Франко-русский союз и политическая ситуация в Европе к концу XIX в. 10 страница

Из сражений на море особо неудачным для России стало сражение в Корейском проливе около островов Цусима (Цусимский бой) в мае 1905 г., когда японский флот нанес поражение русской военной эскадре под командованием вице-адмирала 3. П. Рожественского.

Цусимское сражение стало последней крупной боевой операцией русско-японской войны. Затем на полях сражения наступило затишье. Япония, хотя и одержала серию побед, но ее ресурсы были исчерпаны, страна была истощена, хотя Англия и США оказывали японскому правительству щедрую помощь (за время войны Япония получила более 400 млн. долларов кредитов, что являлось огромной по тем временам суммой).

Потерпев неудачи на полях сражений, Россия отнюдь не была разгромлена. К весне 1905 г. на Восток были переброшены большие военные силы (общая численность их превысила миллион человек), большое количество орудий, другой техники. В военном отношении Россия вполне могла продолжить войну и добиться реванша за предыдущие неудачи. Но общая ситуация в России к середине 1905 г. складывалась неблагоприятная. В стране начиналась общественная смута. В этих условиях царское правительство решило попытаться заключить с Японией мир.

На международной арене Россия оказалась фактически в изоляции. Прояпонская позиция Великобритании не вызвала удивления, причем в конце 1904 г. дело чуть не дошло до объявления Лондоном войны России. Причиной послужил печальный случай. 15 октября эскадра Балтийского флот под командованием адмирала 3. П. Рожественского вышла из Либавы и должна была, обогнув Африку, пересечь Индийский океан и вступить в борьбу с японскими силами на море. У берегов союзной Японии Англии на судах эскадры царило тревожное ожидание, так как поступили сведения, что русскую эскадру поджидают закамуфлированные японские миноносцы. 22 октября недалеко от английского побережья, у Доггербанка произошло трагическое недоразумение: русские обстреляли английскую рыбачью флотилию. Несколько английских рыбаков погибло, а инцидент вызвал бурю негодования в Англии. Только благодаря вмешательству французского министра иностранных дел Делькассе Англия не объявила войну, а Россия согласилась передать дело на рассмотрение Гаагского международного трибунала.

Это был единственный раз за время войны, когда Франция проявила свою поддержку восточному союзнику. Париж не желал рисковать своими отношениями с Англией в интересах России. Германская дипломатия сразу же оценила выгоды, которые открывает трудное положение России. Германия стал снабжать русскую эскадру углем, в то время как французские власти от этого уклонились, опасаясь, что это станет нарушением одного из пунктов англо-японского договора, согласно которому Англия объявляет войну той стране, которая нарушит нейтралитет в пользу России. Кайзер в это период необычайно активно использовал свою личную переписку с царем, все время подталкивая того к «решительным мерам на Востоке».

Подобная политика в конце концов привела к прозрению и в Лондоне. Перспектива значительного ослабления России не сулила Британии ничего хорошего. Установление гегемонии Германии в Европе было чревато для Англии самыми печальными последствиями, а для Франции подобное развитие ситуации могло обернуться национальной катастрофой. Под сенью германской опасности в апреле 1904 г. Англия и Франция спешно урегулировали все спорные территориальные вопросы и заключили «сердечное соглашение». В дипломатических ведомствах Лондона и Парижа с конца 1904 г. разрабатывались совместные проекты окончания русско-японской войны. Однако англо-французский союз в Петербурге восприняли как антирусскую демонстрацию и слышать ничего не хотели о посредничестве английских представителей. Сигнал к миру в России услышали совсем с другой стороны.

В мае 1905 г. Николай II принял посредничество президента США Т. Рузвельта по заключению мира. Делегацию России на переговорах должен был возглавить бывший министр финансов С. Ю. Витте. В начале июля делегация выехала в США, в город Портсмут, где должны были проходить переговоры.

Ситуация для российской стороны осложнялась не только военно-стратегическими поражениями на Дальнем Востоке, но и отсутствием предварительно выработанных условий возможного соглашения с Японией. Глава делегации лишь получил указание ни в коем случае не соглашаться ни на какие формы выплаты контрибуции, которую никогда в истории Россия не платила, и не уступать «ни пяди русской земли», хотя к тому времени Япония и оккупировала уже южную часть острова Сахалин. Отправляясь в Америку, Витте тоже был уверен, что Россия обречена на потерю Сахалина и на выплату контрибуции. Но царское наставление заставило его проявить на переговорах упорство по двум самым спорным вопросам.

Япония заняла первоначально в Портсмуте жесткую позицию, потребовав в ультимативной форме от России полного ухода из Кореи и Маньчжурии, передачи российского Дальневосточного флота, выплаты контрибуции и согласие на аннексию Сахалина. Президент США не являлся лишь беспристрастным посредником, в каком качестве представлял себя. В Вашингтоне задолго до переговоров выработали свою линию поведения в улаживании конфликта, отождествив успех мирных переговоров с успехом Японии. Президент Рузвельт считал справедливым, если к Японии перейдут Сахалин, Порт-Артур, Маньчжурия и если Россия выплатит контрибуцию. Эти условия были согласованы с японской стороной.

В самый критический момент переговоров президент послал личное послание царю, где просил того принять его совет, который он, Рузвельт, дал бы «если бы он был русским патриотом и государственным деятелем». Совет сводился к тому, что России следует «вернуть Японии Южный Сахалин» и заплатить за северную часть острова. Президент США чуть ли не умолял Николая II принять это условие, иначе Россия «потеряет Восточную Сибирь, которая была завоевана героизмом ее сынов и течение последних трех столетий». Рузвельт знал, что Япония вести войну больше не может. Но имперские интересы США требовали добиваться максимального ущемления интересов России. Однако «искренний призыв, призыв по зову сердца» из Вашингтона не произвел впечатления на русского монарха. Его позиция осталась неизменной.

Русской делегации удалось в итоге добиться удачного завершения трудных переговоров с благоприятным результатом: 23 августа 1905 г. стороны заключили соглашение. В соответствии с ним Россия уступала Японии арендные права на территории в Южной Маньчжурии, половину Сахалина, признавала Корею «сферой японских интересов». Стороны обязались вывести войска из Маньчжурии, использовать железнодорожные линии исключительно в коммерческих интересах и не препятствовать свободе мореплавания и торговли.

Портсмутские договоренности стали несомненным успехом России, ее дипломатии. Они во многом походили на соглашение равноправных партнеров, а не договор, заключенный после неудачной войны. Русской дипломатии в известном смысле удалось компенсировать неудачи русского военного командования. Известия об условиях мира в Портсмуте вызвали бурю возмущения в националистических кругах Японии. В Токио толпа бесновалась два дня и между прочим разрушила памятник, поставленный известному поборнику мира с Россией барону Ито. В свою очередь в России правые обрушились с критикой на Витте, утверждая, что он «предал интересы России», «пошел на сговор».

Переговоры были сложными и несколько раз оказывались на грани срыва. В удачном их исходе большая заслуга Сергея Юльевича Витте. В течение нескольких недель этот человек великолепно проявил свои способности государственного деятеля, раскрыл незаурядный дипломатический талант. Ему приходилось настойчиво и последовательно уламывать японцев, льстя, запугивая, угрожали одновременно соблазняя их перспективой установления прочных добрососедских отношений.

Однако в России тогда не знали, что, несмотря на военные успехи, экономическое и финансовое положение Страны восходящего солнца было почти катастрофическим. Япония вести дальнейшую войну фактически уже не могла.

В 1910 г. специальная комиссия военных специалистов составила историю русско-японской войны и представила свой труд Николаю II. Ознакомившись с ним, император сказал одному из составителей генералу П. Симанскому: «Сегодня я получил еще новое доказательство того, что сделал ошибку, заключив мир с Японией». Это доказательство царь почерпнул из воспоминаний бывшего японского посла в Лондоне барона Гайяши, тогда только что опубликованные. Там говорилось, что Япония к лету 1905 г. больше воевать уже не могла.

Несмотря на получение огромных англо-американских кредитов, экономика Японии не выдерживала военного бремени. Возникала реальная перспектива скорого коренного перелома в ходе боевых действий не в пользу Японии. О таком положении вещей хорошо были осведомлены в Вашингтоне, что стало важнейшим побудительным мотивом миролюбивого посредничества президента США. Как вполне обоснованно позднее заметил А. Ф. Керенский, «если бы Витте знал тогда положение Японии так же, как Теодор Рузвельт, то исход переговоров в Портсмуте был бы другой. Создалось бы другое соотношение сил на Дальнем Востоке. И в 1941 г. другое бы было положение Соединенных Штатов».

После Портсмута отношения между Россией и Японией начали быстро улучшаться. В январе 1907 г. было заключено русско-японское соглашение, где стороны признавали территориальную целостность друг друга и разграничивали зоны влияния в Маньчжурии. Россия признавала Корею «сферой специальных японских интересов», а Токио признавал приоритеты Российской империи в Монголии.

Летом 1910 г. в Петербурге было заключено новое соглашение, расширяющее и дополняющее предыдущее. Стороны обязывались вырабатывать совместные ответные меры в случае угрозы нарушения статус-кво в Китае или угрозы «особым интересам» двух стран в Маньчжурии. К началу второго десятилетия XX в. Россия и Япония превратились в геополитических партнеров.

 

Глава 13

 

Общественное движение в конце XIX — начале XX вв.

 

 

§ 1. Появление марксизма в России.

Г. В. Плеханов

Борьба рабочих за улучшение своего положения постепенно стала привлекать внимание различных кружков и организаций, называвших себя «социалистическими». (Слово социализм происходит от французского «socialisme», что переводится как «общественный»). К концу XIX в. в России существовало два основных направления социалистических течений общественной мысли. Первое представляли народники. Не считая, что капитализм является неизбежным, они верили в «социалистический инстинкт» крестьянина, и именно на крестьянство были ориентированы все их программы и призывы.

Второе направление представляли марксисты, внимание которых целиком было обращено на рабочих. Они были уверены в неизбежности капиталистической перестройки России. Утверждение же капитализма — это рост рабочего класса (пролетариата), постепенное превращение его, как они были уверены, в главную общественную силу. Чтобы отстоять свои права, «наемным рабам» необходимо понять механизм «капиталистической эксплуатации». Они должны объединиться. Лишь после этого рабочие смогут свергнуть «ненавистное капиталистическое иго» и построить справедливое «социалистическое общество».

Просвещать же рабочих должны были «профессиональные политики», люди, для которых занятие общественной борьбой (не работой, а именно борьбой) являлось «делом всей жизни». По своему происхождению лидеры социалистических партий и кружков в большинстве своем никакого отношения к рабочему классу не имели. Многие из них происходили из вполне благополучных, обеспеченных семей. Главным своим теоретиком они считали уроженца Германии экономиста Карла Маркса (1818-1883).

В середине XIX в. Маркс разработал теорию о революционном преобразовании существующего мира. Занимаясь изучением экономических и общественных условий жизни людей, он пришел к заключению, что формы общественной жизни — результат экономических условий. Маркс выдвинул теорию о «закономерном», «естественноисторическом» процессе, определяемом не Божественной Волей, желаниями людей, политикой государства, природными условиями, а характером использования средств производства (орудий, механизмов, заводов, фабрик, железных дорог, земельных угодий) и формой владения ими, или, по его терминологии,— «производственными отношениями». «Присвоение прибавочной стоимости и определяет современный капиталистический строй государства», — заключил К. Маркс.

Маркс утверждал, что если изменить форму собственности, упразднить частное владение средствами производства и передать их в руки коллектива («трудящихся»), то улучшатся и условия их жизни и полагал, что сами люди — их представления, навыки, желания, оценки — станут другими при изменении формы собственности. Конкретный человек Маркса не интересовал, он мыслил мировыми категориями, его занимала исключительно «судьба человечества». У людей не надо ничего спрашивать, не надо проводить никаких опросов. Их следует «сделать счастливыми», претворив в жизнь марксовы идеи.

В 1867 г. Маркс опубликовал первый том своего знаменитого труда «Капитал», где, как потом утверждали его многочисленные последователи, «дал всесторонний анализ развития капитализма и показал неизбежность его революционной смены социализмом».

Фатальному экономическому детерминизму соответствовала и «строго научная» концепция истории, разработанная Марксом. Его теория «общественно-экономических формаций» проста, стройна и рационалистична. Согласно «формационному взгляду», жизнь общества в каждой исторической фазе характеризуется множеством параметров, главным из которых является способ производства. Совокупность производственных отношений составляет суть каждой формации. Они (производственные отношения) и определяют облик общества в любой миг истории. Последовательная смена формаций вызывалась противоречием между новыми производительными силами и устаревшими производственными отношениями, которые на определенном этапе превращаются из «формы развития» в «оковы производительных сил». Переход от одной общественно-экономической формации к другой происходил через социальную революцию («революционный скачок»), устраняющий «историческое противоречие». В летописи человечества К. Маркс насчитал пять общественно-экономических формаций: общинно-родовой строй, рабовладение, феодализм, капитализм и коммунизм.

По мнению Маркса, капитализм являлся последней «антагонистической формацией», на смену которой неизбежно придет коммунизм, лишенный «неразрешимого противоречия» между коллективной формой общественного труда и частновладельческим приемами присвоения их результатов. «Буржуазной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества», — заключали основоположники марксизма.

Маркс являлся революционером, т.е. человеком, уверенным, что для изменения общественных условий нужны насильственные (революционные) действия. Так как капиталисты добровольно не откажутся от своей власти, их необходимо свергнуть. Для этого он призывал создавать партии, «передовые отряды пролетариата», которые должны стать «локомотивами» общественных преобразований, «встать в авангарде общественной борьбы».

Многолетним близким другом и единомышленником Маркса являлся Фридрих Энгельс (1820-1895), сын фабриканта, наследник большой торгово-промышленной фирмы в Манчестере (Англия). Энгельс тоже писал революционные статьи и книги, но его главная «заслуга перед пролетариатом» состояла в другом: много лет он фактически содержал большую семью Карла Маркса на деньги, получаемые в качестве капиталиста-предпринимателя. «Вождей мирового пролетариата» это нисколько не смущало. Прибавочная стоимость («неоплаченная часть труда рабочих»), которую другие капиталисты «нагло присваивали», Энгельс «не присваивал» — он ее законно получал и использовал на дело освобождения мирового пролетариата!

В 1848 г. в Лондоне Маркс и Энгельс опубликовали небольшую брошюру под названием «Манифест Коммунистической партии». В этом документе, наполненном апокалиптическими прогнозами, предсказывалась неизбежность «торжества пролетариата», этого «могильщика капитализма»: «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма».

Маркс и Энгельс считали, что традиционная мораль «устарела», они утверждали «для пролетариата», (заодно и для себя) некую новую, «революционную мораль», суть которой можно выразить циничной метафорой: все хорошо, что нам (мне) полезно! Придумывание какой-то новой морали, оправдывавшей покушение на чужое имущество («собственность») и на чужую жизнь («революционность») свидетельствовало об изначальной аморальности отцов-основателей марксизма.

Однако всегда находились люди, недовольные окружающей действительностью и готовые во имя насильственного преобразования жизни отбросить нормы и устои, формировавшиеся в обществе веками и тысячелетиями. Уже в середине XIX в. начали возникать в разных странах Европы группы и кружки, объявлявшие себя «марксистами-социалистами».

«Научное обоснование» преступного характера частной собственности и предсказание грядущего своеобразного «судного дня» (революции) — два главных постулата теории марксизма, перекликались с распространенными в России представлениями. Здесь еще не существовало никакой «научной школы грядущей революции». Умозаключения доморощенных революционных демократов базировались по преимуществу на интуиции, на субъективном чувстве, на «моральном императиве», в конечном итоге, на нецерковном христианстве, и лишь в малой степени являлись следствием изучения социального материала. Обширные труды Маркса, их фундаментальность, логичность, четкость выводов, беспощадность формулировок — все это не могло не произвести сильного впечатления на те русские умы, которые, как писал А. С. Грибоедов, «ни в чем не тверды». Постулаты марксизма быстро завладели сердцами некоторых русских. Однако возникшая у них под его влиянием система взглядов являлась симбиозом «новейших достижений европейской социалистической мысли» с традиционными народническими представлениями.

В учении марксизма тезис о «могильщике капитализма» — пролетариате занимал ключевое место. Исходя из этого, только общество с развитой капиталистической инфраструктурой являлось преддверьем торжества неимущей справедливости, «царства коммунизма». Россию середины XIX в. к разряду стран победившего капитализма отнести было никак нельзя, и все теории революционных демократов отводили ведущую роль в будущей революции крестьянству. Поэтому некоторые наиболее заметные русские марксисты «первого призыва» со временем начинали исповедовать специфические социальные теории, очень мало или совсем не сопряженные с учением К. Маркса и Ф. Энгельса.

К началу 70-х гг. XIX в. среди русских социалистов существовало три наиболее популярные теории, олицетворяемые известными деятелями революционной среды: М. А. Бакуниным (1814-1876), II. Л Лавровым (1823-1900) и П. Н. Ткачёвым (1844-1886). Каждый из них испытал на себе воздействие марксизма.

Бакунин близко был знаком с Марксом и Энгельсом, участвовал в работе учрежденного ими Интернационала, но в 1871 г. порвал с Марксом и основал свою революционную группу, став теоретиком анархизма. Он являлся проповедником теории разрушения государства, полностью отрицал возможность использования в «целях трудящихся» парламентаризма, свободы печати, избирательной процедуры. Не принимал он и теорию о ведущей роли пролетариата в революции, возлагая надежды на крестьянство, ремесленников, люмпенов. В 1873 г. за границей появилась самая известная работа Бакунина — книга «Государственность и анархия», где русский крестьянин назывался «прирожденным социалистом», склонность которого к бунту «не подлежала сомнению». Задача революционеров, по мнению Бакунина, состояла в том, чтобы «разжечь пожар».

П. Л. Лавров тоже участвовал в деятельности Интернационала, был лично знаком и с Марксом, и с Энгельсом. Его концепция «умственного развития» значительно ближе была к марксизму, чем анархистские построения Бакунина. Однако и Лавров внес свой корректив в «строго научную теорию». Он считал, что в Западной Европе действительно существовали «непримиримые классовые противоречия», и что там исполнителем революционного переворота явится рабочий класс. В более же отсталых странах, таких как Россия, социальную революцию должно осуществить крестьянство. Однако эту революцию надо готовить путем «развития научной социальной мысли в интеллигенции и путем пропаганды социалистических идей в народе».

Свою собственную «теорию революции» разработал другой видный представитель революционной фракции русской общественной мысли П. Н. Ткачёв. Он полностью принимал марксистский постулат об экономическом детерминизме и рассматривал исторический процесс с точки зрения интересов различных классов. Он «взахлеб» читал труды Маркса, был одно время близок к Лаврову, но затем порвал и с ним и с его взглядами, став «свободным революционером-марксистом». Ткачёв полностью отвергал концепцию русской экономической самобытности, считая, что в пореформенной России капитализм медленно, но неуклонно утверждается. Однако «сидеть сложа руки революционеры не имеют права». Общественный процесс необходимо ускорить, так как народ не способен на самостоятельное «революционное творчество». В отличие от Лаврова, Ткачёв утверждал, что не просвещение и революционная пропаганда создадут условия для революции, а сама революция явился мощным фактором революционного просвещения. Необходимо создать строго законспирированную организацию, захватить власть и использовать силу государства для подавления и уничтожения эксплуататоров.

Указанные персонажи развивали свои идеи и взгляды в далеком от России зарубежье, на страницах эмигрантских газет, в малотиражных книгах и брошюрах. Какая-то часть (какая точно, никто до сих пор не установил) печатной продукции, содержащей «революционные озарения» первых русских марксистов, попадала в Россию. В кругах интеллигенции и учащейся молодежи появляется интерес к Марксу и его учению.

В России первые марксистские кружки возникли в 70-е гг. — «Южнорусский союз рабочих в Одессе» (1875) и «Северный союз рабочих в Петербурге» (1878). Никакого существенного воздействия эти организации ни на рабочих, ни на политическую обстановку в стране не оказали. Значительно большую роль сыграла организация под названием «Освобождение труда», возникшая в Петербурге в 1883 г., руководителем которой стал один из известнейших русских марксистов Георгий Валентинович Плеханов (1856-1918).

Родился он в дворянской семье, окончил гимназию, а затем, в 1873 г., поступил в Константиновское юнкерское (военное) училище в Петербурге. Через год бросил училище и поступил в Петербургский горный институт. Будучи студентом, увлекся революционными учениями, установил связи с народниками, в организацию которых «Земля и воля» он в 1876 г. и вступил. Вскоре бросил институт и стал «профессиональным революционером». В 1879 г. возглавил народническую организацию «Черный передел». В 1880 г. уехал за границу и в Россию вернулся лишь после Февральской революции 1917 г.

Оказавшись в Европе, Плеханов стал фанатичным приверженцем теории марксизма, увидев в ней «истинно научное учение», которое поможет преобразовать мир и построить «социализм». Критически переоценив действия народников, он порывает со своими бывшими товарищами, и становится популяризатором идей Маркса. В 1883 г. в Женеве Плеханов основал группу, получившую броское название «Освобождение труда». В нее входило около десяти человек, почти все — из числа бывших народников. Они разочаровались в народничестве после того, как увидели, что убийство в 1881 г. императора Александра II не привело к народному восстанию. Значит надо искать другие пути для достижения заветной цели — свержения царской власти. Надежда на крестьян не оправдалась. Маркс утверждал, что только рабочий класс способен совершить революцию.

Плеханов и его группа уверовали в эти теории и поставили своей целью для начала способствовать распространению «гениальных произведений» Маркса в России. Плеханов и его соратники начали переводить труды Маркса. Но переводческой работой их деятельность не ограничивалась. На страницах своих брошюр и книг, издававшихся на Западе на русском языке, они яростно критиковали своих недавних друзей-народников, не желавших понять и принять марксизм, отрицавших неизбежность капитализма и отвергавших теорию о мессианском предназначении пролетариата. Эти издания нелегально попадали в Россию, а в 90-е гг. в самой России вышло несколько работ Плеханова и его единомышленников, направленных против идеологии и лидеров народничества.

Будучи человеком образованным, жившим интересами современной ему культуры, Плеханов был лично благородным и этически глубоким человеком. Хотя по своим идейным воззрениям он и исповедовал «классовую мораль», но в годы Первой мировой войны в нем заговорило здоровое национальное чувство и он призывал к «защите Отечества». Заявляя, что «в нравственных понятиях нет ничего абсолютного», он тем не менее не отринул общечеловеческую мораль с ее незыблемыми принципами.

 

§ 2. В. И. Ульянов-Ленин. Российская социал-демократическая рабочая партия. Большевизм и меньшевизм

 

Владимир Ильич Ульянов (1870-1924) родился в губернском городе Симбирске (в настоящее время город Ульяновск) в дворянской семье. Его отцом был И. Н. Ульянов (по образованию учитель математики), служивший инспектором, а затем начальником народных училищ губернии, имел высокий служебный чин — действительного статского советника (это соответствовало званию генерал-майора в армии). Мать, М. А. Бланк, происходила из семьи предпринимателей, переселившихся в Россию из Швеции.

В 1879 г. Владимир Ульянов поступил учиться в Симбирскую гимназию, которую окончил в 1887 г. К этому времени в семье Ульяновых произошли печальные события: годом раньше умер отец, а весной 1887 г. старший брат Владимира Александр был арестован и казнен как организатор покушения на жизнь царя Александра III. Хотя Владимир являлся братом государственного преступника, на нем это никак не отразилось. В царской России людей не наказывали за дела их родственников. По окончании гимназии Владимир поступил в Казанский университет на юридический факультет.

Молодой человек обладал незаурядными способностями, много читал, имел хорошую память, быстро овладел немецким и французским языками. Помимо способностей, его с детских лет отличала нелюбовь к России, которую он презирал. Не верил в Бога и не интересовался русской историей, которая представлялась «неинтересной». Его больше занимала история западноевропейских стран, где происходили, как ему казалось, большие и важные события. В России Ульянова интересовали лишь выступления против власти.

Он плохо знал русскую культуру, мало был знаком с произведениями выдающихся русских писателей и поэтов: Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургенева, Достоевского, Лескова (произведения последних двух вообще не читал). Властителями его дум были другие: Белинский, Герцен, Добролюбов, Писарев, но особенно Чернышевский. В их сочинениях он находил много критики по адресу России, массу гневных обвинений общественного и политического строя страны. Писания этих авторов он внимательно изучал и конспектировал.

К началу учебы в университете Владимир Ульянов являлся уже убежденным ненавистником России, всего общественного и политического строя. Он не сомневался, что нужна революция, надо силой разрушить окружающий мир. В университете он стал одним из самых активных пропагандистов революционных идей Маркса. Он кое-что успел уже почитать из его «бесценных творений», в том числе и первый том «Капитала». Он увидел в марксовом учении теоретическое обоснование необходимости революции, твердо уверовав, что насильственное крушение общественного строя — необходимо и возможно.

Поступив в университет, Ульянов нашел среди студентов нескольких единомышленников, как и он мечтавших о революции. Они не столько занимались обучением, сколько обсуждением и осуждением порядков и в университете, и в стране. В декабре 1887 г. они организовали, прямо в стенах университета, собрание студентов («сходку»), на котором осудили университетское начальство и государственную власть «за произвол». Никаких видимых поводов для этого не было, но молодым людям очень хотелось прослыть смелыми борцами за «общественное счастье». За нарушение общественного порядка и антигосударственные действия руководители сходки были исключены из университета. Ульянову было запрещено жить в Казани, ему предписали поселиться «до особого решения» в имении матери Кокушкино, расположенном в Казанской губернии. Через несколько месяцев ему разрешили вернуться, но в Казанский университет его уже не приняли.

Вскоре семья Ульяновых переехала в Самару. В 1891 г. он сдал экстерном (без обучения) экзамены за юридический факультет при Петербургском университете, получил диплом и начал работать в Самаре помощником присяжного поверенного (адвоката). Стал вести в суде мелкие уголовные дела, но все их проиграл, не сумев защитить никого из обвиняемых. Адвокат из него получался никудышный. Но его это мало заботило. Его вообще кроме революции уже ничто не интересовало.

Он целиком посвятил себя нелегальной деятельности, стал постоянным участником собраний молодежи, где велись оживленные дискуссии о будущем общественном развитии. Молодой Ульянов уже твердо знал: будущее и России, и всего человечества принадлежит рабочему классу, который только один и может проложить дорогу в социалистическое (коммунистическое) будущее. Но для этого рабочих надо вооружить знанием теории Маркса, следует вести агитацию среди них. Одновременно вставала и другая задача: «раз и навсегда» разгромить тех, кто распространяет ненужные иллюзии насчет революционности крестьянства. Свои первые статьи он посвятил «разоблачению» взглядов народников.

В 1893 г. Ульянов переехал в Петербург, где сразу же сблизился с кружком столичных марксистов (их всего было в то время несколько десятков человек), а вскоре выдвинулся в число руководителей марксистского движения Петербурга.