лагерным) сроком, то вместо неё был выколот Железный крест. * * * Я был бесконечно благодарен Судьбе за то, что Она свела меня с Арсеньевым. Разговоры с ним во многом помогли мне окончательно определиться, осознать неосознанное, бродящее во мне. Мой старший «партайгеноссе» самым естественным образом соединял в себе архаику Языческой духовной культуры и рафинированное университетское образование, романтическую фантазию и трезвую оценку современности, Вечное и настоящее. В нём гармонично сочеталось Вселенское и Национальное. Можно даже сказать, что Вселенское в нём обретало национальный облик. Арсеньев был живым свидетелем, воочию наблюдавшим становление ударной силы НСДАП – её боевых дружин – штурмовых отрядов. СА символизировали решимость и революционный дух национал-социалистов ещё до их прихода к власти. Созданные в 1921 г. для защиты партийных собраний и вождей, эти нелегальные военизированные формирования самообороны НСДАП утверждали себя в кровавых стычках с полицией и политическими врагами. Арсеньев не знал лично Хорста Весселя, но участвовал в его похоронах, вылившихся в грандиозный триумфальный марш, и вспоминал, как суровые, закалённые штурмовики не стыдились слёз, отдавая последние почести Хорсту, чья недолгая, но яркая и уже овеянная легендами жизнь, вся была образцом преданного, беззаветного, жертвенного служения боготворимой Родине. В те годы НСДАП бедствовала: бойцы СА в форме, имевшие специальные значки на лацканах, стояли на улицах немецких городов с особыми кружками в руках для сбора пожертвований. В 1936 г. был создан Гитлерюгенд – молодёжная НС организация, главный кадровый резерв партии. Первостепенной задачей Гитлерюгенда было внедрение идей национального единства, национальной солидарности, национального социализма в умы и сердца немецкой молодежи, призванной стать новой национальной аристократией, осознающей свою ответственность за судьбу страны. Гитлерюгенд растил и воспитывал юношей и девушек, чьим смыслом жизни было служение Великому Делу, в котором Добро, Красота, Правда соединялись нерасторжимо. Только такой созидательный Идеал может иметь моральную силу и непререкаемый авторитет. В школах, гимназиях и университетах особое внимание уделялось таким предметам, как отечественная история, родной язык, география и биология. Расово-политическое воспитание включало расовую теорию, евгенику и геополитику. Необходимо было вернуть высокий смысл таким словам, как честь и мужество, верность и товарищество. Новое спартанское начало и физическая подготовка, требующая отваги и целеустремлённости, формирующая волю и характер, являлись основой НС образования и воспитания. Молодёжи прививался культ здорового, мощного, жизнеспособного варварства в хорошем смысле слова. Юноши и девушки искали примеры для духовного руководства в древнегерманском мире, в его героях и героинях, являвшихся отражением блистательных Языческих Божеств. Образцы, достойные подражания – это Зигфрид и Брунхильда, конунг Хельги и его возлюбленная соратница – валькирия Сигруна. Знакомя учеников с родным эпосом, учителя требовали от них при пересказе использовать исключительно германские варианты слов, заимствованных из других языков: это пробуждало родовую память. Цветущие спортивные девушки из Гитлерюгенда, стремясь быть истинным образцом нордической женственности, были скромно, но со вкусом одеты и всем своим видом выражали честь и достоинство. Они не курили, отвергали губную помаду, пудру и прочую косметику, и были без кокетства обаятельны в своей естественной, «кровь с молоком», одухотворённой красоте. Именно эта неподдельная одухотворённость придавала им их светоносную ауру. Арсеньев признавался, что сам заряжался первобытной энергией, встречая сплочённые ряды марширующих колонн молодёжи с развевавшимися знамёнами. Светловолосые, загорелые, радостные юношеские и девичьи лица, бой барабанов и звуки флейт, звонкие приветственные салюты, ощущение единой общности – всё это захватывало дух, порождало героическое восприятие жизни, небывалый подъём, возвышавшийся до восторга. Руководство Гитлерюгенда воскрешало древнегерманские племенные веча, народные собрания – тинги, включавшие военные построения, показательные состязания наездников и ратоборцев, выступления фольклорных групп в национальных одеждах, языческие оратории и массовые факельные шествия. Магнетизм многотысячного действа способствовал возникновению единодушно пульсирующего психического поля. Огромные обрядовые костры зажигались в ночь накануне самых главных Языческих Праздников летнего и зимнего Солнцестояния, весеннего и осеннего Равноденствия, а также в ночь с 30 апреля на 1 мая и в ночь с 31 октября на 1 ноября [4]. Костёр – вещественный символ преемственности традиций, идущих с родо-племенных времён, возгорался с соблюдением особого ритуала. Магия живого Огня завораживала. Нигде душа ребёнка не раскрывается так непосредственно, как на подобных Праздниках. Ведовская мудрость древних, запечатлённая в символике обрядов, трудно воспринимается современным человеком, чьё сознание зашорено словесными рационалистическими умозаключениями. Обряды же несут в себе информацию интуитивную, вернее – духовную. А этот беззвучный язык люди разучились понимать: они видят только тени вещей, но не сами вещи. Для ребёнка же такое проникновенное мироощущение ещё достаточно близко. Прослеживаются таинственные связи детства с теми измерениями бытия, где обитает душа каждого из нас до рождения. Психологи долго ещё будут спорить о том, как и почему проявляется генная, или врождённая память, а дети каким-то внутренним чутьём угадывают многое из того, что оставили нам в наследство наши далёкие Предки. Огненная Мистерия продолжается. Ночь раскрывает верным свои объятья; по склонам холмов, колыхаясь, тянутся вереницы синих туманов, словно движутся исполинские задумчивые призраки. Мелькают видения лесных и горных фей, встают образы легендарных богоподобных Пращуров. Лица подростков, высвеченные сполохами, полны праведной решимости. В едином порыве взлетают вверх руки, звучит тысячеустая хвала Германии и Вождю. Единственно действенное средство противоборства разрушительному иудейскому влиянию заложено в ценностях Родной Языческой Культуры. Всенощное бдение у костра, хоровое пение в ночи, блики пламени на реющих знамёнах и вымпелах, торжественная музыка Вагнера и народные мелодии – всё это необычайно воодушевляло молодёжь, воздействовало на неё с мистической силой. НС мировоззрение, проникая в сердца юных, становилось своего рода религией. Именно здесь обретали они несокрушимую уверенность в правоте Движения и своего предназначения: великая историческая миссия Германии состоит в том, чтобы дать отпор зловещему заговору иудейских банкиров, стремящихся к порабощению остальных народов. Это не сугубо национальная миссия, а скорее вселенская: вся Европа, весь мир, всё человечество должны быть избавлены от этого самого страшного зла, когда-либо существовавшего на Земле [5].
|