Вот! — закричал Хрущев. -— Как будут жить дальше?! Один день, как без меня, а икра уже пропала! (анекдот).
Начнем с того, чгго данная книга была обязательным атрибутом быта многих советских семей. И в постсталинское, и в постсоветское время она остается в функции единственного кулинарного руководства. В периоды ухудшения материальной жизни она рассматривалась как элемент виртуальной реальности, повествующей об изобилии, существование которого было потеряно в глубинах истории. Иногда эта книга воспринимается как определенного рода музей. Ее характерной особенностью было то, что она описывала по сути отсутствовавший мир как настоящий. Она проецирует то, чего не было в действительности. Но одновременно это понятный и близкий населению мир. Вот это странное сочетание виртуальности с реальностью на небе и составляет характерную черту функционирования этой книги. Ведь каждый ее пассаж мог быть воспроизведен органами чувств. Это явный феномен массовой культуры сталинского времени. Он по степени легкости вхождения в массовую аудиторию был сравним с фильмами «Волга-Волга» или «Кубанские казаки». Это странный феномен домашнего чтения, пронизанный идеологическим заданием. При этом «Книга...» хранила в себе даже рецепты пасхи, закодированные под разрядом «куличей», тогда, когда это слово было изъято из лексикона советского человека. То есть в ней были даже такие глубинные возможности — пронести сквозь десятилетия рецепт запрещенного для употребления типа еды. «Книга...» служила определенным стабилизатором социальной ситуации, поскольку сообщала, например, что наша промышленность выпускает такое-то количество колбас или консервов. И это внушало доверие. Это особый тип пропаганды, но очень эффективный, поскольку косвенное воздействие всегда успешнее прямого. В случае прямого есть победитель и есть побежденный, в случае косвенного — все победители. Г.Г. Почепцов. Семиотика В идеологически насыщенном мире вполне естественно, что даже «вкусная» пища должна была быть не только «здоровой», но и политически верной. Поэтому текст такого рода (а тиражи его могли сравняться, если не с классиками марксизма-ленинизма, то, по крайней мере, с изданиями речей членов Политбюро) должен был сразу заявить о своей позиции. По этой причине книга начинается эпиграфом, для чего выделена отдельная страница: «Характерная особенность нашей революции состоит в том, что она дала народу не только свободу, но и материальные блага, но и возможность зажиточной и культурной жизни И. СТАЛИН» Издание 1953 г. повествует само о себе: «Изданная в 1952 г. «Книга о вкусной и здоровой пище» тиражом 500 тысяч экземпляров распродана в короткий срок. В издательство поступают многочисленные письма читателей с просьбой о переиздании книги, что свидетельствует о большой популярности ее среди населения..» Введение книги под весьма симптоматичным названием «К изобилию!» пытается найти идеологический угол для прозаических кулинарных рецептов. И это удается, ибо «непрерывное улучшение народного питания составляет одну из главных задач Коммунистической партии и Советского правительства». При этом в разрядку авторы выделяют следующие положения: «Успехи тяжелой промышленности создали возможность организовать крутой подъем производства предметов народного потребления, чтобы тем самым более успешно осуществить главную задачу — обеспечение дальнейшего улучшения материального благосостояния всех советских людей. <...> Неотложная задача состоит в том, чтобы в течение двух-трех лет резко повысить обеспеченность населения продовольственными и промышленными товарами — мясом и мясными продуктами, рыбой и рыбными изделиями, маслом, сахаром, кондитерскими изделиями, тканями, одеждой, обувью, посудой, мебелью и другими предметами культурно-бытового и домашнего обихода, значительно поднять обеспеченность населения всеми товарами народного потребления». Семиотика советской цивилизации Последнее высказывание четко отражает характерные черты советского дискурса: с одной стороны, он принципиально обращен в будущее, с другой, очень детализирован для такого будущего текста. То есть степень детализации берется из настоящего, но все размещено в будущем. Такая необычная конструкция позволяла в настоящем оперировать теми результатами, которые только планируются в будущем*. Типичной газетной заметкой советского времени был рассказ о закладке в фундамент первого кирпича, за которым однако следовало гораздо более объемное повествование о том, что здесь будет, к примеру, самая большая фабрика в Европе, которая будет производить такое количество X, которого хватит, чтобы дотянуть до Луны и обратно. Обязательным элементом любого идеологического текста являются отсылки на решения съездов и пленумов. Введение обладает такой типичной цитатой: «Пленум Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза в постановлении от 7 сентября 1953 года «О мерах дальнейшего развития сельского хозяйства СССР» указал: «Задача состоит в том, чтобы в ближайшие 2—3 года в достатке удовлетворить растущие потребности населения нашей страны в продовольственных продуктах и обеспечить сырьем легкую и пищевую промышленность». Текст «украшен» четкой отсылкой на иерархию —• «пленум указал»**. При этом следует обратить внимание на то, что книга подписана к печати 4 августа 1953 г., так что такая цитата подчеркивает высокий уровень проникновения «священного слова» вне учета времени и пространства. Графически весь текст этого Введения располагается на фоне фотографий, тематика которых и отражает изобилие: ♦Эта технология манипуляции с успехом и без изменения используется и в постсоветское время во всех странах СНГ. — Прим. СУ. **Эта технология в неизменном виде применяется в странах СНГ и сейчас, только вместо "пленум указал" используется "президент указал", тем самым подчеркивая его отстраненность. и создавая иллюзию его непричастности к реальной ситуации и просчетам в соответствующей стране. — Прим. СУ. Г.Г. Почепцов. Семиотика это хлебные изделия, это колбасы, это рыба, это консервы и т.д. Редкие люди, которые встречаются на этих фотографиях, выполняют чисто функциональную роль: это продавцы и покупатели. Они тоже элемент процесса, как рыба, птица и т.д. Но кулинарная книга не может читаться как политическая, авторы просто следуют требуемым шаблонам. Им удается даже вплести противопоставление двух систем: «В СССР, в интересах народа, осуществляется политика всемерного форсирования производства средств народного потребления, а в капиталистических странах, наоборот, в последние годы производство средств потребления снижается. В СССР, в интересах народа, осуществляется политика систематического снижения цен, что дает непрерывный рост реальной заработной платы, а в странах капитализма, в интересах капиталистической прибыли, цены на предметы потребления непрерывно растут, что ведет к резкому уменьшению среднедушевого потребления, к резкому снижению реальной заработной платы». Введение завершается достаточно серьезно: «Под руководством нашей славной Коммунистической партии, ее Центрального комитета и Советского правительства народы нашей необъятной и могучей социалистической Родины в радостном, героическом и творческом труде воздвигают величественное здание коммунизма, претворяя в жизнь многовековую мечту человечества о построении коммунистического общества, об изобильной, счастливой и радостной жизни» Эта книга была библией частной сферы советского человека. Сталин уже умер, но риторика гигантских шагов продолжается. Книга «Детское питание» была издана в 1957 г. Но ее идеологические вкрапления носят даже более жесткий характер, учитывая специфику «детского» издания. Она начинается с эпиграфа Ивана Павлова: «Не нужно приучать детей к тонким и однообразным вкусовым ощущениям. Не следует избаловывать их в еде. Это Семиотика советской цивилизации только ограничивает в будущем их приспособление к меняющимся условиям жизни». Такую цитату скорее можно было бы представить себе в книге под названием, к примеру, питание домашних животных, но никак не детей. Введение к книге называется «Слово о материнстве». Здесь цитируется Н. Крупская. Появляется и Ленин: «В детях Ленин видел продолжателей того дела, которому отдал всю жизнь. Коммунистическая партия Советского Союза и Правительство продолжают традицию ленинского бережного отношения к детям. Это они станут носителями идеалов, за которые не на жизнь, а на смерть стоял наш народ. Дети — это воплощение всех надежд и чаяний строителей коммунизма». Официоз Введения пытаются разрушить описанием мифической семьи: «Вот Анна Ивановна Алова. У нее семь человек. Сегодня за ужином только шестеро. Старшая дочь еще в школе. Дома отец и младшие. Живут так: один в яслях, трое в детском саду, двое близнецов ходят во 2-й класс, а старшая кончает семилетку. И вся эта семья, веселая и дружная, с нетерпением ждет вечернего часа — часа отдыха, сказок и обмена впечатлениями». Здесь вновь не удается совместить требования частного и общественного дискурсов, все выглядит натянуто, арифметический подход оказался самым главным. Мы обнаруживаем в двух этих книгах полное несоответствие предмета бытового свойства «высокому штилю» повествования, заполняемого массой указателей идеологического толка. Это характерно не только для Введения, но и для многих других статей внутри книги, которые принимают энциклопедический характер. Особой силой воздействия обладали для последующих поколений советских людей цветные фотографии книга. «Икра зернистая» и «Икра кетовая» смотрелись по-иному тогда, когда они совершенно исчезли из продажи как и большинство других продуктов. Текст принимал сказочный характер: Г.Г. Почепцов. Семиотика «Среди деликатесных рыбных товаров — богатый выбор замечательной икры: черной — зернистой, паюсной, пастеризованной, красной (кетовой), а также ястычной. Вслед за икрой вкуснейшими рыбными изделиями являются балык вяленые (провесные) и холодного копчения (куренные). Лучшие балыки из белорыбицы и нельмы, причем не только из сибирской нельмы, но и из печорской». Или рассказ о крабах, которые к тому времени уже исчезли из продажи: «Крабовые консервы — отличная закуска. Нежное мясо краба — хорошо в салатах и винегретах». Или о раках: «Когда нет свежих раков, их можно вполне заменить консервами "Раковые шейки". Эти консервы полностью сохраняют вкус, аромат, все свойства и достоинства ракового мяса». Подкупала простота подобных рецептов: «Открыв банку, выложить крабов вместе с соком в кастрюлю, залить белым вином, накрыть крышкой и варить 5 минут». Вообще все это виртуальное чувство представленной реальности никогда не оставляло читателя. Постепенно пропали не только продукты, но и иные объекты описываемой реальности. «КНИГА» задавала также правила поведения за столом, особенно важные в случае приема алкогольных напитков. Она резко осуждала прошлое: «В старой России буржуа и дворяне воспитывали у народа вкус к сивухе из "монопольки, что соответствовало отсталой экономике той эпохи и было выгодно правящим буржуазно-помещичьим классам. Для себя же русская буржуазия и помещики ввозили вина из-за границы, щеголяя утонченными и изысканными вкусами и приверженностью к французским виноградным винам и шампанскому, к заграничным коллекционным, старым коньякам». Понятно, что только это стоило залпа «Авроры». Ведь по сути гастрономическое обвинение есть и в хрестоматийных строках: «Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй». Разделение двух миров реализовывалось здесь на весьма конкретном поле — продукты наши и продукты глубоко чуждые нам. Но все равно сохраняется в качестве центрального разграничение «мы» и «они». Мир сегодняшний описывается как более благоприятный: Семиотика советской цивилизации «Производство виноградного вина, шампанского* и пива мы расширяем из года в год, а водку стараемся постепенно вытеснять из употребления. Такова наша, советская, политика в этом деле, политика, продиктованная интересами народа, заботой о сохранении и дальнейшем укреплении его здоровья и сил». Идеологическая значимость в сфере питания придается любой технологической составляющей в противоположность бытовой как незначимой. Передовая технология как знак прогресса прослеживается повсюду: «Всего 20-25 лет назад томаты выращивались преимущественно на юге, и то в небольших количествах; теперь их выращивают почти во всех районах Советского Союза». По сути каждое предложение призвано усилить имиджевую картинку СССР. Еще одной характеристикой текста является перевод его объектов в сферу полезности, уводя из сферы удовольствия. Пример: «Пиво — весьма ценный пищевой продукт: в нем много питательных веществ, не зря его часто называют "жидким хлебом"». Это, кстати, соответствует наблюдениям Пьера Бурдье, который считал, что культура рабочего класса отличается от культуры буржуазии ориентацией на калорийность, питательность и т.д. *Для обеспечения всего советского народа буржуазным символом — шампанским, была изобретена ускоренная технология получения шампанского, а ее авторам была присвоена Ленинская премия. Этот напиток, полученный по оригинальным технологиям, ничего общего не имеет с настоящим шампанским, хотя и называется "шампанским". Шампанское по классическим технологиям выпускается в Артемовске и на некоторых других заводах. В советское время оно в основном поставлялось на экспорт. Эрзац-шампанское шло на праздничные столы советского народа. Эта традиция сохранилась и поныне. Для улучшения вкуса этого эрзац-шампанского в него добавляются ликеры, в результате чего оно становится «сладким» или «полусладким», хотя настоящее шампанское может быть только «сухим» или «брют». Большинство заводов шампанских вин как в России, так и в Украине выпускают эрзац-шампанское, изготовленное по ускоренным технологиям. Для привлечения покупателей такому «шампанскому» присваивают громкие имена и обеспечивают эффектный дизайн. — Прим. СУ.
|
