Радбрух Густав 13 страница. Конечно, исходя из приведенного выше философско-правового опре­деления понятия права, это - «существо»

Конечно, исходя из приведенного выше философско-правового опре­деления понятия права, это - «существо», которое с точки зрения права рассматривается как самоцель. Однако отношения между «существом» и целью противоположны описываемым «органическим теориям», которые сначала стремятся установить «существо» юри­дических лиц, чтобы из этого «существа» экстрагировать их цель. Телеологические теории выводят единство «существа» из самостоя­тельности его цели. Естественно, за «ширмой» юридического лица обнаружат в первую очередь множество индивидов, его участников, его органы. Не исключается также, что в отдельных случаях за юри­дическим лицом может стоять и «социальная сущность», некое «сообщество». Но для ответа на вопрос, что за общность представляет собой юридическое лицо на самом деле, этот факт значения не имеет. Общность никогда не бывает только для себя самой. Она всегда яв­ляется общностью только с определенной точки зрения. Общность юридического лица должна рассматриваться с точки зрения об­щности его цели. С точки зрения общей надындивидуальной цели индивиды объединяются для ее реализации в целевое единство. Таким образом, юридическое лицо представляет собой по своей ре­альной сути общность индивидов, объединившихся между собой посредством и во имя надындивидуальной цели в «телеологическое единство»⁴.

Но пока без ответа остается предварительный вопрос о том, могут ли индивиды, физические лица, иметь и преследовать также «надынди­видуальные» и «надличные» материальные цели и, как следствие это­го, могут ли существовать специальные цели юридического лица,

О «телеологической общности»(единстве) как принципе юридического лица см. G. Jellinek. Allgemeine Staatslehre, 3 Aufl., Neudruck vom 1921, S. 121.

§ 17. Лицо

которые можно было бы реализовать в индивидуальных целях его участников. Ответ на этот вопрос зависит от основополагающих философско-правовых позиций: индивидуалистических, надындиви-дуалистических и трансперсональных воззрений. И классификация трех различных теорий трех различных позитивно-правовых типов лиц согласно этим трем правовым воззрениям - прекрасное до­полнительное подтверждение данного нашего основополагающего учения.

Выражением индивидуалистической теории является теория фикции юридического лица. Согласно ей существуют лишь индивидуальные цели. «Право, - утверждает Савиньи, противореча своей романтически-надындивидуальной позиции, - существует во имя нравственной, присущей каждому человеку свободы. Поэтому изначальное понятие лица должно совпадать с понятием человека». Соответственно, юри­дически лица были бы также лицами, но без специфической основы (spezifisches Substrat). «Целевым субъектом» является лишь отдельный человек, индивид. И если объединения людей наделяются юридиче­ской личностью, то они также должны были бы трактоваться как це­левые субъекты, как если бы они были людьми. Но в этом случае юридическая личность была бы юридико-технической мерой по ведению раздельной «юридической бухгалтерии», касающейся определенных индивидуальных целей участников. И этой мере не соответствовала бы специфическая «доюридическая» основа.

Этой индивидуалистической теории противостоит надындивидуалисти-ческая теория юридического лица Гирке о реальной союзной личности. Если освободить ее от фразеологии, присущей естественно-органи­ческим теориям, то она сводится к утверждению особой надындиви­дуальной союзной цели, которая не является простой суммой индивидуальных целей союза.

Наконец, в теории Бринца о целевом имуществе теория юридиче­ского лица выступает в трансперсональном облике. Юридическому лицу здесь также приписывают специфические цели, которые не яв­ляются ни персональными целями отдельного лица, ни объединения лиц. Это - трансперсональные, чисто вещественные, культурные Цели. Лицо в этой теории означает объединение определенных благ и людей для выполнения определенных материальных, культурных задач⁵.

Сторонником трансперсональных воззрений является также, по-видимому, и Ориу, см. Gurvich. Arch. D. Ph. D. Dr., 1931, S. 151 ff.

Философия права

Каждая из рассмотренных выше теорий ⁰²²⁾ исходит из предположе­ния, что в основе юридического лица лежит его прототип. Прототи­пом в теории фикции служит индивид, в теории реального союзного лица - частно-правовое объединение и публично-правовая корпора­ция, а в теории целевого имущества - частно- и публично-правовые учреждения. Если теория фикции стремится истолковать юридиче­ское лицо индивидуалистически, то две другие теории - наоборот, вынуждены истолковывать как юридические, так и физические лица в надындивидуальном и трансперсональном духе. Если в одной из этих теорий в субъективно-правовом смысле личное качество инди­вида означает качество органа, то и «отдельный человек является субъектом лишь в той мере, поскольку он рассматривается в ней в качестве органа объединения». Реальность же позитивного права свидетельствует о том, что индивиды, союзы и корпорации, а также учреждения сосуществуют друг с другом в качестве соответственно индивидуалистически, надындивидуалистически и трансперсонально значимых феноменов.

(122) q _пр_{имеиении} этих трех теорий юридических лиц см. R. Goldschmidt, Grundfragen des Schweizerischen Aktienrechts, 1937.

Тот человек, в чьей собственности находится Юнона Людовизи, имеет право разбить ее.

Ф. Хебель<¹²³>;

§18. Собственность

Регулирование отношений между людьми в мире с ограниченными ресурсами жизнеобеспечения должно быть также регулированием отношений между людьми и вещами, распределения вещей между людьми. Основой такого регулирования служит вещное право. Без этого понятия не может обойтись ни один современный правопоря­док. В рамках вещного права существует понятие собственности. Эта категория как таковая предшествует правовому опыту юридической мысли¹. Все многообразие вещных отношений невозможно ограни­чить узкими рамками вещного права. Необходимо вещное право, ко­торое полностью и безоговорочно подчиняет вещь правомочному лицу, право на «окончательное слово», решающее судьбу вещи: право собственности. Так как из самого содержания собственности вытекает правомочие собственника на любые индивидуальные действия по от­ношению к вещи, то наряду с этим ограниченные по содержанию вещные права могут учитываться не как права на собственные, а лишь как на чужие вещи. Такие права могут существовать в отдельных пра-вопорядках, но не обязательно. СобственнЪсть же, наоборот, является неотъемлемой частью правового мышления. В любом правопорядке в отношении любой вещи может быть задан вопрос о том, кто ее соб­ственник. Разумеется, ответ на этот вопрос следует давать лишь исхо­дя из правового опыта. Он также подлежит критике. Собственность -априорная правовая категория, а не обособленная или общественная. О том, какая форма собственности должна действовать - обособлен­ная или общественная, нам может дать лишь правовой опыт, филосо­фия права. Что же касается философии права частной собственности, то она находит свое выражение в теориях собственности².

""' Разве альпийские луга принадлежат местным жителям, которые их обра­батывают?! - Они принадлежат путешественникам, которые их чувству­ют! - П. Алътенберг.

' См. Stammler. Theorie der Rectswissenschaft, 1911, S. 253 ff.

Cm. Diehl, Mombert. Ausgewaelte Lesestuecke zum Studium der politischen Oekonomie. Bd. 14; Das Eigentum, 1924.

Философия права

Старейшие и до сих пор наиболее распространенные теории собствен­ности - занятости и спецификации. Захват бесхозной вещи предпо­лагает господство человека над природой. Объекты природной среды становятся хозяйственными и культурными благами. Природа создает также нечто новое - народное достояние. Так что оккупация, ничего не меняя в захваченном предмете, представляет собой одновременно и «спецификацию», например природный продукт. Однако, согласно понимаемой в узком смысле так называемой «теории спецификации», или «трудовой теории», человек начинает осуществлять свое господ­ство над предметом природной среды не посредством его захвата, а посредством его формирования, посредством обработки сырья.

В соответствии с этой теорией лишь труд, создающий материальные блага, заслуживает правового титула собственности. Против трудовой теории, как показала ее разновидность - теория захвата владения, вы­двигаются возражения двоякого рода. С одной стороны, она может служить своей цели, то есть оправдывать обособленную собственность, лишь в рамках определенных экономических отношений, а именно когда производство является делом индивида, обладающего собствен­ными средствами производства, когда это труд ремесленника, кресть­янина и в особенности умственный труд. Но с усилением разделения труда, развитием фабричного производства с использованием наемной рабочей силы данная трудовая теория неизбежно ведет к социализации собственности, к экспроприации средств производства у собственников, не участвующих в трудовом процессе, - к общественной собственнос­ти трудящихся. Если следойать трудовой теории, то применение норм § 950 ГГУ о праве собственности на новую движимую вещь, получен­ную в результате переработки или преобразования сырья, в нынеш­них экономических условиях означало бы наступление социализма и не позволяло бы толковать их в интересах переработавшего или пре­образовавшего сырье, то есть в интересах того, чьими руками была сделана работа. Так что энциклика Папы Пия XI об общественном по­рядке с 1931 г. ограничивает признание труда в качестве правооснова-ния владения «конечно», лишь таким трудом, который человек осуществляет от собственного имени и посредством которого созда­ется собственность.

Наряду с содержательной раздвоенностью трудовая теория, впрочем, как и теория оккупации, не безупречна с методологической точки зре­ния - и та и другая оправдывают в условиях существования института частной собственности приобретение собственности, а не сам инсти­тут. Они отвечают на вопрос, кто должен быть частным собственни­ком, а не на вопрос, должна ли существовать частная собственность-

§ 18. Собственность

Ответ на последний вопрос может быть получен только исходя из ос­новополагающего понимания целей правопорядка. Подобно праву, собственность можно рассматривать служащей как индивидуальному собственнику, так и всему обществу. И соответственно различать ин­дивидуалистическую и социальную теории собственности'. Ин­дивидуалистическая теория собственности отвечает либеральным и демократическим воззрениям, а социальная - консервативным и со­циалистическим. С точки зрения социальной теории собственности консервативные и социалистические воззрения различаются тем, что первые полагают конечной целью социальной собственности служе­ние обществу как единому целому, в то время как последние считают, что социальная собственность в конечном итоге вновь служит инди­виду. Индивидуалистические воззрения соответствуют понятию соб­ственности римского права. Консервативно-социальные - немецкого.

Индивидуалистическая теория собственности, или, как мы могли бы ее назвать, «личностная теория собственности», нашла свое наиболее возвышенное воплощение в произведениях Гете. Он оживляет образ собственности и четко выражает ее суть. Ниже следуют два примера из множества подобных:

Эпиметей: Сколько здесь твоего?

Прометей: Это круг, в котором я существую, ни больше и ни меньше.

Фауст: Наследовать достоин только тот,

Кто может к жизни приложить наследство.

Но жалок тот, кто копит мертвый хлам.

Что миг рождает, то на пользу нам. (Гете Фауст, ч 1 Ночь Пер Б Пастернака -М, 1969 -С 57)

Статичное и, казалось бы, вековое клише частной собственности по­лучает у Гете динамичное выражение. Собственность нуждается, при­меняя модное словечко, в постоянной «интеграции». Собственность должна быть все время деятельной, используемой и посредством это­го вновь и вновь приобретаемой и создаваемой. Она - неустанный труд, бесконечно воплощаемый в занятости и результатах. Нет сом­нения в том, что Гете под этой образной теорией собственности под­разумевал свое самое любимое владение - свои коллекции. В них вложен его огромный труд, даже в самую незначительную из них: они также несут на себе печать его личности. В них собственность отчетли­во проявилась как продолжение, выражение и проекция его личности. Ориентированная на личность и вся проникнутая ею, такая собствен-

Jhermg. Zweck im Recht, Bd 1. 4. Anfl 1904, S 404 ff.

Философия права

ность становится единым органическим целым, в котором каждый отдельный предмет, классифицированный по родственным призна­кам, выигрывает в ценности вообще и в экономической в частности. Рождается новое единство, более ценное, чем сумма его частей. И уже самим фактом своего существования собственность становится продук-тивной^²'". Страсть к коллекционированию часто представляет собой лишь одну сторону собственности в ее, так сказать, «химически чи­стом виде». Собиратель раритетов радуется не столько самой приоб­ретенной вещи, сколько тому, что ее нет ни у кого другого. Но у Гёте радость обладания и удовольствия от вещи прекрасно уживаются друг с другом. «Обладание вещью для меня важно, - говорит он канцлеру фон Мюллеру, - чтобы получить правильное представление о пред­мете. Обладание вещью освобождает от заблуждений, которые всегда связаны со страстным желанием какого-либо предмета, и позволяет мне спокойно и непредвзято оценить ее. Так что мне нравится облада­ние, но не из-за одержимости вещью, а благодаря тому, что это про­свещает меня, успокаивает и делает счастливее». Обладать вещью, чтобы получать от нее удовольствие! Но это удовольствие достигает своего апогея, лишь когда поделишься им с другими. Коллекционер Гёте формулу своей индивидуалистической теории собственности не только превосходно выразил в «Годах странствия», но и там же развер­нул ее в сторону социальной теории собственности: «Обладание и об­щее благо» означают обладание как общее благо.

В личностной теории собственности собственность - это не господ­ство человека над вещью, а связь между человеком и вещью. Достоин­ство свойственно не только человеку, но и вещи. Не только человек использует вещь, но и она со своей стороны требует внимания от че­ловека. Требует, соразмерно своей ценности, чтобы за ней ухаживали, содержали в порядке, использовали ее, радовались ей. Словом, требу­ет любви. Так что отношение между человеком и вещью начинает приобретать что-то общее с отношениями между людьми. Причем речь идет не только об отношениях между человеком и домашними животными, которых любой не юрист в большинстве случаев посте­сняется назвать вещью, но и тогда, когда вещи представляют собой неодушевленные предметы. Религиозный человек выражает это от­ношение взаимных обязанностей между людьми и вещами, это тре-

^(т} Carossa. Fuhrung и. Geist. 1933, S. 48. Автор прекрасно показывает, как соб­ственность, ориентированная на качество, ограничивает количественно ориентированную жажду накопительства: «Кто приобретает из бессчет­ного количества вещей пару действительно прекрасных, тот освобождает­ся от давления и соблазнов остального мира».

§18. Собственность

бование вещи не только владеть ею, но и обращаться с нею сообразно ее природе, коротко и ясно: «Дар Божий». Чаще всего даром Божьим служит хлеб"²⁵-¹, который при дароподношении превращается в тело Господня⁴. Именно поэтому мать запрещает ребенку играть с хлебом, рассказывая ему притчу о наказании тех, кто ослушался этого запре­та⁵. Даже Муссолини в интересах стимулирования национального сельского хозяйства установил праздник в честь хлеба, связывая его, не без задней мысли, с христианским поклонением хлебу.

Все эти соображения были высказаны исключительно с целью пока­зать, сколь узка сфера применения личностной теории собственности. Она охватывает лишь небольшое число предметов, входящих в круг личных душевных привязанностей, таких как одежда и квартира, кни­ги и коллекции, инструменты и собственные сочинения. Изложенное выше учение о собственности применимо и в сфере экономики для того, чтобы иметь возможность в течение долгого периода владеть вещами и одновременно быстро расставаться с ними, «реализуя» их посредством превращения в деньги. Если в «собственности» подчер­кивается ее качественная особенность - неразрывное единство вещей, ее составляющих, то на товарном рынке она выступает в своей коли­чественной ипостаси, когда совокупность предметов понимается как «имущество», то есть только в денежном выражении, определяющем ее рыночную стоимость. В «имуществе» природа собственности претер­певает изменение: имущество - это денежный эквивалент ценности и прежде всего сами деньги. Деньги же - уже не вещь, а лишь требо­вание вещи - не что иное, как право требования. И таким образом, в современных экономических условиях вещи, деньги, право требова­ния объединяться в новое понятийное единство связаны с рабочими и крестьянами, а не исходят от фабрик, банков, поместий⁶. В этом мире вещи, которые оцениваются ради их самих, превращаются в сто­имости и товары, оцениваемые лишь в соответствии с их ценой"²⁶'. Они уже не подпадают под старое единое понятие собственности и представляют собой своего рода гибриды. Несоответствие между правовым понятием собственности, экономическими понятиями

^f,25) О святости хлеба см. Engelhard. Ehre, Sill. ¹²⁶¹ Товары! (Коммерческие товары).

⁴ О понимании собственности как служения вещной ценности см. Brunstaed.
Das Eigentum und seine Ordnung Festschrift fuer Binder, 1930.

⁵ Cm. Deecke Luebische Geschichten und Sagen. 5 Aufl. 1911, No. 216.

⁶ На относительную правильность теорий собственности для ограниченно
го круга экономических благ указывает Теннис в статье «Собственность»
в Handbuch der Soziologie.

Философия права

и изменившейся функцией, которую в условиях нынешнего народно­го хозяйства восприняло понятие собственности, кратко и достаточно ясно было показано выше⁷. В данном случае указанное несоответствие представляет интерес лишь с той точки зрения, что собственность, за крайне редким исключением, потеряла свой личностный характер, характер личной душевной привязанности к вещам, и превратилась из душевных отношений в чисто целевые⁸.

Но личной теории собственности может быть брошен и еще один уп­рек. Беккариа однажды охарактеризовал право собственности как «ужасное». Собственность имеет не только позитивную сторону удо­вольствия от обладания вещью, но и негативную, исключающую эту возможность для других, В своей социальной ипостаси в качестве капитала собственность исключает право других не только на опре­деленные предметы, входящие в ее состав, но и на всю собственность в целом. Капиталу противостоит пролетариат, то есть собственности в этом виде - человек, ее лишенный. Влияние личности на собствен­ность носит ограниченный характер, охватывает узкий круг немногих и осуществляется ценой того, что такое влияние становится невоз­можным со стороны бесчисленного множества других. Личностная теория собственности также нуждается в пересмотре, если либералы при ее использовании не хотят, чтобы она превратилась в инструмент только сильных, а предоставляла бы равные возможности всем в усло­виях демократии. Она должна поставить рядом с правом собственности право на собственность, то есть право на труд. Это и было сделано - не социалистом, отрицающим частную собственность, а ее сторонником -демократом Фихте. Частная собственность, доставляя радость облада­ния вещью одним, лишает ее других. С точки зрения демократическо­го равенства такое положение оправдано лишь в той мере, поскольку радость обладания всеобща, а лишение этой радости - взаимное. Дан­ная мысль находит свое выражение в фикции договора взаимных га­рантий собственников. Подобно тому, как индивиды посредством общественного договора взаимно гарантируют друг другу свободу, договором о собственности они взаимно гарантируют друг другу свою собственность. Но этот договор считается заключенным и действую­щим только между собственниками: индивид, не имеющий собствен­ности, не заинтересован в присоединении к договору, в котором ему

⁷ См. К. Rentier. Die Rechtisinstitute des Privatrechts u. ihre soziale Funktion, 1929.

⁸ Теннис соответственно различает собственность как предмет сущностной
воли и как предмет волевого выбора. См. Das Eigentum (Schriften der soziolog.
Gesellschaft in Wien), 1926, S. 19 ff.

§18. Собственность

было бы обещано лишь уважение к чужой собственности и по кото­рому он не может потребовать уважения к собственным правовым благам. Соответственно, он не может представить себя стороной в этом договоре. Поэтому такой договор о собственности для не име­ющего собственности не носит связывающего характера. Каждый об­ладает своей собственностью при условии, что все могут жить за счет их собственности. С момента, когда кто-либо оказывается в бедствен­ном положении, никому не может принадлежать та часть его соб­ственности, которая необходима, чтобы избавить бедствующего от нужды. Кроме того, если хоть один-единственный «исключается» из собственности, то в обществе она перестает существовать. Фило-софско-правовая функция договора собственников ориентирована на факты социальной действительности: экономика, основанная на част­ной собственности, оправдывает себя и нормально функционирует в условиях добросовестной конкуренции мелких собственников, при­мерно равных между собой. В сохранении такого положения в обще­стве были в одинаковой мере заинтересованы все участники. Там, где каждый мог сказать другому: do, ut des, он также мог сказать: habeas, quod habeo. Взаимозависимость на товарном рынке создавала (вела к) взаимное признание собственности. Если в условиях замкнутого на­турального хозяйства каждая экономическая единица была самодо­статочной, то собственность характеризовала собой скорее отношение к вещи, чем к другим людям. Лишь когда вещь стала товаром, начали устанавливаться отношения между нашими собственными вещами и другими людьми и между чужими вещами и нами, появилось тре­бование взаимного уважения к собственности, понятие права соб­ственности стало осознаваться как право каждого более четко. Увы, осознание взаимного уважения права собственности было утрачено после того, как развитие рыночной экономики привело к разделению на собственников и неимущих и тем самым к возникновению класса, который уже не был заинтересован в признании права собственности⁹.

Индивидуалистические теории собственности также утратили свой чисто индивидуалистический характер. Они были основаны на при­знании извечной гармонии между индивидуальным эгоизмом и об­щественным благом. Социальные теории собственности отличаются от них осознанием того, что пресловутая извечная гармония - иллю­зия, что социальная функция собственности неразделима с индивиду­алистической, но рядом и по сравнению с ней должна быть особенно

См. Pashukams. Allgememe Rechtslehre u. Marxismus, 1929, S. 102 ff.

Философия права

востребована и обеспечена защитой¹⁰. С недавних пор общественная теория собственности вновь приобрела авторитарный оттенок в уже упомянутой энциклике «Quadragesimo anno». Она различает право собственности и использование собственности. В понятие права соб­ственности включены лишь права индивида и его благо. Социальные права и общественное благо - в понятие использования собственно­сти. Индивидуалистические функции права собственности относятся к естественному праву. Социальная функция, подлежащая использо­ванию собственности, относится к этике. Поэтому она лишена иско­вой защиты, за исключением случаев, когда этическая социальная обязанность собственника предусмотрена в действующем законода­тельстве. Законодатель же может и должен тщательно регулировать использование собственности с учетом требований всеобщего блага. Конечно, он может (о чем лишь вскользь сказано в энциклике) «заре­зервировать за государством определенные виды товаров, поскольку связанная с ними значительная власть не может быть передана в част­ные руки без ущерба для общественного блага». Так, индивидуалист­ское естественное право собственности, социально-этические аспекты его применения и позитивистско-правовое регулирование, так же как и его применение в общественных целях по социальным основаниям, тесно взаимодействуя друг с другом, нашли довольно адекватное от­ражение в одной из статей Веймарской конституции. Ст. 153 этой кон­ституции гарантирует частную собственность. Однако эта гарантия связана с нравственной обязанностью ее применения в социальных целях: «Собственность накладывает обязательства. Ее применение должно одновременно служить общественному благу». Эта норма на­кладывает на граждан лишь моральные обязательства, на судью - обя­занность толковать ее, а на законодателя - принимать обязывающие правовые нормы» (Griese). Закон, принятый по социальным основани­ям, служит третьим компетентным правовым критерием для собствен­ности: «Ее содержание и рамки применения определяются законом». Законодательство в состоянии трансформировать нравственную сферу применения «социальной ипотеки» в законодательную. Посредством этого социальная функция этики становится правовой обязанностью.

¹⁰ Общественная теория собственности негласно и формально характеризуется как законная теория (Legaltheorie). Такая характеристика должна свидетель­ствовать о том, что естественное право не обязывает закон регулировать пра­во собственности в каком-то определенном смысле. Закон самостоятельно решает проблему регулирования. Но так как естественное право, против ко­торого данная теория направлена, имеет четко выраженную индивидуали­стическую природу, саму законную теорию можно понимать в смысле общественной теории.

§ 18. Собственность

Правда, социальные обязательства собственности не подлежат санк­ции действующего закона, но лишь санкции закона, возможность принятия которого предусмотрена на будущее. В правовом отноше­нии широкая сфера действия частной собственности, предоставлен­ная ей обществом для реализации частной инициативы индивидов в ожидании того, что она будет использована не в последнюю очередь и в социальных целях, может быть в любой момент ограничена, если эти ожидания не оправдаются. Соответственно, и право частной соб­ственности становится обусловленным и ограниченным и перестает быть правом обоснованным и справедливым уже в силу своей приро­ды, правом неограниченным, «священным и нерушимым».

Каким образом социальная функция частной собственности уживает­ся со своей индивидуалистической функцией или в какой мере неис­коренимые частнособственнические злоупотребления заставляют прибегать к санкциям социальной функции частной собственности, а собственность на определенные объекты, такие как земля, недра и средства производства, передавать обществу - это проблема эконо­мической науки, а не философско-нравственного учения о ценностях, проблема не постановки цели, а ее достижения. Именно поэтому эти проблемы требуют однозначного решения, что выходит за рамки дан­ной работы.

Но если клятвы для тебя не важны,

Как можешь думать ты, что клок бумажный,

Пустого обязательства клочок,

Удержит жизни бешеный поток?

Фауст

§19. Договор

В сфере права вещное право и обязательственное право представляют собой одновременно и материю, и движущую силу: вещное право -консервативный, обязательное право - движущий элемент. Обяза­тельственное право содержит в самом себе зародыш своей гибели: оно прекращает действовать, как только достигает своей цели. Вещное право, особенно собственность, действует постоянно. Оно продолжа­ет действовать даже после того, как оно исполнено. Поэтому правовая жизнь в силу того, что она основана по преимуществу на вещном пра­ве, статична. Но если в ее основе лежит обязательственное право, она становится динамичной. Правовая жизнь была статичной, когда тру­довые отношения основывались на собственности, пока работник был для собственника орудием и предметом труда, пока управляющий на­ходился почти в рабской зависимости от собственника работников. Правовая жизнь при капитализме наших дней динамична. Собствен­ность становится капиталом, если она дает власть не только над веща­ми, но и над людьми. В капиталистической экономике свобода собственности выступает в основном как свобода договоров. Соб­ственность становится экономическим центром договорных правоот­ношений, наделяющих властью в хозяйственной сфере, а договорные отношения - «связующим звеном собственности»'. Например, в тру­довом договоре собственность привлекает труд, а в договоре займа -труд привлекает собственность. Экономические стоимости находятся в бесконечном движении от одного права требования к другому. Со­стояние покоя, их нахождение в сфере действия вещного права все время сокращается. Даже завершающая стадия, инвестиция, в своей правовой форме представляет собой обязательственные отношения. Динамизм такой правовой жизни, в которой объект права «все время в пути», решительно подрывает статический консерватизм устояв­шейся правовой жизни, при которой объекты права всегда имеют оп­ределенное место оседлости в правовой сфере.

К Rentier. A.a.O. S. 43 ff.

§ 19. Договор