Педагогика — пробуждение интереса к себеМакаренко говорил, что хотел бы до зарезу нравиться детям, но хотел бы, чтобы они знали, что ему на их симпатии наплевать. Я почти процитировал мысль певца сурового коллективизма. Когда-то эта суперменская позиция педагога мне нравилась. Теперь же считаю ее противоестественной. И педагог, и родитель нуждаются в детской любви. Без ответ- ной любви сердце воспитателя черствеет, воспитание становится мертвым. Ответная любовь детей — это та единственная награда, которой дорожат и родители, и педагоги. Эта любовь объединяет семью. Делает ее счастливой. Эта любовь — то, благодаря чему педагоги не бросают свою работу. Эта любовь входит в душу навсегда, и, как бы трудно ни было, педагог, вспоминая своих питомцев, оживает: появляются силы для преодоления дальнейших трудностей. О педагоге или о родителе можно судить по тому, как он любит детей, насколько строг и требователен в своей любви, насколько щедр и доверчив, честен и творчески энергичен. Любовь к детям рождает творческую энергию, благодаря которой развертывается педагогический талант. Любовь ставит вас перед необходимостью осваивать культуру, чтобы полнее и духовнее была детская жизнь. Любовь диктует поиск новых приемлемых творческих средств для организации жизни детей на новых демократических началах. Она зовет к постановке сверхзадач, а сверхзадачи — это всегда опасность, это всегда риск, всегда подъем на невиданные высоты, всегда угроза падения. Мы хотим, чтобы дети наши хорошо учились и трудились, были умными, сильными и красивыми. Для этого нужно, чтобы мы признали право ребенка на любовь к своим возможностям. Иногда надо удовлетворить несколько детских потребностей, чтобы он подошел к той, которая нас больше всего волнует. Ребенок и умен, и хитер: он отлично понимает, чего от него хотят взрослые. И дело не в том, чтобы расставить ловушки, в которые он бы вошел по доброй воде, а в том, чтобы воля ребенка наконец-то решила: «Раз я это и это смог, почему бы мне не испробовать себя в том, что для меня кажется самым трудным». Еще раз о Саше Рогозине. После того как картина была нарисована и повешена, после того как многими были сказаны захватывающе приятные слова: «Неужели это Саша нарисовал? Да быть этого не может! Это же настоящий холст! Масло. А какие смелые мазки!» — после всего этого в лично- сти ребенка появился крохотный росток нового интереса к себе, и перед ним была поставлена новая сверхзадача: «А хочешь, роман напишем?». Это объяснялось двумя соображениями. Саша увлекался детективами, но находил, что в них много неточностей, недостаточно выдумки и фантазии. Второе соображение было более прозаическим: Саша на одной странице собственного текста делал до пятидесяти орфографических и пунктуационных ошибок. Моя установка: ребенок в сочинительстве больше любит себя и свой текст, чем просто при выполнении упражнений по учебнику. То есть я убежден, что сочинительство как метод может в короткие сроки повысить грамотность ребенка, ибо к своему кровному дети относятся куда более заинтересованно, чем к отстраненно-непривлекательному. Итак, я настаиваю на том, что Саша с его прекрасным знанием детектива, с его фантазией и страстностью души может создать роман, конечно же, небольшой, страниц на полсотни, ну как получится... Душа Саши то съеживается, то раскаляется, ему и «хочется и колется», а я не скрываю всех плюсов в деятельности нового романиста: — Во-первых, ты испытаешь себя в литературе, во-вторых, ты очень быстро научишься грамотно выражать свои мысли, в-третьих, ты пройдешь программу по русскому языку за всю среднюю школу — и это все за какой-нибудь месяц. И снова следуют вопросы: «А справлюсь?», «А получится?», «А вытяну?». И снова — мои гарантии. Но здесь возникают новые, принципиально значимые проблемы: как изменить атмосферу восприятия и оценок, утвердившихся вокруг Рогозина? Как изменить к нему отношение школы, учителей?
|
