Глава третья 5 страница

Все описанные действия имели своей целью поддержать то состоя­ние природы, которое австралийцы считали наилучшим, и сохранить его в условиях неустойчивого климата (например, засух). Описан­ная практика имела скоротечный характер и не влекла за собой ка­чественного преобразования природного мира. Иногда ее называют «протоземледелием». Однако использование этого термина требует большой осторожности и оговорок, так как некоторые из современных авторов, указывая на то, что переход от «протоземледелия» к земледе­лию несложен, склонны видеть в нем лишь процесс чисто количествен­ных нзмепений. В своем логическом завершешш такая линия рассуж­дений не способна объяснить происхождения существенных различий между земледельческим образом жизни и образом жизни низших охотников и собирателей, а следовательно, и между порожденными ими социальными структурами. Такое объяснение вообще невозмож-

_________________ ПОЗДНЕПЕРВОВЫТНАЯ ОБЩИНА_______________ 269

но без понятия качественного скачка. А именно па примере станов­ления земледелия видно, что качественный скачок далеко не всегда связан с резким разрывом постепенности: от стадии интенсивного со­бирательства до сложения земледельческого образа жизни процесс проходил плавно, его трудно расчленить на какие-либо отдельные эволюционные звенья, и тем не менее нельзя ие заметить, как велика разница между хозяйственными системами и общественной органи­зацией в начале и в конце этого процесса! Поэтому с точки зрения глубокого теоретического осмысления процесса перехода к произво­дящему хозяйству термин «протоземледелие» представляется неудач­ным, создавая иллюзию того, что земледелие вообще не имело ка­кого-либо начала или же оно уходит своими истоками далеко в палео­лит (а такие взгляды встречаются!).

Для характеристики некоторых аспектов хозяйства «народов — собирателей урожая» предпочтительным кажется термин «усложнен­ное собирательство», так как он удачно совмещает в себе два важных момента: во-первых, указывает па присваивающий в своей основе характер хозяйства, но во-вторых, акцептирует внимание на новые прогрессивные элементы, способные в определенный момент стать основой для развития земледелия. Такие элементы с полным правом можно назвать протоземледельческими, однако здесь они еще не яв­ляются определяющими. В качестве одного из видов хозяйственной деятельности усложненное собирательство до недавнего времени встречалось, помимо австралийцев, у некоторых групп бушменов, у негритосов (семангов) Малакки, у аэта Филиппин, у шошонов Боль­шого Бассейна (США), у калифорнийцев и ряда других народов, ведущих доземледельческий образ жизни. Удельный вес его в об­щей системе хозяйства у разных пародов колебался, но нигде оно не было способно обеспечить основных запросов в питании. Поэтому оно повсюду существовало лишь как одно из направлений многоресурс­ного хозяйства, для которого не меньшую важность представляли охота и рыболовство. Даже калифорпийцы были вынуждены соблю­дать сезонный хозяйственный цикл и в течение года несколько раз менять свое местообитание в соответствии с потребностями того или иного хозяйственного направления.

Давно замечено, что одним из важнейших навыков, встречаю­щихся у «народов — собирателей урожая», было умение пользоваться механизмом размножения растений. Такая практика лучше всего опи­сана у австралийцев, аэта, негритосов, которые, выкапывая клубни ямса, старались не повреждать его отростков (ямс имеет вегетатив­ную систему размножения) и зарывали их обратно в землю, тем са­мым гарантируя себе будущий урожай. Несравненно хуже изучена деятельность по посадке молодых побегов некоторых деревьев, а так­же по разбрасыванию зерен злаков, косточек ягод и т. д., известная, в частности, у австралийских аборигенов и ведущая к сознательному расширению ареалов соответствующих растений, например саговни­ка⁸⁷. В ряде случаев появление такого рода практики, описанной эт-

270 Глава четвертая

пографами, было прямым следствием контактов с более развитыми обществами. Однако есть все основания считать, что у некоторых групп населения в мезолите или даже в верхнем палеолите она могла возникнуть самостоятельно.

Возрастание роли собирательства несомненно влекло за собой пе­ренос зерен, ягод и фруктов в новые места, а их частые потери вызы­вали к жизни, вначале неосознанно, искусственное расширение ареа­лов полезных растений. Рано или поздно первобытный человек дол­жен был обратить внимание на этот процесс, в особенности если речь шла о «неожиданном» появлении зарослей таких растений на хоро­шо удобренной органическими остатками почве первобытных стоя­нок. Впрочем, еще скорее люди осознали ото, делая запасы расти­тельной пищи, ибо без необходимых мер предосторожности запасен­ные зерна и плоды прорастали. Неслучайно собиратели урожая, обла­давшие ямами-хранилищами, повсюду обмазывали их глиной и пре­дохраняли от сырости. Вот почему есть все основания полагать, что охотники и собиратели знали о механизмах размножения растений задолго до земледелия. К этому выводу в настоящее время склоняет­ся большинство специалистов⁸⁸.

Следовательно, уже в доземледельческий период люди могли ис­кусственно расширять ареалы необходимых им растений, а также улучшать условия их роста, например путем искусственного обвод­нения⁸⁹. Среди этих растений встречались, по-видимому, самые раз­ные виды, а не только те, которые имели большое пищевое значение. Стимулы к их посадке были столь же различны. У некоторых австра­лийцев, переселившихся в последние годы в поселки, расположен­ные вдали от их родины, наблюдалось стремление пересадить сюда растения, окружавшие их в детстве. В данном случае стимул был исключительно эмоциональным, так как эти растения никакого прак­тического значения для человека не имели ⁹⁰. Однако в основном лю­ди прежде всего заботились о растениях, плоды которых шли в пищу.

Таким образом, подавляющее большинство технологических на­выков, необходимых для земледелия, возникло задолго до его появ­ления. Археологические данные позволяют утверждать, что размель­чение зерен растений появилось уже в нижнем палеолите, а их пере­тирание— к концу среднего палеолита⁹¹. В то же время, если у ав­стралийских аборигенов собирательство съедобных растений имело большое значение начиная с плейстоцена, то земледелие у них так и не возникло. Бушмены, аэта, пунаны, пигмеи, жившие рядом с раз­витыми земледельцами, время от времени помогали им собирать уро­жай, перенимая у них знания и навыки, необходимые для перехода к земледелию. И тем не менее в большинстве своем они предпочи­тали вести прежний образ жизни. Следовательно, само по себе куму­лятивное накопление опыта и знаний, вопреки мнению ряд авторов, неспособно породить земледелие при отсутствии некоторых допол­нительных факторов. Последние выявляются при изучении перехода

_________________ ПОЗДНЕПЕРВОБЫТИАЯ ОБЩИНА_______________ 271

к земледелию, происходившего у низших охотников и собирателей в недавнем прошлом⁹².

Повсюду, где этот процесс известен, он был вызван к жизни хо­зяйственным кризисом, который заставил людей либо заимствовать производящее хозяйство, либо развивать его, если оно уже имелось в зачаточном состоянии. Так, сандаве в Африке начали заимствовать земледелие и скотоводство в периоды все учащавшихся голодовок, вызванных сокращением количества диких животных и растений в условиях роста соседнего зомледельческо-скотоводческого населения, хозяйственная деятельность которого и повлекла эти экологические изменения. В сходных условиях переход к земледелию сейчас совер­шается у соседних хадзапи. То же самое наблюдается у аэта Лусона, территория которых все более сокращается под давлением соседей-земледельцев. Уменьшение количества дикой фауны и рост плотно­сти населения заставляет аэта усиливать либо земледельческую, либо рыболовческую активность. На островах Торресова пролива роль зем­леделия была выше там, где ресурсов дикой природы не хватало. Это отмечалось на мелких островах, где население было вынуждено вести более оседлый образ жизни в менее разнообразных природных усло­виях. На одном из этих островов ямс выращивали не каждый год, а лишь тогда, когда дикого ямса в силу тех или иных обстоятельств становилось мало⁹³.

Все эти данные идут вразрез с кумулятивной и религиозной тео­риями происхождения земледелия и, напротив, подтверждают тео­рию, связывающую переход к производящему хозяйству с кризисной ситуацией, сделавшей его настоятельной необходимостью. Как пока­зывают приведенные материалы, кризис вызывался сокращением ко­личества прежних ресурсов, которое в свою очередь являлось резуль­татом целого ряда факторов. Сокращение ресурсов могло быть абсо­лютным и относительным: абсолютным — в результате изменения природной обстановки (либо в связи с изменением климата, либо в связи с хищнической деятельностью человека, либо как побочное следствие развития определенных направлений его хозяйства), отно­сительное — в условиях роста плотности населения (внутренний рост населения или же миграция новых групп извне). Наряду с этим пе­реход к земледелию был возможен как следствие миграции населе­ния в новый район, в целом сходный с прежним по природной обста-повке, по более бедный ресурсами⁹⁴. Вряд ли следует разъяснять, что все эти процессы приводили к становлению земледелия в первич­ных очагах лишь в том случае, если население уже обладало необхо­димыми навыками и техникой, т. е. стояло па уровне «народов — собирателей урожая».

Сложность перехода к земледелию заключалась, следовательно, не в выработке каких-либо новых знаний и техники, а в перестройке прежнего образа жизни. Примитивное выращивание растений на не­большом участке, с одной стороны, вырывало людей из прежней системы общественного производства, обостряя проблему питания в

272___________________________ Глава четвертая

период земледельческих работ, а с другой стороны, полученный уро­жай бывал слишком мал, чтобы компенсировать убытки, неизбежно возникавшие в результате сокращения других видов трудовой дея­тельности (охота, собирательство). Ведь первобытные общины низ­ших охотников и собирателей часто имели очень небольшие размеры и одновременно заниматься несколькими видами хозяйственной дея­тельности были не в состоянии. Кроме того, продолжая вести преж­ний бродячий образ жизни, такие общины должны были время от времени покидать обработанный участок, а по возвращении нередко находили его разоренным. В силу всего этого некоторые группы (нег­ритосы Малакки, пунаны Саравака и др.) очень неохотно перехо­дили к земледелию, а встречаясь с отмеченными трудностями, вовсе отказывались от пего. Впрочем, с гораздо большей готовиостью от­дельные из этих групп начинали выращивать клубнеплоды (ямс, таро, маниок), которые не мешали их прежнему образу жизни.

Рассмотренные данные позволяют по-новому взглянуть на проб­лему соотношения разведения злаковых культур и клубнеплодов на раппих этапах земледельческой эволюции. Первое требовало боль­шего вложения труда, наличия более крупных общин (следовательно, и более сложной социальной организации), а также более полного разрыва с прежним образом жизни. Иначе говоря, для него были необходимы более сложные предпосылки и переход к нему происхо­дил более резко, чем ко второму. Зато второе могло бесконечно долго существовать в рамках прежнего охотничье-собирательского хозяй­ства, не вызывая в нем сколько-нибудь существенных изменений. Поэтому хозяйство и общественная организация даже у наиболее от­сталых из всех известных по этнографическим материалам этниче­ских групп, занимавшихся культивацией злаковых, отличались боль­шей сложностью, чем у самых отсталых коллективов из тех, которые разводили клубнеплоды. Это-то и создало иллюзию того, что клубне­плоды в любом случае начали разводиться раньше, чем злаки. На самом деле, как было показано выше, в разных районах мира они могли войти в культуру практически одновременно. Однако обще­ства, перешедшие к разведению злаковых культур, развивались не­сравненно быстрее. Другая причина описанных различий в темпах и характере развития этих двух разпых систем заключалась в том, что клубнеплоды предоставляли человеку менее сбалансированное питание, чем комплекс из злаков и бобовых. Поэтому для обществ, живших за счет клубнеплодов, проблема получения белковой пищи с помощью охоты и рыболовства имела гораздо большее значение, чем для тех, кто питался злаками и зернобобовыми⁹⁵.

О.

Распространение земледелия и скотоводства

Передняя Азия. В VIII (VII) тыс. до н. э. становление произ­водящего хозяйства в отдельных микроочагах в пределах передне-азиатского региона в основном закончилось. В VIII— VII (VII —

_________________ ПОЗДНКПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА______________ 273

VI) тыс. до н. э. здесь отмечались быстрый рост земледельческо-скотоводческого населения, его расселение по новым территориям,, рост обмена культурными достижениями, в том числе культурными растениями и одомашненными животными, между различными об­ластями. Продолжался и процесс оседания и перехода к производя­щему хозяйству различных бродячих групп населения. Наиболее мощным центром расселения древнейших земледельцев и скотоводов Передней Азии в VIII (VII) тыс. до п. э. стали рапненеолитпческие поселки Евфрата, с которыми связывается археологическая культу­ра докерамического неолита В. Носители этой культуры двигались прежде всего на юго-запад. Проникнув в Палестину, они встрети­лись там с родственными раннеземледельческими группами и сме­шались с ними, отчего там возник своеобразный синтетический ва­риант культуры докерамического неолита В. Напротив, в Ливане эти мигранты стали первыми земледельцами и заселили многие пу­стовавшие территория, а кое-где, видимо, ассимилировались с мест­ным охотниками.

В течение VIII (VII) тыс. до н. э. культура докерамнческого неолита В широко распространилась от Северной Сирии и Ливана до пустыни Негев и Иордании. Для нее были характерны прямо­угольные многокомнатные кирпичные дома, строившиеся иногда на каменных фундаментах. Их полы и стены покрывались штукатуркой и порой окрашивались, причем для получения штукатурки извест­няк надо было обжигать при температуре 750—850°. Кое-где тради­ция строительства круглых домов продолжалась, как продолжался и процесс постепенной их трансформации в прямоугольные дома, отмеченный на целом ряде памятников. По мнению Ж. Ковена, это свидетельствовало об оседании все новых и новых прежде бродячих коллективов.

Размеры поселков в этот период увеличились. Некоторые из них достигали 10 га и более, причем кое-где обнаружены мощные ка­менные обводные стены (Иерихон, Рас Шамра). Первоначальная интерпретация этих стен как оборонительных подвергается в по­следние годы обоснованным сомнениям. Скорее они использовались для защиты поселков от паводнений и для предотвращения оползней. Вместе с носителями докерамического неолита В в Леванте появилась культурная пшеница-однозернянка и одомашненные козы и овцы. Начиная с середины VIII (сер. VII) тыс. до н. э. в Сирии распро­странился своеобразный тип «белых» сосудов, изготовленных из из­вести и гипса, а па рубеже VIII—VII (VII—VI) тыс. до н. э. здесь началось производство уже настоящих керамических сосудов. В Па­лестину последние попали позже, не ранее конца VII (VI) тыс. до п. э. Напротив, разнообразные каменные наконечники стрел и шли­фованные топоры распространились в описываемый период по всей рассматриваемой территории ⁹⁶.

В горах Загроса (ирано-иракское пограипчье), Синджара и Тавра (Анатолия) на протяжении VIII (VII) тыс. до н. э. шло расселение

274 Глава четвертая

мелких земледельческо-скотоводческих групп, которые лишь изредка рисковали спускаться на равнину. Они жили небольшими поселками площадью в 1—2 га; как и в сирийско-палестинском регионе, у них произошел переход от прежних круглых жилищ к прямоугольным глинобитным или кирпичным многокомнатным домам. И здесь сте­ны иногда покрывались штукатуркой. Загросский центр был тем очагом, из которого одомашненные козы и овцы попали в сирттйско-палестпнекий, а возможно, и в анатолийский регионы. Напротив, окультуренный эммер проник в район Загроса, по всей вероятности, с запада.

Все это, наряду с активным обменом обсидианом и некото­рыми другими редкими вещами, свидетельствует о ранних контак­тах, установившихся между отдельными микроочагами. Такие кон­такты способствовали обмену информацией и ускоряли развитие отдельных групп. Благодаря им сходпые культурные достижения становились достоянием самых различных, порой даже неродствен­ных и далеко удаленных друг от друга групп населения. Так, круп­ный рогатый скот, одомашненный к концу VIII (кон. VII) тыс. до н. э. в Анатолии и, возможно, в Северной Сирии, распространил­ся на протяжении VII (VI) тыс. до н. о. вдоль Месопотамской низ­менности до Хузестапа.

Наряду с ячменем и пшеницей в IX — VIII (VIII — VII) тыс. до п. э. в различных местах Передней Азии были окультурены и ши­роко распространились такие зернобобовые, как горох, чечевица, нут и вика, а к концу этого периода в Сирин уже культивировался лен, а в Анатолии — рожь⁹⁷.

В горах Загроса и Синджара и в Анатолии широкое распростра­нение глиняной посуды началось с рубежа VIII — VII (VII — VI) тыс. до н. э., причем в Загросе и Сипджаре ей предшествовали каменные сосуды и корзины, обмазанные битумом, а в Анатолии — корзины и деревянные сосуды⁹⁸.

Земледельческая колонизация собственно Месопотамской низ­менности с ее богатыми лёссовыми и аллювиальными почвами нача­лась с конца VIII (конца VII) тыс. до н. э., когда в северной ее части возникла своеобразная культура Телль Сотто — Умм Дабагия. У ее истоков стояли, очевидно, памятники типа Магзалии, население которых, спустившись па равнину, испытало определенное влияние со сторопы сирийско-палестинского центра. Потомков этой культуры связывают с хассупской культурой Северной Месопотамии. И хассутт-ская. п расположенная южнее самаррская культуры свидетельствуют о дальнейшем распространении производящего хозяйства, область которого, таким образом, охватила во второй половине VII (втор, пол. VI) тыс. до н. э. и Среднюю Месопотамию. Месопотамские по­селки этой эпохи были относительно небольшими (1—6 га) и кое-где имели фортификацию ".

По-видимому, в хассунский период возникли древнейшие в Пе-редпей Азии обособленные от поселков некрополи, тогда как в пред-

_________________ ПО ЗДНЕПЕРВОБЫТНАЯ ОПЩННА___________________ 275

шествующее время покойников хоронили, как правило, в домах или рядом с ними.

Наряду с распространением земледельческо-скотоводческого хо­зяйства вширь, в VIII — VII (VII — VI) тыс. до н. э. происходило совершенствование его техники, появились новые сорта культурных растений. В VII (VI) тыс. до н. э. наиболее важными из последних стали мягкая и карликовая пшеницы. Уже в VIII (VII) тыс. до н. э. во многих районах вместо прежних прямых жатвенных ножей на­чали применять изогнутые серпы в деревянных пли роговых руко­ятках. Однако важнейшим техническим достижением рассматривае­мой эпохи следует считать ирригационные сооружения. Некоторые специалисты не без основания пишут об их применении в Сирии и Анатолии уже в VIII (VII) тыс. до н. э. Более того, правомерным представляется взгляд, согласно которому в ряде мест само станов­ление земледелия было связано с определенным контролем за водой. Однако бесспорные свидетельства начала ирригации в настоящее время происходят только из предгорного поселка Чога Мамн (Сред­няя Месопотамия), относящегося к VII (VI) тыс. до н. э. ¹⁰° Ученые считают, что заселение Средней Месопотамии в самаррекпй период стало возможным именно благодаря применению ирригации.

Другим важным техническим достижением ранних земледельцев; Передней Азии была обработка самородной меди методом холодной ковки, которая была зафиксирована в Анатолии (Чайоню Тепези, Субердэ), в Сирии (Рамад), в горах Синджара (Магзалия) и в Ху-зестане (Алп Кош) еще в VIII (VII) тыс. до н. э.

В VI — начале V (V) тыс. до н. э. новым центром расселения древних земледельцев стала Северная Месопотамия, откуда двину­лись носители халафской культуры. На протяжении второй полови­ны VI (иер. пол. V) тыс. до н. э. халафское влияние сказывалось на огромной территории от Загроса до Киликии и от верховьев Тиг­ра до Южной Месопотамии. Наиболее сильным оно было в Северной Месопотамии, где халафская культура полностью сменила хассун-скую; к окраинам очерченного региона оно постепенно затухало¹⁰¹.

Заселение Южной: Месопотамии началось в первой половине VI (па рубеже VI—V) тыс. до п. э. или чуть ранее и велось скорее всего населением, родственным носителям самаррской культуры. В болотистых и чрезвычайно жарких условиях низовий Тигра и Ев­фрата особое значение для населения этих мест приобрели иррига­ционное земледелие и рыболовство. Возможно, именно благодаря рыболовству и связанному с ним мореплаванию жители Южной Месопотамии вступали в контакты с обитателями восточного побе­режья Аравии. Однако археологическое изучение Аравии началось лишь сравнительно недавно, и последствия этих контактов во всем их объеме остаются слабо изученными ¹⁰².

В период ухудшения климата в VII (VI) тыс. до и. э. большая часть Палестины временно запустела. По-видимому, незнакомые с ирригационной техникой местные земледельцы не смогли успешно

276___________________________ Глава че те ер тая

бороться с усиливавшимися засухами и отступили в более влажные прибрежные и северные районы Леванта. Новое освоение Палестины велось на протяжении второй половины VI — начале V (V) тыс. до н. э., когда земледельцы селились здесь главным образом в плодо­родных долинах. Они, видимо, обживали их мелкими группами и обитали в отдельных широко разбросанных по территории хуторах первоначально в примитивных землянках, а позже — в наземных кирпичных домах. Только в этот период в Палестине начали широко использовать керамические сосуды ¹⁰³.

Внутренние районы Аравийского полуострова, к сожалению, до сих пор остаются почти полностью неизученными. Судя по наскаль­ным изображениям, производящее хозяйство могло возникнуть там в V—IV (IV) тыс. до н. э. или даже еще раньше, возможно, не без влияния поздненеолитического населения Палестины. Одним пз иаж-пых занятий неолитических обитателей Аравии было разведение крупного рогатого скота ¹⁰⁴. Вероятно с их деятельностью и надо свя­зывать доместикацию впоследствии одногорбого верблюда-дромедара.

Уже в VIII — VII (VII—VI) тыс. до н. э. благодаря развитию рыболовства в некоторых районах Средиземного моря между раз­личными островными мезолитическими общинами установились до­вольно тесные контакты ¹⁰⁵. Они общались несомненно и с населе­нием прибрежных областей Передней Азии. Об этом свидетельству­ют, например, некоторые общие черты культуры, отмечаемые в нео­лите на о. Кипр и в Кпликии. По-видимому, в ходе таких контактов производящее хозяйство и попало на о. Кипр не позднее VII (VI) тыс. до п. э.¹⁰⁶

Африка. Как уже отмечалось, в позднем плейстоцене в Северо-Восточной Африке началось формирование принципиально новых хозяйственно-культурных типов, основанных на интенсивном соби­рательстве диких растений и на активном использовании водных ресурсов. Общины, связанные с этими видами хозяйства, отличались более крупными размерами и большей стабильностью по сравнению с соседними отсталыми охотниками и собирателями. Однако более засушливые условия рубежа плейстоцена и голоцена заставили на­селение временно вернуться к прежнему подвижному образу жизни. Новая, гораздо более устойчивая волна первобытных рыболовов ши­роко распространилась по приморским и некоторым внутренним районам Африки начиная с раннего голоцена, когда климат снова несколько изменился. В Сахаре и Северной Африке в это время ус­тановилась гумидная фаза, которая изредка прерывалась засушли­выми интервалами. Она датируется IX — первой половиной III (VIII — III) тыс. до н. э., причем самый влажный период наблюдался в VIII — VII (VII — VI) тыс. до н. э. тогда как во второй половине V — первой половине III (IV— III) тыс. до п. э. влажность хотя и повысилась, но уже не достигла прежнего уровня.

Тенденция к интенсивному использованию водных ресурсов бы­ла характерна как для бескерамических культур «позднего камен-

_________________ ПОЗДНЕПЕРВОБЫТНАЯ ОБЩИНА_______________ 277

ного века» Африки, так и для культур, уже знавших глиняную по­суду. По примеру своих ближайших предков, носителей культур пберо-мавра и капсия, население средиземноморского неолита и нео­лита капспйской традиции продолжало заниматься интенсивным со­бирательством моллюсков, оставляя раковинные кучи па широком пространстве средиземноморского и атлантического побережий от Киренаики до Марокко. Рыболовство играло большую роль и в хо­зяйстве обитателей Нильской долины в VI — IV (V— IV) тыс. до н. э. Начиная с VIII (VII) тыс. до н. э. оно распространилось у населе­ния Центральной и Юго-Восточной Сахары, в райопах среднего те­чения Нила, а также в Кении и Уганде, причем роль водных ре­сурсов в очерченной области была настолько велика, что некоторые специалисты предлагают называть местные культуры «акватической цивилизацией» ¹⁰⁷. Люди «позднего каменного века» южного побе­режья Африки тоже не пренебрегали моллюсками, крабами, устри­цами и т. д. Изучение их пещерных стоянок показало, что со време­нем роль морской пищи в хозяйстве местного населения возрастала, пока, наконец, во второй половине IV — первой ноловрше III (III) тыс. до п. э. рыболовство не стало одним из важнейших занятий. Судя по письменным источникам XVI — XVII вв., потомки этого на­селения часто питались мясом выброшенных на берег китов и тю­леней ¹⁰⁸. Помимо рыболовства или сбора моллюсков, все описанные выше группы продолжали активно заниматься охотой и собиратель­ством растительной пищи.

Местами (на средиземноморском и атлантическом побережьях Северной Африки, па побережье Южной Африки, по берегам озер Восточной Африки) первобытные рыболовы, охотники и собиратели жили по-прежнему мелкими группами в пещерах, под скальными выступами и на временных открытых стоянках. Однако в Централь­ной и Юго-Восточной Сахаре, в Египте и па среднем Ниле шло фор­мирование более постоянных открытых поселков с долговременными жилищами. Здесь довольно рано сложился мощный очаг неолитиче­ской культуры, сыгравшей огромную роль в последующей истории Африки. Его становление относится к VIII — VII (VII — VI) тыс. до н. э., когда на огромной территории от плато Центральной Сахары (Тасселин Аджер, Ахаггар) до Нила и от оазисов Ливийской пусты­ни (Харга, Набта Плайя) до Хартума распространились ранпепео-литические общины с характерной керамикой с прочерченным вол­нистым орнаментом. Предполагается, что наиболее южные группы этого населения, проникнув в Восточную Африку, сыграли опреде­ленную роль в формировании рыболовческих культур Северо-Восточ­ной Уганды. По-видимому, уже в то время указанная культурная область распадалась на ряд локальных культур, каждой из которых был свойствен своеобразный хозяйственный комплекс (особое соче­тание рыболовства, охоты и собирательства) и определенные специфи­ческие черты в материальной культуре ¹⁰⁹. Однако в целом они от­носились к одному ХКТ и отличались некоторыми общими чертами

278 Глава четвертая

культуры, к которым, помимо керамики, относились костяные гар­пуны, рыболовные крючки, сосуды и украшения из скорлупы страу­совых яиц, многочисленные каменные зернотерки и терочнпки, то­поры-тесла с подшлифованными лезвиями, наскальное искусство и пр. Внутри этой общности наблюдались широкие социальные свя­зи, благодаря которым новые виды техники и технических приемов, украшения и другие предметы материальной культуры, а также прочая информация распространялись по всему очерченному регио­ну. Это видно хотя бы на примере амазонитовых бус, изготовляв­шихся на плато Тибести и характерных для многих сахарских па­мятников. Кстати, наряду с некоторыми другими вещами они до­стигали па востоке Нильской долины, что свидетельствует о контак­тах, установившихся в неолите между населением Сахары и Египта.