Меня оплевывали, меня лупили, меня закидывали яйцами. Бумажными стаканами, деньгами, фотоаппаратами, лифчиками, трусами, ссаными тряпками, дорогими шмотками, поясами и так далее. В меня стреляли, между прочим, из рогатки. А что, постепенно привыкаешь.
Вот месяца полтора назад я был в Детройте, и кто-то швырнул в меня бутылкой виски "Джонни Уокер Блэк". Я знаю, что это был "Джонни Уокер Блэк", потому что ребята из группы потом ее подобрали. Швырнул бутылку виски. Пронес как-то через все кордоны, через охрану. Чуть-чуть не попал в голову. В общем-то, по волосам задело. Я видел, как она, сверкая, летела ко мне. Где-то последние футов шесть видел. Но времени увернуться не было. Я только слышал, как она просвистела у виска и грохнулась позади. Стекло такое толстое, что не разбилось. Реально толстое стекло. "Джонни Уокер Блэк" - качественная бутылка. Я потом сказал этому мудиле с телевидения: как здорово, что бутылка пролетела мимо, а он, конечно, вырвал из контекста и извратил: "мол, так мои фанаты традиционно приветствуют меня, и мне это нравится".
Однажды грейпфрутом получил прямо в лоб - в Кобо-Холле в Детройте.
Как-то играли мы в клубе "Rock'n'Roll Farm" в Уэйне, штат Мичиган. Полная дыра. Я вообще много играл в дырах. Никто из Stooges не переживал по этому поводу - играем, и ладно. Короче, играем мы в этой дыре в Уэйне, штат Мичиган, у какой-то деревенской дороги - народу человек 800 или 1000, - а я в обвислой женской шляпке с тремя цветочками, с длинными обесцвеченными волосами, в пачке и балетках, и с каким-то шарфиком вокруг пояса, кажется, это была чья-то занавеска.
А на сцену все время летели яйца, и в конце концов это меня достало. И я сказал музыкантам: "Так, все, стоп!". Я иногда так делаю.
Интересно - не знаю, может и с другими рокерами такое случается, - но музыка у нас крайне агрессивная и возбуждающая, и через несколько песен я впадаю в измененное состояние, возможно, от переизбытка адреналина. Мне кажется, что я могу совершить все что угодно. Это, конечно, не так, и я часто влипал в неравные, заведомо проигрышные драки.
Итак, я говорю: "Стоп!". А зал, повторяю, дрянь, потолки низкие, - мог бы быть зал для пинбола. Я хочу знать, кто именно швыряет яйца. И вот, гляньте-ка, расступаются воды, и передо мной, футах в 75-ти, вырастает эдакий человек-гора, ноги расставлены, носки врозь, - совершенно невероятных размеров парень с самой широкой и счастливой улыбкой, которую я когда-либо видел. Это была действительно чудесная улыбка - он знал, что он король, и готов был дать мне оторваться (надеюсь, не до смерти). Длинные рыжие волосы, рост около 6 футов 5 дюймов, широкие плечи, клетчатая куртка, ухмылка эта. И на одной руке кастет с перчаткой до локтя, с шипами на кулаке. Подмышкой картонная упаковка - дюжина яиц, его оружие. У него все получилось, и вот он стоит, подбоченившись, таращится на меня и глубоким таким басом говорит: "Привет".
Пришлось мне сделать из этого шоу - и, подпрыгивая на цыпочках, как боксеры из телевизора, я устремляюсь на него - Давид против Голиафа. Видеть, как его кулак летит навстречу, было все равно что ждать лобового столкновения с поездом. Он сшиб меня одним ударом, тут же кровь - прямо промеж глаз, до сих пор шрам есть. Кровища, ужас. Я увидел звезды. Было очевидно, что его не победить, и я сказал: "Ну что ж: продолжим концерт".
Вернулся на сцену, и мы сделали "Луи, Луи".
Я страшно боюсь полиции, властей. У меня в тех краях была подруга, совершенно цивильная девушка. Тогда еще девственница, ха! - деталь, о которой я позаботился через год. Она жила с родителями. Она говорит: "Бежим, я тебя спрячу". Я хотел оттуда смыться, я знал, что будет полиция, встречаться с ней не хотелось. Так что мы смотались, я прямо в своем костюме маленькой балерины, так, и поздно ночью проникли к ней в дом. Удивительная ночь в пригороде, в балеринском прикиде, в какой-то дедушкиной, что ли, кровати, и что самое ужасное, она ведь даже не трахалась еще, понимаете. А я весь на взводе - девица-то недурна - и всю ночь пристаю к ней, прямо в этой пачке, безрезультатно. На следующее утро мне пришлось пройти через чаепитие с мамой, при свете дня, в костюме опять же балеринки, и так далее. Короче, день не задался. Вот что значит - неправильно оделся.
В тот же день я вернулся в Детройт, пошел на радио и пригласил всю эту банду, "The Scorpians", членом которой являлся этот чувак, приехать и показать себя в Детройте, в Michigan Palace, что они и сделали.
Там был записан "последний концерт Stooges", "Metallic K.O.", где я на обложке лежу в отрубе - лежу, собственно говоря, как покойник в гробу. На записи слышно, как летают предметы: саперные лопатки, четырехгаллонные кружки и так далее. Правда, дамы из первых рядов бросали красивое нижнее белье, по-моему, очень мило с их стороны.
Опять же плевки: в меня, наверное, плевали больше, чем в кого-либо из живущих, скажем так, вне пенитенциарной системы. Забавно - как аукнется, так и откликнется: я ведь сам завел обычай плеваться. Когда публика обламывала меня, я плевал в нее, чтобы расшевелить. Мне же надо было как-то удовлетвориться, вот я и плевал в этих мудаков.
Но через три года, ой-ой-ой: у меня был камбэк-тур при поддержке Дэвида Боуи, он играл с нами на пианино. Был концерт в "Friar's Court" в Эйлсбери, неподалеку от Лондона, разогревающий концерт перед Лондоном. Мы уже некоторое время провели на континенте и были наслышаны об английском панк-движении и некоторых связанных с ним ритуалах.
То есть публика научилась харкать на артистов, понятно? В Эйлсбери меня приветствовал любвеобильный дождь - бешеный дождь харкотни. Они подскакивали как можно выше, чтобы доплюнуть до меня. Они даже как-то специально менялись местами, чтобы каждый мог внести свою лепту. Кто на самом деле страдает, так это члены группы - они не могут так быстро уворачиваться, как я. Целились панки плохо, так что группа была оплевана с головы до ног.
А я нанял тогда соул-музыканта, Джеки Кларка, черного чувака, который играл с Айком и Тиной Тернер, в "Nitty Gritty Dirt Band" и, кажется, в "Dr. Hook's Medicine Show" или в каком-то подобном гнилостном американском ансамбле. Типа профи, настоящий музыкант, я нанял его играть ритм - у него было хорошее чувство ритма.
Нанял его на один тур. У него был свой стилек - черный ковбой, вроде Бо Диддли от Гуччи, прекрасная шляпа "Stetson", коричневой кожи, и тореадорские штаны - очень утрированный ковбой. В первый же вечер он подошел ко мне и говорит: "Джим, пусть делают со мной что угодно, только пусть не плюют на шляпу, меня это бесит". Он был прямо весь заплеван.
На самом деле с моими музыкантами часто случаются происшествия. Клаус Крюгер, мой немецкий барабанщик, впервые приехал в Америку записывать со мной "New Values" и решил попутешествовать по стране. Это было перед Рождеством. Он катался по восхитительным пустыням и каньонам, а на самое Рождество какой-то пацан запулил ему в переходного моста грейпфрутом прямо в лобовое стекло и едва не убил его.
Вот в этом последнем туре половина моей группы была избита при попытке защитить меня - спасти меня - от монстра, которого я сам спровоцировал. Марсель, наверное, даже хуже, чем Детройт.
