Глава 49

 

Въехав в имение Ридстрома, он разволновался. Почему брат не велел кому-нибудь сообщить о своем спасении? В голове у Кейда кишели всякие версии. Подвергли ли Ридстрома пыткам? Сделали ли с ним что-нибудь настолько ужасное, что он не может никому показаться на глаза?

Кейд остановил свой старый грузовик. С сердитым видом взял меч. Он презирал это оружие и был рад возможности избавиться от него.

Подойдя к главному дому, Кейд заметил, что все занавески задернуты. Но как только он подошел к двери, она открылась со скрипом — ее отворил сам Ридстром. На нем не было ни рубашки, ни ботинок, и он застегивал джинсы, как если бы только что натянул их.

При виде его брови у Кейда поднялись.

— Ридстром?!

Его брат... изменился.

В его стиснутых челюстях появилась злая складка, которой раньше не было. Твердые мускулы шеи и плеч набухли от напряжения. Глаза были прищурены, и в них читалось безумие. Четыре тонкие струйки крови бежали по его груди и по оцарапанной щеке — как если бы кто-то провел по его коже когтями. Что происходит, черт побери?

— Ты что, собираешься продержать меня здесь весь вечер? Открой дверь.

Брат не пошевелился, только оглянулся через плечо в глубину дома.

— Ридстром, ты меня беспокоишь, старина. Дай мне войти и скажи, что случилось. Я слышал, что тебя схватила Сабина.

Ответа не было.

— Тебя отвезли в Торнин? Ты дрался с Омортом, чтобы сбежать?

Наконец Ридстром покачал головой.

— Так как же ты выбрался оттуда? Никто не может убежать из Торнина.

— У меня был в кармане некий козырь, — ответил Ридстром грубым голосом.

— У тебя нехороший вид. С тобой все в порядке?

— Будет в порядке. — Ридстром снова оглянулся через плечо. — Скоро.

— Я добыл меч, — сказал Кейд, протягивая брату меч. — И убил Грута.

Ридстром кивнул, без всякого интереса взял меч, едва удостоив его взгляда. Сбитый с толку Кейд медленно произнес:

— Это меч, который убьет Оморта.

— Мы пойдем воевать весной, — скрипучим голосом проговорил Ридстром. — Будь готов.

— И это все, что ты можешь мне сказать? Никакой благодарности? Даже не похлопаешь меня по спине? — терпение Кейда лопнуло. — Если бы ты знал, через что я прошел, чтобы добыть этот проклятый меч, в какое положение я поставил свою женщину... Да, если ты заметил, твоего «вейрона» нет, он никогда больше не вернется домой...

— Эй, там есть кто-нибудь? — внезапно закричала какая-то женщина из глубины дома. — О Боже, помогите!

Кейд отчетливо различил скрип кровати. И звон цепей.

— Меня держат здесь против моей воли!

— Это... Сабина? — Неужели Ридстром воспользовался своей тюремщицей для побега? — Это и есть твой козырь?

— Помогите мне! Умоляю! — крикнула женщина изо всех сил.

Ридстром тяжело посмотрел на брата. Стараясь говорить небрежным тоном, Кейд спросил:

— Так ты, значит, приковал злую волшебницу к кровати?

— Она моя! — вскипел Ридстром. — Я буду делать с ней все, что захочу! И я не делаю ничего такого, чего не делали со мной. — Его крупные кулаки сжались.

— Ну-ну брат, незачем меня колотить. Каждому свое, да. — Неужели Сабина так обращалась с благородным, царственным Ридстромом?

Если так, то принцип «зуб за зуб» вполне приемлем.

— Когда я с ней разберусь, я свяжусь с тобой. — После того как Ридстром захлопнул дверь, Кейд долго стоял и смотрел на нее.

Наконец он повернулся к ступеням.

— Ничего себе, — сказал он ошеломленно. — Значит ли это, что я теперь уже не плохой брат?

 

— Вы на самом деле выгоняете меня? — спросила Холли, направлялись посмотреть дом, выставленный на продажу, один из тех, что «весьма подойдет для Холли и не можешь же ты растить ребенка в Валгалле, — сказала Никс. — Одних молний хватит, чтобы сделать жизнь там смертельно опасной.

Холли шла рядом с ней, слишком усталая, чтобы возражать. Она даже согласилась поехать в «бентли», принадлежавшей Никс, хотя там по-прежнему был полный бардак.

— Сколько нам еще ехать? — спросила Холли. Был уже вечер, через час зимнее солнце сядет. — Вот уже двадцать минут, как мы выехали за пределы округа.

— А мы уже приехали, — сказала Никс, сворачивая к воротам.

Ведущая от ворот дорога, обсаженная дубами и магнолиями, была извилистой и длинной.

— Сколько здесь акров?

— Не знаю. Думаю, очень много — плюс-минус.

Когда дорога вывела на открытое место, Холли открыла рот. Имение было великолепным. Трехэтажный дом в колониальном стиле, с крутыми уступчатыми крышами и арочными мансардными окнами, с галереями, украшенными блестящими железными узорными решетками. Дорические колонны высотой в три этажа стояли по обеим сторонам от главного входа.

— Он называется «Девять дубов». — С каждой стороны дома росло по три древних дуба и, очевидно, сзади было еще три. — В нем двенадцать комнат. Несколько можно превратить по мере надобности в детские.

Странно было говорить о таких вещах, как детские. Еще более странно, что Холли действительно была нужна детская.

— Что скажешь? — спросила Никс, останавливая машину перед входом.

— Потрясающе, — честно призналась Холли. Дул свежий ветерок, обвевая мокрые банановые пальмы и деревья. — Но вам не кажется, что он немного великоват для меня и одного ребенка? Лучше бы квартиру на чердаке.

— Мне кажется, это прекрасное место, где будет расти вамон, а? Ну а если мы сюда приехали, можно и осмотреть его.

Пожав плечами, Холли пошла за ней по выложенной кирпичом дорожке. У фонтана дорожка раздваивалась. Из фонтана били девять струй. Они поднялись по шести ступеням на крыльцо и увидели, что дверь не заперта.

— Можно войти, да? — спросила Холли.

— Нас ждут.

Интерьер понравился Холли не меньше экстерьера. Шесть стульев перед баром, три ряда светильников. Двенадцать комнат и три этажа... Все цифры работали на Холли. Но кабинет наверху довершил все. Комната была просторной и светлой, огромное окно выходило на бассейн!

Как обычно, ее внимание привлек компьютер, и она заинтересовалась, что хранит там хозяин дома. Компьютер был включен, на мониторе светилась заставка. Холли сдвинула брови.

— Эта платформа должна появиться не раньше, чем через год. Ни у одного простого человека не может быть такой системы. Чье это?

За спиной у себя она услышала гулкий голос:

— Это твое, малышка. Потому что коды не пишут себя сами.