В послеоктябрьский период советское общество прошло боль-
шой, сложный и противоречивый путь развития. Последние два
десятилетия в силу ряда субъективных и объективных причин оз-
наменовались тенденцией к застою и кризисным явлениям во всех
сферах общественной жизни. Начиная с 1985 г. в стране осущест-
вляется радикальная перестройка, цель которой — вывести обще-
ство из состояния застоя, придать ему новый импульс к ускорен-
ному социально-экономическому прогрессу. Какую роль может
и должна играть в этом процессе философская наука, должна ли
она сама подвергнуться перестройке, и если должна, то что необ-
ходимо сделать, чтобы придать философии новый жизненный
импульс, вдохнуть в нее жизнь, привести в соприкосновение с
действительностью? Эти непростые вопросы вряд ли поддаются
мгновенному, однозначному и окончательному решению. Но кое-
что следует прояснить уже сейчас.
Когда в октябре 1917 г. большевики во главе с В. И. Лениным
взяли власть в свои руки, они руководствовались определенной
социально-политической доктриной — теорией научного социа-
лизма; на ней основывалась выработка политической стратегии
и ближайших социальных решений. Теория эта утверждала, что
капиталистическое общество запуталось в острых классовых про-
тиворечиях и что выход из них состоит в переходе к социализму.
Социализм рассматривался как этап на пути к более высокой об-
щественной организации — бесклассовому обществу, в котором
будут торжествовать принципы социальной справедливости. Част-
ная собственность на средства производства, позволяющая одним
людям эксплуатировать других, должна быть ликвидирована.
Средства производства следует передать трудящимся, непосред-
ственным производителям: заводы и фабрики — рабочим, т, е.
трудовым производственным коллективам, а землю — обраба-
тывающим ее крестьянам или их добровольным объединениям —
кооперативам. Все социальные привилегии должны быть уничто-
жены. Диктатура пролетариата, рассматриваемая как орудие
построения нового общества, должна по мере снижения остроты
классовой борьбы выполнять преимущественно созидательные
функции — обеспечения свободы каждому человеку, высокого
личного благосостояния и уровня культуры, образования и неза-
висимости, открывающих неограниченные возможности для лич-
ного творчества и инициативы. Но эта теоретическая модель с са-
мого начала столкнулась с серьезными трудностями. Иностранная
интервенция, внутренняя контрреволюция и гражданская война
заставили восстановить регулярную армию, колоссально усилить
карательные органы, заменить свободу печати, провозглашенную
революцией, жесткой цензурой, личную независимость всеобъ-
емлющим контролем со стороны государства. Духовный плюра-
лизм начал постепенно вытесняться идеологическим монополиз-
мом. Все это диктовалось конкретными историческими условия-
ми. Насколько адекватно эти условия были отражены в реальных
политических актах, должны судить историки. Но важно одно: пос-
ле завершения гражданской войны и отмены «военного комму-
низма» с присущими ему ограничениями свободы печати, прав
личности была разработана новая экономическая политика (нэп),
ориентировавшаяся на развитие инициативы, замену командных
военно-административных методов управления обществом и эко-
номикой хозяйственно-экономическими методами. Она была рас-
считана на длительный и постепенный процесс перехода к социа-
лизму на основах добровольности и выгодности такого перехода
для большинства населения. Обобщенно говоря, нэп был рассчи-
тан на то, чтобы привести действительность в соответствие с тео-
ретической моделью социализма. Но этого не получилось. Посте-
пенный переход всей полноты политической власти в руки
И. В. Сталина и его окружения привел к тому, что ленинская мо-
дель социализма была заменена другой, имевшей с ней мало об-
щего.
В самом деле, вместо экономических методов руководства
хозяйством восторжествовали командно-административные ме-
тоды, вместо демократии, провозглашавшейся на словах и зафик-
сированной в Советской Конституции 1936 г., действовал мощный
репрессивный механизм. В тюрьмы и лагеря были брошены мил-
лионы людей, сотни тысяч расстреляны. Вместо ленинского ко-
оперативного плана в соединении с нэпом, рассчитанного на
многие десятилетия, была проведена ускоренная коллективиза-
ция, для осуществления которой применялись насильственные
методы. Вместо реального народовластия утвердилась псевдо-
демократическая система. Хотя почти треть самодеятельного на-
селения формально участвовала в выборных органах, они не
имели реальной власти, а функции народных депутатов сводились
к одобрению заранее подготовленных решений, большинство из
которых впоследствии не выполнялось. Значительная часть насе-
ления была лишена паспортов и свободы передвижения. Глас-
ность и свобода слова, провозглашенная в Конституции, подменя-
лись жесточайшей цензурой, лишавшей партию обратной связи с
народом, а социальная и личная жизнь каждого человека подвер-
галась постоянному контролю. Провозглашенная на словах свобо-
да критики, признававшейся движущей силой развития, безжало-
стно каралась, национальные проблемы были объявлены раз и
навсегда решенными, а права человека и свобода личности даже
не упоминались. И все это сопровождалось непомерным культом
личности Сталина. Лозунг «Органы не ошибаются!» приводил к
полной безнаказанности учреждений, призванных охранять поря-
док и государственную безопасность, но занятых, по существу,
насильственным установлением духовного единообразия и пре-
следованием всякого творчества, инициативы, свободомыслия и
недовольства. Конечно, и в этих условиях было немало людей, с
энтузиазмом отдававших свои силы строительству новых общест-
венных отношений, веривших в правильность лозунгов, справед-
ливость целей и быструю достижимость нового общественного
идеала. Но по мере того как рос бюрократический аппарат, усили-
вались волевые и командно-административные методы руковод-
ства, а расхождение между словом и делом возрастало, все на-
стойчивее становилась потребность теоретически оправдать но-
вую, сталинскую модель социализма, получившую впоследствии
название «казарменного социализма».
Не будем спорить, насколько удачен этот термин. Важно отме-
тить, что отход от ленинской модели и замена ее новой, сталин-
ской стали свершившимся фактом. И изначальные модели науч-
ного социализма, предложенные К. Марксом и Ф. Энгельсом, и
ленинская модель, вырабатывавшаяся непосредственно перед на-
чалом революции, в ходе гражданской войны, а затем в годы нэпа,
опирались на определенное философское мировйдение, четко
сформулированную философию истории, на особый философ-
ский метод, с помощью которого эти модели обосновывались.
Для деятелей этой эпохи философия была не довеском, не укра-
шением, не схоластической, чисто словесной системой, а фунда-
ментом научного социализма. Коротко говоря, этот философский
фундамент сводился к обоснованию следующих утверждений.
Большинство людей в классовом обществе подвергаются эксплуа-
тации, духовному и экономическому угнетению, живут в беднос-
ти. Необходимо коренным образом преобразовать этот порядок
и сделать человека свободным творческим существом. Только
свобода позволит каждому человеку выбрать свой путь и творче-
ски самореализоваться, т. е. осуществить все свои возможности,
все способности. Иными словами, в центре внимания находится
человек, его свобода, его духовное богатство, его знания и твор-
чество. Вся история рассматривается как нелегкое, порой траги-
ческое, с отступлениями и зигзагами движение вперед к свободе.
Коммунизм, по словам К. Маркса, — это царство свободы, а его
первая фаза — социализм — переходная ступень от царства не-
обходимости, в котором над человеком господствуют природные
и социальные силы, чуждые и даже враждебные ему, к царству
свободы. Соответственно и модель социализма, созданная в рам-
ках теории научного социализма, и ее варианты, разработанные
в канун Октябрьской революции и в начальный период нэпа, были
ориентированы прежде всего на человека. Свобода, достоинство
и права человека, высокий уровень культуры и доступ к знаниям,
гарантия творческой самореализации, плюрализм взглядов — это
как раз то, что должен был бы обеспечить социализм. Но пришед-
шая им на смену модель «казарменного социализма» с бюрокра-
тизмом, администрированием, репрессиями, нарушениями за-
конности, демагогией, политическим бесправием и постоянными
нарушениями социальной справедливости и т. д. никак уж не соот-
ветствовала идеалу «царства свободы» и представлениям о твор-
ческом, независимом, инициативном, преисполненном собствен-
ного достоинства человеке. Еще менее она соответствовала идеа-
лам демократии, гласности и гуманизма, без которых социализм
вообще лишается смысла и привлекательности в глазах трудящих-
ся. Политическим оправданием новой социальной реальности слу-
жили тезисы об обострении классовой борьбы по мере строитель-
ства социализма, о безошибочности всех принимаемых решений,
о монопольном владении истиной, принадлежавшей «вождю»
и его соратникам, о том, что высокая цель оправдывает любые
средства ее достижения. Вот этим-то догматическим и демагоги-
ческим положениям и потребовалось философское обоснование.
Попытки целиком политизировать философию и «причесать»
все взгляды и точки зрения под одну гребенку, унифицировать
социальную философию марксизма так, чтобы она стала простым
механизмом обоснования любых политических решений, начали
предприниматься еще в 30-е гг. Разумеется, не все советские фи-
лософы легко и бездумно присоединились к этой тенденции, поэ-
тому на тех, кто стремился к творческому развитию философской
мысли и признавал возможность различных философских интер-
претаций тех или иных явлений общественной жизни и научного
познания, обрушились обвинения в механицизме, в «меньшевист-
ствующем идеализме» и т. д. На командные посты в философских
учреждениях начали выдвигать часто совершенно неподготовлен-
ных людей, отличавшихся особой «идеологической бдительно-
стью» и «преданностью». Не имея соответствующего образова-
ния, не зная современной философской мысли, они как раз и
стремились превратить диалектический материализм в «науку
наук» и с этой позиции диктовали свое видение мира ученым-спе-
циалистам, что быстро скомпрометировало это философское
учение в глазах многих крупных ученых. Академик В. И. Вернад-
ский в 1938 г. писал, что «официальный диалектический материа-
лизм... никогда не был систематически до конца философски вы-
работан, полон неясностей и непродуманностей. В течение по-
следних 20 лет официальные его изложения не раз менялись,
прежние признавались еретическими, создавались новые. Наши
философы суровой дисциплиной, в которой они работают, долж-
ны были подчиняться под угрозой гонений и материальных не-
взгод этому новому и публично отказываться от излагавшихся
ими учений, признаваться в своих ошибках. Легко представить се-
бе, какой получился результат и как плодотворно можно было
работать в такой тяжелой реальной обстановке».
Решающий шаг в направлении унификации философии и пре-
вращения ее в средство идеологического контроля за жизнью
общества был сделан И. В. Сталиным в статье «О диалектическом
и историческом материализме» (1938), вошедшей в книгу «Крат-
кий курс истории ВКП(б)». Ее содержание можно кратко выразить
следующим образом: 1. Марксистская философия делится на две
части: диалектический и исторический материализм. 2. Диалекти-
ческий метод состоит из четырех черт и доказывает, что все в ми-
ре прогрессивно развивается и что каждая последующая ступень
развития прогрессивнее предыдущей, а это уже как бы подразу-
мевало, что сталинская концепция социализма является наивыс-
шей ступенью постижения истины. 3. Материализм определяется
тремя чертами: мир материален, материя первична, а сознание
вторично, мир познаваем. 4. Устанавливается перечень законов
социально-исторического развития и утверждается, что это раз-
витие однозначно и с необходимостью приводит к существующе-
му положению дел и тем самым оправдывает его. В этой схеме
исторического развития доминируют классы и классовая борьба.
Действуют только народные массы (роль выдающихся личностей
не отрицалась, но измерялась лишь их «прогрессивностью»). Име-
ется пять общественно-экономических формаций, которые зако-
номерно через посредство соответствующих революций сменяют
друг друга. Последняя — социалистическая революция — во
всех странах должна происходить по единому сценарию и приво-
дить к единственно возможной форме общественного устройства,
которая и рассматривалась в качестве социализма.
В послевоенные годы эта схема была дополнена несколькими
положениями. Важнейшие из них были сформулированы все тем
же Сталиным: человек — это винтик в государственной машине,
история вообще ничего не делает без особой на то необходимос-
ти. Первый тезис начисто вычеркивал из исторического процесса
живого человека, являющегося, с точки зрения социальной фило-
софии марксизма, его двигателем и целью, и превращал человека
в винтик машины, управляемой «вождем» и его подручными.
Второй же объявлял исторически необходимыми все, включая
любые безнравственные и античеловеческие, поступки и действия
«вождя» и его ближайшего окружения. Идея исторической необ-
ходимости, доведенная до логического конца, предельно вульга-
ризированная, была превращена в оправдание репрессивного
механизма.
В 1947 г. этот пересмотр основ социальной философии марк-
сизма был завершен А. А. Ждановым. В докладе на философской
дискуссии он выдвинул тезис о том, что вся история философии
сводится к борьбе идеализма и материализма. При этом не только
весь идеализм — от его возникновения до наших дней — объяв-
лялся лжеучением, но и все современные философские школы и
течения единым махом характеризовались как антинаучные. Диа-
лектический материализм — философия марксизма — был об-
речен на догматизм, полную изолированность от развития миро-
вой культуры и философской мысли.
К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин всегда видели связь филосо-
фии с политикой, с реальной жизнью. Именно в «соприкосновении
с действительностью» заключался, по мнению Маркса, механизм
превращения философии в духовную квинтэссенцию современ-
ности, в живую душу культуры. Но при всем этом сама философия
должна была оставаться свободной и критической системой зна-
ний, никогда не удовлетворяющейся достигнутым и видящей в
каждом данном состоянии общественной жизни, науки и духов-
ной культуры исторически преходящий момент, открывающий
возможность перехода к следующей стадии. Вульгарная полити-
зация философии и превращение ее из системы критического
и творческого осознания действительности, из средства теорети-
ческого обоснования модели научного социализма в подсобное
орудие оправдания модели «казарменного социализма» неиз-
бежно вели к перерождению философии из критической и твор-
ческой системы знаний в догматическую, апологетическую и схо-
ластическую конструкцию. Вместо поиска истины философ отны-
не должен был стремиться к оправданию любых решений, поста-
новлений и мероприятий, принимаемых всеведущими и никогда
не ошибающимися вышестоящими руководящими инстанциями.
Политизированной философии разрешалось обсуждать про-
блемы социальной реальности, науки и духовной культуры лишь
ради того, чтобы доказать, что они полностью подтверждают ста-
линские указания. Полному отказу от поиска самостоятельных
альтернативных решений, от творческого применения критиче-
ской и творческой диалектики содействовал и новый подход к
подбору и подготовке философских кадров, к философскому
образованию интеллигенции, к пониманию роли философии в
духовной жизни общества. Новые кадры подбирались главным
образом по анкетным данным и способности беспрекословно вы-
полнять указания вышестоящих «философских бюрократов». От-
ветственные посты в философских учреждениях и на кафедрах,
как правило, занимали люди, не претендовавшие на творческую
самостоятельность.
Было бы, конечно, сплошным очернительством и ничем не
оправданным огульным охаиванием утверждать, что в эти труд-
ные времена в отечественной философии не было серьезных уче-
ных, что не было попыток изучить и обобщить опыт мировой фи-
лософской мысли и серьезно осмыслить реальные социальные
процессы. В 40-е гг., например, была опубликована «История фи-
лософии» в трех томах, в которой весьма основательно проанали-
зировано развитие мировой философской мысли вплоть до конца
XIX столетия (к сожалению, эта работа оказалась незаконченной,
поскольку третий том ее был осужден как ошибочный по личному
указанию Сталина). В это же время в области философской мысли
работали такие яркие фигуры, как В. Ф. Асмус, А. Ф. Лосев ' и др.
Но в целом все же следует со всей откровенностью признать, что
творческое развитие философии в СССР было заторможено.
Многие известные ученые были репрессированы, а «вакантные
места» часто замещались профессионально непригодными людь-
ми. XX съезд КПСС, сделавший первые шаги к преодолению куль-
та личности Сталина и исправлению ряда ошибок, допущенных в
период его авторитарного правления, дал мощный импульс раз-
витию философской мысли. Был приподнят занавес, отгоражи-
вавший нашу философскую мысль от потока мировой философ-
ской и научной литературы. Стала расширяться информация о
новых школах, течениях и направлениях, новых проблемах и под-
ходах к их решению. В десятилетие, последовавшее за XX съез-
дом, произошли довольно значительные сдвиги, появилась целая
когорта исследователей (Б. М. Кедров, Э. В. Ильенков, П. В. Коп-
нин и др.), внесших определенный вклад в разработку проблем
материалистической диалектики, теории познания, методологии
и философии науки, философских проблем символической логи-
ки, физики, биологии, истории философии, углубилось материа-
листическое понимание истории и т. д. Следует иметь в виду и то,
что в эти годы были опубликованы и труды ряда ученых, которые
хотя и не были профессиональными философами, но плодотвор-
но разрабатывали философскую проблематику. Но все же сделан-
ного было недостаточно. Следует, впрочем, со всей определен-
ностью сказать, что упрекать и критиковать легче, чем делать,
особенно если учесть, что оправиться от тяжелого ущерба, нане-
сенного марксистской философии господством сталинизма, было
совсем непросто. Да и времени на это история уделила не так уж
много. Уже во второй половине 60-х гг. реформы, задуманные
после XX съезда и проводившиеся порой весьма непоследова-
тельно, были заторможены хорошо спаянным, мощным и скоор-
динированным административно-бюрократическим аппаратом.
Наступила длительная пора застоя, начали намечаться новые не-
гативные явления, прикрывавшиеся лозунгами о всеобщем бла-
госостоянии. Начала создаваться и реализовываться новая модель
социализма, разработанная в ближайшем брежневском окруже-
нии, — модель «зрелого», или «развитого», социализма.
В условиях социального застоя философская мысль в нашей
стране не могла не погрузиться в трясину схоластики и догматиз-
ма. Философия оставалась сильно политизированной. Из того
факта, что философия как теоретическая основа мировоззрения
данной эпохи через ряд опосредствующих звеньев связана с
идеологией и политикой, делался крайне упрощенный вывод о
почти полной идентичности философии с идеологией. Перед фи-
лософией выдвигалась в качестве центральной задача обоснова-
1Хотя начиная с 30-х и до 60-х гг. А. Ф. Лосев практически не участвовал в
официальной философской деятельности, он продолжал исследовательскую
работу, которая в 60—80-е гг. реализовалась в целой серии фундаментальных
публикаций, отмеченных Государственной премией.
ния и доказательства безупречной правильности всех принимае-
мых политических решений у, акгсз. От нее требовалась предель-
ная актуальность и «связь с жизнью», понимавшаяся как анализ
текущих народнохозяйственных проблем и конкретных, иногда
довольно лекальных социально-политических ситуаций, при этом
собственно философские проблемы отодвигались на второй план,
а часто и вообще игнорировались.
Преподавание философии велось по единой схеме, по одно-
типным программам, разнообразие взглядов и мнений практиче-
ски не допускалось, критический анализ острых современных
проблем, порожденных нашей действительностью, как правило,
отсутствовал, поскольку все они были прикрыты общим флером
официального благополучия. Творческие дискуссии подменялись
схоластическими рассуждениями о соотношении «зрелого»,
«реального» и «развитого» социализма. То обстоятельство, что
вместо четырех черт диалектики и трех черт материализма, сфор-
мулированных Сталиным, во всех учебниках и популярных изло-
жениях стали фигурировать три основных закона диалектики и
десяток стандартизованных категорий, не меняло коренным об-
разом положения дел в области исследования вопросов историче-
ского материализма и научного коммунизма. Такие сложные яв-
ления нашей жизни, как возрастание пассивности людей, подмена
инициативы и творчества каждого индивида централизованным
контролем и коллективной заорганизованностью, ограничение
демократии, низкий уровень информированности и почти полное
отсутствие гласности, подмененной парадной шумихой о мнимых
успехах, деформация принципов социальной справедливости,
бюрократизация общества и высокомерное пренебрежение к
нравственным нормам, игнорирование глубинных человеческих
проблем и притязаний чаще всего оставались за пределами серь-
езной философской критики и объективного анализа.
Важно, однако, что в этот период наша философская мысль
отнюдь не стояла на месте. Появились заслуживающие внимания
работы по философским проблемам квантовой механики и тео-
рии относительности, биологии (и в особенности генетики), были
опубликованы содержательные труды по философии науки, по
проблемам и перспективам развития человека, по методологии,
теории и истории научного познания, по историческому позна-
чию, по ряду социально-философских проблем, по истории фи-
лософии и т. д. Но даже и лучшие работы этого периода не были
свободны от печати застойности, от стандартов и штампов, насаж-
давшихся всей силой огромного аппарата контроля над мышле-
нием и деятельностью ученых-обществоведов.
Лишь после XXVII съезда КПСС, выдвинувшего новую про-
грамму развития страны — радикальной экономической рефор-
мы, гласности, демократизации и идеологического обновления,
возникли условия для перестройки философской мысли и ее ре-
ального «соприкосновения» с современностью.
Особенно остро встали вопросы о глобальных процессах, о
разработке новой теоретической модели социализма, о роли
философского сознания, долженствующего играть не вспомога-
тельную роль, а роль фундаментального знания о сущности чело-
века, живущего в современном мире. Именно человек должен
стать центральной фигурой этой модели и самоцелью для самого
себя. Этот человек обладает обширным спектром интересов,
претендует на самостоятельность в решении своей судьбы, на
политическую активность, на право жить в соответствии с совре-
менными стандартами благополучия и благосостояния в условиях
личной безопасности, в обществе, где есть свобода мнений и со-
вести, где существует социалистический плюрализм взглядов,
где каждому предоставлена возможность выбора и поиска аль-
тернативных решений, где оценка человеческого достоинства
определяется не местом в бюрократической иерархии, не родст-
венными или коррупционными связями, а реальными достиже-
ниями, реальным вкладом в социальный прогресс и развитие
культуры.
Утверждение человека как центральной фигуры, ради кото-
рой осуществляется преобразование и совершенствование обще-
ства, — не средство достижения каких-то высших целей, а само-
цель реального исторического развития. Всякая иная позиция без-
нравственна и прямо ведет к политическому и морально-этиче-
скому макиавеллизму, к попранию прав и достоинства человека.
Но ни одна другая система знаний, кроме философии, не рассмат-
ривает человека в целом как «венец творения», как самое удиви-
тельное существо во Вселенной, способное на подвиг и преда-
тельство, низость и благородство, творчество, постоянный порыв
к новому и фанатичное мракобесие, творящее зло во имя власти
или богатства, но вместе с тем способное на величайший альтру-
изм и самопожертвование во имя блага других людей. Он есть,
был и будет вечным предметом философского интереса и изу-
чения.
Современный мир невероятно сложен и противоречив, дина-
мичен и изменчив. Невероятно сложен, противоречив, динами-
чен, изменчив и современный человек. Понять смысл его бытия,
его перспективы и сверхзадачи, его неудачи и победы можно,
лишь изучая его отношение к миру — к миру, который был до не-
го, существует вне его и отчасти преобразован, создан и переде-
лан им. Весь этот круг проблем с разных сторон и с разных пози-
ций изучали и продолжают изучать философы разных школ и на-
правлений. Это как раз то, что объединяет их всех, несмотря на
различия в исходных посылках и методах.
Философия диалектического материализма, переосмысливая
мир и глубже постигая место в нем современного человека, пе-
реосмысливает и самое себя. Она не идентифицирует себя с дру-
гие и философскими системами и школами, но и не отгораживает-
ся от них китайской стеной. Соприкасаясь с современностью, с
реальной социальной действительностью, она не растворяется в
ней, ибо в этой действительности все еще достаточно негативных,
антигуманных тенденций и процессов, ждущих своего философ-
ского анализа и глубокой критики. Чтобы выполнить эту задачу,
философия должна быть свободной как от внешних ей бюрокра-
тических установок, запретов, предвзятостей, узости взглядов
и командно-административных методов, так и от собственных
ошибок, серости и стандартизации мысли — тяжкого наследия
эпохи застоя.
В условиях перестройки наша философия сама должна пере-
строиться. Но это не означает, что она должна отказаться от
своих основных идей и принципов, проверенных временем. В дей-
ствительности перестройка в философии означает освобождение
ее от всего наносного, поверхностного, сиюминутного, чем она
обросла в годы культа и в застойные времена под прессом ложно
понятой актуализации. Действительная актуальность философии
заключается не в том, что она должна быть непосредственно, как
можно теснее связана с решением конкретных сиюминутных
проблем, а в разработке мировоззрения и методологии познания
и деятельности, дающих возможность всестороннего и глубокого
обсуждения коренных проблем человека и бытия в современном
мире, познания перспектив и путей разрешения этих проблем.
