'Ко мне ни разу не обращались за консультацией по поводу одних толькореминисценций', - утверждает Хьюлингс Джексон; Фрейд, напротив, говорит, что 'невроз есть реминисценция'. Ясно, что одно и то же понятие употребляетсяздесь в двух различных смыслах. Цель 190 психоанализа - заменить ложные или вымышленные реминисценции истиннойпамятью, анамнезом прошлого (именно такая память - неважно, обладает онаглубоким или тривиальным смыслом - оживает в ходе психических судорог).Известно, что Фрейд восхищался Хьюлингсом Джексоном, однако нет никакихсведений о том, что сам Джексон, доживший до 1911 года, когда-либо слышал оФрейде. Случай миссис О'С. замечателен наличием в нем глубокой связи как снаучными результатами Джексона, так и с идеями Фрейда. У нее возниклиотчетливо джексоновские реминисценции, однако в качестве психоаналитического'анамнеза' прошлого они успокоили и исцелили ее. Подобные случаи невероятноценны, поскольку они служат мостом между физиологией и личностью. Еслихорошенько присмотреться, в них можно различить путь к науке будущего -неврологии живого внутреннего опыта. Не думаю, что такая наука удивила быили возмутила Хьюлингса Джексона. Более того, уверен, что именно о неймечтал он в 1880 году, описывая сновидные состояния и реминисценции. Пенфилд и Перо назвали свою статью 'Регистрация зрительных и слуховыхпереживаний в мозгу'. Зададимся вопросом: в какой форме происходит такоевнутреннее архивирование? При описанных выше припадках, связанных с сугуболичными переживаниями, в точности воспроизводится определенный фрагментвнутреннего опыта. Каков механизм этого процесса? Происходит ли в мозгунечто подобное проигрыванию пластинки или фильма? Или же мы имеем дело сисполнением пьесы или партитуры - сходным процессом, но в логически болееранней его стадии? В какой окончательной форме существует репертуар нашейжизни - репертуар, снабжающий материалом не только воспоминания иреминисценции, но и воображение на всех уровнях, начиная с простейшихчувственных и двигательных образов и заканчивая бесконечно сложнымивоображаемыми мирами, ландшафтами и событиями? Что вообще есть этотрепертуар памяти и воображения, напол- 191 ненный личным и драматическим смыслом и существующий на внеязыковом,иконическом уровне? Реминисценции моих пациенток поднимают фундаментальные вопросы оприроде памяти (mnesis). Эти же вопросы, но совершенно по-другому, ставятамнезии пациентов, описанных во 2-й и 12-й главах настоящей книги -'Заблудившийся мореход' и 'Выяснение личности'. Аналогичные вопросы оприроде знания (gnosis) встают перед нами в случае пациентов с агнозиями -профессора П., страдавшего поразительной зрительной агнозией ('Человек,который принял жену за шляпу'), а также миссис О'М. и Эмили Д. ('Речьпрезидента'), агнозии которых были музыкальными и слуховыми. И, наконец, теже проблемы, но только в области действия (praxis), возникают приисследовании явлений моторного 'замешательства' - апраксий у некоторыхпациентов с замедленным развитием и поражениями лобных долей. Расстройстваэти бывают настолько тяжелыми, что пациенты теряют способность ходить,упускают свою 'двигательную мелодию' (это происходит и при паркинсонизме,как описано в книге 'Пробуждения'). Обе мои ирландские пациентки переживали реминисценции - конвульсивныйнаплыв хранившихся в памяти мелодий и сцен, нечто вроде гипермнезиса илигипергнозиса. Пациенты же с амнезиями и агнозиями, напротив, лишаются своихвнутренних мелодий и сюжетов. Состояние и тех и других подтверждаетмелодическую и повествовательную природу внутренней жизни, так глубокораскрытую Прустом в его размышлениях о памяти и сознании. Стоит начать стимулировать кору головного мозга пациента-эпилептика,как в ней непроизвольно оживают реминисценции давнего прошлого (нечтоподобное описывает Пруст в романе 'В поисках утраченного времени').Задумаемся: на чем основано это явление? Какого рода церебральнаяорганизация необходима, чтобы реминисценции были возможны? Современные концепции обработки и представления сигналов в мозгусвязаны с понятием вычислительного 192 процесса* и, как следствие, формулируются на языке схем, программ,алгоритмов и т. д. Но способны ли схемы, программы и алгоритмы сами по себеобъяснить образный, драматический и музыкальный характер внутреннихпереживаний - все богатство и яркость личного содержания, превращающиебезличные сигналы в индивидуальный субъективный опыт? В ответ на этот вопрос я заявляю свое решительное 'нет'. Идеявычислительного процесса, пусть даже такого изощренного, как в теориях Марраи Бернстайна, двух ведущих и наиболее глубоких представителей этогонаправления, сама по себе недостаточна для объяснения 'иконических'представлений, являющихся основой и тканью нашей внутренней жизни. Таким образом, между рассказами пациентов и теориями физиологоввозникает разрыв, настоящая пропасть. Существует ли хоть какая-товозможность заполнить ее? И если такой возможности нет (что отнюдь неисключено), имеются ли вне рамок вычислительной теории идеи, которые помогутнам лучше понять глубоко личностную, экзистенциальную природу реминисценций,сознания и самой жизни? Короче говоря, нельзя ли над шеррингтоновой,механистической наукой об организме надстроить еще одну, личностную,прустовскую физиологию? Сам Шеррингтон косвенно намекает на такуювозможность. В книге 'Человек и его природа' (1940) он описывает сознаниекак 'волшебного ткача', сплетающего изменчивые, но всегда осмысленные узоры- сплетающего, если задуматься, ткань самого смысла... Эта смысловая ткань не укладывается в рамки чисто формальных схем ивычислительных программ. Именно она является основой глубоко личной природыреминисценций, а также основой мнезиса, гнозиса и праксиса. И если мыспросим, в какой форме она существует, ответ очевиден: ткань личного смысланеизбежно принимает * См., например, блестящую книгу Дэвида Марра 'Зрение: исследованиевизуальных представлений в рамках теории вычислительных процессов', 1982. (Прим. автора) 193 форму сценария или партитуры - так же, как неизбежно принимает формусхем и программ абстрактная организация вычислительных процессов. Из этогоследует, что над уровнем церебральных программ необходимо различать уровеньцеребральных повествований. В соответствии с этой гипотезой в мозг миссис О'М. неизгладимовпечатана партитура 'Пасхального шествия' - а вместе с ней и партитуравсего, что она слышала и чувствовала в момент первоначального переживания.Подобным же образом в 'драматургических' отделах мозга миссис О'С. надежнохранятся забытые на сегодня, но вполне восстановимые сценарии ее детскихпереживаний. Отметим еще одно обстоятельство. Из описанных Пенфилдом случаевследует, что удаление микроскопической точки коры, раздражение которойвызывает реминисценцию, может полностью уничтожить соответствующий эпизод изаменить абсолютно конкретное воспоминание столь же резко очерченной лакунойзабвения. На месте 'гипермнезии' в этом случае возникнет тотальная амнезия. Это важное и пугающее обстоятельство. Оно говорит о том, что возможна'психохирургия' - нейрохирургия личности, бесконечно более тонкая иэффективная, нежели грубые ампутации и лоботомии, способные уничтожить илидеформировать характер, но бессильные перед индивидуальными переживаниями. Итак, внутренний опыт и действие невозможны вне иконическойорганизации. На ее основе устроены главные архивы мозга, где записана всянаша жизнь. Промежуточные стадии архивации могут принимать формы программ ивычислительных процессов, однако окончательная форма хранящихся материаловнеобходимо иконична. Финальным уровнем представлений в мозгу должно быть художественное пространство, где в единую ткань сплетаются сюжеты и мелодиинаших действий и чувств. Та же логика подсказывает, что при поражениях мозга в ходе амнезий,агнозий и апраксий возрождение разрушенных представлений (если оно возможно)требует двойного подхода. С одной стороны, нужно исправить поврежденныепрограммы и механизмы (в этом деле исключительных 194 успехов добилась советская нейропсихология). С другой - необходимовыйти непосредственно на уровень внутренних мелодий и сюжетов больного(примеры такого контакта описаны как в моих книгах 'Пробуждения' и 'Нога,чтобы стоять', так и здесь - особенно подробно в главе 21 и во введении кчетвертой части). Если мы надеемся понять внутренние состояния пациентов споражениями мозга и оказать им реальную помощь, годятся оба подхода: можноприменять и 'систематическую', и 'художественную' терапию - либо поотдельности, либо, что еще лучше, параллельно. Подобные мысли высказывалисьеще сто лет назад. Об этом писали Хьюлингс Джексон в первом исследовании ореминисценциях (1880), Корсаков в диссертации об амнезии (1887) и Фрейд иАнтон в работах по агнозии. Развитие классической физиологии затмило ихблестящие прозрения, но сейчас пришла наконец пора вспомнить о них и помочьрождению 'экзистенциальной' науки и терапии. В комбинации с систематическимнаправлением она сможет приблизить нас к более полному пониманию человека иоткрыть новые горизонты. С момента первой публикации этой книги ко мне неоднократно обращалисьза консультацией по поводу музыкальных реминисценций. Судя по всему, это нетакое уж редкое явление, особенно среди престарелых, которым страх инерешительность зачастую мешают обратиться за советом. Иногда, как в случаемоих ирландских пациенток, в ходе консультаций обнаруживается серьезнаяпатология. Реминисценции также могут возникать на основе токсикоза,например, при чрезмерном употреблении аспирина (см. отчет в 'The New EnglandJournal of Medicine' за 5 сентября 1985 года). У пациентов с глухотой,вызванной поражениями слухового нерва, иногда появляются музыкальные'фантомы'. Но в большинстве случаев никакой патологии обнаружить не удается,и считается, что, несмотря на причиняемые пациенту неудобства, реминисценцияпо существу доброкачественна. До сих пор все же неясно, почему именно'музыкальные' части мозга оживают у пациентов в пожилом возрасте. 195
