Действие 1. Верните бабушке ружье! 9 страница

чит, а ему требуется термин, который с фотографической точностью сразу

обрисовал бы роскошного о коня, существующего в его воображении. "От-

кормленный" не пойдет, хоть и точно, зато чуточку пренебрежительно. Одно

время он склонялся было к "ухоженный", но эпитет ритмически не уклады-

вался во фразу. Однажды вечером он торжествующе возвестил, что нашел:

"гнедой в яблоках". По его мнению, это, не подчеркивая, передает изя-

щество животного.

- Но так же нельзя, - возразил Риэ.

- А почему?

- Потому что в яблоках - это тоже масть лошади, но не гнедая.

- Какая масть?

- Неважно какая, во всяком случае, в яблоках - это не гнедой.

Гран был поражен до глубины души.

- Спасибо, спасибо, - сказал он, - как хорошо, что я вам прочел. Ну,

теперь вы сами убедились, как это трудно.

- А что, если написать "роскошный", - предложил Тарру.

Гран взглянул на него. Он размышлял.

- Да, - наконец проговорил он, - именно так! И постепенно губы его

сложились в улыбку. Через несколько дней он признался друзьям, что ему

ужасно мешает слово "цветущий". Так как сам он нигде дальше Орана и Мон-

телимара не бывал, он приступил с расспросами к своим друзьям и требовал

от них ответа - цветущие ли аллеи в Булонском лесу или нет. Откровенно

говоря, ни на Риэ, ни на Тарру они никогда не производили впечатления

особенно цветущих, но убедительные доводы Грана поколебали их уверен-

ность. А он все дивился их сомнениям. "Лишь одни художники умеют ви-

деть!" Как-то доктор застал Грана в состоянии неестественного возбужде-

ния. Он только что заменил "цветущие" на "полные цветов". Он радостно

потирал руки. "Наконец-то их увидят, почувствуют. А ну-ка, шапки долой,

господа!" И он торжественно прочел фразу: "Однажды, прекрасным майским

утром, стройная амазонка неслась галопом на роскошном гнедом коне среди

полных цветов аллей Булонского леса". Но прочитанные вслух три роди-

тельных падежа, заканчивающих фразу, звучали назойливо, и Гран запнулся.

Он удрученно сел на стул. Потом попросил у доктора разрешения уйти. Ему

необходимо подумать на досуге.

Как раз в это время - правда, узналось об этом позже - на работе он

стал проявлять недопустимую рассеянность, что было воспринято как весьма

прискорбное обстоятельство, особенно в те дни, когда мэрии с меньшим на-

личным составом приходилось справляться с множеством тяжелейших обязан-

ностей. Работа явно страдала, и начальник канцелярии сурово отчитал Гра-

на, заметив, что ему платят жалованье за то, что он выполняет работу, а

он ее как раз и не выполняет. "Я слышал, - добавил начальник, - что вы

на добровольных началах работаете для санитарных дружин в свободное от

службы время. Это меня не касается. Единственное, что меня касается, -

это ваша работа здесь, в мэрии. И тот, кто действительно хочет приносить

пользу в эти ужасные времена, в первую очередь обязан образцово выпол-

нять свою работу. Иначе все прочее тоже ни к чему".

- Он прав, - сказал Гран доктору.

- Да, прав, - подтвердил Риэ.

- Я действительно стал рассеянным и не знаю, как распутаться с концом

фразы.

Он решил вообще вычеркнуть слово "Булонский", полагая, что и так все

будет понятно. Но тогда во фразе стало непонятно, что приписывается

"цветам", а что "аллеям". Он подумывал было написать: "Аллеи леса, пол-

ные цветов". Но тогда лес получался между существительным и прилага-

тельным, и эпитет, который он сознательно отрывал от существительного,

торчал, как заноза. Но что правда, то правда, в иные вечера вид у него

был еще более утомленный, чем у Риэ.

Да, Грана утомили эти поглощавшие его с головой поиски нужного слова,

но тем не менее он не прекращал делать подсчеты и.собирать статистичес-

кие данные, необходимые санитарным дружинам. Каждый вечер он терпеливо

вытаскивал свои карточки, выводил кривую и изо всех сил старался дать по

возможности наиболее точную картину. Нередко он заходил к Риэ в лазарет

и просил, чтобы ему выделили стол в каком-нибудь кабинете или в прием-

ной. Потом располагался со своими бумагами, совсем так, как у себя за

столом в мэрии, и спокойно помахивал листком, чтобы поскорее высохли

чернила, не замечая, что воздух вокруг словно бы сгущался от запаха де-

зинфицирующих средств и самой болезни. В такие часы он честно старался

выкинуть из головы свою амазонку и делать только то, что положено.

И если люди действительно хотят, чтобы им давали некие возвышенные

примеры и образцы, которые обычно именуют героическими, и если уж так

необходимы нашей истории свои герои, рассказчик предлагает вниманию чи-

тателя совсем незначительного и бесцветного героя, у которого только и

есть что сердечная доброта да идеал, на первый взгляд смехотворный. Та-

ким образом, каждый получает свое: истина то, что ей положено по праву,

два, умноженные на два, - свою вечную четверку, а героизм - второстепен-

ное и от века полагающееся ему место, как раз "за" и никогда не "перед"

требованием всеобщего счастья. Да и нашей хронике благодаря этому прида-

ется вполне определенный характер, какой и должен быть у любого рассказа

о подлинных фактах, предпринятого с добрыми чувствами, то есть с

чувствами, которые ни слишком явно плохи, ни слишком экзальтированы в

дурном театральном смысле этого слова.

Таково по крайней мере было мнение доктора Риэ, когда он читал газеты

или слушал по радио слова призыва и ободрения, которые слал зачумленному

городу мир, лежащий вовне. Одновременно с помощью, посылаемой по суше

или по воздуху, радиоволны или печатное слово каждый божий день обруши-

вали на город, отныне такой одинокий, потоки трогательных или восторжен-

ных комментариев. И всякий раз самый стиль и тон их, эпический или рито-

рический, выводил доктора из себя. Конечно, он понимал, что эти знаки

внимания вовсе не притворство. Но они могли выражать себя только на том

условном языке, которым люди пытаются выразить то, что связывает их с

человечеством. И язык этот не мог быть применим к незначительным каждод-

невным трудам, скажем, того же Грана, поскольку не мог дать представле-

ния о том, что значил Гран в разгар эпидемии.

Иной раз в полночь, среди великого молчания опустевшего ныне города,

доктор, ложась в постель для короткого сна, настраивал радиоприемник. И

из дальних уголков земли, через тысячи километров незнакомые братские

голоса пытались неуклюже выразить свою солидарность, говорили о ней, но

в то же самое время в них чувствовалось трагическое бессилие, так как не

может человек по-настоящему разделить чужое горе, которое не видит

собственными глазами. "Оран! Оран!" Напрасно призыв этот перелетал через

моря, напрасно настораживался Риэ, вскоре волна красноречия разбухала и

еще ярче подчеркивала главное различие, превращавшее Грана и оратора в

двух посторонних друг другу людей. "Оран! Да, Оран!" "Но нет, - думал

доктор, - есть только одно средство - это любить или умереть вместе. А

они чересчур далеко".

 

Прежде чем перейти к рассказу о кульминации чумы, когда бедствие,

собрав в кулак все свои силы, бросило их на город и окончательно им зав-

ладело, нам осталось еще рассказать о тех отчаянных, бесконечных и одно-

образных попытках, которые предпринимали отдельные люди, такие, как Рам-

бер, лишь бы вновь обрести свое счастье и отстоять от чумы ту часть са-

мих себя, какую они упрямо защищали против всех посягательств. Таков был

их метод отвергать грозившее им порабощение, и, хотя это неприятие внеш-

не было не столь действенное, как иное, рассказчик убежден, что в нем

имелся свой смысл и оно свидетельствовало также при всей своей бесплод-

ности и противоречиях о том, что в каждом из нас живет еще гордость.

Рамбер бился, не желая, чтобы чума захлестнула его с головой. Убедив-

шись, что легальным путем покинуть город ему не удастся, он намеревался,

о чем и сообщил Риэ, использовать иные каналы. Журналист начал с офици-

антов из кафе. Официант кафе всегда в курсе всех дел. Но первый же, к

кому он обратился, оказался как раз в курсе того, какая суровая кара по-

лагается за подобные авантюры. А в одном кафе его приняли без дальних

слов за провокатора. Только после случайной встречи с Коттаром у доктора

Риэ дело сдвинулось с мертвой точки. В тот день Риэ с Рамбером говорили

о бесплодных хлопотах, предпринятых журналистом в административных уч-

реждениях. Через несколько дней Коттар столкнулся с Рамбером на улице и

любезно поздоровался с ним, с недавних пор при общении со знакомыми он

был особенно обходителен.

- Ну как, по-прежнему ничего? - осведомился Коттар.

- Ничего.

- Да разве можно рассчитывать на чиновников. Не затем они сидят в

канцеляриях, чтобы понимать людей.

- Совершенно верно. Но я пытаюсь найти какой-нибудь другой ход. А это

трудно.

- Еще бы, - подтвердил Коттар.

Но оказалось, ему известны кое-какие обходные пути, и на недоуменный

вопрос Рамбера он объяснил, что уже давным-давно считается своим в

большинстве оранских кафе, что там у него повсюду друзья и что ему из-

вестно о существовании организации, занимающейся делами такого рода. Ис-

тина же заключалась в том, что Коттар, тративший больше, чем зарабаты-

вал, был причастен к контрабанде нормированных товаров. Он перепродавал

сигареты и плохонькие алкогольные напитки, цены на которые росли с каж-

дым днем, и уже сколотил себе таким образом небольшое состояние.

- А вы в этом уверены? - спросил Рамбер.

- Да, мне самому предлагали.

- И вы не воспользовались?

- Грешно не доверять ближнему, - благодушно произнес Коттар, - я не

воспользовался потому, что я лично не хочу отсюда уезжать. У меня на то

свои причины.

И после короткого молчания добавил:

- А вас не интересует, какие именно причины?

- По-моему, это меня не касается, - ответил Рамбер.

- В каком-то смысле правильно, не касается. А с другой стороны... Ну,

словом, для меня одно ясно: с тех пор как у нас чума, мне как-то

вольготнее стало.

Выслушав слова Коттара, Рамбер спросил:

- А как связаться с этой организацией?

- Дело трудное, - вздохнул Коттар, - идите со мной. Было уже четыре

часа. Под тяжело нависшим раскаленным небом город пекся, как на медлен-

ном Огне. Витрины магазинов были прикрыты шторами. На улицах ни души.

Коттар с Рамбером свернули под аркады и долго шагали молча. Был тот час,

когда чума превращалась в невидимку. Эта тишина, эта мертвенность красок

и движений в равной мере могли быть приметой и Оранского лета, и чумы.

Попробуй угадай, чем насыщен неподвижный воздух - угрозами или пылью и

зноем. Чтобы постичь чуму, надо было наблюдать, раздумывать. Ведь она

проявляла себя лишь, так сказать, негативными признаками. Так, Коттар, у

которого были с нею особые контакты, обратил внимание Рамбера на от-

сутствие собак - в обычное время они валялись бы у порога, судорожно ло-

вя раскрытой пастью горячий воздух, в поисках несуществующей прохлады.

Они прошли Пальмовым бульваром, пересекли Оружейную площадь и очути-

лись во Флотском квартале. Налево кафе, выкрашенное в зеленую краску,

пыталось укрыться под косыми шторами из плотной желтой ткани. Очутившись

в помещении, оба одинаковым жестом утерли взмокшие лбы. Потом уселись на

складных садовых стульчиках перед столиком, крытым железным листом, тоже

выкрашенным зеленой краской. В зале не было ни души. Под потолком гудели

мухи. Облезлый попугай, сидевший в желтой клетке, водруженной на колче-

ногий прилавок, уныло цеплялся за жердочку. По стенам висели старые кар-

тины на батальные сюжеты, и все вокруг было покрыто налетом грязи и гус-

то оплетено паутиной. На всех столиках и даже под самым носом Рамбера

лежали кучки куриного помета, и журналист никак не мог понять, откуда бы

взяться тут помету, но вдруг в темном углу что-то зашевелилось, завози-

лось и, подрагивая на голенастых лапах, в середину зала вышел роскошный

петух.

С его появлением зной, казалось, еще усилился. Коттар снял пиджак и

постучал по столику. Какой-то коротышка, путаясь в длинном не по росту

синем переднике, вышел из заднего помещения, заметив Коттара, поклонился

еще издали и направился к их столику, по пути отшвырнув петуха свирепым

пинком ноги, и под негодующий клекот кочета спросил у господ, чем может

им служить. Коттар заказал себе стакан белого и осведомился о каком-то

Гарсиа. По словам официанта-карлика, Гарсиа уже несколько дней в их кафе

не появлялся.

- А вечером он, по-вашему, придет?

- Поди знай, - ответил официант. - Вам же известно, в какие часы он

бывает.

- Да, но, в сущности, дело терпит. Я только хотел познакомить его с

моим приятелем.

Официант вытер взмокшие ладони о передник.

- Мсье тоже делами занимается?

- Ясно, - ответил Коттар.

Карлик шумно втянул воздух:

- Тогда приходите вечером. Я мальчика за ним пошлю.

На улице Рамбер спросил, о каких делах шла речь.

- Понятно, о контрабанде. Они провозят товары через городские ворота.

И продают их по высоким ценам.

- Чудесно, - сказал Рамбер. - Значит, у них есть сообщники?

- А как же!

Вечером штора кафе оказалась поднятой, попугай без умолку трещал

что-то в своей клетке, а вокруг железных столиков, сняв пиджаки, сидели

посетители. Один из них, лет тридцати, в сбитом на затылок соломенном

канотье, в белой рубашке, распахнутой на бурой груди, поднялся с места

при появлении Коттара. Лицо у него было с правильными чертами, сильно

загорелое, глаза черные, маленькие, на пальцах сидело несколько

перстней, белые зубы поблескивали.

- Привет, - сказал он, - пойдем к стойке, выпьем.

Они молча выпили, угощали по очереди все трое.

- А что, если выйдем? - предложил Гарсиа.

Они направились к порту, и Гарсиа спросил, что от него требуется.

Коттар сказал, что он хотел познакомить с ним Рамбера не совсем по их

делу, а по поводу того, что он деликатно назвал "вылазкой". Зажав сига-

рету в зубах, Гарсиа шагал, не глядя на своих спутников. Задавал вопро-

сы, говорил о Рамбере "он" и, казалось, вообще не замечал его при-

сутствия.

- А зачем? - спросил он.

- У него жена во Франции.

- А-а!

И после паузы:

- Чем он занимается?

- Журналист.

- При ихнем ремесле язык за зубами держать не умеют.

Рамбер промолчал.

- Он друг, - сказал Коттар.

Снова они зашагали в молчании. Наконец добрались до набережной, вход

туда был перекрыт высокими воротами. Но они направились прямо к ларьку,

где торговали жареными сардинками, далеко распространявшими аппетитный

аромат.

- Вообще-то, - заключил Гарсиа, - это не по моей части, этим Рауль

занимается. А его еще найти надо. Дело сложное.

- Значит, он скрывается? - взволнованно осведомился Коттар.

Гарсиа не ответил. У ларька он остановился и впервые поглядел в лицо

Рамберу.

- Послезавтра в одиннадцать часов на углу, у таможенной казармы в

верхней части города.

Он сделал вид, что уходит, но вдруг повернулся к своим собеседникам.

- Расходы будут, - сказал он.

Прозвучало это как нечто само собой подразумевающееся.

- Ясно, - поспешил согласиться Рамбер.

Когда несколько минут спустя журналист поблагодарил Коттара, тот ве-

село ответил:

- Да не за что. Мне просто приятно оказать вам услугу. И к тому же вы

журналист, при случае сквитаемся.

А еще через день Рамбер с Коттаром шли по широким улицам, не знавшим

зелени и тени, к верхней части города. Одно крыло казармы превратили в

лазарет, и перед воротами стояла толпа: кто надеялся, что его пропустят

внутрь, хотя посещения были строжайше запрещены, кто хотел навести

справку о состоянии больного, забывая, что сведения почти всегда запаз-

дывают. Так или иначе, увидев эту толпу и беспрерывное хождение взад и

вперед, Рамбер понял, что, назначая свидание, Гарсиа учел эту толчею.

- Странно все-таки, - начал Коттар, - почему вам так приспичило уе-

хать? Ведь сейчас в городе творятся интересные вещи.

- Только не для меня, - ответил Рамбер.

- Ну ясно, все-таки известный риск есть. Но в конце концов и до чумы

риск был, попробуйте-ка перейти бойкий перекресток.

В эту минуту рядом с ними остановился автомобиль Риэ. За рулем сидел

Тарру, а доктор, казалось, дремлет. Однако он проснулся и представил

журналиста Тарру.

- Мы уже знакомы, - сказал Тарру, - в одном отеле живем.

Он предложил Рамберу довезти его до центра.

- Нет, спасибо, у нас здесь назначено свидание.

Риэ взглянул на Рамбера.

- Да, - подтвердил тот.

- Ого, - удивился Коттар, - значит, доктор тоже в курсе дела?

- А вот и следователь идет, - заметил Тарру и посмотрел на Коттара.

Коттар даже побледнел. И верно, по улице шествовал господин Отон, ша-

гал он энергично, но размеренно. Поравнявшись с машиной, он приподнял

шляпу.

- Добрый день, господин следователь! - сказал Тарру.

Следователь в свою очередь пожелал доброго дня сидящим в машине и,

оглядев стоявших поодаль Коттара и Рамбера, важно наклонил голову. Тарру

представил ему рантье и журналиста. Следователь вскинул на миг глаза к

небу и, вздохнув, заявил, что настали печальные времена.

- Мне сообщили, господин Тарру, что вы взялись за внедрение профилак-

тических мер. Не могу не выразить своего восхищения. Как по-вашему, док-

тор, эпидемия еще распространится?

Риэ выразил надежду, что нет, и следователь повторил, что никогда не

нужно терять надежды, ибо пути Господни неисповедимы. Тарру осведомился,

не повлияли ли последние события на объем работы.

- Напротив, дел, которые мы называем уголовными, стало меньше. В ос-

новном приходится рассматривать дела о серьезном нарушении последних

распоряжений. Никогда еще так не чтили старых законов.

- А это значит, - улыбнулся Тарру, - что по сравнению с новыми они

оказались хороши.

Со следователя мигом слетел подчеркнуто мечтательный вид, даже отре-

шенный взор оторвался от созерцания небес. И он холодно посмотрел на

Тарру.

- Ну и что ж из этого? -- сказал он. - Важен не закон, а наказание.

Следствие здесь ни при чем.

- Вот вам враг номер один, - проговорил Коттар, когда следователь

скрылся в толпе.

Машина отъехала от тротуара.

Через несколько минут Рамбер и Коттар увидели направляющегося к ним

Гарсиа. Он подошел вплотную и вместо приветствия бросил: "Придется по-

дождать".

Вокруг них толпа, состоявшая главным образом из женщин, ждала в пол-

ном молчании. Почти все принесли с собой корзиночки, питая несбыточную

надежду как-нибудь передать их своим больным и еще более безумную мысль,

что тому нужна эта передача. Вход охраняли часовые при оружии; время от

времени со двора, отделявшего здание казармы от улицы, долетал странный

крик. И сразу же вся толпа поворачивала к лазарету встревоженные лица.

Трое мужчин молча глядели на это зрелище, когда за их спиной вдруг

раздалось отрывистое и важное "здрасьте", и они, как по команде, оберну-

лись. Несмотря на жару, Рауль был одет, как будто собрался на прием.

Двубортный темный костюм ладно облегал его высокую, сильную фигуру, а на

голове красовалась фетровая шляпа с загнутыми кверху полями. Лицо у него

было бледное, глаза темные, губы плотно сжаты, говорил он быстро и чет-

ко.

- Идите по направлению к центру, - приказал он, - а ты, Гарсиа, мо-

жешь уйти.

Гарсиа закурил сигарету и остался стоять на месте. Все трое шли быст-

ро, и Рамбер с Коттаром старались приноровиться к шагу Рауля, который

шествовал в середине.

- Гарсиа мне сказал, - проговорил Рауль. - Сделать можно. Во всяком

случае, потянет десять тысяч франков. Рамбер сказал, что согласен.

- Позавтракаем завтра в испанском ресторане на Флотской.

Рамбер снова сказал, что согласен, и Рауль, пожав ему руку, впервые

улыбнулся. После его ухода Коттар извинился, завтра он занят, впрочем,

Рамбер обойдется и без его содействия.

Когда на следующий день журналист вошел в испанский ресторан, все го-

ловы повернулись в его сторону. Этот тенистый погребок, куда приходилось

спускаться по нескольким ступеням, был расположен на желтой, иссушенной

зноем улочке, и посещали его только мужчины, в основном испанского типа.

Но когда Рауль, сидевший за дальним столиком, махнул журналисту, пригла-

шая его подойти, и Рамбер направился к нему, все присутствующие сразу

утратили к нему интерес и уткнулись в тарелки. За столиком рядом с Рау-

лем восседал какой-то длинный небритый субъект с неестественно широкими

при такой худобе плечами, с лошадиной физиономией и сильно поредевшей

шевелюрой. Рукава рубашки были засучены и открывали длинные тонкие руки,

густо обросшие черной шерстью. Рауль представил ему журналиста, и незна-

комец трижды мотнул головой. Имя его Рамберу не назвали, и Рауль, говоря

с ним, называл его просто "наш Друг".

- Наш друг надеется, что сможет вам помочь. Он вас...

Рауль замолчал потому, что к Рамберу подошла официантка принять за-

каз.

- Он вас сейчас сведет с двумя нашими друзьями, а те в свою очередь

познакомят со стражниками, с которыми мы связаны. Но это еще не все.

Стражники сами должны выбрать наиболее удобное время. Самое, по-моему,

простое - это переночевать две-три ночи у кого-нибудь из стражников, жи-

вущих поблизости от ворот. Но предварительно наш друг обеспечит вам нес-

колько необходимых контактов. Когда все будет улажено, деньги передадите

ему.

"Наш друг" снова качнул своей лошадиной головой, не переставая жевать

салат из помидоров и сладкого перца, на который он особенно налегал. По-

том он заговорил с легким испанским акцентом. Он предложил Рамберу

встретиться послезавтра в восемь утра на паперти собора.

- Еще два дня, - протянул Рамбер.

- Дело нелегкое, - сказал Рауль. - Надо ведь людей найти.

"Наш друг" Конь энергично подтвердил эти слова кивком головы, и Рам-

бер вяло согласился. Завтрак проходил и непрерывных поисках темы для

разговора. Но когда Рамберу удалось обнаружить, что Конь еще и футбо-

лист, все чрезвычайно упростилось. В свое время и он сам усердно зани-

мался футболом. Разговор, естественно, перешел на чемпионат Франции, на

достоинства английских профессиональных команд и тактику "дубль ве". К

концу завтрака Конь совсем разошелся, обращался к Рамберу уже на "ты",

старался убедить его, что в любой команде "выгоднее всего играть в полу-

защите". "Пойми ты, - твердил он, - ведь как раз полузащита определяет

игру. А это в футболе главное". Рамбер соглашался, хотя сам всегда играл

в нападении. Но тут их спору положило конец радио, несколько раз подряд

повторившее под сурдинку позывные - какую-то сентиментальную мелодию, -

вслед за чем было сообщено, что вчера чума унесла сто тридцать семь

жертв. Никто из присутствующих даже не оглянулся. Конь пожал плечами и

встал. Рауль с Рамбером последовали его примеру.

На прощание полузащитник энергично потряс руку Рамберу и заявил:

- Меня зовут Гонсалес.

Два последующих дня показались Рамберу нескончаемо долгими. Он отпра-

вился к Риэ и во всех подробностях рассказал ему о предпринятых шагах.

Потом увязался за доктором и распрощался с ним у дверей дома, где лежал

больной с подозрением на чуму. В коридоре слышался топот ног и голоса:

это соседи пришли предупредить семью больного о прибытии врача.

- Только бы Тарру не запоздал, - пробормотал Риэ.

Вид у него был усталый.

- Эпидемия, видно, набирает темпы, - сказал Рамбер.

Риэ ответил, что не в этом главное, что кривая заболеваний даже мед-

леннее, чем раньше, ползет вверх. Просто нет еще достаточно эффективных

средств борьбы с чумой.

- Нам не хватает материалов, - пояснил он. - В любой армии мира не-

достаток материальной части обычно восполним людьми. А у нас и людей то-

же не хватает.

- Но ведь в город прибыли врачи и санитары.

- Верно, прибыли, - согласился Риэ. - Десять врачей и примерно сотня

санитаров. На первый взгляд вроде как бы и много. Но этого едва хватает

на данной стадии эпидемии. А если эпидемия усилится, тогда совсем уж не

хватит.

Риэ прислушался к суматохе в доме и затем улыбнулся Рамберу.

- Да, - проговорил он, - советую вам не мешкать на пути к удаче.

По лицу Рамбера прошла тень.

- Ну вы же знаете, - глухо произнес он, - я вовсе не потому стремлюсь

отсюда вырваться.

Риэ подтвердил, что знает, но Рамбер не дал ему договорить:

- Полагаю, что я не трус, во всяком случае трушу редко. У меня было

достаточно случаев проверить это. Но есть мысли, для меня непереносимые.

Доктор взглянул ему прямо в лицо.

- Вы с ней встретитесь, - сказал он.

- Возможно, но я физически не могу переносить мысль, что все это за-

тянется и что она тем временем будет стариться. В тридцать лет человек

уже начинает стариться, и поэтому надо пользоваться каждой минутой... Не

знаю, поймете ли вы меня?

Риэ пробормотал, что поймет, но тут появился весьма оживленный Тарру.

- Только что говорил с отцом Панлю, предложил ему вступить в дружину.

- Ну и что же он? - спросил доктор.

- Сначала подумал, потом согласился.

- Очень рад, - сказал доктор. - Рад, что он лучше, тем его проповеди.

- Все люди таковы, - заявил Тарру. - Надо только дать им подходящий

случай. - Он улыбнулся и подмигнул Риэ: - Видно, у меня такая специ-

альность - давать людям подходящие случаи.

- Простите меня, - сказал Рамбер, - но мне пора.

В назначенный четверг Рамбер явился на паперть собора без пяти во-

семь. Было еще довольно свежо. По небу расплывались белые круглые облач-

ка, но скоро нарождающийся зной поглотит их без остатка. Волна влажных

запахов еще долетала с лужаек, уже порядком выжженных зноем. Солнце,

скрывавшееся за домами восточной части города, успело коснуться только

каски Жанны д'Арк, ее позолоченная с головы до ног статуя была главным

украшением площади. Часы пробили восемь. Рамбер прошелся взад и вперед

под сводами пустынной паперти. Из собора долетали обрывки песнопений

вместе с застарелым запахом ладана и подвальной сырости. Вдруг песнопе-

ния прекратились. Дюжина маленьких человечков в черном высыпала из храма

и затопала по улицам. Рамбера взяло нетерпение. Тут новые черные фигурки

поднялись по высоким ступеням и направились к паперти. Он зажег было си-

гарету, но тут же спохватился: место для курения выбрано не совсем удач-

но.

В восемь пятнадцать потихоньку, под сурдинку, заиграл соборный орган.

Рамбер вошел под темные своды. Сначала он различил только маленькие чер-

ные фигурки, которые прошли мимо него к нефу. Они сгрудились в углу пе-

ред импровизированным алтарем, где недавно водрузили статую святого Ро-

ха, выполненную по срочному заказу в одной из скульптурных мастерских

нашего города. Теперь коленопреклоненные фигурки, казалось, совсем сжа-

лись и здесь, среди этой извечной серости, были словно комочки сгустив-

шейся тени, разве что чуть-чуть плотнее и подвижнее, чем поглощавшая их

дымка. А над их головами орган без передышки играл все одну и ту же тему

с вариациями.

Когда Рамбер вышел, Гонсалес уже спускался с лестницы, очевидно, нап-

равляясь к центру.

- А я думал, ты уже ушел, - сказал он журналисту. - И правильно бы

сделал.

В пояснение своих слов он сообщил, что ждал друзей, с которыми у него