Речевая деятельность

Понятие речевой деятельности

Речевая деятельность занимает заметное место в жизни каждого человека.

Проведенные учеными разных стран исследования показали, что в день человек говорит от получаса до часа. Это значит, что за свою жизнь человек тратит на обще­ние около двух с половиной лет. Если все это записать и издать, то получится 1000 томов по 400 страниц («Советская Россия», 27.2.1988).

Чешские ученые, изучавшие речь детей, подсчитали, что больше всех говорят дети в возрасте 5-10 лет — в среднем в день они произносят по 14 тысяч слов, причем эта цифра остается практически без изменений даже в тех случаях, когда у малышей нет собеседников. Меньше всего говорят дети 11-16 лет (около 10 тысяч слов в день) (Труд, 19.6.1984).

Женщины говорят больше мужчин — в среднем женщины произносят до 23 тыс. слов в день, в то время как взрослые мужчины — не более 13 тысяч.

Из приведенных данных видно, какое место занимает говорение и, соответствен­но, слушание в жизни людей.

Вся совокупность мыслительных и речевых действий, совершаемых человеком на основе системы языка, представляет собой речевую деятельность.

Говорение (внешняя речь) — это физическое, материальное явление. Такая речь организована по всем правилам произношения, словоупотребления и словосочетае-мости национального языка.

Существует несколько видов внешней речи, которые различаются в основном по сте­пени их громкости, то есть по степени «включенности» артикуляционного аппарата.

Громкая речь — обычная речь, громкость которой соответствует коммуникатив­ной ситуации.

Шепотная речь — речь с пониженным уровнем громкости. Используется в осо­бых ситуациях, когда громкая речь не может быть использована, а также в каче­стве самопомощи при чтении сложных текстов. Может проявиться в речевой деятель­ности человека в тех же ситуациях, что и внутреннее проговаривание — как более эффективное средство.

Внутреннее (неслышное) проговаривание — это речь, построенная по всем пра­вилам внешней речи, но с «отключенным звуком». Органы артикуляции при этом активированы, но дана команда «звук не включать». Это «речь минус звук», как в телевизионной передаче, когда, к примеру, диктор говорит, а мы отключаем гром­кость.

Внутреннее проговаривание возникает и осознается человеком в ряде случаев. Так, оно часто возникает, если человек тщательно обдумывает, репетирует форму пред­стоящего высказывания, готовится к важной речи, важному высказыванию; при под­готовке эмоциональных письменных и устных текстов; в состоянии сильного эмо­ционального напряжения, когда неслышное проговаривание выполняет функцию «вы­пускного клапана» для переживаемых человеком эмоций; при «молчаливом» заучи­вании текстов наизусть для последующего воспроизведения.

При восприятии речи неслышное проговаривание возникает при затруднениях в понимании слов (например, иностранных, длинных, незнакомых), отдельных мест текстов; при эмоциональном сопереживании собеседнику (мы повторяем его слова про себя); в процессе обучения чтению «про себя». Подчеркнем, что в любом случае внутреннее проговаривание — это вид внешней, а не внутренней речи, поскольку при внутреннем проговаривании задействованы все механизмы внешней речи и лишь громкость «отключена».

Выделяют также интеральную речь. Интеральной речью называют фрагменты не­слышной речи, которые проговариваются вслух либо из-за трудности мыслительной задачи, либо из-за волнения, либо из-за яркости воображения своего будущего выс­тупления и по другим причинам. Например, выполняя трудный чертеж, школьник помогает себе словами и некоторые из них (так..., теперь так..., хорошо.... Ну вот... Эх, не так!...балда! и т.п.) непроизвольно выговаривает.

Исследователь интеральной речи Иван Владимирович Страхов находит в ней про­бы слов, вопросы самому себе, подтверждение самому себе правильности своих дей­ствий, недоговаривание фраз, переслаивание тематически разных высказываний, за­вершение начатой мысли после перерыва, грамматические неправильности, повто­ры и т.п.

Речевая деятельность состоит из порождения и восприятия речи.

Порождение и восприятие речи

Механизмы порождения и восприятия речи скрыты от наблюдения. Их можно ис­следовать по нарушениям, которые обнаруживаются в речи людей (в норме или па­тологии), либо экспериментальным путем. Наиболее известные отечественные иссле­дователи проблем порождения и восприятия речи — Л.С. Выготский, Н.И. Жинкин, А.Н. Соколов, А.А. Леонтьев, Т.В. Ахутина (Рябова), А.Р. Лурия, И.Н. Горелов, Н.П. Бехтерева, А.А. Залевская, И.А. Зимняя.

Для того, чтобы говорить и понимать услышанное, в мозгу должна быть заложе­на система языка. Первые подходы к разработке проблемы понимания порождения и восприятия речи находим в книге Льва Семеновича Выготского «Мышление и речь».

Выготский различает значение и смысл. Значение общенародно, оно объединяет различных носителей языка в понимании той или иной номинации. Смысл — это индивидуальное значение, которое связано с личным субъективным опытом говоря­щего и конкретной ситуацией общения. Смысл всегда имеет индивидуально-лично­стный характер, он рождается в субъективном сознании говорящего и как бы несет в себе то содержание, которое должно воплотиться в речи. Движение от мысли к слову, по Выготскому, предстает в форме превращения личностного смысла в обще­понятное значение.

Выготский выдвинул и гипотезу кодовых переходов при речепорождении и рече-восприятии.

Важнейшее значение для научного понимания этих процессов имеют работы ака­демика Н.П. Бехтеревой, которая экспериментально вскрыла и описала нейролинг-вистическую природу кодовых переходов. Биоэлектрические коды мозга записыва­лись специальными устройствами и анализировались на ЭВМ. Установлено, что у каждого человека есть специальный биоэлектрический код для каждого слова. Этот код называют паттерн, и он субъективен у каждого человека. Это биоэлектричес­кий, нейрофизиологический эквивалент слова в сознании человека, различная час­тота импульсных разрядов нейронов и сама структура импульсного потока.

Когда испытуемый слышит слово, у него в сознании возникают биоэлектричес­кие импульсы, которые фиксируются и анализируются экспериментатором. Установ­лено, что:

1) сначала, сразу после восприятия слова, в сознании человека возникает паттерн,
отражающий акустические признаки слова (слова, близкие по звучанию, имеют по­
хожие паттерны); это — первая фаза переработки вербального сигнала мозгом, пер­
вая фаза кодовых переходов;

2) затем первичный акустический паттерн претерпевает трансформацию, связан­
ную с анализом значения предъявленного слова. Паттерн носит компенсированный
характер, в сжатом виде повторяя все основные опорные точки акустического сиг­
нала, но в нем уже появляются элементы, не отражающие звуковую оболочку сло­
ва. Этот паттерн быстро трансформируется в следующий тип, если слово оказывает­
ся знакомым испытуемому, но довольно долго держится, если слово незнакомое;

3) наконец, промежуточный паттерн трансформируется в такой, который уже ни-

как не связан с акустическим обликом слова и является чисто семантическим. Та­
кие паттерны образуют, по Н.П. Бехтеревой, вторичный нервный код или автоном­
ный код. Это уже единица универсального предметного кода (УПК, см. об этом по­
нятии ниже). Любопытно, что близкие по смыслу слова в автономном коде имеют
сходные паттерны (в акустическом коде, напомним, сходными были паттерны близ­
ких по звучанию слов). Установлено, что перестройки второго и третьего типа пол­
ностью отсутствуют в паттернах активности при восприятии квазислов, бессмыслен­
ных звукосочетаний. При этом именно при обработке квазислов наблюдались вспыш­
ки артикуляторной активности. >

Таким образом, можно говорить о существовании следующих кодовых переходов:

Речевосприятие

внешняя речь à акустический код à промежуточный код à автономный код (УПК)

Речепорождение

автономный код (УПК) à промежуточный код à акустический код à внешняя речь

Процесс превращения мысли в высказывание осуществляется таким образом че­рез промежуточный код или так называемую внутреннюю речь. Заметим, что внут­ренняя речь — это не то же самое, что внутреннее проговаривание.

Традиционное понимание внутренней речи представлено концепцией Л.С. Выгот­ского, по которому внутренняя речь — это речь, состоящая из предикатов, ключе­вых слов, несущих в себе основную, наиболее существенную для говорящего инфор­мацию. Внутренняя речь — это речь свернутая, сжатая, часто деграмматикализован-ная. Она несет в себе конспект будущего высказывания и разворачивается в считан­ные доли секунды.

Концепция Н.И. Жинкина, исследования Н.П. Бехтеревой, И.Н. Горелова позво­ляют перейти на следующий этап в осознании природы внутренней речи.

Внутренней речью большинство исследователей в настоящее время называет про­межуточный код (по Н.П.Бехтеревой), совмещающий черты акустического и смыс­лового кода. Это терминоупотребление — дань психологической традиции, идущей от Л.С.Выготского, поскольку, строго говоря, промежуточный код вовсе не являет­ся речью, это особый код, являющийся посредником между внешней речью и авто­номным кодом.

Внутренняя речь исключительно трудно поддается изучению, и лингвисты еще мало знают о ее особенностях, структуре и механизмах.

В свое время (в 60-ые г.г. XX века) были выполнены экспериментальные иссле­дования, которые зафиксировали наличие артикуляционных движений у человека во время выполнения им абстрактных мыслительных задач. Наиболее известны опы­ты А.Н. Соколова, который, записывая электромиограммы (ЭМГ), выявил скрытые движения органов речи или электрическое возбуждение органов артикуляции при отсутствии таких движений.

Журналист В. Бонч-Бруевич рассказывает о своей встрече с А.Н. Соколовым:

«Мы спускаемся в подвальный этаж небольшого здания, стоящего в глубине уни­верситетского двора. Здесь, под землей, куда не проникает шум, находится лабора­тория Института психологии Академии педагогических наук.

Экранированная кабина. Она защищена уже не только от шума, но и от посторон­них источников тока. В кабине — кресло. Я сажусь в него, откидываюсь на подуш­ку. Свет гаснет, мне неудержимо хочется спать.

К нижней губе приклеивают лейкопластырем электроды. Провода от них уходят в соседнюю комнату.

— Задания, которые вы получите, нужно выполнять в уме, только в уме, — пре­дупреждают меня.

Несколько минут тишина, а затем из соседней комнаты слышу вопрос:

— На каком мы этаже?

Соображаю, что лаборатория в подвале. Через некоторое время меня снова спра­шивают о том же. Стараюсь мысленно ответить двумя словами: «В подвале».

— Сколько будет 6x9?

— 54.

— А 353 X 4?

Здесь уже приходится долго считать: четырежда триста — 1200, еще двести и 12. Ответ — 1412.

Опыт закончен. Рассматриваем осциллограммы. Соколов поясняет:

— Когда вас первый раз спросили, на каком вы этаже, потребовалось некоторое
умственное усилие, чтобы ответить на этот вопрос. Видите, как взлетела и забилась
дрожью линия. Второй раз черта сделала лишь небольшой скачок — ответ у вас был
готов. Сигналы утихают при автоматизации мышления. Зато при сложной задаче сиг­
налы усиливаются. Пока вы умножали 353 на 4, самописец нарисовал целый гор­
ный хребет с вершинами и перевалами.

Итак, «услышать» или, точнее, увидеть беззвучную речь можно» (Коме, правда. 1962. 14 июля).

Однако И.Н. Горелов, исследовавший эту проблему, пришел к выводу, что зафик­сированные в подобных опытах речедвижения не являются моторикой речевого ха­рактера, это не скрытая артикуляция на национальном языке. Ведь не было доказа­но, что ЭМГ испытуемых, говорящих на одном языке, отличаются от ЭМГ испытуе­мых, говорящих на другом языке.

Известно, что дети, рисуя, часто закусывают губу или высовывают язык в случае затруднения — но эти движения никак не связаны с речью. И.Н. Горелов выдвигает ряд объяснений обнаруженных речедвижений: это может быть упреждающая акти­вация органов артикуляции при установке на речь в условиях эксперимента; это может быть активация механизмов звуковой сигнализации типа «стайного шума» животных — информации о присутствии в условиях группового взаимодействия; это может быть эмоциональная моторика, которая манифестируется прежде речевой и отражается в движениях лица, включая губы и язык; это может быть результатом взаимодействия слуховых анализаторов с речедвигательными при активизации дол­госрочной вербальной памяти.

И.Н. Горелов полагает, что результаты А.Н. Соколова указывают не на собствен­ные речедвижения человека, а на общую активизацию речедвигательного анализа­тора, так как эмоциональная потребность сказать что-либо в условиях эксперимен­та действует непроизвольно, она неуправляема. Автор справедливо подчеркивает, что подобные эксперименты надо проводить в условиях, исключающих общение.

Таким образом, эксперименты А.Н. Соколова доказали, что во многих случаях ре­шения мысленных задач органы артикуляции и речевые центры активизируются, но что эта активизация является речью на национальном языке и выступает как ин­струмент мышления, эксперименты не доказали. Кстати, впоследствии результаты, подобные результатам Соколова, были получены при исследовании мозговой деятель­ности телят, собак и некоторых других домашних животных.

Иначе говоря, внутренняя речь — это не говорение «про себя», не «речь минус звук» — она имеет особое строение, качественно отличается от речи внешней, это особая знаковая система.

Внутренняя речь — результат длительной эволюции сознания. Ее еще нет у ре­бенка-дошкольника. Она формируется постепенно из внешней, так называемой эго­центрической речи маленьких детей, которая постепенно все больше сворачивается, делается сначала шепотной и лишь затем уходит внутрь языкового сознания. Имен­но здесь появляются зачатки словесных обозначений элементов смысла, которые впоследствии превращаются в связную речь. Такое превращение внешнего говоре­ния во внутреннюю сжатую речь носит название интериоризация. Обычно в норме механизм внутренней речи завершает свое формирование к подростковому возрасту (10-11 лет).

И.Н. Горелов и К.Ф. Седов в книге «Основы психолингвистики», анализируя кон-

цепцию Л.С. Выготского, пишут о его знаменитой фразе «Мысль не воплощается, а совершается в слове»: «Эта цитата из книги ученого стала кочевать по разным учеб­никам и монографиям, посвященным проблемам психологии речи. Вырванная из кон­текста, она часто интерпретируется таким образом: человек не знает, о чем он будет говорить до тех пор, пока не заговорит.... Здравый смысл заставляет усомниться в справедливости подобной трактовки порождения высказывания. И в самом деле, разве мы не знаем до запуска механизма речевой деятельности того, о чем пойдет речь?» (с.62-63). Подобные рассуждения заставили ученика и соратника Л.С. Выготского С.Л. Рубинштейна несколько смягчить определение учителя: «В речи мы формули­руем мысль, но формулируя, мы сплошь и рядом ее формируем». Такая редакция ближе к истине, но и она не дает ответа на возникающие вопросы:

1. Если внутренняя речь формируется у детей к 10-летнему возрасту, то как по­
нимают высказывание дошкольники?

2. Как происходит процесс перевода с одного языка на другой?

В книге Л.С. Выготского есть намек на разрешение возникающего противоречия: «Единицы мысли и единицы речи не совпадают», — писал ученый. Процесс порож­дения высказывания он сравнивал с нависшим облаком, которое проливается дож­дем слов. Иначе говоря, исследователь обозначил существование двух качественно отличных «языков», которые взаимодействуют в сознании человека: «языка мыс­ли» и «языка словесного».

Согласно концепции Николая Ивановича Жинкина, базовым компонентом мыш­ления является особый «язык интеллекта» (исследователь назвал его универсальным предметным кодом, УПК).

Применив методику речевых помех, Н.И. Жинкин показал, что мышление не свя­зано с речедвигательным кодом и осуществляется в особом несловесном предметно-образном коде. Единицами этого кода являются наглядные образы, формирующие­ся в сознании человека в процессе восприятия им окружающей действительности. Код этот имеет принципиально невербальную природу и представляет собой систему знаков, представляющих собой результат чувственного отражения действительнос­ти в сознании. Это «язык» схем, образов, осязательных и обонятельных отпечатков реальности, кинетических (двигательных) импульсов и т. п. При помощи этих обра­зов и осуществляется мышление человека.

В современной лингвистике и психолингвистике для характеристики нейрофизио­логического субстрата мышления используются термины образный код, смешанный код, предметно-схемный код, внутренний субъективный код, предметно-изобразитель­ный код, вторичный код, язык мозга, автономный код, индивидуальный код и др. Термин «универсальный предметный код», восходящий к Н.И. Жинкину, является более употребительным и представляется предпочтительным.

В посмертно вышедшей книге «Речь как проводник информации» (М., 1982) Н.И. Жинкин отмечал: «Интеллект, для которого предназначается сообщение, не по­нимает естественного языка. У него есть собственный информационный язык. На этом языке он строит гипотезы, доказательства, делает выводы, выносит решения и т.д.» (с.18); интеллект «вырабатывает понятия, суждения, делает умозаключения и вы­воды с тем, чтобы отразить действительность и указать мотивы человеческой дея­тельности. Все эти операции не зависят от того, на каком языке говорит человек» (с.88).

Интеллектуальная деятельность на базе УПК осуществляется в лобных долях го­ловного мозга, сам же процесс перехода речи на уровень интеллекта и наоборот осу­ществляется самыми различными областями коры (с.88).

«Теоретические поиски Н.И. Жинкина не опровергают, а значительно дополня­ют и углубляют концепцию Л.С. Выготского. Они позволяют уточнить классичес­кую формулу перехода мысли в речь. Мысль, существуя в пределах возможностей универсально-предметного кода, в ходе ее вербализации способна трансформировать­ся, обрастать значениями, которые несут в себе единицы конкретного национально­го языка» (Горелов, Седов 1998, с.64).

Н.И. Жинкин указывает, что УПК является универсальным потому, что он «свой-

ствен человеческому мозгу и обладает общностью для разных человеческих языков», обеспечивая переводимость (с.54). Добавим, что универсальность этого кода также в том, что он, будучи производным от чувственного восприятия действительности, а не от языка, есть у всех людей, не только независимо от того, на каком языке они говорят, но и независимо от того, говорят ли эти люди вообще (ср. глухонемые — они воспринимают действительность органами чувств, а значит у них в любом слу­чае формируется УПК, позволяющий им мыслить).

Универсальность УПК обеспечивает возможность понимания языка маленькими детьми, еще не владеющими или плохо владеющими языком, а также детьми, у которых еще не сформировались в полной мере механизмы внутренней речи — УПК формируется быстрее и раньше, чем эти механизмы, и именно он обеспечивает ум­ственную деятельность и возможность сначала просто понимать чужую речь.

Таким образом, можно сказать, что универсальным код называется потому, что он есть у всех людей, а предметным — поскольку его единицы представляют собой преимущественно предметные образы.

На универсальном предметном коде происходит формирование замысла речи, пер­вичное формирование личностного смысла, который стремится выразить говорящий. Движение от мысли к слову происходит на первых этапах развертывания этого про­цесса с использованием невербального кода, который в ходе порождения речи пере­кодируется в языковую форму.

Порождение речи, таким образом, это переход с кода чувственных образов на обыч­ный вербальный язык. В процессе восприятия и понимания языка мы, наоборот, пе­реводим языковые единицы на универсальный предметный код.

Универсальный предметный код субъективен, индивидуален у каждого говорящего, поскольку он образуется у каждого человека как отражение его неповторимого, ин­дивидуального чувственного жизненного опыта.

Единицы универсального предметного кода — это нейрофизиологические единицы, кодирующие в биоэлектрической форме все знания человека и хранящие их в таком виде в долговременной памяти человека. Это образы, схемы, картины, чувственные представления, эмоциональные состояния, которые объединяют и дифференцируют эле­менты знаний человека в сознании, памяти по различным основаниям.

Единицы универсального предметного кода могут косвенно обнаруживать себя. Так, если человек не знает смысл какого-либо абстрактного понятия, он пытается помочь себе объяснить это изобразительными жестами, движениями руки. Видимо, он пы­тается опереться на образную единицу УПК, пытается изобразить ее, в то время как абстрактная идея не может быть изображена наглядным образом (как, например, та­кие «конкретные» концепты как рябь, зыбь, винтовая лестница, круглый, квадрат­ный, маленький и др.), абстрактная идея закрепляется сложным комплексным обра­зом, который «руками» изображен быть не может.

Когда студенты на экзамене не знают ответа на вопрос, они непроизвольно пыта­ются помочь себе, изображая руками перед собой в ходе рассуждения некоторые за­мысловатые фигуры — то есть как бы пытаясь изобразить, передать экзаменатору тот образ, который, как они считают, кодирует необходимую им единицу знания в их сознании и для которого они не могут найти подходящие слова.

Значительное количество слов языка (гораздо большее, чем может показаться на первый взгляд) связано в сознании людей с чувственно-наглядными образами (ср. мяч, лимон, луна, солнце, кислый, сладкий, красный, зеленый, лужа, окурок, туча и мн. др.). Чувственные образы кодируют соответствующие концепты в памяти.

В ассоциативных экспериментах испытуемые очень часто идентифицируют сти­мулы через личные чувственные образы (мама — моя, город — Воронеж, мой, муж — любимый и др.), обнаруживая чувственный образ, который, видимо, и ко­дирует данный концепт в их сознании.

Таким образом, универсальный предметный код является нейрофизиологическим субстратом мышления, который существует и функционирует независимо от нацио­нального языка и обеспечивает как непосредственно сам процесс мышления, так и начальный этап порождения речи (речевое высказывание начинается с личного смыс-

ла, выраженного универсальным предметным кодом), а также завершающий этап по­нимания речи (понимание речевого высказывания завершается «переводом» на уни­версальный предметный код).

Существует несколько известных моделей, представляющих процесс порождения речи. Приведем основные из них (А.А. Залевская. Введение в психолингвистику. М., 1999, с.210-218).

Модель Л.С. Выготского (30-ые г.г.):

Мотив à мыслъ à внутреннее слово (смысл) à значение внешнего слова à слово.

Модель А.А. Леонтьева, Т.В. Рябовой (1970):

Мотив —> мысль —> внутреннее программирование^ лексическая развертка, грам­матическое структурирование —> внешняя речь

Модель Т.В. Ахутиной (1975):

Мотив —> мысль (речевая интенция) —> внутреннее программирование, грамма­тическое структурирование —> смысловая структура, грамматическая структура —> внешняя речь.

Модель А.Р. Лурии (1975):

Мотив —> основная мысль высказывания —> семантическая запись —> глубинная синтаксическая структура поверхностная синтаксическая структура —> морфо­логическая, фонологическая, фонетическая развертка.

Модель А.А. Залевской (1977):

Пусковой момент —> образ результата действия (доминирующая мотивация, фор­мирование модели обстановки, учет вероятностного опыта; продукт — образ ре­зультата) —> смысловое программирование речемыслителъного действия (выбор се­мантических единиц, выбор правил комбинирования семантических единиц; продукт — смысловая программа) —> реализация смысловой программы речемыслителъного действия (выбор стратегии перехода от смыслового кода к внешнему коду, выбор слов, выбор правил комбинирования слов, моторная реализация; продукт — выска­зывание).

Модель И.А. Зимней (1985);

Внешнее воздействие —> мотив как опредмеченная потребность, коммуникатив­ное намерение —> замысел (пространственно-понятийная схема, линейная схема) —> артикуляционная программа (выбор слов, грамматическое структурирование) —> артикуляция (акустический сигнал).

Из приведенных моделей видно, что при различии некоторых деталей, а также при различиях в понимании некоторых терминов, авторы данных моделей достаточно единодушны в определении общих этапов порождения речи: в рассмотренных моде­лях больше сходств, чем различий.

Фазы порождения речи

С опорой на рассмотренные модели, с учетом исследований других лингвистов и психолингвистов, можно представить себе общую схему порождения речи следую­щим образом.

Фаза мотивации

Формируется мотивация к речевому высказыванию, связанная с необходимостью передать определенное содержание собеседнику, установить с ним контакт, выразить просьбу, желание, требование, некоторое эмоциональное отношение к собеседнику или ситуации и т.д.

Фаза формирования речевой интенции

Формируется общее намерение осуществить речевое высказывание. Это «чувство­вание задачи», «смутное желание» (Л.С. Выготский). Речевая интенция формирует­ся под влиянием мотива (например, определенной потребности — узнать, который час), ситуации, вероятностного опыта (осторожнее, тут скользко, не упадите).

Фаза внутреннего программирования

Это наименее изученный и наиболее трудный для изучения этап.

Сначала осуществляется выбор типа речи — аффективная (прямое эмоциональ­ное выражение состояния — да ты что, да-да, черт возьми, конечно-конечно, что вы говорите!), устная диалогическая (планируется реакция на реплики собеседника и учет ситуации разговора), устная монологическая (планируется структурное оформ­ление замысла), письменная монологическая (требуется четкое оформление замыс­ла и структуры, планируется сознательная работа над текстом).

Далее начинается собственно внутреннее программирование, которое осуществля­ется в единицах предметно-образного кода. Чувственным образам — единицам УПК, вычленяемым сознанием в связи с планируемым высказыванием (личностным смыс­лам по А.А. Леонтьеву), приписываются определенные смысловые признаки, кото­рые выступают как внутренние предикации к данным образам — кот (ученый), жен­щина (красивая), картина (интересная), художник (талантливый), колдун (несет нечто), богатырь (является предметом перемещения). Слова, приведенные в скобках, выступают как предикаты к опорным образам-смыслам, выделенным курсивом. На этом этапе есть только субъективные личностные образы с некоторыми смысловы­ми признаками, но нет ни слов, ни частей речи, ни членов предложения.

Следующим шагом является построение из сформированных образов-смыслов не­которой иерархии в сознании говорящего, вычленение темы, субтем и микротем.

Фаза реализации программы

Фаза реализации предполагает построение синтаксически и лексически полноцен­ного высказывания.

Сначала фаза реализации проходит нелинейный этап — перевод внутренней про­граммы, созданной на предметно-образном коде, на объективный языковой код. Субъективные образы-смыслы заменяются набором семантических признаков бу­дущих слов, которые ограничивают семантический класс слова, в рамках которо­го будут потом выбраны конкретные лексемы (из семантического поля, синоними­ческого ряда и др.).

Затем наступает линейный этап реализации. Сначала происходит процесс распре­деления семантических признаков, нагруженных на каждый образ-смысл, на несколь­ко конкретных языковых единиц в структуре будущего высказывания. Так, смысл кот (ученый) распределяется на два слова — кот и ученый; смысл женщина (кра­сивая) в зависимости от замысла может распределиться на две единицы — женщи­на и красивая, а может получить однословное обозначение — красавица, красотка.

Потом наступает этап линейного распределения кодовых единиц в высказывании. Происходит формирование линейной схемы высказывания — схемы-плана располо-

жения слов относительно друг друга в будущем высказывании. Иерархия образов-смыслов, сформированная на предыдущем этапе, выстраивается в линейную после­довательность, намечается тема и рема высказывания.

Линейная схема высказывания на этом этапе наполняется не конкретными члена­ми предложения, а более абстрактными категориями пропозиции — деятель, действие, субъект действия, объект действия, признак, качество, действие и т.д. (А.Р. Лурия).

И.Н. Горелов полагает, что на этом этапе также закладывается общая эмоциональ­ность будущего высказывания, намечается его интонационная схема и ритмическая структура.

Далее наступает этап лексико-синтаксической реализации программы. В соответствии с общим замыслом и программой слева направо по линейной схеме высказывания еди­ницам кода приписывается: синтаксическая позиция в высказывании, конкретные мор­фологические характеристики (часть речи, время, число, падеж, род и т.д.), полный набор семантических признаков (из соответствующего семантического разряда лексики под­бирается слово, максимально отвечающее своим значением сформированной програм­ме), набор акустико-артикуляционных или графических признаков.

Лексико-синтаксическая реализация программы предполагает постоянное прогно­зирование дальнейшего развертывания высказывания и сопоставление данного про­гноза с замыслом высказывания, ситуацией общения, контекстом.

Если прогноз совпадает с замыслом и соответствует остальным условиям ситуа­ции речи, то развертывание идет дальше. Если прогноз не подтверждается, то либо происходит трансформация развертываемой синтаксической структуры, либо процесс возвращается на первый этап и создается новая внутренняя программа. На этом же этапе к контролю подключается стилистический фильтр.

Фаза моторной реализации

Моторная зона коры головного мозга посылает импульсы к органам речи, и они осуществляют акустическую или графическую реализацию высказывания. Исследо­вания Л.А. Чистович показали, что артикуляция обусловлена двумя отдельными си­стемами головного мозга — одна указывает, когда совершать движения, другая пе­речисляет, какие движения надо совершать.

Слуховой аппарат контролирует правильность произнесения и вносит необходи­мые коррективы.

Механизм порождения речи носит в значительной степени неосознаваемый харак­тер (А.А. Залевская). Надо также иметь в виду, что деление процесса порождения высказывания на отдельные этапы условно — экспериментальные исследования по­казывают, что реально все эти этапы в сознании человека реализуются практически одновременно. Однако эти же исследования показывают, что на каждом из этих этапов возможны ошибки и нарушения, а, следовательно, данные этапы объективно суще­ствуют в языковом сознании человека.

Опора на эту схему хорошо помогает при организации занятии по иностранному языку. Учащийся будет активно участвовать в разговоре, если у него есть мотив для говорения, например желание рассказать о только что увиденном или услышанном событии, кинофильме, прочитанной заметке, книге. Говорение пойдет успешно, если преподаватель оперативно подкрепит это желание необходимой лексикой. Зная основные типы грамматических конструкций и пользуясь подобранными для него словами, учащийся при наличии мотива и речевой интенции охотно начнет излагать волнующий его вопрос на изучаемом языке.

Фазы восприятия речи

Процесс восприятия совершается в обратном направлении по отношению к про­цессу порождения речи. Он начинается с приема звукового ряда (а при чтении —

графического, зрительного ряда), который анализируется путем сопоставления с аку­стическим кодом, заложенным в мозгу, и затем переводится в смысловой код. В линейной последовательности словоформ слушатель должен опознать отдельные сло­ва, структурную схему высказывания, все синтаксические связи словоформ и, на­конец, вывести общий смысл сообщения, перейти на уровень мышления.

Восприятие может остановиться на любом из этих этапов — от воспроизведения звучания речевого потока до понимания смысла сказанного и оценки этого смысла с позиции слушающего. Известный специалист по теории перевода Вилен Наумович Комиссаров различает пять уровней понимания.

1. «Ничего не понял. Слова какие-то мудреные» — отсутствие понимания.

2. «Слова все понятны, а смысла не получается» — понимание на уровне языко­
вых знаков (слов).

3. «Говорит, говорит, а о чем — непонятно» — понимание на уровне высказыва­
ния.

4. «Рассказывает о какой-то интерференции волновых колебаний, а что это такое
— неизвестно» — понимание на уровне структуры сообщения.

5. «Рассказывает о совершенно незнакомых мне людях. Зачем? Что он хочет этим
сказать?» — понимание на уровне описания ситуации.

Наконец, на уровне понимания цели коммуникации наступает полное понимание речи.

Понимание цели коммуникации возможно и при непонимании языковых знаков. Этим объясняется то, что нарушения грамматических норм и ошибки в выборе слов в устной речи могут оставаться не замеченными ни говорящим, ни слушающим. При направленности внимания на смысл сообщаемого слушатель может не запоминать, в каких словах и выражениях этот смысл был передан. Это свойство восприятия на­зывается «прозрачностью знака». Слова как бы прозрачны для мысли, они останав­ливают на себе внимание лишь тогда, когда они избыточны, незнакомы или иска­жены, резко нарушают норму.

Расхождение между передаваемым и воспринимаемым сообщениями может быть значительным в результате так называемых «смысловых ножниц». «Ножницы» возникают, когда говорящий употребляет много слов, не известных слушающему, не может подобрать языковых средств, точно передающих то, что ему хочется выра­зить, и тогда, когда слушающий не знаком с концепциями, из которых исходит го­ворящий.

Наиболее ярко разные уровни понимания слушаемого текста можно наблюдать при восприятии иностранной речи.

О том, что от осмысления текста иногда зависит его членение на слова, свидетель­ствуют эксперименты по отсроченному восприятию звучащего текста. Испытуемо­му предъявляется фраза, которая намеренно заглушается шумом. Например: Наш посол открыл выставку советских товаров.

Испытуемый:...открыл выставку советских товаров. А! Наш посол!

Экспериментатор: Как это вы так?

Испытуемый: «Наш посол» слышалось, но только сейчас дошел смысл.

Если слушатель в результате перекодирования звуковой последовательности в смысл получил тот же концептуальный ряд, который передавал говорящий, то по­нимание наступило. Если слушатель может словесно сформулировать понятый им смысл, то понимание может быть проконтролировано.

В экспериментах с детьми психологи установили, что правильно понятый смысл может передаваться разными языковыми средствами. Вместо одного предложения, которое было предложено экспериментатором, дети говорили два или три, раскла­дывая общий смысл на части. Иногда воспроизводили одно предложение и сохраня­ли его схему, но меняли в нем слова и т. д.

Механизмы восприятия речи исследованы еще в меньшей степени, чем механиз­мы порождения речи.

 

При рассм