Г. Боборыкин А., Валицкая А. Прописи: для рук или души

//Правда. 1987. 17 янв.

«<…> В ряду школьных дисциплин сегодня особую тревогу вызывает положение изобразительного искусства… Как случилось, что изобразительное искусство оказалось на периферии, не участвует в эстетическом воспитании? Вопрос этот волнует и педагогов и широкую общественность.

Понятно поэтому, с каким интересом и надеждой был встречен в минув­шем году девятый номер журнала «Художник», отдавшего его пятнадцать страниц из шестидесяти обсуждению актуальных вопросов преподавания изобразительного искусства в школе. За «круглым столом» журнала собра­лось 15 докторов и кандидатов наук из разных педвузов страны, занимаю­щих ключевые посты в системе художественного воспитания школьников;. Естественно было ожидать, что будет дан обстоятельный критический анализ положения дел с изобразительным искусством в школе, намечены пути со­вершенствования художественно-педагогического процесса. Но что же вышло?

Предложив вовсе запретить эксперименты, собравшиеся дружно обруши­лись на экспериментальную программу, разработанную членами комиссии идейно-эстетического воспитания детей и юношества при правлении Союза художников СССР п проблемной группой ПИИ художественного воспитания Академии.педагогических наук СССР под редакцией Б. Йеменского.

Упреки и обвинения зиучат «увесисто»: это п забвение связей с дейст­вительностью, и отрицание реалистического рисунка с натуры, л даже «диверсия буржуазной педагогики»,.аналогия формализма и т. д. в том же роде. Словом, запретить, да и только! И тем самым сохранить «устоявшиеся явления» и существующей ныне методике преподавания ИЗО.

Нет смысла опровергать высказанные обвинения — их грубая предвзя­тость очевидна. Опыт активного участия в школьных заботах видных дея­телен советского искусства Д. Кабалевского и Б. Неменского достаточно широко известен.

Откуда же такая неприязнь к новому, прозвучавшая со страниц журнала «Художник».

Кое-что проясняется при взгляде па имена собравшихся за «круглым столом». В большинстве своем это авторы ныне действующих программ и учебников, резко критикуемых педагогической общественностью. То есть орга­низована своего рода самозащита. Но если спор 'вынести за пределы жур­нального стола и обратиться, скажем, к опыту сотен учителей, участвовавших но Всесоюзном эксперименте по программе Б. Неменского, то сама же дейст­вительность, к которой призывают обратиться участники обсуждения, и оп­ровергнет их «самозащиту».

 

Непредвзятый взгляд обнаружит, что экспериментальная программа в отличие от ныне действующей носит действительно системный характер, обус­ловленный комплексным подходом к задачам художественного образования и нравственно-эстетического воспитания школьников. Строится, она с учетом возрастной психологии и специфики поэтапного интеллектуального п эмоцио­нального развития детей. Сквозная идея программы — искусство в жизни людей — пронизывает все уроки, причем каждая четверть последовательно развивает задачу года, а каждый урок — 'задачу четверти.

Мы хорошо знаем п ныне действующую, и новую программы. Сравни­тельный анализ их, опыт учителей п методистов, мнения специалистов по эстетическому и художественному воспитанию не раз становились предметом обсуждения в стенах пединститута имени Герцена.

Вывод однозначен: старая программа не отвечает задачам художествен­ного образования и эстетического воспитания школьников, поскольку ориен­тирует на формальное овладение навыками рисунка, но не затрагивает внут­реннего мира ребенка. <...>

Но послушаем главного автора прежней программы профессора В. Кузина, Оп в своих работах и выступлениях утверждает, что «перед изобразитель­ным искусством в школе стоит важная проблема координации руки, глаза, мозга. Формирование графической грамотности— это важнейшая задача».

Да нет же, профессор, — координация руки, глаза, мозга — «проблема» психофизиологическая, особенно важная в спорте (скажем, в стрельбе из пистолета), ее решение не есть главная забота урока рисования. Что касается «графической грамотности», то и она — не самоцель. Допустим (хотя это противоречит реальности), что, следуя методике В. Кузина, ученики прилежно скоординируют руку и глаз, приобретут графическую грамотность. Возникнет ли у них после этих приобретений желание эстетически осмыслять действительность, смогут ли они точнее и глубже понять свои собственные чувства, оценить с точки зрения красоты свое и чужое поведение? Вот и этом следует усомниться. Поэтому напрасно удивляться, что при такой сис­теме, а она пока господствует в нашей школе, преподавание не помогает ученикам отличать добро от зла, ложь от истины, пошлость от искусства. Так ли уж важно, что у них скоординированы рука и глаз?

Урок рисования, если его понимать как момент обучения искусству, — это и урок нравственности, формирующий мировоззрение, определяющий от­ношение будущего гражданина к миру и самому себе...» (Л. Боборыкин, профессор педагогического института имени А. И. Герцена, член-коррес­пондент ЛПН СССР; А. Валицкая, доцент кафедры марксистско-ленинской эстетики п искусствоведения, кандидат искусствоведения, г. Ленинград).

1987 Г Бирич И. Программируется формализм //Учит. газ. 1987.

10 янв.

«Как ни плачевно, но содержание уроков искусства до недавнего времени входило в прямое противоречие с его природой. Авторы старых программ под воздействием принципа обучения детей умениям воспроизводить отдель­ные элементы художественной грамоты и навыкам ее анализа скатились по существу к формализму.

Исправить это тревожное положение пожелали академик АПН СССР, композитор Д. Кабалевский и член-корреспондент ЛПН СССР, художник Б. Неменский, много лет назад начавшие исследовательскую н эксперимен­тальную разработку новых программ по музыке и изобразительному искус­ству. Начиная порознь, они постепенно пришли к общей прогрессивной кон­цепции школьного художественного образования. <...>

Всем нам ведомы многолетние мытарства Д. Кабалевского, прежде чем летом прошлого года созданная им программа была утверждена как дей­ствующая для всех школ страны.

 

Но вот хождение по мукам Б. Йеменского, как об этом рассказано на страницах журнала «Коммунист» (№ 14), еще продолжается. <...>

Недавно в Академию педагогических наук СССР, в Министерство просве­щения СССР и в Союз художников СССР был прислан проект типовой про­граммы для средней школы по изобразительному искусству, утвержденный президиумом Академии художеств. Всего двадцать дней понадобилось этой солидной организации после публикации 'Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по дальнейшему развитию изобразительного ис­кусства и повышению его роли в коммунистическом воспитании, трудящихся», чтобы решить проблему, которую наша система просвещения решает уже много лет.

Но читаешь проект, и складывается впечатление, что Академия художеств вновь повторяет все ошибки старых школьных программ по рисованию и настаивает на том, что не ошибки это вовсе, а достоинства. Документ про­питан недоверием, отрицанием внутренних творческих сил и потребностей детей. Школьник должен «не развлекаться на уроке», а трудиться над рисун­ком, должен уметь «различать виды и жанры», «должен рассказывать о про­цессе работы», «давать сведения об авторах и картинах», должен «видеть средства». Отождествление развлечения с увлечением еще можно как-то объяснить, например, отсутствием специалистов, но возникает другой затон­ный вопрос: «А участвовал ли в се составлении хоть один профессиональный художник?». Вся она пронизана убеждением, - что основой изобразительного искусства, его душой является рисунок, верно передающий натуру, а не уме­ние создавать чувственный образ непосредственно выражающий внутреннее содержание, делающий невидимое видимым. Если следовать логике авторов программы, то любой, кто овладеет орфографической и синтаксической гра­мотностью, станет писателем. <...>

Реформа школы неизбежно ведет к очеловечиванию знаний, как о том недавно говорил в Останкине Ш. Амонашвили. Уроки искусства по своей природе не могут не быть очеловечены. Для этого к преподавании искусства знания, умения и навыки важно подчинить воспитанию способностей, росту души. И программа по изобразительному искусству, созданная в результате долгих поисков Б. Неменского, в этом смысле, современна и более соответ­ствует духу перестройки всех сфер пашей жизни. Не пора ли открыть ей зеленую улицу, как это уже сделано с программой Д. Кабалевского» (И. Бирич, кандидат философских наук, ученый секретарь секции «Проблемы фор­мирования нового человека» Философского общества СССР).

1987г. Комсомольская правда. 1987. 13 янв.

«По профессии я — преподаватель изобразительного искусства.,. Я нижу, что в нашей современной школе.преподавание изобразительного искусства остается где-то, на уровне 50-х годов, так как уроки ведутся по устаревшей программе В. Кузина. Хотя есть и новая, прогрессивная программа Б. Неменского, призванная именно сориентировать детей и подростков в мире искусства, раскрыть его значимость и необходимость для каждого человека, Дети, обучающиеся по этой экспериментальной (ну, почему у нас все про­грессивное, лучшее называется экспериментом, и поэтому откладывается в долгий ящик?!) начинают верить в свои силы — и сильные, и слабые!, — разбираются в искусстве лучше некоторых родителей.

А что происходит там, где учителя работают по «обычной» программе? Зайдите на рядовой урок, и вы увидите, что ребята или шумят, или откро­венно скучают. Программа В. Кузина несовершенна, суха, невыполнима в школе. Отсюда — и отношение детей к предмету (а заодно и искусству во­обще).

 

Так почему же мы, молодые педагоги, должны уходить из школы, если им ведем уроки по-новому? Уходить, желая работать! А работать нам не дают — мучают проверками и рекомендациями, ставят ультиматум: или по старой программе, или «по собственному желанию» (Т. Ситникова, Москва).

1987г. Разумный В. Как вернуть искусство в школу//Комсомольская правда. 1987. 13 янв.

«Должен сказать, что ситуация с. введением в школе новой программы обучения изобразительному искусству... сейчас еще более драматична. Пока Министерство просвещения СССР медлит, на новую программу за последние полгода предпринята мощная «атака». Причем «атакуют» именно те, кто песет прямую ответственность за теперешнее печальное положение дел с пре­подаванием искусства в школе. В журналах «Художник» (№ 5, 9, 10), «Мо­лодая гвардия» (№ 11), «Советская педагогика (№ 11) один и тот же круг авторов, занимающих ключевые посты в вопросах художественного образо­вания, не устают доказывать, что программа Йеменского — «плохая», а ныне действующая — очень даже хорошая (о чем со всей определенностью заявил на страницах «Художника» ее автор, профессор В. Кузни). А что де­тям скучно срисовывать бесконечные шары, конусы, рубанки л чайники, что не любят они этот предмет — так это потому, следует из выступлений, что учителя плохие, директора школ и работники народного образования «недо­статочно сознательные». И вообще, оказывается.,, «ребят можно увлечь н самым скучным, «неаппетитным» натюрмортом, — утверждает, к примеру, в своих «Записках художника-тедагога» в «Молодой гвардии» А. Алехин... — Все зависит от учителя. В то же время нельзя строить работу на основе «хочу» или «не хочу». Школа — это в какой-то мере принуждение». Знако­мая песня: не хочешь — заставим, да и дело с.концом. А то, что не больно нынешних ребят заставишь, что вообще заставить быть творцом невозможно, что миллионы ребят в результате так и выходят в жизнь слепые и глухие к искусству, к человеческой культуре, лишенные духовности и нравствен­ности — в этом, стало быть, не наша вина.

Программа же Неменского, могу свидетельствовать со всей очевидностью, даст массовое увлечение ребят творчеством, когда зажигаются глаза ну детей, и у взрослых, когда обостряется интерес через искусство к жизни, природе, людям... Именно потому, что в ней заложены глубокие, научные способы вызова интереса и потребности к искусству.

На это у противников готов аргумент, зато у нас — «труд», а у Немен­ского --- «игра н задана». Но ведь не вес то труд, что скучно, нудно и при­нудительно, и не все то игра, что радостно, охотно и вдохновенно.

Трещит по швам па наших глазах педагогика принуждения, педагогика противостояния ребенку. Не срабатывает! На смену ей идет, придираясь сквозь все преграды, педагогика сотрудничества детей и взрослых, учеников, с учителем — в обучении физике ли, математике, литературе и уж тем бо­лее — искусству! И эта новая педагогика — не просто «общегуманные идеи», это новые методики.., позволяющие выполнить задачу реального всеобуча детей — и сильных, п слабых — на основе новых принципов н методов передачи ребятам знаний, омыта человеческой культуры. Это каждый раз — открытие.

И это каждый раз — борьба. Но, если бы речь шла о борьбе идеи, кон­структивных подходов! Нет, в данном случаи мы имеем дело с элементарной, хоть и агрессивной защитой отжившей п дискредитировавшей себя системы. Сами посудите: «оппоненты» Неменского... просто-напросто объявляют ны­нешние уроки рисования... оплотом истинного русского реализма п, более того, подлинного материалистического мировоззрения. А Неменского, естест­венно, разрушителем этих основ. Логика проста (будешь день за днем копи­ровать «предмет» на уроках — станешь реалистом и материалистом. А если

 

для тебя искусство — нечто более сложное, чем «техника глаза и руки», если ты хочешь ввести ребенка через искусство в мир отношений человека с природой, с культурой, с самим собой (и программа Йеменского дает реаль­ное руководство к этому... отводя при этом техническим навыкам пусть важ­ное, но все же служебное дело), то ты, стало быть, окатываешься... и мо­дернизм (будто те же сюрреалисты не 'умеют предельно точно изобразить предмет!).

А далее достается испытанная в таких случаях «козырная карта»: «Бур­жуазно!» Идет наступление буржуазной педагогики на нашу школу! — Это из выступлений в печати против программы Неменского. <…>

Но не те нынче времена и рало прекращать на этом «диалог». Недоста­точно ли с нас того, что па Сухомлинского навешивали ярлык «буржуазной проповеди»?

Ее корни (программы Б. Неменского) восходят к идеям создателей совет­ской системы народного образования. Чем дальше от нас та сложная роман­тическая пора, тем яснее становится совершенство этой системы. И это неудивительно... Принципы и дидактику советской системы, эстетического вос­питания разрабатывали композиторы Г. Глиэр и Б. Астафьев, педагог и музыковед Б. Яворский, выдающийся музыкант и учитель учителей Е. Гнесина, академики И. Орбели, Н. Марр, И. Грабарь, поэты В. Брюсов, А. Блок, художник и искусствовед А. Бенуа:, искусствовед и педагог А, Бакушинский, режиссер Ю. Бонди, педагоги С. Шацкий и В. Шацкая, педагог и психолог П. Блонский, психолог П. Выготский.

Педагоги двадцатых годов подчеркивали, как и Б. Неменский, что содер­жание учебного предмета «Изобразительное искусство» гораздо шире, чем сама но себе система графических навыков. Оно должно иметь политичес­кую, воспитательную направленность, комплексный характер воздействия, то есть в нем должно быть место п для изобразительной, и для декоративной, и для конструктивной деятельности школьника, с учетом возрастных особен­ностей ребенка. <...>

Но не их вина, что в силу ряда причин (в том числе и трагических) идеи наших «первопроходцев»... остались нереализованными и даже практически неизвестными массе учительства. <…>

Но если рукописи не горят, то прогрессивные идеи, рожденные обострен­ным умом и сердцем талантливых педагогов, имеют обыкновение возрождать­ся. Хоть и — как ни прискорбно — с задержкой на целые десятилетия...» (В. Разумный, ветеран войны и труда, доктор философских наук, профессор).

1989г. Колесникова В. Подчиненные не требуются //Учит. газ. 1989, 12 нояб.

«Программа Б. Неменского потому и заинтересовала многих учителей изобразительного искусства, что она как раз ставит во главу угла воспитание эстетическое и нравственно-эмоциональное, объявляет борьбу душевному равнодушию, нравственной слепоте, непрестанно тормошит, будит у ребенка желание творить, трудиться, радоваться жизни. И от учителя требует посто­янного творческого подъема. Предлагает особую педагогическую драматур­гию урока, широкое обращение к сказочно-игровой форме в преподавании нового, постоянную связь с прошлым и настоящим Родины.

Конечно, первые шаги всегда связаны с риском, возможны промахи. И у меня они были и будут.,. Я проработала по новой программе всего две с половиной четверти, но сколько мы уже вокруг разглядели с ребятами, сколь­ко сделали открытий! Я не узнаю этих бывших «старичков», которым все надоело и которых ничем не удивишь. О дисциплине нет и речи. Наказание одно — недопущение к работе. Почти все время дети задают вопрос, что и на телевстрече с Борисом Михайловичем: почему всего один урок ведь мы только во вкус вошли? <…>;

И у нас старшие ребята (7—10-й классы), с любопытством заглядывая в кабинет, говорят с сожалением: а раньше этого почему-то не было, почему?

Дети ждут урока с нетерпением. Уже входя в мастерскую, готовы эмоционально откликнуться на любое твое предложение. Особенность пашей про­фессии с совместности работы, в сотрудничестве: учитель и дети. И я уже чувствую обратную связь: дети — учитель, что несказанно радует, ободряет, окрыляет...» (В. Колесникова, учительница, Москва).

1989г. Карийский Г. Предлагаю свой выбор //Учит. газ. 989. 12 нояб.

«Я работаю в школе более 20 лет.

Давайте называть вещи своими именами — отношение к рисованию, как к третьестепенному предмету, укоренилось в школе... Зато учителя рисования сразу начинают попользовать как оформителя. И я был таким оформителем, безотказным для всех — для школы, районе, Дома пионеров. Если из-за оформительства сорвались уроки — ничего страшного, рисование можно чем-нибудь заменить, а то и вовсе распустить учеников, они только рады этому! И никаких пробелов в знаниях, никакого отставания не будет! <...>

Постепенно наступило опустошение. И сбылись бы пророчества бывших коллег — «все равно уйдешь!», если бы я не познакомился с первым вари­антом экспериментальной программы Б. Йеменского и не ухватился за него, как утопающий за соломинку. Вот уже десять лет я работаю по этой про­грамме, чувствую полное удовлетворение от работы (именно учительской ра­боты!), ощущая поддержку руководства школы, родителей, студентов, при­ходящих на практику. И, конечно, детей, с огромной радостью занимающихся изобразительным искусством. Ни один из учителей, работающих в Хабаров­ске по программе Б.Неменского, увольняться не собирается, а те, кто рабо­тает по старой программе, мечтают о том, чтобы им разрешили перейти па новую.

Да, экспериментальная программа не утверждена «сверху». Но ее утвер­дила жизнь, практическая работа учителей. И пора уже решить проблему в духе сегодняшнего времени, в духе демократии. Есть две программы пусть учителя сами выбирают, по какой работать» (Г. Карийский, старший пре­подаватель 30-й средней школы, г. Хабаровск).

Вопросы и задания

1. Проанализируйте отзывы о повой теории художественного воспитания. Вникните в суть рассуждений и аргументаций ее «противников» и сторонников. Определите свою собственную позицию: с ком вы? Что вас убеждает в аргументах каждой из сторон и с чем вы не согласны? Попытайтесь стать на позицию каждой из сторон.

2. Попробуйте организовать и провести на курсе (в группах) деловую игру: «Суд над концепцией».

Цели, задачи (замысел игры): изучение и освоение принципиальной разницы между содержанием двух концепций художественного образования («графической грамоты» и «приобщения к мировой художественной культу­ре»); выработка собственной позиции личностного отношения к каждой из них; отработка элементарных художественно-педагогических навыков (по­гружения в роль, драматургию заданного имитационного процесса и т. д.), педагогической техники.

Примерный вариант игры; курс делится па специальные группы, имеющие определенные роли:

1-я группа — «Истцы»: оппоненты новой концепции художественного воспитания (учителя ИЗО, художники, методисты, «разработчики теории,,школа рисунка — графическая грамота"», искусствоведы, преподаватели худграфа, представители органов народного образования).

 

2-я группа — «Ответчики»: представители концепции «приобщения к мировой культуре» (учителя, художники, преподаватели худграфа, методи­сты, искусствоведы, философы г психологи,- родители и г. д.).

В каждой группе выбирается свой идейный руководитель, представляющий суть обвинения или защиты.

3-я группа — Представители «Суда»: судья, прокурор, (главный обвинитель), присяжные заседатели, защита (адвокаты).

4-я группа — «Свидетели»: а) со стороны истцов, б) со стороны от­ветчиков (учителя, родители, художники и т. д.), в) общественные обвини­тели, общественные защитники.

5-я группа — эксперты игры и приглашенные на «судебный процесс» представители общественности, журналисты, корреспонденты средств массо­вой информации,

Время действия — 80-е годы XX в.

План игры ^[6]