КОРКОВАЯ СТЕРЕОТИПИЯ

На большие полушария как из внешнего мира,, так и из внутренней среды организма беспрерыв­но падают бесчисленные раздражения различного качества и интенсивности... Все это встречается, сталкивается, взаимодействует и должно, в конце концов, систематизироваться... В окончательном результате получается динамический стереотип, т. е. слаженная уравновешенная система внут­ренних процессов.

И. П. Павлов

Переходим к рассмотрению весьма обширного круга явлений, свя­занных с формированием корковых динамических стереотипов.

В коре мозга в течение повседневной ее деятельности происходит беспрерывное систематизирование процессов, выражающееся в опреде­ленном распределении раздражительных и тормозных состояний, кото­рые при однообразно повторяющейся обстановке фиксируются, совер­шаясь все легче и автоматичнее. Таким образом, получается динами­ческий стереотип, поддержка которого требует все меньшей и меньшей затраты нервного труда. Стереотип становится трудно изменяемым, трудно преодолеваемым новой обстановкой, новыми раздражениями.

Запечатлевая жизненный опыт, корковые динамические стереотипы с годами обычно обнаруживают склонность к прочной фиксации, в си­лу чего сохраняются весьма длительное время.

Формируясь в онтогенезе, в условиях повседневного уравновешива­ния организма и среды, эти стереотипы составляют в известной мере основу человеческой личности, обычно весьма стабильную по форме и динамичную по содержанию.

Нас интересует также вопрос, возможно ли путем словесного воз­действия в состоянии бодрствования или во внушенном сне устранять последствия ломки динамического стереотипа, изменять его характер, если он уже не отвечает внешним условиям и, наконец, содействовать формированию нового динамического стереотипа в соответствии с но­выми жизненными условиями,

Ответ на эти вопросы, несомненно, имеет не только большой теоре­тический интерес, но и важное значение для лечебной медицины.

Итак, если динамический стереотип, т. е. «слаженная уравновешен­ная система внутренних процессов», оказался хорошо зафиксировав­шимся, то отмена его и выработка нового стереотипа представляют для нервной системы трудную задачу, которая может вести к полному вре­менному прекращению условнорефлекторной деятельности. Как пока-

— 143 —

зали эксперименты И. П. Павлова на собаках, задача в этом случае настолько трудна, что выдержать испытание может только сильный нервный тип.

Может ли в таком случае на помощь больному прийти «внушающее •слово» врача в виде психотерапии соответствующего содержания?

На этот вопрос могут дать ответ следующие примеры, взятые из иа-шей амбулаторной и клинической психотерапевтической практики. Начнем с иллюстрации устранения внушением последствий ломки динамического стереотипа.

1. Больной 3., 62 лет, артист, обратился к нам с жалобами на воз­никшую у него 3 года назад боязнь выходить на сцену и забыть текст исполняемой роли. Такая забывчивость во время игры на сцене, дейст­вительно неоднократно возникавшая, породила у него чувство неуверен­ности в себе, сопровождающееся «внутренней дрожью» и навязчивой мыслью во время исполнения роли: «Вот сейчас забуду!» Все это проис­ходило только в определенных местах второй и четвертой картин одной и той же пьесы, в роли, исполнявшейся им до того около 650 раз с неиз­менным успехом, без какой-либо забывчивости или волнения. Вначале, по словам больного, все это происходило так: «Вдруг выпадает текст, и я не могу его схватить, в мозгу после последней реплики — полный про­вал». Теперь несколько иначе: «Текст выпадает, но я уже могу заполнить это место своими словами». Однако в день спектакля уже с утра «пре­следует неотступная мысль о возможности забыть текст».

Причину возникновения этих явлений больной связывает с теми переживаниями, которые возникли у него вследствие вынужденного резкого изменения характера роли, исполняемой им на сцене. Дирекция требовала переделки образа изображаемого им действующего лица, что вызвало у него бурные переживания. Поэтому необходимая переделка исполняемой роли была выполнена им лишь с большим трудом. После этого и начались выпадения реплик именно в тех местах текста, кото­рые предлагалось толковать по-новому. Первый такой «провал» текста его силыно взволновал и смутил: уже во время самого исполнения роли «сильно ударило в голову, почувствовал прилив жара к голове и высту­пивший пот». В следующие 3 дня исполнение той же самой роли произо­шло «с такими же точно выпадениями текста, в тех же местах пьесы». В дальнейшем это явление возникало не при каждом исполнении этой роли. Но за последний год оно вновь стало повторяться особенно часто, что и вынудило больного обратиться к врачу.

В амбулаторных условиях было проведено 6 сеансов мотивирован­ного внушения в дремотном состоянии. Это дало положительный резуль­тат: неуверенность в себе и навязчивые мысли исчезли, с исполнением роли в трудных для него местах стал справляться успешно, без «прова­ла» реплик.

Как известно, И. П. Павлов отмечал, что включение новых раздра­жителей, особенно «сразу в большом количестве», или же перестановка местами многих старых раздражителей «есть большой нервный процесс, труд, для многих нервных систем непосильный, кончающийся банкрот­ством системы и выражающийся отказом на некоторое время от нор­мальной деловой работы», в то время как «колебания в установленных границах этой системы — относительно легкое дело»¹.

Приведенный выше пример представляет именно такой случай «банкротства нервной системы», происшедший вследствие ломки старо-

¹ И. П. Павлов. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. Медгиз, 1951, стр. 318.

— 144 —

If

го динамического стереотипа. Напомним, что данная роль до ее измене­ния исполнялась больным около 650 раз, т. е. стереотип был чрезвычай­но прочно зафиксировавшимся.

2. Больная Ш., 28 лет, обратилась с жалобами на угнетенное сос­тояние,.частые обмороки, иногда реактивные судорожные припадки с потерей сознания, расстройство сна, потерю трудоспособности и интере­са iK жизни, слезливость. Ранее считала себя вполне здоровой, была ра­ботоспособна, уравновешена, отличалась твердым характером. Наслед­ственность не отягощена. В течение нескольких лет в крупном комбинате руководила работой большой группы бухгалтеров.

Заболела 6 месяцев назад после внезапной трагической смерти му­жа, с которым прожила 8 лет и которого, по ее словам, «безумно люби­ла». В течение 6 месяцев у нее постоянно возникают галлюцинации: оставаясь в комнате одна, видит мужа, слышит его голос, беседует с его портретом. Гипнагогические галлюцинации такого же содержания, все время продолжает видеть мужа во сне. Иногда все это сопровожда­ется истерическими рыданиями, заканчивающимися судорожными при­ступами с потерей сознания. Нередко эти приступы возникают по услов-норефлекторному механизму.

Двухмесячное лечение в санатории не дало эффекта, так же как и амбулаторный курс электротерапии. По-прежнем|у продолжаются гал­люцинации, разговоры с портретом мужа, бессонница. Диагноз: реактив­ный истероидный невроз.

В дальнейшем была применена психотерапия. Больная оказалась хорошо гипнабильной, на протяжении 3 недель в амбулаторных усло­виях проведено 8 сеансов психотерапии во внушенном сне с последую­щими одночасовыми сеансами внушенного сна-отдыха. Отмечено, что после каждого сеанса патологические симптомы ослабевали, а после 5-го сеанса исчезли совершенно. Тем не менее было проведено еще 3 до­полнительных сеанса, после чего самочувствие больной стало хорошим, она начала работать, в то время как со дня смерти мужа была на инвалидности.

Через 4 года сообщила, что все это время чувствует себя хорошо, вполне уравновешена, работает бухгалтером расчетной части, по-преж­нему руководя группой бухгалтеров, умеет себя сдерживать, отмечает, что «воля окрепла». Еще через 5 лет, явившись в диспансер, сообщила о «полном благополучии и здоровье» и о том, что «стойко перенесла трудности эвакуации» (наблюдение автора).

Как мы видим, здесь у лица, относящегося, вне сомнения, к сильно­му и уравновешенному типу нервной системы, произошла ломка проч­но зафиксировавшегося в течение ряда лет динамического стереотипа, обусловленная внезапной утратой близкого человека.

Именно такого рода случаи и имел в виду И. П. Павлов, говоря: «...мне кажется, что часто тяжелые чувства при изменении обычного образа жизни, при прекращении привычных занятий, при потере близких людей, не говоря уже об умственных кризисах и ломке веро­ваний, имеют свое физиологическое основание в значительной степени именно в изменении, в нарушении старого динамического стереотипа и в трудности установки нового»'. В другом месте он отмечает, что «...отдельные истерические реакции как общефизиологические при крайне сильных раздражениях, при чрезвычайных ударах жизни, должны встречаться и у более или менее сильных типов...» ².

¹ И. П. Павлов. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. Медгиз, 1951, сир. 399.

² Т а м же, стр. 383.

11 Слово как лечебный фактор — 14Я —

В данном случае психотерапия (8 сеансов в состоянии внушенного сна с последующими одночасовыми сеансами внушенного отдыха во внушенном сне) с внушением «забвения» утраты и спокойного отноше­ния к ней устранила последствия ломки прежнего стереотипа и создала условия для нормального отношения к новым условиям жизни.

Итак, сложившийся и упрочившийся, т. е. сделавшийся привычным, уклад жизни со временем фиксируется настолько, что нередко человек может изменять его лишь с большим трудом. В силу этого может создаться положение, при котором необходима соответствующая психотерапевтическая помощь. Приводимые ниже примеры показыва­ют, в какой мере словесное внушение может помочь устранению такого упрочившегося, якобы «неустранимого» динамического стереотипа.

1. Больная С, 27 лет, обратилась с жалобами на снижение интере­са к жизни, тревожное состояние, тоску, потерю аппетита, нарушение сна. Поводом к этому послужило то обстоятельство, что в течение пос­ледних недель она стала замечать охлаждение к ней человека, которо­го сильно любила и с которым, по ее словам, «два года прожила душа в душу». Оставшееся у нее неизменным большое чувство и сильная привязанность к нему заставляли ее сильно страдать. Тем не менее из самолюбия С. решилась на полный разрыв с ним, причем «разум гово­рил одно, а чувство — другое». Вследствие этого невротическое состоя­ние углублялось, и она обратилась за врачебной помощью.

Рассказав о создавшемся положении, она призналась, что шла к врачу «с весьма малой надеждой на получение облегчения: казалось невозможным вырвать то сильное чувство привязанности и любви, во власти которого находилась около 2 лет». Первый сеанс психотерапии, проведенный в дремотном состоянии, ею описывается так: «Я не спала, но чувствовала какую-то приятную тяжесть во всем теле. Отяжелели веки, руки и ноги, но мысли мои работали, и я слышала все, что мне внушалось». Тем не менее, придя на следующий день на второй сеанс, она заявила, что, к ее удивлению, «наступило общее успокоение и вполне явно ощущаемое облегчение»: спала ночью хорошо, мысли о «нем» хотя и были, но уже ее не трогали, и она «впервые утром поела без принуждения».

Во время 2-го сеанса больная также «испытывала полное душев­ное и телесное спокойствие», причем после сеанса в течение всего дня спокойствие сохранялось, и даже к неоднократным встречам с «ним» на службе отнеслась без всякого волнения. Вынужденных мыслей о прошлом уже не было. Несколькими днями позже было проведено еще 2 сеанса, причем во время 3-го сеанса больная испытывала то же состояние приятного отдыха, а после 4-го сеанса сообщила, что, несмотря на ежедневные встречи с «ним» на службе, ее это «совер­шенно не волнует», а в «его» отсутствие «мысли о нем совершенно не приходят в голову».

Дальше произошел следующий эпизод: ее перевели на работу в ту комнату, в которой работал и «он». К своему удивлению, она на это никак не реагировала: «Вот уже 3-й день я работаю с ним в одной комнате совершенно спокойно, будто я его никогда не любила».

Неделю спустя был проведен 5-й, последний сеанс. Уходя, больная сообщила, что «сохраняет полное спокойствие, полностью работоспо­собна, вполне уверена в себе», что эти 5 сеансов дали ей то, к чему она стремилась (наблюдение нашей сотрудницы И. Н. Мураховской).

2. Больная С, 31 года, явилась к нам в сопровождении мужа, с жа­лобами на тревожно-угнетенное состояние, боязнь оставаться одной дома, отсутствие интереса к окружающему. Стала мнительной, испыты-

— 146 —

вает навязчивый страх умереть ночью от паралича сердца («уснуть и не проснуться»). В дальнейшем страх смерти сменился боязнью ослепнуть: «ощущаю давление в области глаз». Последние 3 месяца боится сойти с ума, что порождено ощущением давления в области темени. Отмечает­ся расстройство сна, отсутствие аппетита. За последние 5 месяцев поте­ряла в весе'15 кг (до заболевания весила 92 кг). Начало заболевания от­носит к тому времени, когда 9 месяцев назад переехала со своей семь­ей из города, в котором родилась и безвыездно прожила всю свою жизнь, в другой город (в связи с переводом мужа). Переезд восприняла как «большое и сложное событие, сломавшее ее жизнь». В течение 9 ме­сяцев не может примириться с жизнью на новом месте и с происшедшей, неприемлемой для нее ломкой бытовых условий. До заболевания (с ее слов и слов мужа) была вполне здорова, активна, бодра и жизнера­достна.

Проаедено несколько сеансов словесного внушения (первые сеан­сы — в бодрственном состоянии, последние — в состоянии внушенного сна), полностью устранивших весь сложный патологический синдром: новое место жительства уже не стало ей казаться «неприятным» и «чуж­дым», стала обзаводиться хозяйством, забыла все свои страхи. Катамнез положительный 2 года (наблюдение автора). Таким образом, и в дан­ном случае имелась картина прочно зафиксировавшегося динамическо­го стереотипа, связанного с привычной жизненной ситуацией, от послед­ствий ломки которого нервная система больной, характеризующаяся значительной инертностью нервных процессов, самостоятельно освобо­диться не могла.

Отмечая, что корковая стереотипия при определенных условиях приобретает значительную устойчивость, И. П. Павлов приводит случай, когда один студент, обнаружив, что избранная им специальность не отве­чает сложившимся у него жизненным интересам, впал в состояние глубокой меланхолии, вплоть до настойчивых попыток к самоубийству. Был избавлен от этого состояния благодаря энергичному содействию двух его товарищей, почти насильно заставивших его переменить спе­циальность, после чего его настроение стало заметно изменяться и, на­конец, состояние полностью нормализовалось. Найдя в этой новой спе­циальности предмет своих исканий, он в дальнейшем, по свидетельству И. П. Павлова, всю свою жизнь оставался нормальным.

Д. М. Гастев (Ленинградская клиника неврозов имени И. П. Пав­лова, 1938) приводит ряд наблюдений, когда рациональная психотерапия в виде разъяснения в бодрственном состоянии больного сущности пере­живаемых им явлений привела к успеху.

Итак, на основе всего изложенного можно сделать вывод, что при невротических заболеваниях, обусловленных нарушениями корковой динамической стереотипии, существенное значение принадлежит психо­терапии. Она может быть применена в виде рациональной психотерапии (наблюдения Д. М. Гастева) или же в виде суггестивной терапии во внушенной дремоте или внушенном сне. Как показывает опыт, последнее необходимо в тех случаях, когда психотерапия в бодрственном состоя­нии эффекта не дает. ^:: •■

Следует отметить, что применение речевой психотерапии в наших слу­чаях оказывалось патогенетически вполне правильным: оно устраняло патологически прочно зафиксировавшиеся динамические стереотипы, утратившие свою социальную значимость, открывая тем самым возмож­ность образования новых корковых динамических структур.

II^s

ГЛАВА XI