Глава 25. Прежде чем испробовать достичь цели,

 

Прежде чем испробовать достичь цели,

Я хочу запомнить этот мир целым,

Пусть сверкает в солнечных лучах город,

Бешено колотится в груди кто-то -

Выпусти меня отсюда, выпусти меня отсюда...

Сплин, "Выпусти меня отсюда";

 

Обрывки слов. Все еще в гулком кисельном эхе, как под водой.

— … слышишь меня, Джон?

Кто-то звал? Всегда надо звать. Если зовут, тяжелее уйти, голоса (два или три?) тянут назад, держат. Джон сам держал так, когда в госпиталь привозили обрубки людей, без ног или без рук, без желания жить или без возможности. Надо разговаривать.

Джон попытался пошевелиться, неуклюже помотал головой. Кисель стал менее плотным. Веки подчинились приказу подняться, но окружающая действительность не желала вплывать в кадр.

— Джон?

— Наконец-то, доктор. Мы уже стали беспокоиться, что на ваш ослабленный ранением организм транквилизатор подействовал слишком сильно.

— Что… — Джон закашлялся. У губ немедленно оказался прохладный пластик.

— Выпейте. Вот так, не торопитесь, вам некуда спешить.

Его голову осторожно приподняли, и в горло полилась жидкость.

— Лучше?

Не доверяя голосу, Джон моргнул. Спонтанно сознание зафиксировало, что поит его Майкрофт Холмс, а на соседней кровати угадывается взъерошенный силуэт Шерлока.

Значит, звали двое. А третий? Не Гарри, Гарри ничего не знает. Свет бил по глазам и мешал сосредоточиться.

Пока рассеивались остатки плавающей в голове мути, братья возобновили какой-то неоконченный разговор.

— Он не пойдет под суд, верно, Майкрофт? Он же болен. Наша судебная система так гуманна, когда это ей выгодно.

— Гуманна и обладает долгой задокументированной памятью. Твоих заслуг она точно не забудет, как и его. Я позабочусь об этом лично.

Кто… Мертвецы, Джонни. Мертвецы. Джим Мортон.

— Что произошло? — Джон задал один из кучи вопросов, атаковавших его черепную коробку как шрапнель.

Фигура с очертаниями старшего Холмса приглушила расходящуюся в разные стороны иронию.

— Это довольно долгая история, Джон. Но если начать с конца, то вам покажутся наиболее интересными две вещи: Мориарти спас вам жизнь. О второй вы, наверное, уже догадались: к нему вернулась память.

Кольнуло не то в сердце, не то в раненой руке. Чувствительность выбрала не лучший момент для возвращения. Джон сглотнул и прикрыл глаза.

Джим Мортон умер. Да здравствует Джим Мориарти.

***

В начале была Боль.

Джим резко выдохнул и стиснул в кулаке простыню. Все повторяется, все идет по кругу, конец упирается в начало, и это чертовски больно. Скоты. Та же самая палата.

Возвращаться к себе — сложная наука, верно, Джимми, малыш? Особенно если привык скрываться за масками. Джим из IT, Джим преподаватель колледжа, Джим Мортон, Джим Мориарти, они разбегаются, живут разной жизнью, раздирают на части. Кто из них настоящий? Все, либо ни один. Есть кто-то еще?

«Я не знаю. Не вижу. Не могу понять».

Паника увлажнила ладони и высушила горло. Это пройдет. Просто все слишком быстро.

«Как я люблю. Быстрее, больнее, двигайся, птенчик, чтобы я чувствовал, как ты меня ненавидишь. Чувствовал, как нужен тебе».

Плед сбился в ногах, душный обжигающий комок, щекочущий пятки. Жарко.

Кто-нибудь, пожалуйста.

Залезть к тебе в голову и навести там порядок? О, нет, милый, разбирайся сам. Они могут пройти внутрь, но никогда не найдут того, что ты ищешь. Ты слишком хорошо спрятал это в зеркальных лабиринта. Идти туда одному пока опасно, назойливая преграда ограничила свободное течение мысли. Она уйдет. Он уйдет, и все будет как было.

«Ложь».

Ложь — это искусство, потому что все искусство построено на лжи.

«Тогда обмани себя, искусник. О, пардон, забота об имидже: искуситель, конечно же».

Успокойся, дыши. Но нечем. Здесь все окна герметичны, ни ветерка.

Восстановиться из осколков... или расплавить их и создать что-то новое.

Любишь радикальные перемены?

Джим вытянул руку перед собой, согнул и разогнул пальцы. Совершенный механизм. Слишком плавный. Слишком совершенный. Нужно добавить немного хаоса. Хаос вызовет сюда кого-нибудь, они не смогут это игнорировать. Майкрофт Холмс не сможет это игнорировать и приведет Шерлока. А потом Шерлока подхватит Басти.

У столика удобный край. Если долго бить по нему ладонью, результат будет.

Хаос сорвался с подрагивающих пальцев, пачкая постель алым.

— Белая, как снег, румяная, как кровь, а волосы черны, как эбеновое дерево… — нараспев процитировал Джим, когда в палату ворвались два широкоплечих санитара и испуганная медсестра. — Мой шедевр. Моя радость. Разве это не прекрасно?

С простыни ухмылялся кривоватый кудрявый смайлик.

***

Обычно мотивы Майкрофта были либо очевидны любому умному человеку, либо засекречены. Объяснять их ему приходилось крайне редко, и информация на выходе допускала уйму трактовок. Но суть доктор Ватсон уловил.

— То есть Мориарти вы использовали как наживку. А Мориарти хотел использовать Шерлока как средство избавления от обнаглевшего клиента. А клиент использовал Мориарти как прикрытие для себя. Господи, какие высокие отношения.

От кончика зонта до кончика носа поползла неудержимая волна веселья, хотя внешне она выразилась только в дрогнувших губах. Майкрофт согласно склонил голову.

— Я бы выразился более дипломатично, но «использовал» тоже подходит.

— А флэшка? Она действительно была так важна?

— Для спектакля — безусловно. Джеймс великолепный актер и особенно хорошо играет на чужой паранойе. Он заставил своего противника думать, что Гокс действительно может владеть опасными сведениями. Это сохранило Гоксу жизнь на некоторое время, это послужило страховкой для самого Джеймса. Дальше проще — клиент начинает суетиться, клиент неправильно трактует все происходящее, делает ошибку и попадает в заранее расставленную сеть. И если бы мой деятельный брат был чуть менее деятельным…

Шерлок вскинулся и с сарказмом протянул:

— Если бы мой всезнающий брат контролировал собственную ассистентку…

— Кстати, об ассистентке, — Джон приподнялся на здоровом локте. — Это Антея подложила бомбу?

— Нет, что вы. Это прощальный подарок от ее второго босса, — нотки сытого довольства убрать из голоса не удалось. — Менталитет преступника, доктор. Антея не учла, что тоже представляет для него угрозу. Приказ о ее уничтожении он отдал, насколько я могу судить, как раз перед арестом. Собирался избавиться от любых улик, в том числе и одушевленных. Кстати, исполнителя этого приказа мы так и не перехватили. Пока. Если у вас больше нет вопросов…

Майркрофт поднялся, собираясь уйти, но цепкая рука брата ухватила его за полу пиджака.

— Джим тоже здесь? Наверняка. Я хочу увидеться с ним.

Требование. Требовать что-то от Майкрофта Холмса могли только два человека: родная мать и Ее Величество королева, но у обеих доставало такта не пользоваться этим правом. Безусловно, никому не запрещалось выдвигать требования. Но даже террористы не обладали природной наглостью настолько высокого класса. Они никогда не обращались напрямую к Майкрофту Холмсу. Ему передавали просьбы. Он обговаривал условия. Он признавал диктат обстоятельств. Но и обстоятельства в свою очередь признавали его диктат. С обстоятельствами у Майкрофта Холмса был заключен взаимный пакт о ненападении. С людьми тоже всегда можно было договориться; а те, кто не слушал, внезапно оказывались погребены под толстым слоем обстоятельств.

Но Шерлок… о, Шерлок был исключением. Шерлок требовал всегда. Внимания, свободы, права жить так как ему удобно, права умереть так как ему хочется. Шерлок выворачивал обстоятельства на изнанку, не замечая этого, и спокойно шагал дальше по вывернутым оголенным нервам.

Майкрофт изучил знакомое с пеленок лицо. Пожалуй, оно не слишком изменилось с того времени. Упрямое «хочу и буду» и в трехмесячном, и в тридцатилетнем возрасте выражалось одинаково. Правда, в трехмесячном его легче было игнорировать.

— В тебе проснулась забота о чьем-то благополучии, кроме собственного? Мне очень приятно это слышать. Но вот предмет этой заботы ее не оценит. Я бы советовал переключиться на более достойные цели.

За пиджак сердито дернули. «Хочу и буду» превратилось во что-то фатальное.

— Мне интересно.

— Мне тоже, — встрял Джон.

Любопытство. Этот семейный порок. Неужели он заразен?

Майкрофт прочитал про себя успокаивающую мантру.

— Уверяю вас, с ним все в полном…

Дверь в палату распахнулась.

— Сэр, вас просили вызвать ко второму пациенту, — информировал подтянутый мужчина в штатском.

Шерлок ухмыльнулся.

— Так что ты хотел сказать?

Взгляд, которым одарил брата Майкрофт, живописцы раннего Возрождения изображали на портретах святых мучеников.

***

Шерлок ненавидел больницы. Они забирали свободу — передвижения, мысли, действий. Зуд от датчиков на коже, назойливая игла капельницы… Не здесь, не сейчас. Не он. Сейчас на стерильно-белой постели полулежал Джим, рассматривая аккуратно перевязанную ладонь.

— Представляешь, порезался, — безмятежность в тоне, гладкая ровная стена, за которую нельзя зацепиться. Ни тени выражения на лице, только холодная скользкая поверхность. Грань алмаза. Но где-то рядом должно быть острое ребро. Оно появится неожиданно, чтобы полоснуть по живому.

— Как неосторожно, — Шерлок оперся локтями о колени, подавшись вперед. Стул под ним скрипнул. Заглянуть за фасад стены, не наткнувшись на грань — новый ребус, новая задача.

Влажный ковер у прикроватного столика, полупустая бутылка с водой, мелкие разрушения… Пытался привлечь внимание. Зачем?

— Прекрати, — внезапная злость. Уже что-то. — Прекрати анализировать меня! — бледное лицо некрасиво скривилось, полыхнуло жаром. Шерлоку показалось, что он наконец добился реакции, но тотчас же маска гнева сменилась маской ехидства. — Не тебе, мой дорогой, приписывать мне какие-то мотивы. По крайней мере, не в этих розовых тапочках.

Шерлок скосил взгляд на свои ноги. Пушистая поверхность цвета фуксии заставила его поморщиться.

— Не я здесь гонюсь за модой.

Джим сладко улыбнулся:

— Неужели. Вот нашего молчаливого доктора эта страсть точно не коснулась, верно, Джонни, малыш? Скажи что-нибудь, не стесняйся. Или от восхищения моей персоной ты проглотил язык?

Шерлок почувствовал позади движение и напрягся. От присутствия при разговоре Майкрофта он отказался сразу же, Джона предупредил, чтобы тот по возможности не вмешивался.

«Не подходи к нему. Не подходи к нему близко».

Ватсон неловко поежился и вышел вперед — прямой, решительный. Не понимающий, как теперь себя вести.

— Я просто хотел сказать спасибо. Что... вытащил меня.

Неверная тактика. Не примет, не впустит.

— О, какой хороший песик. Умный мальчик, ласковый. Иди сюда, подставь животик, я почешу тебя, — забинтованная ладонь с силой проехалась по простыне, и что-то в желудке перевернулось, когда Джим едва заметно втянул воздух от боли. Чертов мазохист-показушник. — Или ты боишься?

— Мне кажется… — Джон спокойно пожал плечами, — это ты боишься.

Потеря концентрации всего на секунду, но Шерлок услышал. Безмолвный крик — злой, отчаянный, заполнивший палату и выливающийся из щелей: «Выпусти меня отсюда, выпусти меня…»

Крик морозом лизнул позвоночник.

— Значит, я, — и снова стена. Джим снисходительно покачал головой. — О, Джонни, ты так наивен. На что пойдет человек, чтобы выиграть? Ты не знаешь. А я видел. Видел. Как они азартны, мелочны, те, кто кажутся невинными овечками по эту сторону закона. Готовы задушить друг друга, чтобы не остаться в дураках. Убить или умереть, не все ли равно? Радость моя, не хмурься. Ты тоже пойдешь до конца. Слишком много на кону. Приходит время, когда возможность выигрыша становится дороже жизни — своей или чужой, не все ли равно. Все должны иметь возможность решить свои проблемы. Я даю им эту возможность. Безутешные родители. К кому они идут, когда закон прописал негодяю всего лишь двадцать лет за решеткой? Двадцать лет он будет жить, когда нежное тело их девочки пожирают черви. Я помогаю им отомстить так, как они считают нужным. Я помогаю публичным людям сохранить или потерять репутацию. Я помогаю выбить долги или укрыться от мытарей… Я — слуга общества! — Джим раскинул руки и легко рассмеялся. — Общество получает тех слуг, которых оно достойно, — в тон резко вернулась серьезность. — И кто кого тут должен бояться, Джонни?

— Я больше в это не играю, — Джон устало прислонился к стене. — Я всего лишь хотел поблагодарить. И убедиться, что ты все тот же мерзавец, который любит декорировать одежду взрывчаткой.

— А ты хотел бы выдавить его из меня. По капле. Кап-кап-кап, слышишь? Это утекают твои моральные принципы, храбрый доктор.

Снова крик. Шерлок видел его в сжавших простыню кулаках, в дернувшемся кадыке.

«Я играю. Я все еще играю», — подумал он. — «И только попробуй сдаться без боя».

Он выпрямился на стуле, скрестив руки на груди. В халате и розовых тапочках это смотрелось не так впечатляюще, но настроение создавало.

— Расскажи мне.

Оба — и Джон, и Джим — посмотрели на него недоуменно.

— Расскажи мне о паре случаев из своей… практики.

Джим задумчиво провел пальцем по нижней губе, вызвав в памяти ряд лишних сейчас ощущений.

— Зачем тебе это?

— Мне скучно. Хочу развлечься. Хочу понять, как я бы решил это дело. Держи, — Джим машинально поймал солидный черный телефон, а Джон не сдержал укоризненного вздоха, узнав коммуникатор Майкрофта. — Я — это ты, а ты — клиент.

— Вот как, — консультирующий преступник уставился в экран так, будто увидел привидение. — Хочешь ключи от моего королевства? Мне не нравится этот ход.

— Другие пока недоступны. Джон, оставь нас, пожалуйста. Я торжественно клянусь, что палата без твоего бдительного присутствия не взлетит на воздух.

Доктор пробормотал что-то вроде «Хотелось бы верить» и, уже взявшись за ручку двери, обернулся назад.

— Я все-таки еще раз скажу «спасибо».

— Упрямый, — Джим нежно усмехнулся, обведя кромку телефона ногтем. Шерлок ревниво проследил за этим движением.

— Весь в меня. И ты его спас.

— Потому что это было важно.

— Для меня?

— Иногда ты все-таки непроходимо туп.

В уголках губ Шерлока затрепетало что-то мальчишески задорное.

— Проверим. Рассказывай.

Мориарти, щурясь, посмотрел в красный просвет между решетками за пуленепробиваемым стеклом. Это закат, детка.

— Сядь ближе. Я прошепчу тебе на ушко.