Обоснование дедуктивизма и эссенциализма в античной философии

Выше было отмечено, что эпоха античности дала первые образцы внутренне систематизированного научного знания и достаточно раз­витые представления об особенностях умственной деятельности, на­правленной на его производство и систематизацию, чего не было в прежних цивилизациях и что можно квалифицировать как явления методологического характера.

В античной науке не только впервые возникли дедуктивно-орга­низованные системы математического знания, но и наблюдалось ин­тенсивное философско-методологическое осмысление и осознанное культивирование принципов дедуктивной организации научного знания в целом. Оба процесса (и генезис дедуктивно организован­ных систем математического знания, и осознанное культивирование принципов дедуктивной организации научного знания в целом) были теснейшим образом связаны с событиями, происходящими в фило­софии. Это обусловлено общей мировоззренческой установкой ан­тичной философии, согласно которой законы стройно организован­ного Космоса в равной степени обусловливают и процессы матери­альной реальности, и специфику познавательных процессов. Данная установка оставалась основополагающей и для тех философов, кото­рые внесли весомый вклад в решение гносеологических проблем, не оставив при этом в своем творческом наследии сколь-нибудь раз­витых онтологических представлений (Сократ).

Наиболее оригинальной фигурой для периода зарождения философско-методологической рефлексии над познавательными процес­сами был Гераклит Эфесский. Он первым среди греческих филосо­фов, осмысливая познавательные процессы, вышел за рамки мистики чисел и религиозно-этических построений и сделал попытку выя­вить единую объективно-логическую закономерность, лежащую в основе всякого процесса и состояния, разработать на этой основе эле­ментарную теорию познания и использовать ее для объяснения ряда частных проблем своего времени (естественнонаучно-физических, политических, этико-религиозных, социальных). Центральное поня­тие философии Гераклита — Логос (закон, мировая душа, диалек­тика). То, что соответствует ему в реальности, является вечным и обусловливает действительное состояние вещей.

Каждое явление — тождество противоположностей. Однако это единство не лежит на поверхности. Для его выявления необходима психологическая установка на познание, опора на данные органов чувств и ориентация на мировоззренческие представления: об из­менчивости (текучести) всего существующего, его основе (вечно жи­вом огне, " мерно возгорающем и мерно затухающем"), фундамен­тальной роли всеобщего. В итоге познание всеобщего Логоса Герак­лит уподобляет выращиванию человеческой душой собственного Логоса. Смысл последнего положения вполне правомерно иденти­фицировать с современными представлениями о существовании объек­тивных законов реальности (гераклитовский Логос) и их выявлении на основании использования индивидуальных познавательных спо­собностей человека.

Это фактически современная наиболее общая схема познаватель­ного процесса, включающая его необходимые элементы: познаватель­ную установку, чувственное познание, интеллектуальную системати­зацию его данных на основе рациональных предпосылок. Она спо­собна ассимилировать многие из поставленных в более позднее время философско-гносеологических и методологических проблем. Позна­вательная установка коррелирует с общей направленностью твор­ческой активности человека на получение знаний о реальности (а не на ее оценку или преобразование), а также с совокупностью исследу­емых проблем, познавательных целей и задач. Чувственное позна­ние в его последующем взаимодействии с рациональной составляю­щей познавательного процесса ассоциируется с большой совокупно­стью проблем, связанных с осмыслением механизмов систематизации чувственных данных на основе рационального знания. Проблема истины, представленная в своем динамическом аспекте как движе­ние индивидуальной души к освоению содержания Логоса (мировой души) очевидным образом коррелирует с набором проблем, иссле­дуемых в русле концепции относительной и абсолютной истины.

В более поздний период в центре внимания оказалась проблема сущности вещей (явлений, процессов реальности) как проявления в них вечного, устойчивого, регулярного. Эта проблема ассимилировала практически всю совокупность анализируемых в то время философ­ско-гносеологических и методологических проблем даже в тех шко­лах (элеаты, софисты, Демокрит) и в тот период, когда терминологи­ческая традиция не включала в себя слово " сущность". Решая про­блему понятийного выражения представлений о пространстве, времени, движении, Парменид, Зенон и другие представители школы элеатов фактически претендовали на выражение сущности данных атрибу­тов материальной реальности. В числах и их соотношениях пыта­лись выразить сущность вещей пифагорейцы. В контексте построе­ния натурфилософской модели мира Демокрита занимала проблема сущности теплого и холодного. Софисты, отрицая наличие общего, существующего, независимо от конкретных вещей, придерживаясь крайнего субъективизма и релятивизма в определении их качеств[11], в своих гносеологических суждениях воспроизводили проблему сущ­ности в варианте " пост-скриптум". Для человека, ознакомившегося с доводами софистов, одинаково подтверждающими правомерность прямо противоположных представлений о предмете мысли, возникали воп­росы, а где же действительно истина? И в чем сущность данного предмета?

В явном виде проблема сущности в ее понятийном выражении впервые была поставлена Сократом в русле его философско-этических исканий. По словам Аристотеля, он " исследовал нравственные добро­детели и первый пытался давать их общие определения" [12]. О том, что у Сократа сущность вещей связана с их понятийными определениями, а точнее, с их понятийно-всеобщим коррелятом, свидетельствовали еще древнегреческие философы (Ксенофан, Платон и его ученики). Анализируя наследие Сократа, Аристотель пришел к выводу, что при построении общих понятий, выражающих сущность, он пользовался индуктивными рассуждениями, обеспечивающими связь общих по­нятий с миром чувственных вещей[13].

Общеизвестно, что при этом индуктивное по логической природе рассуждение облекалось в форму диалога, в ходе которого доказыва­лась предпочтительность той или иной точки зрения и истинность суждений о предмете разговора, что это была одна из первых форм диалектики, а сократовское учение об искусстве диалога получило название " майевтика". Здесь же необходимо подчеркнуть роль пост­роенных таким образом общих понятий в последующих мыслитель­ных процессах, осуществляемых на основании познанной сущности. Сам Сократ, продолжая поиски в этом плане, разработал учение, назы­ваемое " этический рационализм", согласно которому понятия о добро­детели, справедливости, мужестве, прекрасном и другом, несущие ис­тинное знание, служили основой правильных добродетельных по­ступков. Его последователи Платон и Аристотель акцентировали не практически-нравственный, а гносеологические и методологичес­кие аспекты и функции общих понятий, выражающих сущность.

Они приняли во внимание, прежде всего, их способность направлять познавательный процесс в определенное русло, соответствующее со­держанию общих понятий, а сами общие понятия квалифицировали как начала научного знания.

Наследие Платона содержит описания " начал" знания как его окончательных и абсолютных основ, восхождение к которым через цепь предположений и обратное движение от них к конкретным, в том числе и чувственно воспринимаемым предметам, представляется ему единственно верным методом познания[14]. Аналогичного пред­ставления придерживался и Аристотель. Он расходился с Платоном в понимании природы начал, не придавал исключительное значение идее блага как олицетворению наиболее фундаментального начала научного знания, но в полном соответствии с идеологией дедуктив­ного подхода подчеркивал более высокий истинностный статус той системы, которая исходит из меньшего количества начал[15].

Будучи современником Гиппократа, Леонта и Февдия, которые разрабатывали своды математического знания, подобные " Началам" Евклида, и видным ученым своего времени (по праву причисляе­мым к основоположникам биологии), Аристотель воспроизвел в обоб­щенном виде особенности реальной научной работы своего времени (прежде всего, в области математики и биологии). Изложенной им общей схемы научного исследования, предусматривающей осмысле­ние содержания проблемы, степени ее изученности другими исследо­вателями и значения собственных результатов, придерживаются и в настоящее время. Первостепенное значение имел адекватно осмыс­ленный Аристотелем идеал дедуктивной организации и развития математического знания, по аналогии с которым им представлялся образец правильной организации и развития научного знания в це­лом. Этот образец предписывал включение в систему научного зна­ния в качестве ее основы небольшого количества общих положений (начал), из которых по правилам дедукции выводится вся совокуп­ность знаний, образующих систему. Именно усилиями Аристотеля было обеспечено прочное закрепление в науке и формах ее рефлек­сивного осмысления дедуктивизма как фундаментального принципа организации и развития научного знания.

Величайшим достижением Аристотеля в области теории познания м методологии науки было также то, что правила дедуктивной орга­низации и развития научного знания у него были сопряжены с та­кими фундаментальными принципами, как причинность, всеобщность, необходимость, иерархичность, составляющими ядро объяснительных схем современной науки. Эти принципы, а также разработанная им система категорий служили основанием другой универсальной гно­сеологической и методологической ориентации, заложенной в Антич­ности — эссенциализма.

Эссенциализм — это учение в теории познания, согласно которому итогом правильно организованной познавательной деятельности является постижение сущности вещей как основы, определяющей все их воспринимаемые и возможные свойства. Знание как результат правильно организованного научного познания, согласно Аристотелю, принципиально отличается от мнения и веры (в сфере которых все­гда возможно иное мнение и иная вера) тем, что оно достоверно, т.е. обосновано таким способом, что не остается возможности (нельзя найти оснований), чтобы его опровергнуть или хотя бы изменить[16]. Именно в таком радикальном варианте эссенциализм оформился в Античности, благодаря усилиям Аристотеля, направленным на ос­мысление целей, путей и средств регуляции научного познания.

Отмеченная выше связь начал познания с представлением о сущно­сти выражает преимущественно одну из характеристик сущности — общность ее содержания с содержанием многообразных предметов (процессов, явлений) реальности. Известно, что существует принци­пиальная возможность трактовки общего в самом широком диапа­зоне: начиная от его понимания как стороны, аспекта, частички еди­ничного, кончая натурфилософскими и мистическими представле­ниями о существовании материальных и духовных образований, автономных по отношению к единичному, но в то же время опреде­ляющих его содержание, оформление и развитие.

Известно также, что Аристотель подверг резкой критике позицию Платона, отделявшего сущность (а соответственно и общее) от конк­ретных вещей и представлявшего ее в виде совершенных (идеаль­ных) форм, существующих в автономной сфере, а также его " теорию припоминания", согласно которой познающая душа " припоминает" содержание идей, с которым она соприкасалась, существуя в свое время в их автономной сфере. Соответственно ему предстояло дать новое понимание сущности и путей ее постижения. Аристотель сде­лал это, опираясь, прежде всего, на представление об общем, причин­ности, необходимости и доказательности.

Согласно Аристотелю, знание о существующих конкретных (еди­ничных) вещах есть знание в них общего как стабильного, вечного, присущего не только данной единичной вещи, но и всем вещам, со­ставляющим определенный класс. Оно выражается в виде совокуп­ности определений, которые можно объединить в понятии о данной вещи. Такого рода знание квалифицируется Аристотелем как науч­ное. Все что им не охватывается, представляет собой мнение, искус­ство или простой опыт. В них доминируют чувственные данные, све­дения, содержащиеся в памяти и привычках, которые в какой-то мере постигают общее, но их содержание зависит от всегда изменчи­вых условий пространства и времени, поэтому нестабильно, противо­речиво и в общем " ненадежно". " Напротив, то что показывает в ве­щах научное познание, — подчеркивал Аристотель, — не зависит ни от пространства, ни от времени. Научное постижение предмета — мысль, покоящаяся и в известном смысле стабильная, остановившаяся".

Таким независимым от условий пространства и времени образо­ванием, представляющим собой сущность вещи, является форма. В онтологическом плане, по Аристотелю, — это активное начало, обус­ловливающее возникновение из пассивной материи конкретных ве­щей (всякая материальная вещь обретает реальное, действительное бытие в результате соединения материи и формы, которая тем не менее начисто не отделена от этого пассивного субстрата, а существует в нем в виде возможности, обретая свою активность в конечном счете в причастности к Богу). В гносеологическом плане это сущ­ность, познаваемая через выяснение ее отношений к другим сущно­стям, в частности, как входящая в родовую сущность или в род (бо­лее широкое образование), внутри которого она определяется путем видового отличия. По восходящей иерархии таким путем можно дойти до предельно общих родов бытия, сущность которых выражают категории (сущность, количество, качество, отношение, место, время, положение, обладание, действование, страдание) и таким образом построить наиболее полное понятие вещи.

При этом вставали вопросы о критериях принадлежности к роду и отличительных критериях. Их Аристотель решал на основании представлений о причине и необходимости. Он неоднократно подчеркивал, что научное знание предполагает выяснение причины, оп­ределяющей не только существование вещи, но и форму (способ) ее существования, т.е. в силу установленной причины вещь не только существует, но и не может существовать иначе. Столь же принципи­ально он подчеркивал, что причина по отношению к объясняемому посредством ее предмету (явлению, процессу) имеет более общий характер. Соответственно данным принципам введены четыре типа причин:

1) материальная, выражающая связь с субстратом;

2) фор­мальная, выражающая переход в способе существования вещи из возможности в действительность;

3) движущая, выражающая источ­ник данного процесса;

4) телеологическая (целевая), выражающая цель, ради которой осуществляется данный процесс.

Положение об общем характере причин (придание причинам статуса общего и всеобщего) составило основу трактовки научного знания как выражающего необходимость. Исходя из принятого им статуса причины, Аристотель интерпретировал причинную связь, прежде всего, как включение (единичной вещи в класс, вида в род, частного в общее), в результате чего утверждалось, что в качестве причин свойств единичных вещей и их совокупностей выступают свойства (содержание) более общего характера по отношению и к единичным вещам и к изучаемым совокупностям.

Необходимый характер понимаемых таким образом причинных связей возможно установить путем логического доказательства, по­скольку, согласно Аристотелю, доказательство только и возможно от­носительно всеобщего или хотя бы постоянного, т.е. обладающего не­которой степенью общности: "... если бы общего не было, не было бы и... никакого доказательства". Он исключает возможность доказа­тельства о единичном как таковом, данном нам в чувствах и опыте, не связанном с общим и всеобщим. Аристотель подчеркивал, что в доказательстве (и в посылках, и в заключении) фигурирует знание о всеобщем, различной оказывается только степень всеобщности. При этом он имел в виду, прежде всего, силлогизм первой фигуры, в соот­ветствии с которым, по его мнению, должны строиться и в действи­тельности строятся доказательства в тех областях познания, которые претендуют на статус наук: " Из фигур силлогизмов первая — наибо­лее подходящая для науки, ибо через нее ведут доказательства и мате­матические науки, такие как арифметика, геометрия, оптика, и, можно сказать, все науки, исследующие причины, почему есть, ибо силлогизм о том, почему есть, получается или во всех, или во многих случаях, или больше всего именно через эту фигуру. Так что поэтому первая фигура и есть наиболее подходящая для науки, ибо для знания важ­нее всего исследование причины, почему есть. Далее, только через эту фигуру можно добиться знания о сути вещи...".

Ранее отмечалось, что эссенциализм Аристотеля содержал не только прямую ориентацию на выяснение того, почему познаваемая, вещь (явление, процесс) являются тем, что есть, но и сопутствующую интенцию на доказательство неопровержимости полученного знания. Этим целям служила система его онтологических представлений (о Космосе, Боге и др.). Они создавались во многом под рационалисти­ческую теорию познания и прежде всего под сформулированные им логические законы мышления, которые базировались на онтологи­ческих представлениях о бытии и небытии, противолежащем, проти­воположном и противоречащем, действительности и возможности и др. Известно также, что логические законы мышления он соотносил исключительно с актуальной, а не возможной реальностью.

В итоге, благодаря их акцентированной отнологизации, законы логического мышления (тождества, противоречия и исключенного третьего) рассматривались Аристотелем как наиболее фундаменталь­ные (всеобщие) и достоверные из всех начал научного знания. В этом плане наиболее характерна трактовка Аристотелем логичес­ких законов противоречия и исключенного третьего, содержание которых он непосредственно связывал с основным законом бытия: " невозможно, чтобы одно и то же в одно и то же время было и не было присуще одному и тому же в одном и том же отношении", квалифицируя этот закон как " самое достоверное из всех начал".

Более скромно выглядят результаты осмысления античными фи­лософами науки как социокультурного явления. Их гносеологичес­кие рассуждения о различии между простым опытом, знанием и мнением, мышлением и рассудком, чувственным и интеллектуаль­ным познанием обычно иллюстрировались различиями в способе мышления отдельных категорий людей, аналогиями из обыденной, политической, военной сферы, где, разумеется, подчеркивались пре­имущества научного познания. На этом маловыразительном фоне довольно резко выделяется проект Платона по использованию научных знаний для подготовки к профессиональной управленческой работе молодых аристократов, предусматривавший усвоение ими определенного объема знаний по математике, логике, риторике, по­ртике и другим дисциплинам. Сначала встреченный в их среде с энтузиазмом, он был в скором времени забыт: молодые придворные не смогли одолеть даже первых ступеней его облегченного варианта.

Можно задаться вопросом: почему философы Античности, осмыс­ливая науку как социокультурный феномен, не замечали споради­ческих, но как будто обнадеживающих применений научных знаний и строительном, военном деле, при решении некоторых бытовых воп­росов (наиболее известны события, связанные с открытием Архиме­дом зависимости между весом тела и объемом вытесненной им жидкости)? Основная причина в том, что у них не было установки на это. Сферой, достойной приложения знаний, считалась государствен­ная (политическая) деятельность. В ней и происходила целенаправ­ленная апробация интеллектуальных научных результатов. Это был не только целенаправленный, но и полный драматизма процесс. Одно из убедительных свидетельств — философское культивирование Со­кратом системного (междисциплинарного) мышления и предложе­ние сделать способность к такому мышлению главным критерием пригодности людей к государственной деятельности и соответствен­но доступности к участию в решении важных государственных воп­росов. В глазах широкой общественности того времени (особенно демократической) это выглядело вызывающе, и последствия не зас­тавили себя ждать.

Неразвитость философии науки в Античности, как бы ни пара­доксально, на первый взгляд, выглядело такое суждение, объясняется также интенсивным воздействием философии на науку. В противо­положность науке античная философия далеко не всегда базировала свои построения на рациональных основаниях. В ранний (досокра-товский) и особенно римский периоды предпринимались многочис­ленные попытки переноса из философии в науку мифологических, религиозных, мистических и оккультных представлений. Большин­ство из них наука могла ассимилировать лишь ценой отказа от ра­ционалистических оснований и тех принципов работы (причинность, необходимость, всеобщность, иерархичность), которые достаточно прочно устоялись в античной науке классического периода.

В создавшейся ситуации, которая интенсивно воспроизводилась в Средние века и период раннего Возрождения, наука с трудом балан­сировала на тонкой грани, отделявшей ее от других форм духовного освоения реальности. Ее переход означал бы потерю наукой особого эпистомологического статуса. Но этого не произошло, благодаря со­зданной прежними поколениями ученых широте диапазона науч­ной проблематики, в которой всегда находилось место приложению научного интеллекта.