ИСКУССТВО КАК СВОБОДА

Понять, в чем состоит человеческая свобода, определить, пусть даже приблизительно, каковы ее возможности и границы, — таково, быть может, основное требование, господствующее над проблемами, которые встают в самых различных областях, от морали до политики, от религии до искусства. В последней области эта проблема часто решается, как говорится, исподволь, т. е. в процессе осуществления художественной деятельности в самых произвольных и антитрадиционных формах, иногда вызывающих отвращение и осуждение. Но всякое подобного рода решение является лишь мнимым, потому что скрыто или явно оно признает за искусством функцию (ин-

Адорно

==161

дивидуальную, социальную или политическую), осуществление которой требует определенной формы свободы. Но существует ли эта форма? Вот в чем проблема.

Теодор Адорно был среди тех, кто наиболее решительно сосредоточил на этой проблеме свои размышления об искусстве. Он действительно отвел ей господствующую роль в своей самой большой работе на эту тему «Эстетическая теория» (1970), но уже в предшествующих эссе, собранных в 1969 году под заглавием «Parva Aesthetica», он обсуждал эту проблему в связи с новыми формами, которые приняло искусство, с тех пор как оно стало ohne Leitbild*, т. е. без образцов и схем, которые должно почитать, или без норм, которым должно следовать. Тем, кто отвергает это искусство, потому что считает его «раздираемым и одержимым субъективным произволом, отталкивающим, непонятным, замурованным в башне из слоновой кости», и видит в нем отражение современного общества, лишенного твердой основы, Адорно отвечает, что старые нормы, которые руководили искусством, больше не имеют силы, потому что исчезли их предпосылки. Процесс, который перечеркнул их, необратим. Самый глубинный принцип искусства — свобода, и поэтому нельзя постулировать художественные нормы или критерии, которые были бы неизменными и окончательны-

==162

Η. Аббаньяно. Мудрость философии

ми, т. е. достоверными вне реального опыта. Это, естественно, имеет силу и для форм, которые искусство приняло в современной жизни и которые также не могут считаться образцовыми и окончательными. В силу этого эстетическое суждение о достоверности какой-то формы искусства всегда относительно, потому что оно подчинено условиям, свойственным всему человеческому. Но эта относительность все же не позволяет ставить на один и тот же уровень все формы, которые принимает искусство. В конечном счете в эстетическом суждении всегда имеется твердый пункт, пункт, который касается техники произведения искусства, ибо техника не просто средство его выражения, а та самая форма, в которой художественное выражение создается и живет.

Трудно не согласиться с этими рассуждениями Адорно, которые если и исключают закостенение искусства в традиционных формах, осуждают также и бездумный поиск новизны любой ценой, с которым сталкиваются во многих произведениях современного искусства. С этими посылками согласуется истолкование Адорно отношения искусства с традицией. С субъективной точки зрения традиция может считаться затасканной или идеологически искаженной, но с объективной точки зрения история воздействует на все и проникает во все, что существует в на-

Адорно

==163

стоящем: «То, что надменно считает себя лишенным истории — чистым началом, — больше, чем что-либо добыча истории, бессознательная и в силу этого роковая». Наивно стремиться оживить традицию, которая угасла; но не менее наивно игнорировать ту часть прошлого, которая продолжает существовать и живет в настоящем, претендующем на большую новизну. Поэтому отношение к традиции должно быть критическим: оно должно отыскивать в традиции фактор, который обусловливает настоящее и одновременно делает для него возможным обновление по отношению к самому себе.

2. СУБЪЕКТ ИСКУССТВА

Все это способствует пониманию того, что Адорно подразумевает под свободой в области искусства. Сама социальная функция искусства связана с этой свободой, которая, с одной стороны, может побуждать искусство защищать социальные и политические требования, с другой — может побуждать к протесту против социальной функции искусства и к требованию собственной независимости. Социальность искусства состоит в его воздействии, которое, однако, неоднозначно и непредсказуемо и может быть различным в разные периоды. Поэтому по отношению к нему

==164

Η;. Аббанъяно. Мудрость философии

мало что значат цели и установки. Более длительное воздействие на общество может оказывать даже искусство, которое стремится быть независимым от него.

Согласно Адорно, подлинное искусство — это свобода, которая живет в мире и раскрывает смысл истории, выражая прошлое, когда оно критикует или обновляет его, и предвосхищая будущее, скрытые возможности которого оно позволяет приоткрыть. Следовательно, искусство — это «единое целое», которое не разъедается множеством родов, на которые оно подразделяется, потому что все искусства при всем различии их техники имеют одну и ту же сущность: «все они отделяются от эмпирической реальности, все стремятся к формированию сферы, качественно противоположной первой, — исторически вычленяют магически-сакральную сферу».

Но кто является субъектом искусства? И существует ли, мягко говоря, подобный субъект? Существует ли на самом деле художник-творец и создатель, существуют ли люди, которые могут понять его творчество и использовать его для своего обогащения? В философии Адорно вообще, и в его эстетике в частности, появляются лишь абстрактные сущности: эмпирическая реальность и разум, искусство и искусства, познание и техника, духовность и упадок духа, буржуазия, класс и т. д. Но никогда не появляет-

Адорно

==165

ся ни как главное действующее лицо, ни как видимость отдельно взятый человек в своей индивидуальности или, когда он там появляется, он втиснут в круг той «эмпирической реальности», которую должно лишь презирать и преодолевать. И все же Адорно проницателен при характере того или иного художника, при вскрытии различий между разноообразными художественными позициями, при подчеркивании оригинальности некоторых из них. Естественно, для него художники и индивидуальности лишь моменты или проявления универсального и абстрактного процесса, каковым является искусство или история или все, что угодно. И в самом деле, в «Эстетической теории» он писал, что в действительности существует не «гений», а лишь то, что гениально как «диалектическая форма», т. е. как то, что не схематично, не скопировано, а свободно.

3. ПЕРВИЧНОЕ ЕДИНСТВО И ИНСТИНКТ

Впрочем, понятие свободы, которая присуща не личности индивида, а деятельности или безличному началу, — это понятие, приводящее Адорно к критике современного общества, ставшей символом Франкфуртской школы, главным представителем которой он был вместе с Хорк-

==166

Η;. Аббаньяно. Мудрость философии

хаймером и Маркузе. Действительно, по его мнению, все невзгоды современного общества проистекают из произошедшего в его истории разрыва совершенного, спонтанно проживаемого и, следовательно, данного в непосредственном опыте, первичного, архаического единства между человеком и миром и замены этого единства ложным и мучительным единством, установленным производительным трудом в капиталистической системе, которая в силу этого вызывает обезображивание реальности, подавление чувств, насилие над свободной волей.

Другим источником является фрейдизм, из которого Адорно берет тезис о том, что всякая сознательная деятельность имеет свою основу в бессознательном, которое он отождествляет с силой, детерминирующей чувство. В то время как по Фрейду дисциплина, налагаемая на бессознательные импульсы, является «сублимацией», делающей возможной мораль и социальную жизнь, по Адорно она остается отказом и подавлением, а следовательно, поводом для осуждения цивилизации, которая на ней основывается. Итак, эта цивилизация, с одной стороны, является разрывом первичного единства между человеком и миром, и, стало быть, искусственным образованием и конфликтом; а с другой — подавлением или блокированием изначальных инстинктов и, следовательно, стра-

Адорно

==167

данием, тревогой и напряжением. Поэтому разум, который движется в своей сфере, является не подлинным разумом, позволяющим человеку понять самого себя и направляющим его к освобождению, а порабощающим и инструментальным, чисто технологическим разумом, заковывающим человека в свои цепи. Отсюда становится ясным идеал, который, согласно Адорно, должен выявить и восстановить подлинный разум — жизнь, сводящаяся к абсолютной спонтанности, счастье, сводящееся к радостному взрыву наслаждений, труд, сводящийся к игре, человеческое сообщество, сводящееся к гармонии абсолютной тотальности, в которой все индивиды считают друг друга тождественными.