Характеристика героя

За последние 25 лет социолог Сэмюэл Олинер и его жена Перл Олинер опросили более 400 героев, чьи поступки документально подтверждены. Все эти люди риско­вали собственными жизнями для спасения евреев во время Холо-коста. Кроме того, Олинеры поговорили с 72 другими людьми, жившими в то же самое время в тех же самых странах, но не пы­тавшимися никого спасать. Они задавали им все вопросы, какие только могли придумать. Был ли ваш отец членом какой-нибудь политической партии, когда вы были ребенком? Каковы были ва­ши религиозные убеждения? Учились ли евреи вместе с вами в младших классах школы?

Тогда как большинство из нас удовлетворяется возможностью восхищаться редкими благодеяниями человека, Олинер всю свою жизнь занимался систематическим анализом героизма. Когда ему было 12 лет, за его родными пришли нацисты. Семья Олинера жи­ла в еврейском гетто польского Бобова. Его родная мать за пять лет до этого умерла от туберкулеза. Но когда немцы подогнали грузовики и начали кричать, чтобы евреи выходили из домов, с ним была его мачеха, державшая на руках младшую сестренку. Она посмотрела в глаза маленького мальчика и с уверенностью человека, стоявшего на краю гибели, приказала ему бежать. «Убе­гай, чтобы остаться в живых!» — сказала она и подтолкнула его.

Сэмюэл Олинер убежал. Он выбрался на крышу дома, распла­стался на ней и, как был, в пижаме, пролежал там почти целые су­тки. Он видел чудовищные сцены, которые не должен видеть ни один ребенок. Он вспоминает, как одного ребенка выбросили из окна, а другого — закололи штыком. Когда затихла немецкая речь, мальчик потихоньку прокрался домой, чтобы найти какую-нибудь одежду. Потом он выскользнул из гетто и начал скитаться по улицам. Местный фермер рассказал ему, что все евреи из гетто были расстреляны, а тела их сброшены в массовое захоронение и засыпаны землей.

А потом пришло спасение. Удача повернулась к нему лицом и подняла на руки настолько же неожиданно, как и отвернулась от него. Сэмюэл пришел в ближайшую деревню и постучал в дверь крестьянского дома. Там жила женщина, с которой он почти не был знаком. Он только знал, что много лет назад она училась в школе вместе с его отцом. Бальвина Пьецух на­кормила его, дала новое имя, научила христианским молитвам и польскому катехизису. Затем она нашла ему работу на ферме, расположенной в нескольких милях от дома, и время от времени посылала своего сына проведать его.

Благодаря этой женщине Олинер прожил долгую жизнь. Поз­же он переехал в США, воевал в Корее и выучился в колледже, воспользовавшись Законом о льготах демобилизованным военно­служащим. Он стал профессором Государственного университета Гумбольдта в Калифорнии. «Я видел и понимаю трагедию зла», — сказал мне Олинер. Но героизм... героизм понять гораздо труд­нее. Он посвятил всю свою жизнь попыткам разгадать тайну той крестьянки. Почему некоторые люди рискуют жизнью, чтобы спасти совершенно незнакомых им людей, тогда как остальные просто стоят и смотрят?

Все, что удалось выяснить Олинеру, не давало четкого ответа на этот вопрос: «Никакого единственно верного объяснения героического поведения людей не существует. Его нельзя объяснить исключительно генетикой, складом характера или особенностями культурного развития». Но прежде всего давайте посмотрим, ка­кие факторы не имеют значения. Никакого влияния на поведение людей не оказывали их религиозные убеждения. Почти 90 % уча­ствовавших в исследовании Олинера, занимавшихся и не занимав­шихся спасением евреев, сказали, что в детстве и юности принад­лежали к религиозным организациям (большинство были католи­ками). Если говорить точнее, обе группы заявили об аналогичных уровнях религиозного чувства у себя и своих родителей.

Многие герои-одиночки не согласятся с этим. Уолтер Бейли, по­мощник официанта, спасший сотни людей во время пожара в Beverly Hills Supper Club, считает, что вера наполняла его спокойствием: «Я считаю, что человек, знающий, куда он отправится после смерти, меньше ее боится». С другой стороны, Роджер Олиан, прыгнувший в реку после крушения рейса 90, не имел сильных религиозных убеж­дений. В каких-то аспектах его жизненные ценности пересекались с религиозной идеологией, но, по его словам, он приобрел их совсем в других местах, то есть в семье, на военной службе и в результате влияния бесчисленного количества других факторов.

Политические взгляды также не предопределяют поведения че­ловека, выяснил Олинер в результате своего исследования. И ге­рои, и негерои одинаково мало интересовались политикой. Тем не менее в общем люди, спасавшие других, были склонны поддержи­вать более демократические и плюралистические идеологии.

Но исследование показало, что, несмотря на все слова героев, их действия не были случайными. Они не просто оказались в нуж­ное время в нужном месте. Люди, более осведомленные о том, что происходит с евреями, не были склонны помогать им больше, чем другие. Готовность к спасению не определялась и количеством со­пряженных с этим рисков. Герои не были более финансово со­стоятельными людьми по сравнению с негероями, и в детстве не были больше знакомы с еврейской культурой.

Но нашлись и очень важные различия. У всех героев, как пра­вило, были более здоровые и близкие взаимоотношения с родите­лями. Кроме того, они чаще заводили друзей среди представите­лей разных религий и социальных классов. Самым важным их ка­чеством, судя по всему, было сострадание. Очень трудно сказать, откуда берется чувство сострадания, но, по мнению Олинера, ге­рои получают представление о равенстве и справедливости от своих родителей. Многое зависело и от методики воспитания в детстве: героев, как правило, воспитывали убеждением, а негеро­ев гораздо чаще предпочитали пороть.

Вероятно, благодаря всем этим причинам герои чувствуют своей неотъемлемой обязанностью при любой возможности помогать другим людям. «В твоем сердце, душе и эмоциях живет нечто, управ­ляющее тобой и говорящее, что ты должен что-то сделать», — гово­рит Олинер. Этот вывод не противоречит результатам других (хоть и малочисленных) исследований феномена героизма. Люди, совер­шающие героические поступки, очень часто помогают окружающим и в повседневной жизни, независимо от того, кем они работают: по­жарными, медицинскими сестрами или офицерами полиции.

Вероятно, из-за своего уровня подготовленности и практиче­ского опыта герои также демонстрируют уверенность в своих способностях. Подобно всем людям, эффективно ведущим себя в экстремальных ситуациях, они, как правило, верят, что являются хозяевами своей судьбы. Психологи называют это явление «внут­ренним центром контроля». Я спросила Олиана, чувствовал ли он в себе возможность управлять всем происходящим с ним. «У меня нет в этом никаких сомнений. Да, в очень большой степени, — го­ворит он. — Но даже если бы я не мог держать свои действия под контролем, я бы чувствовал, что должен делать это».

С другой стороны, сторонние наблюдатели, как правило, чувст­вуют, что ими управляют некие неподконтрольные им силы. «Они обращают мало внимания на проблемы других людей. Они сосре­доточиваются на своей собственной потребности выжить», — го­ворит Олинер. Думаю, следует напомнить, что большинство из нас принадлежит именно к категории таких наблюдателей.

«Он упрямо шел нам на помощь»

Стайли услышал Олиана, еще не видя его. «Эй, ребята! Держи­тесь! Я уже иду к вам!» Стайли посмотрел в сторону берега и уви­дел какого-то высокого, упрямого и, вероятно, безумного челове­ка, продирающегося к ним через льды. Стайли ощутил, как его окатывает волна благодарности: «Я подумал: вот это — настоя­щий мужик». Ему и остальным пассажирам в ожидании Олиана оставалось только молиться. Было не очень понятно, что он смо­жет сделать, даже если доберется до них, но умирать было бы го­раздо легче со знанием, что кто-то все-таки предпринял, хоть и неудачную, попытку оказать им помощь, чем с пониманием, что помочь не пытался вообще никто.

Прошло двадцать минут. Ни один из выживших пассажиров не потерял сознания. Тем не менее холод становился непереноси­мым, и им приходилось глотать покрывающий воду авиационный керосин. Тем временем Олиан продолжал очень медленно при­ближаться к ним. Импровизированный спасательный трос цеп­лялся за льдины, поэтому он попытался отвязать его. Но руки от холода превратились в совершенно бесполезные обрубки. Затем он услышал крики стоящих на берегу людей, у них закончился трос. Ему придется ждать, пока они не смогут нарастить его. Он подумал: «Вот еще, я не могу ждать! Мне и так слишком тяжело». Но совсем скоро веревку удлинили, и он снова бросился в ледя­ную жижу.

На этот момент Олиану удалось преодолеть только половину пути до пострадавших. Он находился в воде уже около 15 минут. Если на вторую половину пути уйдет еще 15 минут (а в силу того, что он уже почти выбился из сил, может потребоваться и больше времени), что он будет делать, когда доберется до них? Если даже ему удастся найти силы, чтобы перетащить хотя бы одного из них через водное пространство величиной с футбольное поле, это зай­мет еще не меньше 30 минут. Если мыслить реалистично, то рассчи­тывать на то, что его тело (или тела выживших в катастрофе) про­держатся еще 45 минут в такой воде, не приходилось. Он вспомина­ет, как посмотрел на хвостовое оперение самолета и заметил, насколько гладкая у него поверхность. Даже если ему удастся доб­раться туда, может оказаться, что ему будет не за что ухватиться, подумал он. «Я был почти уверен, что умру, — тихим голосом гово­рит Олиан, — но в этом не было ничего страшного. Я думал об этом с каким-то внутренним спокойствием и очень хорошим, добрым чувством. Я не собирался отворачиваться от этих людей».

И Стайли, и Олиан сначала почувствовали приближение вертолета и только потом увидели его. Звуки вращающихся лопастей разрезали небо, как гром. В тот день вертолет парковой полиции находился на базе в нескольких милях от места происшествия. Старший пилот Доналд Ашер исключал возмож­ность вылетов в условиях снежной бури до тех пор, пока ему не позвонили из аэропорта и не сказали об упавшем самолете. Они с техником-спасателем Мелвином Уиндзором ре­шили взлетать. При почти полном отсутствии видимости от снега, сменяющегося ледяным дождем, они смогли найти дорогу к мос­ту, ориентируясь по автомобильным трассам.

Олиан смотрел на приближающийся вертолет. «Инстинкт под­сказывал мне, что в нем был пилот, летавший во Вьетнаме, — гово­рит он с улыбкой, — потому что эти ребята были просто великолеп­ны! Они умели все». Стекла машины были покрыты льдом, а нисхо­дящие воздушные потоки подбрасывали обломки в воздух, угрожая столкновением с ротором вертолета. Но Ашер (и в самом деле вете­ран Вьетнама) осторожно опускал машину к поверхности воды.

Поначалу вертолет направился к Олиану, приняв его за одного из пассажиров. Но он отмахнулся от него, и наблюдатели начали подтя­гивать его к берегу за спасательный трос. Он сделал все, что мог. «На­стоящим спасением был вертолет, — говорит он. — А я был всего лишь иллюзией». Добравшись до берега, он обнаружил, что не может ходить. При слишком большом понижении температуры тела у человека сводит мышцы. Кто-то вытянул его на берег, а потом оттащил в прогретый грузовик. Олиана охватила жестокая дрожь. Таким спосо­бом тело вырабатывает тепло через трение мышечных тканей.

В конце концов вертолет выудил из реки пятерых и по очереди доставил их на берег при помощи спасательного троса. После то­го как Присцилла Тирадо, женщина, потерявшая своего ребенка, несколько раз не смогла удержаться за трос и упала в воду неда­леко от берега, еще два человека (пожарный и клерк государст­венной организации) прыгнули в реку и вытащили ее на берег, за­вершив спасательную операцию. Последний выживший при паде­нии самолета мужчина, ноги которого зажало в обломках самолета, погиб, как и предсказывал. Он ушел под воду раньше, чем до него смог добраться вертолет. Из 79 пассажиров рейса 90 погибли 74. Олиана вместе со Стайли и остальными спасшимися на «Скорой помощи» отправили в ближайшую больницу. Там он находился под теплым душем до тех пор, пока температура его тела не поднялась до 35 градусов. После этого он отправился домой, к жене.

На следующий день все государственные учреждения были за­крыты из-за сильного снегопада. По этой причине у Олиана полу­чился выходной день. Он поехал на штрафную стоянку, чтобы за­брать эвакуированный туда с берега реки пикап. Аккумулятор, конечно, сел. К счастью, они с женой взяли с собой провода, что­бы «прикурить» от другой машины. Когда Олиан пошел платить штраф, ему не хватило нескольких долларов. Он вытащил из бу­мажника еще сырые деньги и начал смущенно извиняться перед кассиром («Случилась авиакатастрофа, и я прыгнул в воду, и вот теперь все мокрое...»). Кассир позволил ему забрать грузовик.

Ленни Скатник, один из тех, кто бросился в во­ду в самом конце, моментально стал знаменитостью. Его поступок попал в объективы камер новостных агентств. Скатник даже был приглашен президентом Рональдом Рейганом в Конгресс на еже­годный доклад «О состоянии страны», и такие приглашения по­том стали традиционными для данного мероприятия. Но никто не знал об Олиане до тех пор, пока Стайли и пилоты вертолета не сказали репортерам, что его необходимо разыскать. «Я был пора­жен этим человеком. Он упрямо шел нам на помощь, — сказал Стайли корреспонденту Life позднее. — Это он спас мне жизнь».