ИЗ РАСПАДА И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ, СБРОСИВ ВСЕ ЕВРОПЕЙСКИЕ ЭЛЕМЕНТЫ, СФОРМИРОВАВШИЕСЯ НА ПРОТЯЖЕНИИ СТОЛЕТИЙ, РОССИЯ (СССР) ВЫШЛА С ОБЩЕСТВЕННОЙ СИСТЕМОЙ ВОСТОЧНОГО ТИПА.

О правоохранительных органах и органах уголовно-исполнительной системы. В числе основных Народных комиссариатов 7 ноября (25 октября) создали Народный комиссариат внутренних дел (НКВД) и Народный комиссариат юстиции (НКЮ) РСФСР. Правовой основой советской милиции стало Постановление НКВД РСФСР «О рабочей милиции», подписанное 1-м наркомом внутренних дел Л.И. Рыковым 28 октября (10 ноября) 1917 г. по поручению СНК:

1. Все Советы рабочих и солдатских депутатов учреждают рабочую милицию.

2. Рабочая милиция находится всецело и исключительно в ведении Совета рабочих и солдатских депутатов.

3. Военные и гражданские власти обязаны содействовать вооружению рабочей милиции и снабжению ее техническими силами вплоть до снабжения казенным оружием.

4. Настоящий закон вводится в действие по телеграфу.

Постановление не оговаривало каких-либо конкретных организационных форм милицейского аппарата, что не случайно.

Дальнейшее становление советской милиции в 1917–1919 гг. связано с деятельностью наркома внутренних дел Г.И.Петровского. В 1919–1923 гг. НКВД РСФСР (и одновременно Всероссийскую чрезвычайную комиссию – ВЧК) возглавлял Ф.Э. Дзержинский.

Рабочая милиция сочетала в себе как государственные, так и негосударственные черты: ее создавали Советы (осуществляя функции от их лица, выступала от имени государства); но в силу того, что формирования рабочей милиции, как правило, не имели постоянного штата кадров, они носили характер массовых самодеятельных организаций трудящихся. Рабочая милиция в первые месяцы советской власти выступала вооруженной силой с военными функциями и силой охраны правопорядка. Однако вооруженные формирования трудящихся, построенные на непрофессиональной основе, не могли в должной мере выполнять военные функции, эффективно обеспечивать общественный порядок и, тем более, вести действительную борьбу с преступностью. Ощущалась необходимость создания штатной профессиональной государственной системы охраны общественного порядка.

12 октября 1918 г. НКВД и НКЮ РСФСР утвердили Инструкцию об организации советской рабоче-крестьянской милиции, закрепив правовые основы ее функционирования.

В правовом статусе милиции официально закрепили ее классовый характер: рабоче-крестьянская.

Центральным органом РКМ сделали Управление милиции (УМ), входившее подотделом в отдел местного управления НКВД РСФСР. Но масштабы и значение работы УМ требовали превратить его в самостоятельное звено НКВД. Поэтому в октябре 1918 г. Управление реорганизовали в Главное управление милиции (ГУМ) под руководством A.M. Джибита. ГУМ осуществляло общее руководство деятельностью милиции, издание приказов и инструкций; надзор за деятельностью органов милиции и т.п.

С 1918 г. по середину 1920 г. сформировали структуру РКМ:

Ø в феврале 1918 г. – железнодорожная милиция;

Ø в апреле 1918 г. – речная милиция;

Ø в октябре 1918 г. – уголовный розыск (УР).

Опыт строительства милиции в первые годы советской власти обобщили и закрепили законодательно в Положении о рабоче-крестьянской милиции ВЦИК и СНК РСФСР 10 июня 1920 г.

В структуру аппарата ГУМ к октябрю 1920 г. входило 8 отделов: уездно-городской (общий), промышленный, железнодорожный, водный, следственно-розыскной, инспекторский, отдел снабжения и секретариат.

Гражданская война реанимировала, казалось бы, забытые навсегда виды наказания. Так, А. Деникин писал о расправах большевиков в Крыму в январе 1918 г.: «…ужаснее всех погиб шт. ротм[истр] Новацкий, которого матросы считали душой восстания в Евпатории. Его, уже сильно раненного, привели в чувство, перевязали и тогда бросили в топку транспорта корабля». В 1920 г. японцы сожгли в паровозной топке руководителей военно-революционных организаций Дальнего Востока С. Лазо, А. Луцкого и В. Сибирцева. Казня в Пятигорске в 1918 г. генерала Добровольческой армии Рузского и других приговоренных (заложников), «…палачи приказывали своим жертвам становиться на колени и вытягивать шеи. Вслед за этим наносились удары шашкой. Среди палачей были неумелые, которые не могли нанести удары с одного взмаха, и тогда заложника ударяли раз по пяти, а то и больше. Рузского рубил «кинжалом» сам Атарбеков – руководитель ЧК. Другим рубили сначала руки и ноги, а потом уже головы».

В самом термине «исправительно-трудовая политика» заложена основная идея советской власти о сути пенитенциарной системы как способа исправления и перевоспитания преступника трудом.

Начало формирования правовой основы исправительно-трудовой политики большевиков заложило Постановление Наркомата юстиции от 23 июля 1918 г. «О лишении свободы как мере наказания, и о порядке отбывания такового (Временная инструкция)». Предполагалось следующее: организовать принципиально новую систему мест лишения свободы, подведомственную Наркомату юстиции; изменить порядок распределения арестованных по местам лишения свободы, условия содержания заключенных, меры репрессий к заключенным, характер взаимоотношений конвойной стражи и администрации мест заключений.

Временная инструкция ввела новые виды мест лишения свободы:

Ø общие места заключения (тюрьмы);

Ø реформатории и земледельческие колонии (воспитательно-карательные);

Ø испытательные заведения для лиц, по отношению к которым имеются основания для послабления режима;

Ø карательно-лечебные заведения для лиц с психическими отклонениями;

Ø тюремные больницы.

Однако формирование тоталитарного государства ужесточало борьбу с «чуждыми элементами», что дифференцировало подход советского правительства по отношению к осужденным за политические и общеуголовные преступления.

ГУМЗ реорганизовали в Карательный отдел народного комиссариата юстиции. На местах тюремные инспекции упразднили, а функции передали особым органам комиссаров юстиции.

Наряду с общими местами заключения, при НКЮ с апреля 1919 г. ввели лагеря принудительных работ, состоявшие в ведомстве НКВД РСФСР. Основанием содержания заключенных в лагерях принудительных работ являлись постановления отделов ЧК, революционных трибуналов и т.д. Порядок и условия организации лагерей регламентировало Постановление ВЦИК 1919 г. «О лагерях принудительных работ».

Продолжило развитие правового регулирования отношений в сфере исполнения наказаний Положение об общих местах заключения РСФСР, принятое НКЮ 15 ноября 1920 г. По нему в общие места заключения направляли лиц, состоящих под следствием и судом; осужденных к лишению свободы судебными приговорами и постановлениями уполномоченных на это органов; пересылаемых по этапу. Положение значительно расширило предмет правового регулирования деятельности мест лишения свободы (в областях правового положения должностных лиц, их функциональных обязанностей, объема и пределов их дисциплинарной ответственности). Положение ввело новые элементы в систему исполнения наказаний, позволившие классифицировать заключенных по составу и направленности совершенных ими преступлений, а также обеспечить условия и порядок содержания в зависимости от их поведения.

Уроки. В оценке итогов и уроков Гражданской войны не все так однозначно, как может показаться после изложения некоторых аспектов проблемы.

Гражданская война, проклятие которой висит над Отчизной до сих пор, является страшной страницей истории многострадальной России.

Сегодня, как никогда, нам нужен гражданский мир и согласие в обществе. Нам всем надо осознать, что мы единственные из живущих в этом мире –наследники и белых, и красных.

Надо также понять, что лихие рубаки Первой конной до конца дней своих могли и не знать о зверствах палачей из подвалов ЧК, и их доблесть вполне сравнима с доблестью корниловцев и дроздовцев, тех офицеров, имена которых вписаны золотыми буквами в историю белого движения.

Новое осмысление Гражданской войны в России позволяет подытожить:

1. Гражданская война – сплошной узел противоречий, по природе аморальна.

2. В гражданской войне не бывает ни победителя, ни побежденных. И военная победа красных – это «поражение в победе». В конечном итоге, в исторической перспективе, проиграли все.

Опыт Гражданской войны позволяет извлечь ряд уроков.

Главный урок: любая историческая личность, участвующая в гражданской войне в составе противоборствующих группировок, не может действовать в рамках общечеловеческих ценностей, как бы к этому ни стремилась, какими бы добродетельными качествами не обладала, под какими бы лозунгами ни боролась.

Второй урок: опыт гражданской войны – серьезное предупреждение силам, пытающимся ввергнуть Россию в новую братоубийственную бойню, войну, которая может уничтожить страну.

Третий урок: абсолютизация силовых методов достижения целей, бескомпромиссность, нетерпимость к политическим оппонентам – верный путь к поражению.

Четвертый урок: нельзя при достижении военно-политических целей уповать на зарубежную помощь, потому что она всегда предполагает зависимость.

 

Источники и литература

 

 

Белое дело. Избранные произведения в 16-ти книгах, кн.1–8 М., 1992–1996.

Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990.

Военная история Отечества с древнейших времен до наших дней: В 3-х т. М., 1995.

Военно-энциклопедический словарь: В 2-х т. М., 2001.

Волков С.В. Русский офицерский корпус. М., 1993.

Волков С.В. Трагедия русского офицерства. Б/м., 1999.

Волкогонов Д.А. Ленин. Политический портрет: В 2-х кн. М., 1994.

Волкогонов Д.А. Троцкий: Политический портрет: В 2-х кн. М., 1994.

Волкогонов Д.А. Этюды о времени. Из забытого, незамеченного, ненапечатанного. М., 1998.

Врангель П.Н. Воспоминания. Южный фронт (ноябрь 1916 – ноябрь 1920): в 3-х ч. Часть III. М., 1992.

Голдин В.И. Россия в гражданской войне. Очерки новейшей историографии (вторая половина 80-х – 90-е годы). Архангельск, 2000.

Голинков Д.А. Крушение антисоветского подполья в СССР. М., 1975.

Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918–1932 гг. М., 1998.

Государственность России. Словарь-справочник. Кн.1. М., 196.

Гражданская война в России: перекресток мнений М., 1994.

Гражданская война в СССР: В 2-х т. М., 1983.

Гуль Р.Б. Ледяной поход (с Корниловым). М., 1991.

Деникин А.И. Очерки Русской Смуты: В 5-ти т. Берлин; Париж, 1921–1926. Т.1–2. М., 1991.

Директивы Главного командования фронтов Красной Армии. М., 1969

Директивы командования фронтов Красной Армии (1917–1922). Сб. Документов: В 4-х т. М., 1971–1974.

Заброшенные в небытие. Интервенция на Русском Севере (1918–1919) глазами ее участников. Архангельск, 1997.

Ипполитов Г.М. Военная, политическая и общественная деятельность Антона Ивановича Деникина в 1890–1947 гг. Монография. Вольск, 1997.

Ипполитов Г.М. Деникин. М.: Мол. гвардия, 2000. (Жизнь замечательных людей. Сер. Биографий; Вып.790).

Ипполитов Г.М. Кто Вы, генерал А.И. Деникин? Монографическое исследование политической, военной и общественной деятельности А.И. Деникина в 1890–1947 гг. Второе издание, переработанное. Самара, 1999.

История Отечества с древнейших времен до наших дней. Энциклопедический словарь. М., 1999.

Кавтарадзе А.Г. Военные специалисты на службе республики Советов. 1917–1920 гг. М., 1988.

Какурин Н.Е. Как сражалась революция: В 2-х т. М. 1990.

Культурология. XX век. Словарь. СПб., 1997.

Ленин В.И. Военная переписка: 1917–1922, М., 1966.

Ленин В.И. Речь на IV конференции губернских Чрезвычайных комиссий 6 февраля 1920 г. // Полн. cобр. соч. Т.40. С.113–121.

Ленин В.И. Речь перед слушателями Свердловского университета, отправляющимся на фронт 24 октября 1919 г. // Полн. собр. соч. Т.39. С.239–247.

Ленин В.И. Русская революция и гражданская война. Пугают гражданской войной // Полн. собр. соч. Т.36. С.218–227.

Лехович Д. Белые против красных. Судьба генерала Антона Деникина. М., 1992.

Мельгунов С.П. Красный террор в России. М., 1990.

Народы России. Энциклопедия. М., 1994.

Открытый архив: Справочник опубликованных документов по истории России XX в. / Сост. И.А. Кондакова. М., 1997.

Политические деятели России 1917: Биографический словарь. М., 1993.

Польско-советская война. 1919–1920. Ранее не опубликованные документы и материалы. Ч.1–2. М., 1994.

Поляков Ю.А. Гражданская война: взгляд сквозь годы. Уфа. 1994.

Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX вв.: В 5-ти вып. М.: Студия “ТРИТЭ”, творческое производственное объединение Никиты Михалкова, 1991–1994.

Россия антибольшевистская. Из белогвардейских и белоэмигрантских архивов. М., 1995.

Россия в мировой войне 1914–1918 гг. в цифрах. М., 1925.

Россия и СССР в войнах XX века. Потери Вооруженных сил. Статистическое исследование / Сер. “Архив”. М., 2001.

Рыбников В.В., Слободин В.П. Белое движение в годы гражданской войны в России. М., 1993.

Троцкий Л.Д. Моя жизнь. М., 2001.

Федюк В.П. Белые. Антибольшевистское движение на Юге России. М., 1996.

Федюк В.П., Ушаков А.И. Белый Юг, ноябрь 1919 – ноябрь 1920. М., 1920.

 

 

Здесь обрывается Россия

Над морем Черным и глухим

Аминад Шполянский (Дон-Аминадо)

 

Не будем проклинать изгнанье. Будем повторять в эти дни слова античного воина, о котором писал Плутарх: “Ночью в пустынной земле, вдалеке от Рима, я разбивал палатку, и палатка была моим домом”.

В. Набоков

 

Раздел VI. ИЗГНАННЫЕ РЕВОЛЮЦИЕЙ: ПУТИ И СУДЬБЫ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ (1920–1939 гг.)

Предварительные замечания. Специфические особенности белоэмигрантского социума. Основные идеологические течения белой эмиграции. Белая эмиграция: расстановка политических сил и их борьба

РУССКОЕ ЗАРУБЕЖЬЕ – феномен в истории государства Российского, которому трудно найти аналоги в истории мировых цивилизаций. Впрочем, как и многим другим явлениям из истории нашей героической и трагической одновременно общности.

Российская революция, начавшаяся в 1917 г., став судьбоносной в истории не только нашего Отечества, но и (не будет преувеличением сказать) в истории многих стран из сообщества мировых цивилизаций, выбросила за пределы России к началу 1920-х гг., по различным подсчетам [71], около 3-х миллионов человек. Показательно не столько количество изгнанных, сколько их качество. За границей оказалось большое количество тех, кого можно с полным основанием отнести к элите Российской империи. Это во многом предопределило ход истории русского зарубежья.

Однако, за многие годы господства в Отечестве советской власти тема русского зарубежья проходила в исторической науке по разряду запретных де-факто. Это было обусловлено тем, что в советской историографии безраздельно господствовавала методология исторических исследований, базировавшаяся на идеологии марксизма-ленинизма в его большевистской трактовке. Правила игры, диктовавшиеся идеологами правящей Коммунистической партии Советского Союза, называли русское зарубежье не иначе, как “осколки старого мира”, “злобные враги Советской власти и советского народа” и т.д. Малочисленные исследования в советской исторической науке, в которых санкционировали “сверху” изучить отдельные проблемы истории русского зарубежья публиковались с заголовками типа “Агония белой эмиграции”. Неординарная монография Л.К. Шкаренкова «Агония белой эмиграции» [72], выдержавшая 3 издания, выполнена в системе координат марксизма-ленинизма в большевистском его измерении. Конечно, автор был вынужден подчиниться диктату идеологов правящей Коммунистической партии. Однако богатый фактический материал, введенный в научный оборот ученым, в том числе и некоторые архивные документы, позволяют современным непредвзятым ученым сделать выводы по труду Л.К. Шкаренкова, значительно расходящиеся с авторскими. Лишь с 1992 г. стали появляться первые публикации о феномене русской эмиграции, выполненные с позиций объективности, историзма, компаративизма [73]. Правда, эмиграция в этих публикациях рассматривалась, главным образом, в комплексе с проблемами русского зарубежья.

А русское зарубежье в неимоверно трудных условиях сохранило и приумножило великую русскую культуру.

История учит: любая революция порождает политическую эмиграцию [74]. Но русская белая эмиграция как родное, но не любимое дитя революции и Гражданской войны в России (1917–1922 гг.) – уникальное явление. Белая эмиграция – относительно самостоятельное специфическое социальное образование. Однако, она – составная часть более широкой общности – российского зарубежья. Причем, говорить об относительной самостоятельности белой эмиграции как специфического исторического явления можно только в хронологических рамках 1920–1945 гг. После Второй мировой войны и примерно до конца 1950-х – начала 1960-х гг. происходила довольно быстрая потеря специфических черт белоэмигрантской общности. Она перестала быть отдельной ведущей прослойкой.

Ряд специалистов, например, американский ученый М. Раев, считают, что уже в 1945 г. история русского зарубежья кончилась. Он утверждает это, оттолкнувшись от происшедших, с его точки зрения, двух важнейших событий, которые «положили конец истории России за рубежом». Историк выдвигает в подтверждение своего тезиса следующие аргументы:

Ø молодое поколение, принявшее участие в борьбе против Гитлера, и их дети оказались полностью интегрированными в общество тех стран, где они проживали;

Ø за границу стали прибывать “русские беженцы второй мировой войны”.

События, фигурирующие в концепции М. Раева, без сомнения, сыграли большую роль в истории российского зарубежья. Но не следует, полагают авторы учебного пособия, вести отсчет «конца истории русского зарубежья» с 1945 г. по вышеизложенным основаниям. М. Раев здесь слишком категоричен [75].

 

 

К специфическим особенностям белоэмигрантского социума, по мнению авторов, можно отнести следующие:

Ø массовость;

Ø социальная неоднородность;

Ø наличие ядра в лице остатков разбитых контингентов белых армий;

Ø тяжелое материальное положение многих эмигрантов;

Ø угнетенное морально–психологическое состояние;

Ø сохранение культурной самобытности.

О массовости белой эмиграции имеются различные данные. В.И. Ульянов (Ленин) считал, что общее число эмигрантов составляет 2 млн человек [76]. Такая же цифра приводится в документах некоторых белоэмигрантских организаций [77]. В историографии русского зарубежья есть данные, что количество белоэмигрантов было 1 млн человек [78]. Но даже при таких статистических расхождениях, нельзя не констатировать следующее: вышеприведенные цифры не идут ни в какое сравнение с тем, что в результате, например, Великой французской революции лишилось Отечества 150 000 человек [79]. Кроме того, русские эмигранты заселили широкий ареал. Так, П.Н. Милюков насчитал 25 государств (без стран Америки), где в 1924 г. жили русские эмигранты [80].

Социальная неоднородность белой эмиграции выражена довольно рельефно. В 1926 г. историк русского зарубежья В. Мякотин писал, что революция всегда выбрасывала за пределы страны известное количество людей, но, большей частью, это были люди социально и политически близкие друг другу. После же 1917 г. случилось совершенно иное: “ Выкинуты люди различных политических взглядов, социальной принадлежности, профессии ”. Характерно, что пестроту социального состава белой эмиграции замечали не только историки-профессионалы. Поэтесса З. Гиппиус писала, будучи в Париже, что в эмиграции собралась одна и та же Россия “ по составу своему, как на Родине, так и за рубежом: родовая знать, государственные и другие служилые люди, люди торговые, мелкая и крупная буржуазия, духовенство, интеллигенция в разнообразных областях ее деятельности, политической, культурной, научной, технической и т. д., армия (от высших до низших чинов), народ трудовой от станка и от земли – представители всех классов и сословий и всех трех или четырех поколений русской эмиграции налицо ” [81]. В советской историографии, в силу ее гипертрофированной идеологизации и политизации, социальный состав белой эмиграции бездоказательно классифицировали как “обломки враждебных классов, предателей Родины, злейших врагов Советского государства” [82], подменяя научные категории политическими ярлыками. Вместе с тем, в советской историографии сформировалось и научное понимание социального состава белой эмиграции. Так, Л.К. Шкаренков пришел к выводу, что в нее входили:

Ø обанкротившиеся политические деятели;

Ø помещики;

Ø капиталисты;

Ø купцы;

Ø чиновники разных рангов;

Ø генералы, офицеры, солдаты разбитых белых армий, члены их семей;

Ø “просто испуганные обыватели” [83].

Было бы нелогичным и неисторичным отрицать наличие в социальном составе белой эмиграции указанной Л.К. Шкаренковым категории лиц. Но ученый, по гипотезе авторов данного пособия, из цензурных соображений, не писал об очевидных для современных исследователей фактах:

Ø в остатках белых армии были и рабочие, и крестьяне;

Ø в состав белой эмиграции влились и насильно выдворенные из Советской России в 1922 г. деятели литературы, искусства, науки.

Наличие в белой эмиграции ядра в лице контингента разбитых белых армий – главная специфическая особенность белоэмигрантского социума. В литературе русского зарубежья в различное время считали, что белое воинство составляло почти половину изгнанников [84]. Думается, с этим можно согласиться. В состав белой эмиграции, по мнению авторов данного учебного пособия, можно включить с некоторой долей условности, и социальные силы, не участвовавшие достаточно активно в белом движении (главным образом, в вооруженной и политической борьбе под эгидой его военачальников). Но данные социальные силы были в лагере российской контрреволюции. В белой эмиграции они, как и в годы революции и гражданской войны, зачастую находились в состоянии скрытой или открытой конфронтации с ее военными лидерами. Однако по этим основаниям, надо полагать, нет смысла исключать эти контрреволюционные силы из состава белой эмиграции в широком понимании данного термина. Военное ядро белой эмиграции, как показывает анализ источников и литературы, существенным образом влияло на все стороны бытия эмигрантского социума. Так, ее военные деятели создали сеть военно-учебных заведений: Зарубежные военные курсы генерала Н.Н. Головина, более 55 кружков военного самообразования, более 10 военных училищ, средних школ и курсов, 3 кадетских корпуса [85]. Идеологическое и психологическое воздействие на эмигрантов оказывали более 100 (!) военных периодических изданий различной ориентации и направленности [86]. “ Нищие в массе своей, мы создали такую военную прессу, какой не имеют многие государства ”[87], – писал военный эмигрантский деятель Б. Штейфон. Не будет преувеличением обобщение: именно наличие военного ядра белой эмиграции придавало ей особую жизнеспособность, по крайней мере, в 1920 – 1930 гг.

О тяжелом материальном положении многих эмигрантов заметим: жизнь эмигрантской массы обусловливалась необходимостью приспосабливаться к новым условиям на чужбине. Без преувеличения можно сказать, что многие белоэмигранты были вынуждены вести перманентную, изматывающую борьбу за выживание. Главная проблема – сложность адаптации к новым социальным условиям в условиях хронической безработицы, полной неуверенности в завтрашнем дне, психологического дискомфорта. Причем, это справедливо для них всех, вне зависимости от регионов проживания. В 27 странах Европы и Азии в 1925 г., по далеко неполным данным, в помощи нуждалось около 500 000 эмигрантов [88].

Конечно, существовала в белой эмиграции и социально-имущественная дифференциация. Людьми со средствами, по крайней мере в первое время; всякого рода спекулянты, разбогатевшие в годы Первой мировой войны; генералы и офицеры разгромленных белых армий, разными путями присвоившие казенные деньги. Вот свидетельство бывшего военного атташе царской России генерала А.А.Игнатьева, перешедшего на сторону советской власти: в белой эмиграции люди оценивались, прежде всего, по имевшимся в их распоряжении деньгам. “ Не все ли было равно, откуда эти деньги происходили ” [89].

Кое-кто разбогател за счет афер уже в эмиграции. Так, в 1923 г. стала широко известна афера некоего Троицкого. Он предлагал в Берлине услуги по помещению капиталов, обещая платить до 15% в месяц. Построенная финансовая пирамида просуществовала год, а затем рухнула. Троицкий сбежал с деньгами доверчивых вкладчиков [90].

В европейском ареале белой эмиграции много благотворительных организаций помогали белоэмигрантам. Так, только в Берлине их было до 60 (правда, многие из них быстро прекратили существование из-за отсутствия достаточного количества средств) [91]. Особенно заметна работа созданного 17 марта 1921 г. в Праге Объединения российских земских и городских деятелей (Земгор). Ему активно помогало правительство Чехословакии. Например, 21 декабря 1921 г. Комитет пражского Земгора получил от правительства Бенеша единовременно, без каких–либо условий, 80 000 крон [92]. Активно работали организации Красного Креста, комиссар Лиги наций по делам беженцев знаменитый полярник Фритьоф Нансен.

Однако радикально решить проблему трудоустройства и адаптации белоэмигрантов не удавалось. Тем более, отношение правительств стран проживания белоэмигрантов к их проблемам было неоднозначным, а иногда – весьма прохладным. Например, в Германии 2 февраля 1926 г. издали закон, по которому иностранные рабочие могли получить работу лишь в том случае, если работодатель имел на это особое разрешение [93]. Судя по воспоминаниям дочери Ф. Нансена Лив Нансен-Хайер, ее отцу, как комиссару Лиги Наций по делам беженцев, часто приходилось действовать почти в одиночку, вопреки сопротивлению Лиги Наций и многих политиков [94].

Еще более усугубил материальное положение эмигрантов мировой кризис 1929–1933 гг., разразившийся во всех странах их проживания. В то время, например во Франции, прекратилась вербовка рабочих на предприятия. Тысячи людей оказались без работы.

Анализ источников и литературы [95] позволяет заключить, что тяжелее всех пришлось белым офицерам, не имевшим гражданских специальностей и вынужденным браться за любую работу в любом месте. В архивах сохранились уникальные документы о их бедственном положении. Так, неизвестный поручик (подпись неразборчива) в заявлении в Русский комитет по делам беженцев (Мюнхен) от 3 июля 1932 г., в котором согласился на неквалифицированную работу в бельгийском Конго, написал: “ Давно уже без работы. Голодаю… Просить не умею. Скоро буду буквально на улице. При создавшемся тяжелом положении в Европе (на скорое улучшение которого надежд нет) жизнь диктует искать экзистенцию вне Европы ” [96]. Не приносили особого эффекта в улучшении материального положения бывших белых офицеров попытки многих из них служить в небезызвестном французском Иностранном легионе. Русским офицерам там создали невыносимые материальные условия, использовали их, как правило, на солдатских должностях в карательных акциях во французских колониях на самых опасных направлениях. Неудивительно, что именно среди бывших белых офицеров были наиболее рельефно выражены антибольшевистские настроения, стремление к реваншу и восстановлению дореволюционного статус-кво России.

Белоэмигранты находились в угнетенном морально-психологическом состоянии. Кроме горечи сокрушительного поражения, следствием которого стала потеря Отечества, эмигранты понимали, что они на чужбине никому не нужны. Писатель А.Толстой, сам некоторое время бывший в эмиграции, подметил их важную психологическую особенность: сложность собственной личности. Поставленные вне закона, они примирились бы даже с имущественными потерями, но «никак не с тем, что из жизни может быть вывернуто его “Я”» [97]. Это порождало постоянные мечтания, веру в оптимистические фантазии, сопровождавшиеся часто крайней депрессией, потерей чувства времени. Крушение иллюзий проходило ежедневно и влекло за собой большие человеческие трагедии.

Пожалуй, самое уникальное в белой эмиграции – сохранение ее культурной самобытности. Несмотря на труднейшие материальные условия существования, белая эмиграция не была лишь способом физического выживания на чужбине, став особым состоянием духа россиян, вольно или невольно потерявших Отечество в результате революционных потрясений. Она СОХРАНИЛА ЦЕННОСТИ И ТРАДИЦИИ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ, в ряде случаев даже ПРОДОЛЖИВ ИХ: через новую творческую жизнь ради духовного прогресса, независимо от того, суждено вернуться в Россию или умереть на чужбине.

В белой эмиграции, по сравнению со средними показателями царской России, был высок образовательный уровень. Почти все взрослые эмигранты имели начальное образование, примерно 2/3 – среднее, 1/7 – высшее. Потому они особое внимание уделяли постановке образования своих детей. Так, в 1924 г. под эгидой Земгора работало 90 школ, где училось 8 835 приходящих учеников и 4 954 учеников – на полном пансионе. Эмигранты стремились сохранить у детей знание традиционной русской культуры и привить им навыки, которые помогли бы сыграть созидательную роль в будущей освобожденной от большевиков России. На 1-е место в образовательном процессе ставили воспитание любви к России образца до 1917 г. В таких целях, в комплексе с другими мероприятиями, в эмигрантских школах преподавали отечествоведение. В письме Антона Ивановича Деникина жене Ксении Васильевне от 17 февраля 1929 г. [98] сообщается, что их дочери Марине на уроках по отечествоведению бывает иногда скучно, так как она по этому предмету много знает.

Белая эмиграция внесла вклад и в развитие всех отраслей науки, как фундаментальной, так и прикладной. В 1922 г., когда из Советской России выслали в соответствии с решением высшего политического руководства страны более 100 представителей научной и творческой интеллигенции, в эмиграции, по некоторым оценкам, оказалось около 500 ученых. В 1920 – 1930-е гг. издали 7 038 работ, из них почти 2/3 – работы по богословию, праву, историографии. Всемерно развивали и историческую науку. Так, в Праге работал исторический семинар под руководством Н.П.Кондакова – академика Петроградской академии наук, специалиста в области истории искусств и византиеведения. Он умер в 1925 г., но семинар продолжался еще несколько лет. Но тема №1 в белоэмигрантской историографии – революция и Гражданская война в России.

Создали сеть высших учебных заведений. Например, в Париже открыли в 1925 г. Франко-русский институт. Весной 1926 г. в нем учились 153 студента. Совет профессоров возглавлял П.Н. Милюков, объявив, что цель подготовки молодых кадров – использование «для общественной деятельности на родине».

Функционировало и много издательств. Только в Берлине с 1918 по 1928 гг. работало 188 эмигрантских изданий различного профиля. В 1925 г. в разных странах зарегистрировали 364 периодических издания на русском языке. По другим подсчетам, за период в 1918-1932 гг. увидели свет 1 005 русских эмигрантских журналов. О размахе периодики русского зарубежья говорит факт: Гуверовский институт войны, революции и мира (Стенфорд, Калифорния) к середине 1984 г. собрал коллекцию: более 400 томов книг и брошюр, приблизительно 7 000 заголовков периодики и свыше 2 000 газет и журналов. В этом огромном массиве изданий печатались, в том числе, и произведения крупных российских писателей, творчество которых оставило неизгладимый след в русской литературе: И.А.Бунина, А.И.Куприна, М.И.Цветаевой, Д.С.Мережковского, З.Н.Гиппиус, А.Т.Аверченко, Н.А.Теффи, В.Ф.Ходасевича и. др.

Таким образом, вышепроанализированные специфические особенности белоэмигрантского социума дают основания утверждать, что то было уникальное, даже феноменальное историческое явление.

Одно из наиболее влиятельных идеологических течений – сменовеховство [99], идеологи которого, переосмысливая реалии российской революции, пришли к выводу о ее национальном характере. Но сменовеховцы не считали возможным полностью примириться с большевизмом, допуская лишь существенное измение методов его преодоления. Сменовеховство противоречиво:

 

СМЕНОВЕХОВЦЫ
	Признание силы советской власти и необходимости примирения с ней, поддержки собирания и восстановления России как великого государства
ПРОТИВОРЕЧИЯ
	Желание внутреннего перерождения советской власти

 

Однако, такая противоречивая позиция насторожила В.И. Ульянова (Ленина), оценившего сменовеховство как настроение части интеллигенции не только в белой эмиграции, но и внутри Советской России под воздействием новой экономической политики (НЭП). Он назвал это основной и действительной опасностью для советской власти[100]. В то же время, большевистское руководство устраивала агитация сменовеховцев за возвращение эмигрантов на Родину. В эмигрантских же кругах такую агитацию встретили противоречиво. От нее резко отмежевались, например сторонники П.Н.Милюкова [101].

Заслуга сменовеховцев в том, что они осознали и довели до белоэмигрантской общественности: приход к власти большевиков в России – не итог действий “кучки заговорщиков”, а крупное закономерное историческое событие с глубоким национальным характером.

Другое влиятельное идеологическое течение белой эмиграции – евразийство, представляющее, с точки зрения современного уровня накопления знаний, идейное и общественно-политическое движение русской эмиграции, образованное на концепции русской культуры как неевропейского феномена, который обладает в ряду культур мира уникальным соединением западной и восточной черт, а потому одновременно принадлежит Западу и Востоку, в то же время не относясь ни к тому, ни к другому.

Характерной особенностью публикаций евразийцев [102], особенно программного характера [103], как показывает анализ, является (см. сх.2.):

 

ЕВРАЗИЙЦЫ
	РЕЛИГИОЗНО-МИСТИЧЕСКИЕ МОТИВЫ
ОСНОВНЫЕ ХАРАКТЕРНЫЕ ЧЕРТЫ ПУБЛИКАЦИЙ
	ПОИСК САМОБЫТНОСТИ ЕВРАЗИЙСКОГО ПУТИ РАЗВИТИЯ РОССИИ ПЕРЕПЛЕТАЕТСЯ С РАССУЖДЕНИЯМИ О НЕОБХОДИМОСТИ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ И РАЗВИТИЯ СОВЕТСКОЙ СИСТЕМЫ [104].

 

В политическом отношении евразийцы считали себя непредрешенцами: образ правления в национальной России, освобожденной от большевиков, должен избрать русский народ. Евразийцы обосновали и утвердили в русской эмиграции мысль: борьба с большевиками не может вестись только вооруженным путем. Идею можно победить лишь другой идеей. Марксизму – цельному мировоззрению, стройной идеологической системе – надо противопоставить более сильное мировоззрение и идеологию.

Идеология евразийства, по суждению авторов данного учебного пособия, могла бы оказать еще большее влияние на общественное сознание белой эмиграции, если бы не скорый организационный развал евразийских организаций. Причем, он был во многом инспирирован спецслужбами Советской России. Группа интеллектуалов-теоретиков, пытавшаяся создать политические структуры и перенести работу из эмиграции в Россию, попала в поле операции “Трест” [105]. Разоблачение антисоветской подпольной организации “Трест” нанесло удар и по движению евразийцев [106].

Сильно влияли на умонастроения эмигрантской общественности идеологические построения Н.А. Бердяева, изложенные в книге «Новое средневековье», вышедшей в свет в 1924 году (см. табл. 11.):

Таблица 11