Сгубили, продали старому в жены.

 

Такой судьбе девушек посвящены многие народные песни. На­пример, песня о судьбе и гибели Адиюх. Аналогична судьба Ляцы в поэме Али Шогенцукова «Камбот и Ляца».

«Черкесский женский костюм чрезвычайно живописен. Поверх широких, суженных книзу шароваров, надевается длинная белая ру­башка из бязи или кисеи, разрезанная на груди, с широкими рукавами и с небольшим стоячим воротничком. По талии рубашка стягивается широким поясом с серебряною пряжкою. Поверх рубашки надевается шелковый бешмет какого-нибудь яркого цвета. Бешмет шьется коро­че колена, с короткими, выше локтя рукавами, полуоткрытый на гру­ди или украшенный серебряными или другими застежками. На ногах легкие сафьяновые чувяки, обшитые галуном, на голове круглая ша­почка, обложенная серебряным галуном» (50).

Обычаи, манеры, даже костюм и конская сбруя адыгов издавна были для остальных горских народов предметом для подражания. Женщина - хранительница очага, выступает в адыгской семье и хра­нительницей необходимых порядков, которых требует этикет по от­ношению к свекрови и свекру, к старшим. Соблюдая обычаи, которых в быту адыгов немало, женщина выступает хранительницей намыса и женской скромности в доме. «Как спартанцы в древности, черкесы посещают своих жен как бы тайком, а по отношению к своим детям не позволяют себе ни малейшего проявления нежности» (Дж. А. Лонгворт) (51).

Женщины принимали активное участие во всех празднествах и увеселительных мероприятиях, но в народное собрание не допуска­лись. Участвовали они и в адыгских игрищах. «Девушки, одетые в традиционный черкесский костюм, старались превзойти друг друга красотой нарядов, эстетикой поведения, искусством танцевать. Длин­ное, ниспадающее до пят платье туго перетягивалось массивным се­ребряным или золотым поясом, с которым гармонировал столь же массивный нагрудник. По бокам нагрудника иногда прикрепляли се­ребряные колокольчики - лъэныкъуэ щ1ы1у. Во время танцев каждое энергичное движение девушки сопровождалось переливчатым звоном бубенцов. Звук этот, помимо эстетического значения, имел еще и практический смысл как оберег, как средство спасения девушки от дурного глаза, от колдовства. Недаром адыги говорят, что влиянию дурного глаза подвержены в первую очередь красивые девушки» (52).

«В жизни и поэзии черкесская женщина является сдержанной, со­средоточенной, суровой; любит и страдает втайне. Внутренний мир ее души закрыт даже от самых близких людей. Она не меньше мужчины краснеет от невольного порыва души и таит его от постороннего взо­ра. Оплакивая жениха, мужа, сына, она выражала как свои чувства к ним, так и сожаление о том, что они не будут в стане храбрых воинов. Похвала женщины побуждала мужчину проявлять отвагу. «Решитель­но все девицы здесь ценят доблесть больше богатства... И песни, ко­торые они все слушали с таким наслаждением, были посвящены доб­лести» (53).

Знаток адыгской культуры, народный мудрец Жабаги Казаноко относился к женщинам с большим уважением. В те, далекие времена женщине приходилось очень много трудиться. Как-то раз к Жабаги приехали горцы. Въехав во двор, они были поражены тем, что народ­ный мудрец сажал на огороде лук вместе с женщиной. Удивленные горцы обратились к Жабаги:

- Разве к лицу тебе вместе с женщиной сажать лук?

- Кто женщине не помогает, тот не мужчина, - ответил он.
Рассказывают, что на смертном одре Жабаги завещал: «Не уни­жайте своих жен и не судите дважды» (54).

С ранних лет все мечты девушки были направлены к одной цели: выйти замуж за самого бесстрашного воина и, сохранив чистоту, по­пасть в его дом. «Малейшее увлечение со стороны мужчины приво­дило девушку в робость, и она с неудовольствием и страхом отталки­вала от себя соблазнителя. «Харам (нечисто, запрещено), - говорила она» (55).

Упорное сохранение девичьей чести и признание, что все другое - «харам», говорит о том, что женщины, их воспитанницы в обществе адыгов знали религию и были богобоязненны. Эти категории этики адыгов, выработанные мудрым опытом, не отличаются от требований религии к чистоте и нравственности как женщин, так и мужчин.

«О нравственной чистоте адыгских девушек писали многие авто­ры прошлых веков (АБКИЕА. 1974. 51, 65, 89, 92, 220, 265, 297, 309, 310, 342, 441, 507, 588, 610 и др.)» (56).

Одним из интересных и важных компонентов адыгского этикета и рыцарского отношения к женщине был обычай, по которому мужчине, возвращающемуся с охоты или военного похода, полагалось отделить часть добычи женщине, которая встретилась в пути. Кабардинская пословица гласит: «Щыхубз пшэрыхь хущаннэ» (Женщине добычу оставляют).

Красотой и грацией черкешенок восхищались все, кто хоть раз побывал на их родине. Шотландец П. Генри Брус, принимавший уча­стие в Персидском походе Петра I в 1722 году, спустя много лет пи­сал о черкешенках: «Женщины удивительно хорошо сложены, с чрез­вычайно тонкими чертами лица, гладкой светлой кожей и с прекрас­ными черными глазами, которые, вместе с их черными волосами, спадавшими в две косы с обеих сторон лица, придают им очень кра­сивый вид. Все это, вместе взятое, с их красивыми, всегда открытыми лицами, и их хорошее расположение духа и приятная непринужден­ность в разговоре делают их очень желанными, несмотря на все это, они слывут очень целомудренными» (57).

Все девушки, кроме княжеских дочерей, воспитывались у себя дома. Девочка-княжна отдавалась в чужой дом на воспитание уоркским и узденским женам. Здесь девочек держали в жестком повино­вении, обучая вышиванию золотом и серебром, рукоделию, этике по­ведения, красноречию, искусству иносказаний. От своих воспитате­лей-матерей девушки узнавали о сокровенных тайнах брака и семьи. Словом, все, что необходимо было знать в жизни.

Карл Кох, немецкий ученый-естествовед, писал: «Обычно девочка с раннего возраста знакомится с различными видами женских работ: часто уже на седьмом году жизни она умеет делать галуны, вязать кружева и даже шить платья. Для сохранения стройности фигуры верхняя часть ее тела бывает затянута в корсет. Вследствие этого за­медляется развитие в груди, так как развитая грудь является по чер­кесским обычаям неприличной для молодой девушки, поэтому грудь остается плоской вплоть до рождения первого ребенка, а затем разви­вается нормально и приобретает ту красивую форму, которая свойст­венна молодым черкесским женщинам. Обувь также облегчает ноги. Скудная сама по себе, пища черкесов является еще более скудной у девушек, чтобы таким образом не допустить сильного развития тела. Благодаря этому черкесская девушка имеет, как правило, красивую фигуру, которой с особой гордостью любуется каждая черкесская мать» (58).

Девушек учили вышивать, прясть, плести корзины, готовить еду, а также знакомили с легендами и обрядами, которые им надлежало пе­редать следующим поколениям. В обучение отдавали девочек только из знатных семей, и то ненадолго.

В простых семьях девочкам давалось такое же воспитание. Девуш­ки, достигая возраста невесты, владели необходимыми навыками труда, ремесел, были полностью готовы к семейной жизни.

Англичанин Джемс Белл в «Дневнике пребывания в Черкесии в 1837, 1838, 1839 гг.», изданном в Париже, писал: «На основании того, что я видел, я должен рассматривать черкесов, взятых в массе, как на­род, наиболее естественно воспитанный, который я когда-либо видел или о котором я что-либо читал» (59).

В адыгской этике большое место занимают отношения, связанные с молодой снохой, обычаи «избегания», уважения, иносказания и т. д. Эти продуманные до тонкостей этические отношения полностью обере­гали семью от осложнений, столь характерных для современной жизни.

В воспитании девочек большую роль играла мать, поэтому адыгская пословица гласит: «Анэм и хабзэр, пхъум и бзыпхъэщ» (Этикет мате­ри - эталон для дочери). Адыги, выбирая себе супругу или сноху, обя­зательно говорили: «И анэм еплъи и пхъу къашэ» (Посмотрев, какова мать, возьми в жены дочь). Умение войти в дом будущего супруга и досконально соблюдать все обычаи, принятые адыгской этикой как эталон поведения молодой снохи, прививались детям с юных лет вме­сте со всеми необходимыми трудовыми навыками. Замужество, же­нитьба и умение вести себя в доме мужа были определенным экзаме­ном по этикету не только для молодых людей, создавших семью, но и для их родителей.

Адыги ценили внешнюю физическую красоту, но не переоценивали, если она не дополнялась внутренней, нравственной красотой. Интериано писал: «Они, черкесы, держатся того мнения, что никто не должен считаться благородным, если о нем имеются слухи, что он когда-либо занимался недостойным делом, хотя бы то был [человек] из самого древнего царского рода... И весьма восхваляют щедрость и дарят охот­но все свое имущество, за исключением коня и оружия» (60).

Мудрое отношение к своему здоровью, физическая красота, поощ­рение силовых, подвижных игр для мальчиков, ношение корсета для девочек, требования естественной природной красоты, непременным атрибутом которой были косы, делающие их обладательницу еще кра­сивей и женственней, производили впечатление на весь мир.

В X веке Абуль-Хасан Али-аль-Массуди, побывав на Кавказе и вос­торгаясь черкешенками, писал: «Ни у одного народа нет стана более стройного, талии более тонкой, бедер и талии более выдающихся и форм более красивых, чем у этого народа. Женщины их славятся мяг­костью своего обращения. Они носят белые одежды, римскую парчу, пурпур и иные виды шелковых материй, затканных золотом».

Магистр философии, дипломат и ученый Адам Олеарий в 30-х го­дах XVII столетия писал: «Женщины у них обыкновенно сложены, миловидны лицом, белотелы и краснощеки, волосы черные, как смола в двух длинных крученых локонах свисают с обеих сторон, ходят они с открытым лицом. Они общительны и любезны».

Венгерский ученый Янош Бессе, предпринявший большое путе­шествие по Кавказу, Крыму, Грузии, Армении и Малой Азии, в 1829 году побывал и в Нальчике. В его книге, вышедшей позже в Па­риже, мы находим такие строки о черкешенках: «Они красивы, у них легкие и тонкие фигуры, красивейшие глаза, брови красивого рисунка и длинные ресницы».

Иоганн-Густав Гербер, немец, перешедший на русскую службу в 1710 году, писал: «Черкешенок все знают и все превозносят за их красоту, за черный шелк тонких бровей, за черные глаза, в которых горит огонь, за гладкий лоб, округлость лица. Прямо кажется, что стрелка весов человеческого телосложения замерла тут на середине, и на одной чаше весов - Греция, а на другой - Индия. Счастье, что Евро­па была не очень удалена от этого средоточия красивых форм» (60).

Все женщины были освобождены от тяжелого физического труда. Женщина-черкешенка - мать, хранительница домашнего очага, вер­ности мужу и этикета. С большим уважением, в свою очередь, жен­щины относились к мужчинам. Обязательно вставали, выказывая уважение и почтение при появлении мужчины. Правила почитания и уважения, принятые в обществе, были одинаковы для всех. Точно так же поступала и высокопоставленная княжна.

В политической истории и жизни черкесов женщины сыграли зна­чительную роль. Выходя замуж за родовитых и могущественных представителей других народов, они способствовали налаживанию связей и тесных контактов с Черкесией. Эти связи порой затрагивали не только политические, но и культурные, хозяйственные, торговые, военные и другие отношения. Например, документы свидетельствуют о добрососедских отношениях черкесов с Грузией еще со времен ста­новления грузинской государственности. На Кавказе было престижно поддерживать добрососедские отношения с адыгами.

В период кровопролитных войн в Грузии Кабарда не раз посылала своих воинов на помощь. О. Опрышко в книге «Через века и судьбы» свидетельствует: «Во второй половине XVI столетия царь Имеретии Георгий, князья Турции и Мегрелии были женаты на трех сестрах -кабардинских княжнах. Супруга Вахтанга VI, который был царевичем в конце XVII - начале XVIII вв., «солнцеподобносияющая» Русудан, была кабардинкой. И этот брак был заключен из политических соображении» (62).

Самый известный брак в черкесской истории, заключенный из по­литических соображений, - брак княжны Марии (Гашаней) с Иваном Грозным. Темрюк Идаров, дальновидный политик, который искал союзников в борьбе с внешними и внутренними противниками, отдал замуж и других своих дочерей, старших сестер Гашаней, с тем же расчетом.

История таких браков в жизни черкесов имеет длинную цепь род­ства и сотрудничества с известными историческими личностями раз­ных времен. Здесь можно привести очень много примеров. Но важнее указать на другое: черкесская девушка, прославленная в мире умом, красотой, учтивостью, этикетом и высокой нравственностью, зареко­мендовала себя как знатная и верная супруга.

При этом сама черкешенка в выборе мужа была щепетильна: чер­кесы отдавали своих дочерей только за достойных. «Благородный черкес породнится лишь с благородным и равным себе лицом, тща­тельно избегая уронить свое звание: касательно чести черкесы щепе­тильнее итальянцев, поэтому у черкесов практически исключались неравные браки» (63), - писал Д. Асколи.

В судьбах черкесских женщин есть и трагические страницы. На Западном Кавказе была монополия на торговлю рабами. Большинство рабов, вывозимых с Кавказа, были черкесами и абхазами. Особенно многочисленную группу составляли рабыни-черкешенки. «Черкешен­ки прекраснее всех других и сложены очень пропорционально. Эти юные существа имеют репутацию очень живых духом и никому не уступают в сноровке и искусстве рукоделия. В Египте черкесы и аб­хазы стоят в два раза дороже».

Французский военный советник А. Фонвиль, запечатлевший са­мые трагические страницы Кавказской войны (1864-1865), впервые увидев черкешенок, писал: «Все достоинство танцев девушек заклю­чалось в том, что они выказывали при этом всю прелесть их стройных талий. Все девушки были красивой наружности, а некоторые просто красавицы. Руки почти у всех у них верх совершенства, что же каса­ется блеска их больших глаз, разрисованных по восточным обычаям, то нет возможности выразить пером всю силу этого блеска. В первый раз мне довелось видеть вблизи черкешенок, и я должен сознаться, что нашел в них именно все то, о чем давно уже читал и слушал. Кос­тюм черкешенок еще более возвышает их прелести. Они носят голу­бые платья, у которых талия застегивается на груди серебряными бляхами; затем широкая юбка, спереди открытая, и цветные широкие турецкие панталоны, спускающиеся до лодыжек; их руки, покрытые рубашечными рукавами из красного или желтого шелка, проходят в отверстия рукавов платья, а эти последние, разрезанные по всей дли­не их, болтаются вокруг стана. Платье, панталоны, рубашка - весь костюм украшен самыми причудливыми арабесками из серебра. На головах девушки носят высокие остроконечные шапочки, волосы за­плетаются в три косы, из которых одна висит сзади на спине, две же другие выставляются вперед и спускаются до пояса, сделанного из красного сафьяна и усеянного разными серебряными бляхами и дру­гими украшениями» (64).

Итальянец Ксаверио Главани, консул Франции в Крыму и одно­временно врач крымского хана, собирал сведения об адыгах в мате­риалах, хранящихся у хана, расспрашивал старейшин, торговцев и т. д. Вот что он писал: «Черкесы кротки, вежливы, имеют очень красивых детей. Они благосклонны к иноземцам до тех пор, пока по­следние находятся у них в гостях; но иностранец, встреченный в поле, легко может попасть в рабство. Обхождение их похоже на франское, они вежливы и приветствуя, снимают шапку; женщины принимают чужеземцев с радушием; для принятия пищи они садятся по-франски за стол. Женщины гордятся своим стройным станом и носят особый род корсета» (65).

Безмерный свой восторг талантливо выразил Константин Баль­монт в стихотворении «Черкешенка»:

 

Я тебя сравнить хотел бы

С нежной ивою плакучей,

Что склоняет ветви к влаге,

Словно слыша звон созвучий.

Я тебя сравнить хотел бы

С юным тополем, который

Весь смолистый, в легкой зыби,

К небесам уводит взоры.

Я тебя сравнить хотел бы,

Видя эту поступь, дева.

С тонкой лилией, что стебель

Клонит вправо, клонит влево.

Я тебя сравнить хотел бы

С той индусской баядерой,

Что сейчас-сейчас запляшет,

Чувства меря звездной мерой.

Я тебя сравнить хотел бы,

Но игра сравнений тленна,

Ибо слишком очевидно:

Ты средь женщин несравненна.

 

1.6. Ислам - неотъемлемая часть духовной жизни адыгов

 

На социализацию детей и молодежи определенное влияние оказы­вала и религия. Этические нормы, принятые адыгами, не идут вразрез с требованиями ислама. Адыги были свободолюбивым, мужествен­ным народом, но и верующим, богобоязненным.

Хан-Гирей писал: «Черкесы единодушно говорят и веруют, что люди за грехи свои подвергнутся в будущей жизни наказаниям, со­размерно преступным их деяниям, но что, будучи мугамеданином, человек не сделается вечной жертвою, а возвратится снова к блажен­ствам рая. Вот главный отличительный догмат их веры».

Из-за отсутствия письменности невозможно проследить доско­нально многие факты адыгской жизни изнутри самой нации. Но ху­дожественная литература и исторические летописи, фольклор, песно­пения, пословицы говорят о вере адыгов, которая на протяжении ве­ков менялась. Язычество, христианство и ислам - вера наших бли­жайших предков.

Ислам учит человека благородству, милосердию, благочестию, благонравию. Адыги по своей природе радушный и доброжелатель­ный народ. Об этом свидетельствуют искренние обращения к Созда­телю и добрые пожелания друг другу в жизни: «Алыхьым гущ1эгъу къыпхуищ1», «Тхьэр аразы къыпхухъу», «Уи мурадыр Тхьэм къуигьэхъул1э», «Алыхьым уи насып хилъхьэ», «Псэ быдэ тхьэм фхуищ1», «Тхьэм фигьэузыншэ, Тхьэм фыщ1игъэузыншыхь», «Акъылэгъу Тхьэм фыздищ1». Здесь просьбы к Создателю о благах в различных жизненных ситуациях. Выражения доброжелательности к соседям, милосердия к больным, слабым, святости родственных уз, почитания родителей. Знание адыгами этих истин и соблюдение их в своей жиз­ни говорит как об их мудрости, так и о богобоязненности.

Как и другие религии, ислам учит тому, что каждый человек отве­чает за свою духовную жизнь: «Кто приобретает грех, тот приобретает его против самого себя» (66).

«Кто идет прямым путем, тот идет прямо для своей души, а кто заблудился, тот заблудился во вред ей» (67).

Никогда нельзя говорить: «Мой народ был маловерующий». Это серьезная этическая ошибка перед лицом верующих и исполняющих все требования ислама.

По свидетельству французского военного советника А. Фонвилля, «когда наступало время их молитвы, черкесы, прежде всего, совер­шали омовения, раскладывали бурки по палубе и становились в ряд; один из них читал несколько молитв из Корана, остальные повторяли за ним в голос и при этом падали ниц. Церемония эта повторялась по нескольку раз в день; они никогда не забывали своих религиозных обрядов, и каковы бы ни были время и обстоятельства, они непре­менно молились в назначенные часы» (68).

В песнопении адыгов, которое относится к периоду феодализма, есть такие строки:

Саэр лъапэк1э плъэшоъоу

Орхъ хабзэзак1эу

Апхъолъэр зыгъашоу,

Мастэр звгъэплъэу

Алахьым у щегъэ1.

Платья носком касаясь,

Полной почтенья и грации,

Наперстком орудуя ловко,

Иглу докрасна раскаляя.

Аллах, дай тебе долго жить!

Кладя руку на пирог, именуемый «пирогом свекрови», на обрядах бракосочетаний шапсуги говорили:

Я, Аллахь!

Ныбжьк1э Насыпьщ1оу

Бэгъащ1эу,

Бэрэчэт хэлъэу,

1орыщ1эу,

Щ1ык1ащ1оу,

Щ1ы!

 

О, Аллах!

Молодую

Счастливой,

Долго живущей,

Изобилие несущей,

Послушной, благонравной

Сделай! (69)

В этих песнопениях благожелательное напутствие воспитательно­го характера и просьба к Создателю о долгой жизни.

Нравственные ценности религии и этики народа на протяжении многих веков не могли быть изолированы друг от друга. Именно их взаимовлияние обусловило торжество общечеловеческих ценностей.

«И поклоняйтесь Аллаху и не придавайте Ему ничего в сотовари­щи, - а родителям - делание добра, и близким, и сиротам, и беднякам, и соседу близкому по родству, и соседу чужому, и другу по соседству, и путнику, и тому, чем овладели десницы ваши. Поистине, Аллах не любит тех, кто горделиво хвастлив», - именно в этой суре из Корана мы находим сходство с поступками и взаимоотношениями, укладом жизни наших предков.

Много мудрости хранится в народных пословицах и притчах, до­шедших до нас. Любой верующий уверен в существовании загробной жизни. Например, у нас в народе говорят: «Лъэгуэжьэпэм нэмысыр, хьэдрыхэпэ нос», пословица предостерегает от лишних разговоров, нехороших поступков, ибо адыги убеждены, что неправедная жизнь, негативные поступки живущих беспокоят души умерших предков.

Уверенность адыгов в необходимости благонравной и ответствен­ной жизни на земле, милосердие и простодушие, гостеприимство и взаимопомощь говорят о правильно и разумно организованном бы­тии. С чувством ответственности перед Создателем.

Теперь жизнь основательно меняется. Стереотипы, рожденные многолетним атеизмом, разрушаются. Вера в Бога, преклонение, по­читание, богобоязненность возрождаются в душах людей. В респуб­лике строятся мечети. Счастье новых поколений в том, что они сво­бодно могут с самого детства узнать все ценности, указанные вели­ким Создателем. Это большое благо.

 

1.7. О трудолюбии народа и передаче опыта подрастающему поколению

 

Культура адыгов формировалась в соответствии с географическим положением и историческими условиями. С одной стороны северное побережье Черного моря, с другой - северные предгорья Кавказа представляли собой обширные и плодородные земли. Здесь развива­лись земледелие, животноводство, пчеловодство и другие отрасли хо­зяйства. Немаловажное значение имела охота, так как в лесах води­лось много дичи и диких животных. Поскольку хозяйство адыгов было натуральным, серьезное развитие получили ремесла: производство сук­на, волокна, шитье одежды, седельное производство и т. д.

В адыгской семье дети с самого детства привлекались к работе. «В первой половине XIX столетия, - писал Хан-Гирей, - черкесские оружейники, золотых дел мастера и ткачихи производят превосход­ные изделия, в которых видно особенно их искусство, во многом дос­тигающее высокого совершенства... Серебряные изделия достойны удивления по прочности и чистоте их отделки. Чернь и позолота, с величайшим искусством на них наводимые, превосходны в полном смысле этого слова, и, что важнее всего, это чернь и эта позолота ни­когда не сходят. Черкешенки ткут серебряные и золотые галуны с от­личным искусством и неподражаемым вкусом... Сукна везде ткутся для собственного потребления, и иногда бывают довольно тонки... Этим мастерством занимаются исключительно женщины, они же с

величайшим искусством вышивают серебром и золотом» (70).

«Девочек учили вышивать золотом и шелками, делать тесемки, га­луны, шить платья», - писал Шора Ногмов.

Народная педагогика адыгов основывалась на передаче навыков посредством беседы и личного примера в поле, в быту. Подросток в период земледельческих работ был не только помощником, вспомо­гательной силой. С него требовали, как с настоящего работника. В поле подростки набирались житейского крестьянского опыта, узнава­ли, как запрягать и распрягать быков, правильно вести упряжь по бо­розде, определять сроки, глубину заделки семян, отличать культурные поросли от сорняков и т. д.

Также взрослые «передавали опыт и знания по народной метеороло­гии, народному календарю. Начало нового сельскохозяйственного года адыги праздновали. Обряд празднования мэф1эщхъэтыхь (жертвопри­ношение в честь огня), который устраивался в каждой семье, посвящал­ся покровителю домашнего очага, и жертв (овец, коз, кур) приносилось столько, сколько очагов в ауле. Праздник длился три дня» (71).

Другой документ гласит: «Они возделывают землю большими плугами, запряженными 6-8 быками, водят стада на пастьбу, рубят деревья для срубов или топки, строят жилища, жнут хлеб и косят тра­ву, которой зимой кормят животных. Женщины и девушки, которые не так строго охраняются, как у крымских татар, работают с ними во время жатвы. Когда полевые работы зовут черкесов далеко от их се­лений, они строят себе в открытом поле хижины из жердей, покры­ваемых ветвями и камышом, которые можно принять за стога сена. Вся домашняя экономия черкесов ограничивается обработкой земли и разведением многочисленных стад; они сеют просо, из которого ва­рят кашу, пекут блины и всякое печенье, они также приготавливают особые напитки, называемые ими «пшенный суп». Реже сеют маис, который служит им продовольствием. Они возделывают огородные растения, вроде моркови, репы, брюквы, лука, тыквы, арбузов и т. д. Женщины приготовляют из дикой конопли очень красивую нить» (72).

Коллективная взаимопомощь не допускала существования в адыг­ском обществе нищих. Родовые связи поддерживали честь рода, его имя и репутацию. Уборка урожая, посев велись здоровыми силами об­щества, но никогда без надела не оставляли стариков и больных.

Черкесы всегда были трудолюбивым народом и в этих традициях обучали своих детей. Они прославили себя в ремеслах. Земледелие, животноводство, коневодство, пчеловодство, садоводство - все, чем они занимались на работе и в быту, они доводили до совершенства. Этому немало свидетельств.

Дж. Лонгворт писал: «Эти порядки берут свое происхождение из духа безграничного гостеприимства и проявляемого при этом реши­тельного презрения к материальным благам. Невозможно, чтобы при подобных обстоятельствах человек мог требовать вспомоществова­ния от своего более удачливого собрата, и предполагается, что чело­век, про которого известно, что он имеет лишнюю пару обуви или ру­башку, должен поделиться ими в пользу голого и босого.

Насколько черкесы пунктуальны во многих других отношениях, настолько они бесцеремонны в отношении собственности, даже на­оборот, считают своим долгом брать и давать, с равным безразли­чием».