КАРМАННЫЙ СЛОВАРЬ ИНОСТРАННЫХ СЛОВ, ВОШЕДШИХ В СОСТАВ РУССКОГО ЯЗЫКА

МАТЕРИАЛИЗМ. Материализмом называется, во-пер­вых, такой взгляд на вещи, по которому все духовное, сверхчувственное, считается вымыслом, по которому че­ловек есть не что иное, как усовершенствованное живот­ное, не имеющее иной цели, кроме удовлетворения своих телесных потребностей, но отличающееся от прочих жи­вотных искусством умножать и утончать эти потребности, предвидеть их и удовлетворять им с расчетом и сообра­жением. Само собою разумеется, что этот взгляд свойст­вен всякому неразвитому и грубому человеку. Внешний мир, видимая, чувствуемая природа поражает его преж­де всего; он необходимо знакомится с нею, привыкает к физическим явлениям и научается даже объяснять их. Многие навек остаются с таким ограниченным взглядом, не подозревая, что кроме явлений, познаваемых телес­ными чувствами, есть явления духовные, которые не за­нимают пространства, которых нельзя ни измерить, ни ощупать, которые не поддаются ни зрению, ни слуху, ни обонянию, ни вкусу. Таковы, например, явления нашего воображения, памяти, ума, воли и т. д. [...] Это название [материалистов], по-настоящему, идет только к таким лю­дям, которые размышляли равно и о материи и о духе и уверились, что в мире нет ничего, кроме материи (стр. 125-126).

МИСТИЦИЗМ. [...] Мистицизмом называется целое учение, которого сущность заключается в убеждении в недостаточности обыкновенного пути познания (посредст­вом анализа и синтеза) и в возможности другого, высшего познания, которое открывает нам мир тайны. Мистицизм в этом смысле есть величайшее заблуждение, существую­щее с незапамятной поры и более всего препятствующее успехам человеческого ума. Всего неосновательнее в нем то, что, отказываясь от обыкновенного пути разума, мистики хотят, чтобы мы считали в высшей степени разумным то, что создает их воображение, что не основано на опыте, что противоречит всем убеждениям разума. Нель­зя не согласиться, что человеческое познание ограничено, как и все человеческое; но как бы ни был слаб наш разум, все-таки мы не можем иметь убеждений, противоречащих

.152

его доводам. [...] Мистицизм есть система нелепая и сама себе противоречащая (стр. 146—147).

МОДА. Свойство природы человеческой, многообра­зие ее требований, постоянное их развитие, неподавимое никакими формами общежития, хотя бы оно было осно­вано на безусловных началах квиетизма [...], побуждая человека к вечному прогрессу и движению, делает для него опостылыми издавна установленные формы быта общественного; заставляет его не довольствоваться од­нажды придуманными способами удовлетворения его по­требностей, но заботиться непрестанно об отыскании новых, более соответственных с его природою (стр. 149). МОРАЛЬ. Принимая в смысле нравоучения, есть со­вокупность правил, признаваемых за истинные в извест­ном обществе (или между последователями ее учения) и служащих для руководства при определении практи­ческой годности человеческих деяний. Истинная мораль, или нравоучение, — одна; ею может быть названа только та, которая выводит свои положения не из многих пред­положений априорических, по-видимому, необходимых для успокоения духа человеческого, но из опытного ис­следования природы человеческой и строгого анализа всех ее потребностей, — та, которая, не отвергая ни од­ного из ее, по-видимому, противуположных, но тем не менее нормальных (см. это слово) требований, ставит в священную обязанность всякому человеку всестороннее их развитие. Таково должно быть истинное человеческое нравоучение. Но от него весьма далеко отстоит большая часть нравоучений, имеющих силу в различных общест­вах. Так, положительных моралей, или нравоучений, бес­численное множество, и все они изменяются соответст­венно местным религиозным, политическим и социальным убеждениям и вообще направлению духа времени и общественного развития. Отличительная черта всех поло­жительных нравоучений, преимущественно основы­вающихся на религиозных учениях, есть односторонность, или исключительность и нетерпимость. Главнейшие нрав­ственные учения были: рационализм, эвдемонизм, стои­цизм, материализм, модерантизм и др. (стр. 165).

НАТУРАЛЬНЫЙ И НАТУРАЛЬНОСТЬ. Все явле­ния в природе совершаются соответственно определен­ным законам. Законы эти для разных родов существ или предметов различны; этими-то, так сказать, специаль-

ными законами и определяются формы жизненного раз­вития разных существ природы. Для означения соот­ветственности их жизненного развития с таковыми специальными законами употребляются слова натураль­ный и натуральность. Первое выражает собственно, что такой-то предмет соответствует вполне в формах своего развития этим законам, второе означает вообще самую идею таковой соответственности, без отношения к ка­кому-либо определенному предмету (стр. 184—185).

НАТУРАЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ. Это выражение во­обще употребляется для означения состояния какого-либо предмета, соответственного с законами его природы. В этих случаях оно заменяет слово природный и естественный. В смысле более тесном выражение «натуральное состоя­ние» употребляют для означения естественного и перво­бытного состояния человечества. [...] Нам, их потомкам, разубежденным действительностию и опытами в их за­блуждениях, может показаться смешным то, что они, худо поместив их идеал благосостояния человеческого, хотели вместить в рамки прошедшего грядущее разви­тие человечества, влить живое и живущее своей органи­ческой жизнью в мертвые формы отжившего, приняли мертвое за тип совершенства для всего одаренного жизнью. Они забыли, что в природе ни для чего нет полных по­вторений, нет воскрешения, полного воспроизведения форм, однажды отбывших свою чреду. К распространению такового понятия о натуральном состоянии человечества всего более содействовал Ж. Ж. Руссо. [...] Жизнь всего в природе обнаруживается и действительно состоит в бес­прерывном преобразовании внешних форм, замене одних явлений другими. В этом смысле все, одинаково мысля­щие с Руссо, правы, утверждая, что преобразование об­щественного быта соответственно требованиям природы человека безусловно нужно и что оно действительно по­степенно происходит вследствие самого развития общест­венного быта, и совершение этих преобразований в нем есть sine qua non ' для самого его существования. Но они неправы в том отношении, что утверждали, будто бы тип, идеал, первообраз общественного благоустройства и чело­веческого счастия должно искать в мире прошедшего, а не в будущем. [...]

НАТУРАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ - иначе философия природы. Введение этого названия, как бы для означения

особой науки, принадлежит Ньютону. Эта наука уже предполагает заранее установившимся правильное фило­софское воззрение на природу [...], 'собственно говоря, философия природы есть не что иное, как всестороннее, систематическое представление или стройное прослеже-ние этого воззрения на природу во всех ее явлениях, или наука о природе в обширном значении этого слова. В этом смысле оно противуполагается простому, наглядно­му, эмпирическому ведению природы и вмещает в себя самую философию (стр. 189—191).

НЕОЛОГИЯ. [...] И не стратегии и тактике Наполеона, а силе сжатого пара суждено преобразить землю и возвы­сить человечество!

[...] Развитие жизни в природе постоянно вносило в мир явлений действительных новые, сравнительно лучшие и совершеннейшие формы для своего обнаружения [...] беспрерывность нововведений, новизны, но во в водитель­ства была внешним выражением жизненного принципа в природе и что жизнь сама в себе есть не что иное, как ежемгновенная неология. Остановись это преобразование, эта замена одних форм обнаружения жизни другими, пре­кратись неология, — тогда помертвение будет уделом всего сущего. Если для жизни природы безорудной sine qua non будет беспрерывное изменение ее форм или внешних знаков ее обнаружения, то этот общий закон преобразования форм будет иметь еще большее значение относительно разумной стороны человека, наиполнейшее свое обнаружение он должен и будет иметь в сфере чело­веческого мышления и творчества в обширном значении этого слова.

Язык вообще, как совокупность известных знаков, принятых для обозначения определенных проявлений или требований, как духовных, так и материальных, при­роды человеческой, должен неизбежно подчиняться сему закону и органически развиваться и преобразовываться соответственно развитию человечества. Высший идеал, к практическому осуществлению которого следует стре­миться языку как знаку, как материальной оболочке мысли, — это точная и верная даггеротипировка мысли во всех ее многообразных изгибах и положениях, столь совершенная и полная, чтоб форма являлась вполне со­ответствующей содержанию, так, чтоб при виде ее не ос­тавалось никакого недомека в самом содержании. Разви-

тие нравственное, промышленное и политическое какого-; либо народа, братское и дружественное его общение | с другими народами необходимо вносят в средину его вседневного быта (общественного) новые потребности, для обозначения которых, как фактов действительных, безусловно необходимо введение в язык новых слов (стр. 214-215).

НЕОХРИСТИАНИЗМ. [...] Религия не есть явление случайное, но необходимое и неизбежное в разумной жизни человечества, не выдумка чьего-либо досужего во­ображения, но выражение действительного требования определения причинности явлений; она есть не что иное, как миросозерцание, соответствующее различным степе­ням умственного развития различных народов (стр. 221).

НОРМАЛЬНОЕ СОСТОЯНИЕ. [...] Выражение «нор­
мальное развитие» или «нормальность развития» без боль­
шой ошибки может быть употреблено вместо «нормаль­
ное состояние», ибо в понятии о состоянии предмета
всегда заключается понятие о постепенности его раз­
вития. ·

Нормально развитым человеком обыкновенно назы­вают того, в котором все силы его природы, все страсти, гармонически развитые, являясь вполне свободно-деятель­ными, пробуждая его к деятельности, непосредственно ведут его к исполнению его высокого назначения. Таковое нормальное развитие, всего менее зависящее от лица, им пользующегося, всегда предполагает определенную массу средств, доставленную обществом для удовлетворения нужд человека (minimum de l'existence), без которой акт его жизни или жизненного развития являлся невозмож­ным, так что нормальность развития или нормальное состояние человека находится не только в связи, но и в полной зависимости от нормальности развития самого общества.

Нормально развитым, или благоустроенным, общест­вом — обществом, находящимся в нормальном состоя­нии, —· будет то, которое доставляет всякому из членов своих средства для удовлетворения их нужд пропор­ционально потребностям и поставляет всякого человека в такое положение или отношение к целому обществу, что он, предаваясь вполне влечению естественных,своих побуждений, нисколько не может нарушать гармонии общественных отношений, но будет деятелем, не только

полезным самому себе, но и целому обществу без само­заклания личности.

Человечество тогда только можно почесть достигшим нормального развития или состояния, когда дух единства и единения проникнет всех людей. [...] Когда физические и нравственные силы отдельного человека достигнут апо­гея их возможного развития и для человека вообще на­станет пора самосознания,- самозакония, общности и общительности; когда человек войдет в непосредственное общение с природою и все люди в совокупности явятся полными властелинами живых и действующих сил ее (земли), и они будут покорными орудиями человеческого произвола; когда все, что считается трудом удручающим, отвратительным [...] обратится в источник непосредствен­ного наслаждения жизнью (стр. 238—239).

НОВАТОРСТВО. [...] Масса действующих сил в при­роде от вечности постоянно одна; разнообразие явлений, в ней замечаемое, есть не что иное, как произведение мно­горазличной комбинации этих постоянно действующих сил природы. Эти положения новейшая наука признала истинными и положила в основу своего миросозерцания. Из них прямым выводом будет утверждение, что в при­роде нет и не может быть ничего совершенно нового, то есть такого, чего прежде не существовало под другими формами, и что все вообще изменения природы (состоя в перестановке действующих сил) имеют значение только относительно известных, определенных точек мироздания, мысленно принятых за неподвижные и за точки опоры для обозрения мира и его явлений. [...] Чем полнее, ра­циональнее будет акт новаторства, чем наибольшее коли­чество действующих сил в природе обнимет он и приведет' в движение, тем многообразнее может быть и будет соче­тание действующих сил, тем чудеснее, поразительнее и разнообразнее должны быть результаты новаторства, тем наибольшее противудействие он должен встретить в прежде установившемся сочетании сил. Чем важнее будет новаторство в сфере быта общественного, тем боль­шее количество интересов оно должно потрясти, тем наи­большую реакцию встретить в нравах общественных, так что сила противудействия новаторству будет находиться в прямом отношении к его полезности. Примером нова­торства истинно социального может служить реформа Петра I. [...] Примером смелого новаторства в быте обще-

ственном могут служить системы Овена, Сен-Симона, Фурье (стр. 247-248).

НОВАЦИЯ (novation). [...] Иногда новацию (обновле­ние) употребляют вместо реформа (изменение), но этим отнюдь нельзя заменить революцию (преобразование); ибо понятие, представляемое словом «новация» — и «нов-ление» и «подновление»,— заключает в себе представле­ние об изменении или преобразовании, произведенном в данном предмете с целию привести его в прежнее нор­мальное положение [...] и чрез то увеличить его прочность и срок его целесообразного существования. Действительно, в идее реформы также заключается представление об из­вестном преобразовании, менее касающемся основных, существенных начал какого-либо общественного учреж­дения, нежели второстепенных, т. е. преобразования форм, а не сущности (стр. 250).

ОБСКУРАНТИЗМ. В человеке или для человека пол­нота и степень совершенства знания и самосознания есть основа и залог его действительного могущества. Без все­знания всемогущество неудобомыслимо. [...] Отсутствие солидарности [...] в жизни общественной, раздельность и противоположность интересов отдельных лиц были главными возбудителями эгоистических стремлений в сердце человеческом. Эгоизм не замедлил внушить людям мысль о обращении знания исключительно в пользу своей личности и важность его утайки от других. [...] От созна­ния или уверенности, что знание есть основа могущества человека, легко сделать заключение, что его следует скрывать, дабы другие чрез его приобретение не сдела­лись тоже могущественными и не получили возможности быть для доставателей им могущества (знания) гибель­ными чрез это самое могущество. [...] Обскурантизм во­обще составляет важную составную часть во всяком ре­лигиозном или теократическом властительстве, или правлении: примером этому могут служить египтяне и другие народы древнего и нового мира (ламаизм, Ки­тай). [...]

Новейший обскурантизм, подобно древнему, считает образованность тайной монополией, которой подобает исключительно пользоваться тесному кругу счастливцев, избранных, а что народ следует оставить в совершенном неразумии и неразумении всего того, что может касаться его интересов. [...] Обскурантам кажется почетнее влады-

чествовать над рабами и кретинами, чем над действитель­ными людьми, одаренными сознанием. [...]

В сфере общественного образования он проявляется гонением на философию и вообще на все те науки, где может или должен вообще рассматриваться человек, как человек, без отношения ко времени и месту, и где пока­зывается солидарность [...] зависимость благосостояния частного от общего, и наоборот, и на все то, что убеждает человека в необходимости дружеского, братского между собою общения (стр. 257—261).

ОДА. [...] На пути всякого развития необходимы край­ности: мысль, пока она не обошла своего предмета со всех сторон, попеременно увлекается то той, то другой сторо­ной; в этих-то уклонениях и состоит процесс развития. В первый период жизни неделимого общества или целого человечества чувство, не сдержанное мыслию и усиленное фантазиею, царствует вполне. Весь мир, еще неузнанный, непостигнутый, следовательно, полный чудес, поражает воображение и сильно возбуждает чувство. Порыв взвол­нованного чувства изливается из души свободно, горячею струею. И все, каждый неделимый предмет, каждое от­дельное явление в тот период может быть источником такого сердечного излияния, предметом первобытной, естественной оды.

Далее пробуждается мышление: отдельные предметы и частные явления обобщаются, возводятся в отвлечен­ные понятия. Воображение, освещенное мыслию, пора­жается реже, ибо бесконечное множество предметов и явлений, сливаясь в понятия, так сказать, входят в опре­деленные сферы. Естественно, что в дальнейшем ходе по этому пути мысль временно должна была увлечься в синтетическую крайность, впасть в так называемые «общие места». А между тем первый шаг ее деятельности отозвался везде, следовательно, и на произведениях слова: свободные создания воображения частных лично­стей возводятся в общие понятия, образуются роды сло­весных произведений и их теории. Но и здесь — тот же закон уклонения: создание мысли — теория, переходя в крайность, превращается в догматику, в неподвижные правила. [...]

Но мысль по существу своему не может оставаться в покое. Она, наконец, отказывается от невозможного, спускается на землю и принимается за строгий разбор

того, что ей доступно, что у ней, так сказать, под руками. Это — период разумно-положительный, период анализа. Перед силой анализа рушатся прежде установленные на­чала; авторитет, общие места, догматика исчезают. Вера остается за тем, что разобрал и одобрил разум; восторг возбуждается тем, чем сознательно поражен разум. Недо­ступного уже нет для мысли: для нее осталось одно чудо — «начало всех начал», но она от исследования его отказалась однажды навсегда; все же прочее ей до­ступно, доступно ее разбору. Как бы ни было материально громадно явление, разум отыщет его исходный пункт, разложит на составные начала, — и громада распадется. События, деяния человеческие тогда только поразят мысль и пробудят восторг, если в них лежит глубоко разумное начало (стр. 268—269).

ОРАКУЛ. [...] При первом воззрении на мир человек во всем видит сверхъестественное: природа является бо­жеством, или, лучше, всякий предмет представляется жилищем божества; всякое явление природы — непосред­ственным действием божества. Эти обоготворенные пред­меты, эти фетиши [...] окружают человека отовсюду: он сталкивается с ними на каждом шагу. [...]

Но вместе с успехами человека в деле естествознания таинственная завеса, скрывавшая причины явлений, мало-помалу спадает с очей его, неразгаданное стано­вится понятным, чудо признается простым, натуральным фактом, одним из проявлений жизни природы; в нем ищут уже не откровение божества, не предтечу труса, потопа и нашествия, иноплеменных, а стараются узнать, удобоприменяем ли он к практической жизни человека и какое значение может иметь в сфере его деятельности; а идея о божестве считается понятием условным. [...]

Но всякое явление природы имеет узаконенную про­должительность, свое начало и свой конец; закон мировой необходимости очевиден... Поэтому во все времена чело­вечеству оставалось только бороться с враждебными (т. е. в известный момент проявляющимися таковыми) явлениями природы, приискивать разумные средства для противодействия им и предупреждения их. Поэтому всего важнее для человека знать предопределенный ход, про­цесс явления, ему угрожающего, одним словом, знать критический момент жизни (о котором можно заключать только по данным, взятым из прошедшего); короче, ему

желательно узнать грядущую судьбу свою, «попытать будущее». [...]

При настоящем состоянии науки подобная задача нередко может быть решена удовлетворительным образом. Притом та же наука показывает нам и пределы, за кото­рые не может проникнуть пытливое око нынешнего чело­века, исчисляет вопросы, которые мы должны завещать счастливому потомству, которому суждено дознать и ре­шить многое, чего не успело для него сделать настоящее поколение (стр. 307—309).

ОРАТОР. [...] Слово как орудие, как средство для выражения мысли, т. е. разумности, получило должное значение в обществе. В том только может быть развитым дар слова, чья жизнь полнее, богаче и разнообразнее, т. е. в ком происходит более явлений. Слово есть не что иное, как средство, как орудие для внешнего выражения или осязательного обнаружения таковых внутренних явлений природы человеческой. Знак может быть только для чего-нибудь; в природе, среди мировой жизни нет отри­цания, но только есть постоянное утверждение и положи­тельность. Знака для «ничего» не может быть ни в при­роде, ни в мысли человека. Слово, как знак, может озна­чать только то, что вошло в сферу внутренней жизни человека, и поэтому, разумеется, чем больше понято, чем больше перечувствовано, чем больше узнано и познано, тем значительнее будет запас для словесного обнаруже­ния. Тот только может говорить, у кого есть что выра­зить, есть что сказать (стр. 315).

ОРАТОРСТВО. [...] Человеку, взятому в отдельности, почти ничего невозможно совершить, но все возможно со­вершить в обществе и обществом. [...]

Человек как индивидуум,.поставленный лицом к лицу с природою, ничтожен. Человек же как род могуч, и одна только неизменяемость законов природы может быть гранью для его самозаконного развития. Для него, как для существа разумного, как обладающего сознанием законов природы, в мироздании нет ничего неподчини-· мого, нет ничего {сверхъестественного}, такого, чего бы не заключалось в его природе и из нее не развивалось: он сам для себя и микрокосм и макрокосм (стр. 319—320).

Для явления чего бы то ни было необыкновенного среди мировой жизни, среди жизни общественной потребно

особенное, новое и небывалое сочетание действующих сил или обстоятельств, приводящих в гальваническое сотрясе­ние все жизненные элементы. Только в часы великих по­трясений, переворотов, торжеств или бедствий обществен­ных, когда перестала преобладать инерция, когда все соки общественной жизни пришли в воспроизводительное бро­жение, тогда только возможно явление оратора — гла­шатая истин и нужд общественных, тогда только он мо­жет надеяться всяким звуком своего голоса возбуждать сочувствие в своих слушателях. Тогда только, когда обстоятельства этого требуют, может явиться он высоким и великим! (Стр. 323.)

ОРГАНИЧЕСКИЙ. ОРГАНИЧЕСКОЕ СУЩЕСТВО. ОРГАНИЧЕСКОЕ ТЕЛО. ОРГАНИЗМ. ОРГАНИЗАЦИЯ. Слово органический употребляется вообще как эпитет для обозначения существ, одаренных органами. В этом смысле оно может быть без ошибки употреблено для обозначения всех существ царства растительного и животного, начи­ная с чахоточного, ползучего мха, лепящегося на склоне камня, и восходя до человека — совершеннейшего про­изведения творческой всемогущей силы природы, для которого по его сознательности нет ничего не подчинимого в видимом мире. [...] В человеке на высшей ступени его органического развития действие на него внешнего мира является уравновешенным с воздействием его на внешний мир, и он чрез то может явиться, является и со временем, чрез сознание мировых законов, должен вполне соделатъся властелином и устроителем всей видимой природы, в ко­торой нет ничего ему неподчинимого как сознательному и самосознающему началу творческой деятельности. С своей же стороны природа и законы необходимости являются его властителями и определителями. В челове­ке, обладающем самознанием, вся природа является отраженною, как в микрокосме, и все ее жизненные си­лы — уравновешенными, как в высшем звене или венце ее зиждительной производительности. Все это входит в сферу явлений мира органического (стр. 341—342).