Компьютеризация науки, ее проблемы и следствия

Один из создателей кибернетики, У. Р. Эшби, около полувека тому назад назвал компьютеры «усилителями наших мыслительных спо­собностей», тем самым как бы предлагая нам задуматься: каким об­разом компьютерная техническая мощь может повлиять (и может ли?) на развитие науки.

«В самом деле, уже сейчас компьютеры существенно усиливают наши мыслительные способности. Они позволяют производить громоздкие расчеты, решать сложные системы уравнений, выпол­нять поиск логического вывода, доказывать теоремы и — может быть, самое впечатляющее — строить и изучать модели в виде компьютерных программ для объектов, являющихся предметами фактически любых областей науки и любых областей практиче­ской деятельности»^[88].

Компьютеризация науки, на наш взгляд, имеет два наиболее оче­видных следствия для развития научного знания.

Первое — это появление новых направлений познания, непосред­ственно связанных с развитием высокотехнологичных отраслей, та­ких как исследование последствий и проблем компьютеризации раз­личных сфер человеческой деятельности, а также конструирование новых высокотехнологичных способов преобразования мира. Как на самый очевидный пример такого направления можно указать на все­общий интерес к феномену виртуальной реальности.

Одной из особенностей новых направлений познания, без сомне­ния, стала ориентация на междисциплинарность. Для работы в об­ласти информационных технологий важными оказываются не только инженерное и программистское знание, но и осведомленность в об­ласти психологии, философии, социологии, лингвистики, владение различными видами моделирования и многое другое. Поэтому есте­ственным образом появляются новые области научного знания, та­кие, к примеру, как телематика (объединение средств телекоммуни­кации и информатики) и когитология (пограничная область между психологией, лингвистикой, информатикой и философией, сформи­ровавшаяся в результате развития инженерной дисциплины, кото­рая занимается проблемами создания искусственного интеллекта). Предметом исследования когитологии является устройство и функ­ционирование человеческих знаний.

Существуют разные взгляды на роль философии в процессе ком­пьютеризации. Можно привести такой пример. В 2006 г. философ­ский факультет СПбГУ посетил известный философ и культуролог профессор М. Н. Эпштейн. В своей лекции о виртуальной реально­сти он высказал убеждение, что самые насущные технические и про­граммистские задачи, связанные с конструированием виртуальной реальности, уже решены; остаются лишь содержательные задачи ме­тафизического плана: каких виртуальных персонажей придумать, по каким законам им жить и умирать, каковы пределы воли пользова­теля и т. д. Философия, используя опыт освоения одной реальности, может создавать основы новых миров, производимых техникой.

Второе следствие компьютеризации науки — это новые формы трансляции и структуризации имеющегося научного знания. Здесь речь во многом идет о представленности знания как информации — структурирования в форме on-line, создания поисковых систем, ор­ганизации форм интерактивного общения в научном сообществе. Проблемы здесь соответствующие: вопрос об авторском праве, о цен­зуре, о достоверности и ответственности, о связи между активным обращением ученого к информационной сфере и его профессио­нальной продуктивностью.

Если в древнегреческой философии учение о познании разраба­тывалось как учение об истинном представлении о чем-либо, отли­чающемся от недостоверного мнения (Платон, Парменид и др.), а во времена средневековья знание понималось по отношению к вере, то сейчас актуальным становится рассмотрение проблематики зна­ния и информации. В современных информационных коммуникаци­ях на первый план выходят проблемы изложения, передачи, поиска и обнаружения знания, т. е. концепция знания как информации.

Репрезентация знания в форме информации — серьезная пробле­ма философии и науки, безусловно, связанная также с эволюцией средств массовой информации. Раньше других к этой проблеме обра­тились в США, где масштабный рост коммуникационных и инфор­мационных технологий и начался раньше. Американский философ М. Маклюэн провозгласил решающую роль техники — инструмен­та коммуникации — в жизни общества. Свою позицию он выразил в емком запоминающемся лозунге:

«Форма коммуникации — это и есть ее содержание».

Наш современник, испано-американский социолог и экономист М. Кастельс, развивает данный тезис, представляя свою концепцию возникающего «информационального» общества (informationalsociety). «Информациональное» общество Кастельс отделяет от общества «информационного» (information society), чтобы не смешивать на­ступающую принципиально новую эпоху от антропологически есте­ственной важности информации как ресурса во всех обществах во все времена. Информациональное общество конституируется рево­люционным переворотом в сфере новых технологий. Этот переворот должен привести к погружению социальной и экономической жизни общества в интернет-сети. В то же время зарождающееся «информа­циональное общество» строится таким образом, что «генерирование, обработка и передача информации стали фундаментальными источ­никами производительности и власти»^[89].

Опираясь на работы ряда теоретиков, М. Кастельс очерчивает границы информационно-технологической парадигмы, имеющей не­сколько главных черт. Во-первых, информация в рамках предлагае­мой парадигмы служит сырьем технологии, и, следовательно, техно­логия в первую очередь воздействует на информацию, но никак не наоборот. Во-вторых, эффекты новых технологий охватывают все виды человеческой деятельности. В-третьих, информационная тех­нология инициирует сетевую логику изменений социальной систе­мы. В-четвертых, информационно-технологическая парадигма осно­вана на гибкости, когда способность к реконфигурации становится «решающей чертой в обществе». В-пятых, важной характеристикой информационно-технологической парадигмы становится конверген­ция конкретных технологий в высокоинтегрированной системе.

Однако не вполне корректно было бы связывать концепцию до­минирования технологии над информацией, или информации над знанием, по отношению к которому информация сама выступает как технология, только и исключительно с бурным развитием средств интернет-коммуникаций. Следует отметить, что подавляющее чис­ло исследований в области философии и методологии науки XIX и XX вв. было подвержено влиянию гносеологической ориентации. Основной характеристикой гносеологической ориентации является то, что «вопросы "как и какими средствами осуществляется позна­ние?" — подменили комплекс проблем о сущности и объективном статусе того, что лежит в основе и, собственно, подлежит познанию»^[90]. Познание некоторого объекта, отмечает профессор С. И. Дудник, стало пониматься и как возможность его построения или конструи­рования. Таким образом, согласно этой методологической схеме, знание тоже все больше понимается как возможность его информа­ционного конструирования в режиме on-line.

Посмотрим, в какие конкретные последствия вылилась компью­теризация науки. В Институте истории естествознания и техники РАН был проведен анализ процесса ассимиляции информацион­но-коммуникационных технологий в российском академическом со­обществе за десять лет (1994-2004). Больше всего исследователей интересовало влияние информационных инноваций на профессио­нальную продуктивность ученых.

По результатам данного исследования были сделаны интересные выводы. Современные информационно-коммуникационные техно­логии, несомненно, дают людям науки больше возможностей для удовлетворения таких важных профессиональных потребностей, как поиск информации и научное общение. Однако в отношении кор­реляций между активностью ученого в использовании информа­ционно-коммуникационных технологий и его профессиональной результативностью было сделано заключение, что подобная пользо­вательская активность была скорее следствием общей профессио­нальной активности и успешности ученых, чем ее причиной.

Кроме этого исследователи обратили внимание на трудности, возникающие на стыке новых технологических возможностей и ста­рых политических установок. Основная проблема заключается в том, что, если говорить о науке не как о системе знаний, а как о сфере деятельности, то мировой науки как таковой не существует, ибо она организована по национальному принципу, да и в национальных рам­ках еще разделена ведомственными барьерами. Интернациональные научные проекты зачастую находятся в противоречии с националь­ными интересами их участников. К тому же отмечается такое след­ствие компьютеризации науки, как возникновение гомогенизиро­ванных коллективов в виртуальных группах научного общения, другими словами, сеть формируется из уже известных, «маститых» ученых, ограничивая возможность притока разнообразных специа­листов с неортодоксальными методиками и взглядами. Кроме того, исследователи обращают внимание на тот факт, что поиск нужной информации в Интернете требует довольно много времени и уси­лий, что приводит к появлению «посредников» между собственно поисковой базой Интернета и ученым. Многие ученые, согласно данным исследования, получают информацию не из интернет-ис­точников, а от коллег, уже знакомых с этой информацией, что су­щественно сужает долю «случайной», непредвиденной информации, с которой мог бы встретиться исследователь. Существует мнение, что это ведет к ослаблению универсализма ученого, а также к умень­шению его открытости новым идеям и подходам.

Резюмировать сказанное о проблемах и следствиях компьютери­зации науки можно следующим образом. Эволюция технических средств, с одной стороны, приводит к новой структуризации и кана- лизированию научного знания. С другой стороны, переформулируя тезис А. де Токвиля о политическом равенстве и экономическом не­равенстве в демократических обществах, можно говорить о проблеме информационного равенства и экономического неравенства в эпоху постиндустриальной демократии. Приоритеты отдельных государств и корпораций ограничивают возможности участия в научных проек­тах заинтересованных профессионалов, а также распространения со­ответствующей информации. Здесь необходимо заметить, что про­блемы, которые ставит перед нами компьютеризация, не являются автономными по отношению к кругу проблем, возникающих у науки в обществе современного капитализма.

Компьютеризация науки имеет еще одно следствие, имеющее от­ношение к внутреннему характеру самой науки, а именно потенци­альную возможность интеграции научного знания.

«Наука сейчас такова, — отмечает академик В. С. Степин, — что процессы дифференциации явно опережают процессы интегра­ции. Она разделена на области, которые плохо стыкуются между собой. Часто ученый специалист говорит на таком языке, который не понятен его коллеге-ученому из соседней области науки»^[91]. От себя добавим, что иногда язык научного общения различается не только в соседних областях, но и в одной и той же области науки. Информационно-коммуникационные технологии потенциально спо­собны преодолеть эту проблему, но мы говорим «потенциально», по­тому что соответствующих исследований по этой тематике пока не опубликовано.

Нелишним будет упомянуть и о таком еще следствии компьюте­ризации, как формирование компьютерной парадигмы, или концеп­ции «цифровой философии», которая представляет собой новый язык описания, ориентированный на модель компьютера. Например, таковы попытки описания законов физики как компьютерных про­грамм, а Вселенной — как гигантского компьютера^[92].

Видимо, в рамках цифровой философии гегелевский тезис о том, что все разумное действительно, а действительное — разумно, будет звучать как «все дигитальное действительно, а все действительное — дигитально». Время покажет.