Центральная, Восточная и Северная Европа

Вся Центральная Европа, от северной Италии до Балтики, была номинально объединена под эгидой Священной Римской им­перии. Фактически же ее территория была разделена на сотни не­зависимых или квазинезависимых государств, светских и церков­ных, варьирующихся по размеру от простого владения имперского рыцаря до коронных земель Габсбургов, включавших в себя Ав­стрию, Богемию и Венгрию. После Реформации, в период кото­рой многие светские и даже духовные феодалы приняли новую религию, чтобы получить в свои руки контроль над собственнос­тью церкви, власть императора резко сократилась. Даже на своих собственных территориях Габсбурги, которые были наследствен­ными императорами Священной Римской империи, сталкивались с трудностями в укреплении власти над региональной аристокра­тией и городами. Борьба между местным партикуляризмом и централизаторскими усилиями наиболее сильных монархов и кня­зей составляет главное содержание ранней Новой истории Евро­пы, особенно Центральной и Восточной Европы. В этой борьбе экономический фактор иногда играл решающую роль.

В Германии сторонники экономического национализма сфор­мулировали несколько принципов, которые в совокупности почти заслуживают название системы, или по крайней мере квазисисте­мы. Авторов, писавших в этой традиции, обычно называют каме-ралистами, от латинского слова camera, которое в немецком языке того времени означало сундук с сокровищами или государствен­ную казну. Большинство из этих авторов были действующими или бывшими государственными служащими — т.е. чиновниками кня­зей, боровшихся за политическую и экономическую автономию

своих владений. Некоторое представление о направлении полити­ки которое они защищали, можно получить из названия одной из наиболее важных книг соответствующего направления: «Oester-reich uber Alles wann es nur will» («Австрия превыше всего, если она только захочет») Филиппа ван Хорнигка (1684 г.). Стремясь к усилению территориальных государств, камералисты защищали меры, направленные на сокращение зависимости от других госу­дарств, — меры, которые, помимо наполнения государственной казны, делали бы страну более самодостаточной в случае войны: ограничение внешней торговли, поддержка промышленности, ос­воение пустошей, обеспечение занятостью «праздного люда» (что в некоторых случаях предполагало принуждение к труду) и т.д. В XVIII в. в некоторых немецких университетах были созданы специальные кафедры по предмету Staatswissenschaft («наука о государстве») для подготовки государственных служащих. В большинстве своем немецкие государства были слишком малы и лишены необходимых ресурсов, чтобы добиться экономической самодостаточности. Однако существовало несколько примеров по­литики, проведение которой усилило власть и силу территориаль­ных правителей, хотя при этом оказалось принесенным в жертву благосостояние их подданных.

Наиболее показательным примером успешной политики цент­рализации является история подъема Пруссии при Гогенцоллер-нах. Именно этот успех заставил некоторых историков и эконо­мистов отказаться от господствующего осуждения политики эконо­мического национализма. Гогенцоллерны стали правителями кур­фюршества Бранденбург (со столицей в Берлине) в XV в. Они постепенно расширяли свои владения путем наследования; особен­но большой удачей было приобретение восточной Пруссии в 1618 г. Тридцатилетняя война принесла огромные опустошения, но начиная с вступления на престол в 1640 г. «Великого кур­фюрста» Фридриха Вильгельма, целая череда способных правите­лей сделала Бранденбург-Пруссию одной из самых больших и сильных стран Европы, и в конечном итоге предшественницей со­временной Германии. Средства, которыми они пользовались, включали в себя некоторые стандартные инструменты так назы­ваемой политики меркантилизма, например протекционистские та­рифы, предоставление монопольных прав, субсидирование про­мышленности и побуждение иностранных предпринимателей и квалифицированных рабочих (особенно французских гугенотов после отмены Нантского эдикта в 1685 г.) к поселению на слабо заселенных территориях. Однако наиболее важным для успеха было рачительное управление внутренними ресурсами страны. Путем централизации управления, обеспечения жесткой подотчет­ности корпуса профессиональных государственных служащих, ими созданного, пунктуального сбора налогов и бережливости в расходовании государственных средств Гогенцоллерны создали эффективный государственный механизм, не имевший аналогов в

Европе того времени. Их любимым детищем была армия, на со­держание которой порой уходило более половины государственно­го бюджета. Позже один прусский генерал заметил, что Пруссия была «не страной, имеющей армию, а армией, которой страна служит местом расквартирования и источником продовольственно­го снабжения». Однако бережливые и осторожные Гогенцоллерны редко пускали свою армию в бой, да и то только для выполнения ограниченных задач. Например, в 1740 г. Фридрих II Великий осуществил внезапное и неспровоцированное вторжение в габс­бургскую Силезию, тем самым раздув пожар войны за австрий­ское наследство. Однако, как только австрийцы уступили ему эту богатую минеральными ресурсами провинцию, он вышел из войны, бросив всех своих союзников.

Прусские короли использовали армию для достижения своих целей не только военным или политическим, но и экономическим путем. Благодаря своей грозной репутации они получали субси­дии от союзников, тем самым избегая необходимости делать займы, которые были бичом большинства других абсолютных мо­нархов. Они также эффективно использовали потенциал своих коронных владений, которые включали в себя помимо сельскохо­зяйственных угодий угольные шахты, металлургические заводы и другие промышленные заведения. Благодаря хорошему управле­нию и тщательной системе контроля коронные владения Гогенцол-лернов приносили до 50% всех государственных доходов. Однако, каким бы эффективным и сильным ни было государство, уровень развития экономики страны был весьма посредственным по стан­дартам тех дней. Подавляющее большинство экономически актив­ного населения было по-прежнему занято в низкопроизводитель­ном сельском хозяйстве, и Пруссия далеко не являлась той вели­кой индустриальной державой, которой стала Германия к концу XIX в.

Прямой противоположностью возвышению Пруссии было ис­чезновение Польского королевства. До 1772 г. Польша была тре­тьим по территории и четвертым по населению европейским госу­дарством. Но в этом году ее более сильные соседи, Россия, Прус­сия и Австрия, начали процесс раздела Польши, который к 1795 г. стер ее с политической карты Европы. Как и в случае с подъемом Пруссии, упадок и расчленение Польши были следстви­ем не чисто экономических, а скорее военных и политических факторов, таких, как слабость выборной королевской власти и принцип liberum veto, в соответствии с которым даже один член сейма мог аннулировать результаты работы его сессии. Но бед­ность и отсталость страны также внесли свою лепту. Около трех четвертей населения были крепостными крестьянами, прикреплен­ными к земле и не имевшими других прав, кроме тех, которые им давал их господин. Польское дворянство было многочисленным, составляя около 8% совокупного населения. Однако огромное большинство дворян было бедным и фактически безземельным.

 

181 Большая часть земли, главного источника богатства в стране, кон­тролировалась примерно двумя дюжинами семей. В XVI — XVII вв. Польша экспортировала большое количество зерна на Запад, преимущественно через Данциг на амстердамский рынок. Однако ввиду расширения сельскохозяйственного производства на Западе в XVIII в. спрос на польское зерно упал, и страна факти­чески вернулась к натуральному сельскому хозяйству.

181 Рис. 6.2. Курляндия и ее соседи.

181 Хотя отсутствие эффективной центральной власти делало не­возможным проведение в Польше последовательной экономичес­кой политики, некоторые территории, входившие в состав Поль­ши, такую власть имели. Примером является герцогство Курлянд-ское (рис. 6.2). При энергичном герцоге Якобе (1638-1682 гг.) в середине XVII в. Курляндия, которая занимала часть территории современной Латвии, стала подлинным эталоном меркантилист­ского государства. Герцог стремился развивать промышленность посредством протекционистских тарифов и субсидий, строить тор­говый и военный флот и даже купил остров Тобаго в Вест-Индии

и маленькую колонию в устье реки Гамбия в Западной Африке. К сожалению, это развитие было прервано шведско-польской войной 1655 — 1660 гг., в ходе которой Якоб был захвачен в плен, а его столица разграблена. Подобно Сизифу, он вернулся к своей зада­че после войны, но Курляндия не смогла развить динамичную экономику и исчезла с карты Европы вместе с Польшей в 1795 г. Пример Курляндии показывает ограниченную эффективность об­думанной государственной политики в начале современной эры.

Ограниченность возможностей государства влиять на экономи­ку даже в еще большей степени иллюстрируется историей России, самого большого и одного из самых мощных государств в Европе. В XVI —XVII вв. экономическое и политическое развитие России протекало преимущественно в изоляции от Запада. Практически не имея выхода к морю, она вела очень ограниченную внешнюю торговлю, хотя после 1553 г. некоторые торговые операции осу­ществлялись через северный порт Архангельск, открытый для на­вигации только 3 месяца в году. Подавляющее большинство насе­ления было занято в натуральном сельском хозяйстве, в связи с чем широкое распространение получил институт крепостничества, который в течение веков приобретал все более жестокие формы. Тем временем, несмотря на многочисленные восстания, граждан­ские войны и дворцовые заговоры, власть царя укрепилась. В 1696 г., когда Петр I Великий стал единоличным правителем, его власть внутри российского государства была безраздельной.

Петр начал сознательную модернизацию — т.е. вестерниза-цию — своей страны, включая ее экономику. Помимо осуществле­ния таких незначительных мер, как вменение в обязанность при­дворным носить европейскую одежду и брить бороды, он много путешествовал по Европе, наблюдая производственные процессы, осматривая военные укрепления и изучая методы ведения воен­ных действий. Он предоставил субсидии и привилегии западным ремесленникам и предпринимателям, чтобы привлечь их для посе­ления в России и занятий своими ремеслами и торговлей. Он по­строил Санкт-Петербург, «окно в Европу», на земле, завоеванной у Швеции в глубине Финского залива Балтийского моря. Это дало ему более удобный порт, чем Архангельск; именно в Санкт-Петербурге он построил свой флот. В основе всей политики Петра и его реформ было желание расширить свое влияние и террито­рию и сделать Россию великой военной державой. (На протяже­нии всего долгого правления Петра, за исключением нескольких лет, страна вела войны, обычно наступательные.) Для этого он ввел новую и, как он рассчитывал, более эффективную систему налогообложения и реформировал центральное управление, чья функция, по его словам, заключалась в том, чтобы собирать как можно больше денег, ибо «деньги суть артерия войны». Когда внутренняя промышленность не отвечала потребностям в военных припасах, он основывал государственные арсеналы, верфи, литей­ные заводы, рудники и текстильные мануфактуры, частично

 

183 укомплектованные западными специалистами, которые должны были обучать местных рабочих. Но в связи с тем, что местная ра­бочая сила состояла преимущественно из неграмотных крепост­ных, которые вне зависимости от своего желания были прикреп­лены к своим занятиям, эти усилия не имели большого успеха. Только в медной промышленности и черной металлургии Урала, где руд^а. ^{лес и} энергия воды находились в избытке и были деше­вы, в тепличной атмосфере протекционистских мер стало возмож­ным возникновение жизнеспособных предприятий. После смерти Петра большинство предприятий, которые он создал, исчезли, его флот пришел в упадок, и даже его налоговая система, предельно регрессивная (в том смысле, что ее основное налоговое бремя ло­жилось на крестьянство), давала доходы, недостаточные для под­держания армии и многочисленной бюрократии. Одна из его на­следниц, Екатерина II (также получившая имя «Великой») осу­ществила два нововведения в государственных финансах, которые имели пагубное влияние на экономику. Этими нововведениями были иностранные займы и огромная эмиссия бумажных денег. Тем временем крестьянство, подлинная производительная сила страны, надрывалось под бременем тяжелого труда с использова­нием традиционных сельскохозяйственных технологий, получая после выплат своим господам и государству средства, едва доста­точные для физического выживания.

В XVI —XVII вв. Швеция играла роль великой политической и военной державы, что было достаточно удивительно ввиду малочисленности населения страны. Причиной такого успеха яв­лялись отчасти минеральные ресурсы, особенно медь и железо, существенно необходимые для создания военной мощи, а отчасти эффективность правительства. Шведские монархи рано достигли такой степени абсолютной власти внутри своего королевства, с ко­торой не могли соперничать даже такие абсолютные монархии Ев­ропы, как Франция и Испания. Более того, в целом они исполь­зовали свою власть мудро, по крайней мере в экономической сфере, чего нельзя сказать об их военных авантюрах, которые в конечном итоге привели к поражению и к откату на прежние по­зиции. Они отменили внутренние пошлины, которые были поме­хой для развития в других странах, стандартизировали систему мер и весов, ввели единообразную систему налогообложения и предприняли другие меры, благоприятствовавшие росту торговли и промышленности. Не все меры были в равной степени благопри­ятны — например, распоряжение, согласно которому внешняя торговля могла осуществляться только через Стокгольм и некото­рые другие портовые города, — но в целом они обеспечили сво­боду действий и местным, и иностранным предпринимателям (осо­бенно голландским и валлонским, которые принесли с собой спе­циальные навыки и знания, а также свои капиталы) в разработке шведских природных ресурсов. В XVIII в., после упадка полити-

 

ческого влияния, Швеция стала ведущим поставщиком железа на -европейские рынки.

Италия была исключена из нашего обзора политики экономи­ческого национализма, поскольку на протяжении большей части раннего Нового времени она была жертвой соперничества великих держав. Постоянно подвергаясь вторжениям и оккупации со сто­роны Франции, Испании и Австрии, ее города-государства и не­большие княжества имели мало возможностей для проведения не­зависимой политики. Однако существовало одно исключение — Венецианская республика, которая смогла сохранить и политичес­кую независимость, и определенные элементы экономического процветания до тех пор, пока не была упразднена французами в 1797 г. В конце XV в. Венеция находилась на вершине своего торгового могущества, имея обширные владения в Эгейском и Ад­риатическом морях, а также в материковой Италии. Продвижение турок-османов, открытие морского пути в Индийский океан и по­степенное смещение центра тяжести европейской экономики из Средиземного моря в Северное — вместе взятые, эти факторы на­несли удар по позициям Венеции. Венецианцы отреагировали на изменившиеся обстоятельства релокацией своего капитала и ре­сурсов. В XVI в. они развивали имевшую важное значение шерс­тяную промышленность в дополнение к своему знаменитому про­изводству предметов роскоши, таких как изделия из стекла, бума­га и книги. Когда венецианская шерстяная промышленность в XVII в. столкнулась с жесткой конкуренцией голландцев, фран­цузов и англичан, многие венецианские семьи стали вкладывать деньги в сельское хозяйство в материковой части венецианских владений. Правительство — олигархия, состоявшая из представи­телей наиболее влиятельных семей, — попыталось воспрепятство­вать коммерческому и промышленному упадку, но без особого ус­пеха. Стоимостной объем венецианской торговли и промышленной продукции устойчиво падал. К концу XVII в. производство шерс­тяной ткани составляло менее 12% от того, каким оно было в на­чале века. Экономика Венеции стагнировала, в то время как ос­тальная Европа переживала экономический рост.