КОСМИЧЕСКИЙ ПОРЯДОК КАК ИГРА

Может показаться парадоксальным, что именно критическое требование принимать во внимание познавательные инструменты, которыми располагает человек, и условия, в которых они действуют, заставило представлять объект познания все более отличающимся от того, который являет себя непосредственному опыту. Но речь идет о неизбежном парадоксе, имеющем свою логику. Дальнейшее развитие физики еще больше увеличило его. На самом деле квантовая физика, которая своим развитием во многом обязана Эйнштейну, показала, что на атомарном уровне энергии, необходимой для наблюдения (которая не может опускаться ниже самого кванта), достаточно для того, чтобы непредсказуемо изменить наблюдаемое событие. Тогда остается формулировать лишь статистические данные, которые бы

 

==136

Η. Аббаньяно. Мудрость философии

позволяли с достаточной вероятностью предсказывать результат последующих наблюдений. Но тем самым само понятие строгой каузальности, которая с необходимостью управляет событиями мира, отбрасывается, и сам мир не может больше принимать форму механизма.

В последние десятилетия нашего века перспективы, которые открыла и закрыла наука Эйнштейна, проявились во всей своей ясности. Кроме того, они получили распространение и подтверждение во всех отраслях науки за пределами физики, даже если и разрушили столпы, на которых больше чем два века основывалась эта самая наука. Как объект, так и субъект научного познания предстают сегодня в ином свете. Объект — уже не вещь, телесная сущность, которую обнаруживают чувства, а совокупнось понятий, имеющих с вещью опосредованную связь. По этому поводу Эйнштейн утверждал, что возможность понимания, которую мир дарует нам, является истинным чудом. Чудо, что мы можем упорядочить тотальность нашего чувственного опыта посредством понятий, которые мы создаем, посредством использования функциональных отношений между ними и координации между чувственным опытом и самими понятиями. Единственной путеводной нитью для создания этого порядка является конечный успех. «Единственная необходимая вещь, — писал Эйнштейн, — состоит в

Эйнштейн

==137

том, чтобы установить ряд правил, потому что без этих правил приобретение знаний в желаемом направлении было бы невозможным. Эти правила можно сравнить с правилами игры, которые, хотя они и являются произвольными, делают игру возможной лишь благодаря их строгости. И все же их определение никогда не будет окончательным. Они будут достоверными и смогут применяться лишь в какой-то особой области». Следовательно, порядок природы принадлежит не самой природе, а науке, которая его определяет посредством своих понятий и своих законов. И все же это не чисто субъективный порядок, созданный человеческим или сверхчеловеческим духом для собственных целей и поэтому не подчиненный внешнему контролю. Если эйнштейновская наука исключает ньютоновский реализм, она также исключает всякого рода идеализм. Порядок положен наукой: события опыта постоянно его контролируют и позволяют его сохранять лишь до тех пор, пока не опровергают его. Следовательно, опыт — это место встречи между миром и человеком, посредник, благодаря которому загадочная и изменчивая реальность приспосабливается к порядку, никогда не являющемуся, однако, окончательным и неукоснительным. Игра, хотя она и ведется по строгим правилам, не может совершенно свести к нулю сомнительный характер своего успеха.

==138

Η;. Аббаньяно. Мудрость философии

Лично Эйнштейн не был удовлетворен этим отказом науки от полного и достоверного познания мира. Он еще верил в возможность «модели реальности», «теории, которая представляет сами вещи, а не просто вероятность их проявления»; и надеялся, что в будущем может быть осуществлено то, что он считал «программной целью» физики, т. е. «полное описание всякой реальной (индивидуальной) ситуации, которая, как полагают, может существовать независимо от всякого акта наблюдения и проверки»; т. е. он верил в пусть даже далекую возможность возвращения к ньютоновскому идеалу абсолютной науки о мире. Но он также не строил себе иллюзий на этот счет, и его исследования, как и его соображения относительно науки, намечают перспективы, которые дальнейшее развитие самой науки лишь подтвердило.

5. НОВАЯ ФИЛОСОФИЯ НАУКИ

Итак, критический поворот науки, инициатором которого был Эйнштейн, означает ограничение познавательных способностей самой науки, отказ признавать ее в качестве полного и окончательного познания мира. Но вместе с ограничением своих познавательных способностей наука непомерно увеличила свои практические способности, свои возможности господство-

Эйнштейн

==139

вать над природными фактами, использовать их для самых разнообразных целей. Она открыла для этого использования субатомарный мир, скрытые источники энергии и положила начало новой технологии, источнику как новых открытий, так и новых опасностей для рода человеческого.

Но в силу этого самого поворота анализ познавательных способностей человека, которые использует наука, должен идти другими путями. Сам Эйнштейн видел, что они не могут быть зафиксированы в тех неизменных категориях, которые Кант считал субъективными условиями всякого достоверного познания. Игра науки создается правилами, которые могут и должны изменяться каждый раз, как речь идет о том, чтобы гарантировать тот порядок, который позволяет предвидеть и использовать события. Но для того чтобы они могли изменяться, интеллектуальные способности человека должны быть подвижными, позволяющими приспосабливаться к новым обстоятельствам, способными придумывать инструменты подсчета и обозначения все новой эффективности. Если дело обстоит таким образом, философия науки также должна обрести иной облик и иные задачи.

В ньютоновскую эпоху она приняла форму позитивизма или материализма, рассматривая мир как механизм, а человеческий ум как зеркало, в котором отражается этот механизм.

 

К оглавлению

==140

Η. Аббанъяно. Мудрость философии

Если мир — механизм, составляющая его реальность — материя, и сила, которая его движет, также материальной природы. Философия может лишь принять эту фундаментальную истину и защищать ее от всех предрассудков или иллюзий. Развитие материальной реальности, давшее начало жизни человека, будет обеспечивать человеку посредством точного познания этой реальности выживание и постепенный и неизбежный прогресс.

Для науки эйнштейновской эпохи все это больше не имеет смысла. Она ничего не может сказать о последней реальности. То, что из этой реальности обнаруживается в опыте, — лишь фрагменты, между которыми она пытается установить порядок посредством связей, изобретенных ею самою. Следовательно, философия науки может иметь лишь задачу уяснить себе, как эти изобретения делаются и какова причина их успеха или их неудачи. Стало быть, неопозитивизм ничего общего не имеет со старым позитивизмом (за исключением фундаментального значения, приписываемого им науке) и еще меньше с материализмом, являющимся подлинной метафизикой в старом смысле слова. Его внимание переносится исключительно на методы, посредством которых науке удается постичь фрагменты реальности и расположить их в своем собственном порядке. Витгенштейн (который был одним из основателей неопозитивизма) срав-

Эйнштеин

==141

нивал эти методы с сетью, состоящей, например, из квадратных ячеек, которые покрывают белую поверхность с черными пятнами неправильной формы. С помощью этой сети можно подсчитать, сколько имеется белых и сколько черных квадратов, т. е. установить порядок там, где раньше были лишь хаос и неразбериха. Но ячейки сети можно произвольно изменять, порядок можно понимать в различных смыслах, и эти смыслы составляют общие научные теории. Поскольку математика — главная часть этих теорий, анализ математических методов становится основной частью философии науки. Логическая структура, которая управляет математическим языком, берется тогда в качестве образца всякой логики и, стало быть, любого упорядоченного языка, и,;с этой точки зрения, неопозитивизм преднамеренно противопоставляет себя всякому дискурсу (как философскому, так и религиозному), который уклоняется от этой логики.