I"

>-.

D_

и

Ш a.

с

i

--

о

С

 

чества уже ощутимо ослаблены. Ее собрания дают возмож­ность просвещения членов партии; она ставит задачу не толь­ко добиваться успехов на выборах, но и давать своим чле­нам политическое воспитание, и таким образом формирует элиту, непосредственно вышедшую из народа и способную действовать от его имени. Но при всем том электоральные и парламентские функции и здесь остаются преобладающи­ми. В ячейке же они, напротив, становятся совершенно вто­ростепенными. И по своим рамкам, и по своим масштабам ячейка — это инструмент, не приспособленный для избира­тельной борьбы: она не совпадает с округом или какой-либо частью округа; она задумана для действия внутри предпри­ятия, но не для участия в политическом волеизъявлении. Конечно, ячейки можно использовать в агитационной рабо­те во время избирательных компаний, но довольно слож­ным и окольным путем: они должны направляться какими-то другими органами.

Выбор ячейки в качестве организационной основы партии влечет за собой глубокую эволюцию самого поня­тия политической партии. Орган, предназначенный для за­воевания голосов, связи с избранными, поддержания кон­такта между ними и избирателями превращается в инструмент агитации, пропаганды, организации масс и воз­можно — подпольного действия, для которого выборы и парламентские дебаты всего лишь одно из многих средств борьбы, и притом средство второстепенное. Не будет из­лишним подчеркнуть смысл подобной трансформации: она означает разрыв с существующим политическим режимом и органами, которые он создал для обеспечения своего функ­ционирования. Становление всеобщего избирательного права и парламентской демократии породило политические партии; но эволюция этих партий придала некоторым из них структуру, способную устранить и выборы, и сам парла­мент. Система ячеек — только начальный элемент данного феномена: он включает и куда более серьезные.

МИЛИЦИЯ

Разрыв с электоральным и парламентским действием еще более очевиден у тех политических партий, которые взяли в качестве базового элемента милицию — род внут­ренней армии, члены которой организованы по-военному,

подчинены той же дисциплин и получают ту же подготов­ку, что и солдаты. Они одеты в униформу со знаками разли­чия, умеют, как солдаты, маршировать под музыку и со зна­менами впереди; они способны повергнуть противника и оружием, и средствами психического давления. Но члены этих отрядов остаются гражданскими лицами; за некото-рым.исключением, они не мобилизованы и не находятся на содержании организации, их просто вызывают на сборы и регулярные тренировки. Они должны быть всегда готовы предоставить себя в распоряжение своих вождей. Среди них обычно выделяют две категории: одни составляют подобие активной армии, а другие — только резерв. Например, в С А, гитлеровских штурмовых отрядах, активная категория со­зывалась три-четыре раза в неделю и почти каждое воскре­сенье для пропагандистских маршей или охраны полити­ческих собраний; милиционеры старше 35 лет или те, кого отвлекали профессиональные обязанности, были сгруп­пированы в отдельные части и несли менее обременитель­ные повинности. Точно так же в организации итальянских боевых фаший, созданной в 1921 г., различались активные элементы principii и Iriari — нечто вроде территориаль­ных подразделений,предназначенных для второстепенных целей.

Военный характер милиции обнаруживается не только в ее составе, но и в ее структуре. Она основана на небольших базовых группах, которые агломерируются в пирамиды и образуют все более крупные соединения. В национал-соци­алистских С А исходным элементом была команда (sch ar), включающая от 4 до 12 человек; объединение от 3 до 6 ко­манд составляло взвод (trupp); 4 взвода — роту (sturm); две роты — батальон {sturmbaum); от 3 до 5 батальонов — полк (standarte), личный состав которого достигал от 1000 до

3 000 человек; 3 полка составляли бригаду (untergruppe); от

4 до 7 бригад — дивизион (gruppe); каждый дивизион соот­
ветственно относился к одной из 21 германских земель. В ос­
нове союза ветеранов Рот Фронт, милиции Германской ком­
мунистической партии (распущенной в 1921 г. и позже
восстановленной в виде Лиги антифашистской борьбы), были
группы по 8 (позже по 5) человек, живущих в одном кварта­
ле, по возможности — в соседних домах, чтобы в случае
необходимости их было легче собрать. Четыре группы со­
ставляли секцию (abteilung), а три секции — товарищество
(Kamaradschafts). Фашистская организация Муссолини ко­
пировала тот же самый образец; базовой единицей выступа-

Тз

Го

S

■е-

ш

 

Gi­rd cz

и

i

Q_ Ф

С

ПЗ i_

S X

о

 

ли боевые команды (squadri dicombatimeyito), сгруппиро­ванные в отделения, центурии, когорты и легионы — тер­минология заимствовалась из римской истории.

Никакая политическая партия никогда не строилась на основе одной только милиции. Наряду с отрядами СА в не­мецкой национал-социалистической партии были и произ­водственные ячейки, и секции классического типа; так же обстояло дело и в итальянской фашистской партии, даже в период сквадризма — всесилия и погромных акций фашис­тских боевых команд, а тем более — в коммунистической партии Веймарской республики, где ротфронтовская мили­ция играла роль охраны. С другой стороны, почти все партии вынуждены были обзаводиться чем-то вроде милиции, если они хотели поддержать порядок на своих публичных со­браниях и защитить ораторов и участников. Это не мешает рассматривать милицию как фундаментальный базовый эле­мент некоторых партий, тогда как к в других она играет вто­ростепенную и неопределенную роль. Вообще редко быва­ет, чтобы партия основывалась исключительно на каком-то одном из четырех вышеупомянутых базовых элементов — кроме, может быть, старых партий XIX века, опиравшихся на комитеты. Партии, состоящие из секций, обычно имеют в коммунах, где секции пока еще не созданы, связанных с окружным комитетом индивидуальных корреспондентов; это очень напоминает избирательных агентов партий, бази­рующихся на комитетах (в качестве примера: в Валлонии христианско-социальная партия в 1948 г. располагала 677 местными секциями, а там, где их не было, имела еще 1847 корреспондентов). Партии на базе ячеек обязательно орга­низуют очень похожие на секции локальные ячейки, чтобы объединить своих сторонников, которых нельзя сгруппи­ровать в рамках предприятия. Точно так же и партия на базе милиции может иметь в своем составе сеть секций и ячеек, не утрачивая оригинальности. Организационное различие партий, базирующихся на комитетах, секциях, ячейках или милиции, разумеется, существенно связано со спецификой их основного структурного элемента, но это не означает, что он абсолютно исключает все другие. Не обязательно даже, чтобы этот элемент объединял большинство членов партии. В компартии Франции производственные ячейки по числу членов уступают локальным; в национал-социалисти­ческой партии Германии численность СА никогда не превы­шала, кажется, даже трети всего состава партии (в 1922 г. — 6 000 членов СА из 15 000; в 1929 — 60 000 из 175 000; в

1932 — 350 000 из 1 200 000)⁶. И тем не менее производ­ственная ячейка остается базовым структурным элементом компартии, а милиция играет ту же роль в партии наци. Каж­дый из них соответственно задает партии ее общую ориен­тацию, тактику, создает ее своеобразие, ее стиль.

Как ячейка — изобретение коммунистов, так и мили­ция — детище фашистов. Она соответствует прежде всего фашистской доктрине — этой смеси Сореля [7], де Морраса [8] и Парето [9], которая утверждает господство элит, ак­тивных меньшинств и необходимость насилия для завоева­ния и сохранения ими власти. Милиция организует эти мень­шинства и дает им средства насильственного действия. Она обусловлена также социальной природой фашизма — инст­румента буржуазии и средних классов, призванного предот­вратить господство народных масс, противопоставляя их мощи силу оружия. Она в то же время объясняется истори­ческим контекстом фашизма: посреди хаоса и анархии Ита­лии 1920 г. фашии, заняв место несостоятельного правитель­ства, устанавливают порядок — насильственный и примитивный, но скорый и зримый. Точно так же отряды СА, пробудив в веймарской Германии — побежденной, но отнюдь не утратившей милитаристского духа — надежду на возрождение армии, довольно быстро отняли господство над «улицей» у коммунистических и социалистических митин­гов.

Ясно, что милиция еще более далека от избирательной и парламентской деятельности, чем ячейка. И еще очевид­нее, что она представляет собой не орудие организации, а средство разрушения демократического режима правда, может быть, менее эффективное, чем ячейка. Фашистские сквадры в результате похода на Рим привели к власти Мус­солини; нацистская милиция была в этом опорой для Гитле­ра, позволив ему разыграть сценарий пожара Рейхстага и последующего роспуска коммунистической партии, что обес­печило нацистам парламентское большинство безо всякого народного выступления. Кроме того, партии-милиции вовсе не пренебрегают парламентскими выборами на этапе борь­бы за власть, как партии-ячейки: Гитлер свирепо реагиро­вал на попытки Рэма [10], а Муссолини — на эксцессы сквад­ризма [11]. И тот, и другой участвуют в выборах, организуют интенсивную предвыборную пропаганду, плетут сложные

⁶ Цифры приводятся по: Benoist-Mechin J. Histoire de l'Armee allemande. Paris, 1938. С возможными оговорками.

Ф

■и ш

■е-

 

I

о

6 Морис Дюверже

CL

га с

и

м

О.

с

С;

О С

О.

СО

парламентские интриги. Но это лишь один из аспектов их деятельности, и отнюдь не главный. Они использовали элек­торальный и парламентский механизмы главным образом для того, чтобы их разрушить, а не для действия в их рам­ках. Партии-ячейки делают то же самое.

Уместно поставить вопрос: а не свойственна ли этим двум структурам тенденция к взаимопроникновению и до­полнению друг друга? Любопытно при этом отметить, что партии, в принципе базировавшиеся на милиции, весьма ин­тересовались и ячейками, стараясь дать им достойное место в своей структуре. Производственные ячейки были доста­точно развиты в национал-социалистической партии; в так называемом первом организационном отделе, стоявшем во главе партии, одно из трех основных подразделений (под руководством В. Шумана) ведало именно производственны­ми ячейками⁷. Если итальянская фашистская партия нака­нуне взятия власти и не имела ячеек в своем составе, то лишь потому, что их еще не было в европейских партиях вообще (известно, что все коммунистические партии, за исключе­нием русской, признали их лишь в 1924 г.) Но мелкие фа­шистские партии, которые действовали в различных евро­пейских странах накануне войны 1939 г., добивались — хотя и не без труда — создания их у себя. А с другой стороны, партии на. базе ячеек были единственными (кроме, конечно, фашистских), кто иногда (хотя бы на время) создавал вок­руг себя широко разветвленную сеть вооруженных отря­дов. Разумеется, немало и других партий использовали ми­лицию: немецкие социал-демократы имели «Знамя борьбы», австрийские социал-демократы — свою рабочую милицию; даже в Бельгии рабочая партия создала вооруженные мо­лодежные отряды в 1920 г. Но эти попытки никогда не по­лучали достаточного развития. Единственной немецкой по­литической партией (кроме наци), которая в противовес гитлеровским СА учредила сильную милицию, была ком­мунистическая. Еще более показательно развитие комму­нистической милиции в 1945 г. в Европе: из многих партий, которые сражались в рядах Сопротивления и боролись с врагом, только коммунисты еще при оккупантах добились создания самостоятельной военной организации, с тем что­бы после Освобождения превратить ее в ядро мощной на­родной милиции. Известно, какую роль сыграли подобные формирования в некоторых восточноевропейских странах, особенно в Чехословакии.

⁷ Dokumente der Zeigeschichte. Munich, 1941.

Эту тенденцию — одновременно использовать мили­цию и ячейку — можно было бы объяснить тем, что оба эти типа партии далеки от электоральных и парламентских ме­тодов: партия-ячейка безо всяких колебаний использовала милицию — и наоборот. А если пойти дальше, то нужно, вероятно, констатировать структурное родство двух сис­тем: небольшие размеры базовых групп, тесный характер общения их членов, регулярность действия. Не обеспечива­ет ли ячейка некого рода «гражданскую мобилизацию» своих сторонников, подобно тому как милиция — мобилизацию военную? Во всяком случае типы связей, которые сочленя­ют в единый организм эти малые группы — отряды и ячей­ки, в целом представляют собой явление одного и того же порядка.

III. СПОСОБЫ ИНТЕГРАЦИИ БАЗОВЫХ ЭЛЕМЕНТОВ В ЕДИНУЮ СТРУКТУРУ

Как же связаны между собой эти малые базовые общ­ности — комитеты, секции, ячейки, милиции, агломерация которых и образует партию? Эта проблема общего строе­ния партий на первый взгляд — чисто техническая, а стало быть, второстепенная, но на самом деле по сущности своей политическая и первостепенная, так как способ связи и от­ношений между элементарными группами партии самым серьезным образом воздействует на ее членов, доктриналь-ное единство, эффективность ее деятельности и даже на методы и принципы этой деятельности.

Как правило, общая структура политических орга­низаций имеет тенденцию воспроизводить администра­тивную структуру государства: объединение базовых элементов принимает вид многоступенчатой пирамиды, совпадающей с официальным территориальным деле­нием. Одна из этих ступеней обычно имеет доминирую­щий характер: она соответствует главной администра­тивной единице. Во Франции ячейки и секции объединяются в федерации департаментов, организа­ции округов и-кантонов носят второстепенный и под­чиненный характер. В Бельгии все основано на округе, кантональные и провинциальные комитеты обладают гораздо меньшим значением. В Нидерландах это уезд,

э п тз го

 

н ■<

ZI

X)

о

X)

в Швейцарии — кантон и т. д. Однако в некоторых партиях обнаруживается тенденция к разрыву с адми­нистративными рамками: ФКП давно использует «рай­он» и «регион» — единицы чисто партийные, не имею­щие административного аналога; ярко выраженное своеобразие было характерно для различных структур­ных уровней итальянской фашистской милиции; немец­кие социал-демократические уезды не совпадают с гра­ницами земель (табл. 7), etc. Тенденция придавать одной из структурных ступеней доминирующее значе­ние тоже не всеобща: есть партии, которые попросту множат базовые единицы, придавая им равное значе­ние на всех уровнях. Такая структура имеет существен­ное влияние на степень централизации партии.

CL -

СЛАБАЯ И СИЛЬНАЯ СТРУКТУРА

>^ Q_ I— и i m a. v с s I

Сравним партию французских радикал-социалистов
[12] и христианско-социальную партию Бельгии [13],
каждая из которых являет собой репрезентативный тип
определенной организации партий. Структура первой
весьма елабая. Партия состоит в основном из комите­
тов, федераций и газет, коллективно в нее принятых. По
общему правилу, только департаментские федерации
могут входить в партию непосредственно, поскольку
устав допускает вступление комитета лишь в том слу-
"*" чае, если он внесен в списки федерации, даже если он в
ОД департаменте единственный. Но в уставе никак не рег-

- ламентированы внутренняя структура этих федераций

с.

ши X

о

сх 1) Q

я и способ интеграции комитетов в их рамках: каждая фе­дерация может строиться по собственному выбору. Не более четко определены и принципы интеграции самих федераций в партию. Устав, правда, фиксирует предста­вительство на съезде и в Исполнительном комитете, но тоже не строго. До войны 1914 г. состав съезда форми­ровался на основе партийных избранников и делегатов газет, комитетов и федераций — однако ни количество этих делегатов, ни способ их выдвижения не уточнялись; сейчас любой член комитета или федерации, уплатив­ший взносы, может получить «билет съезда» (за деньги) и присоединиться к вышеозначенным; кто угодно — или почти кто угодно — может таким образом участвовать в работе съезда.

Порядок образования Исполнительного комитета — наиболее значительного центрального органа — регламен­тирован ничуть не лучше. Он включает «членов по праву» и членов, избранных съездом. Члены по праву: сенаторы и депутаты партии, члены департаментских и муниципальных советов (от городов с населением свыше 50 000 жителей), почетные председатели и вице-председатели, председатели и экс-председатели, генеральные секретари и бывшие гене­ральные секретари, председатели и секретари департамент­ских федераций.

Члены, избранные съездом, до 1914 г. состояли из двух делегатов от каждого департамента и от каждых от 200 000 жителей. Затем съезд избирал от каждого департамента: 1) одного члена от 100 000 населения; 2) одного члена от каждых 200, уплачивающих взносы, или фракции, насчи­тывающей 200 уплачивающих взносы. С 1945 г. осталась только вторая категория, но она составляла едва ли чет­верть комитета, остальные были членами по праву. Можно себе представить всю слабость такой организа­ции. Вместо объединения базовых общностей, позво­ляющего каждой из них объективно выразить свой «вес», партия радикалов напоминает агломерат разроз­ненных комитетов, скрепленных зыбкими, неопреде­ленными связями,что всегда неизбежно провоцирует закулисные комбинации, соперничество кружков, борь­бу кланов и отдельных лиц. Очень многие умеренные или консервативные партии мира представляют собой структуру того же самого типа. Правда, не у всех она отличается такой же степенью неопределенности, но некоторые партии — например, американские, имеют структуру еще более слабую и запутанную.

В христианско-социальной партии Бельгии картина со­вершенно другая. Здесь общая структура регламентирова­на с той тщательностью, которая позволяет гарантировать участие каждого базового элемента в общей жизни партии (табл. 5). Местные отделения ежегодно избирают делега­тов из расчета 1 на 100 членов (минимум двух делегатов); эти делегаты, к которым присоединяются парламентарии и члены провинциальных советов, образуют общее собрание округа, которое выбирает председателя и минимум 12 чле­нов; эти последние уже сами кооптируют дополнительное число членов, равное половине избранных; все они вместе образуют окружной комитет, который обеспечивает руко­водство на местах. Каждый комитет избирает делегатов на

Л -а

и

X

■е-

XJ

til

X)

о

да га "а

а

CL

Га

с т

CL

Q_

I—

U

i

а о. ш

с