Если бы воскресную предвечернюю пору продлить на месяцы, то куда быпришло человечество, избавленное от пота и бремени первородного проклятья?Это стоило бы проверить опытным путем. Можно быть абсолютно уверенным, чтопреступление стало бы тогда единственным развлечением, разврат назвался быневинностью, дикий вой -- мелодией, а издевательский смех -- нежностью.Ощущение безмерности времени превратило бы каждую секунду в нестерпимуюмуку, в обрамление смертной казни. В наполненных поэзией сердцах воцарилисьбы скептическая кровожадность и печаль гиены; мясники и палачи измаялись быот томной праздности, а церкви и бордели надрывались бы от стонов. Вселенная, преображенная в воскресную сиесту, -- вот определение скуки иконец вселенной... уберите проклятье, нависшее над Историей, и она тотчасзакончится, растворится вместе с жизнью в абсолютном ничегонеделании,обнаружит свою условность. Труд в пустоте рождает и упрочивает мифы; будучипримитивным опьянением,
он порождает и укрепляет веру в "реальность", но созерцание чистогосуществования, созерцание, независимое от поступков и предметов, усваиваетлишь то, чего нет... Праздные люди замечают больше явлений и видят их глубже, чем людиделовые: никакой труд не ограничивает их кругозора; рожденные в вечноевоскресенье, они наблюдают, причем им удается видеть и самих себя, занятыхнаблюдениями. Лень -- это физиологический скептицизм, сомнение плоти. Вмире, ошалевшем от праздности, только они, праздные люди, не были быубийцами. Но они не являются частью человечества и живут, поскольку пот нельется с них ручьями, не испытывая последствий Жизни и Греха. Не творя нидобра, ни зла, они -- зрители эпилепсии человечества -- презираютскладывающееся в недели время и усилия, удушающие сознание. Какихнеприятностей могли бы они ждать от бесконечного продления некоторых сиест,кроме сожаления по поводу того, что им пришлось утверждать элементарныеистины? И тогда раздражение от истины могло бы заставить их подражать другими находить удовольствие в пошлом искушении делами. Такова опасность,угрожающая лени -- чудесному пережитку рая. (Единственная функция любви состоит в том, чтобы помогать нам коротатьпо воскресеньям жестокие в своей нескончаемости часы от обеда до ужина,травмирующие нас на всю оставшуюся неделю, травмирующие навеки. Без регулярного повторения этих унаследованных от предков конвульсийнам потребовалась бы тысяча глаз, чтобы выплакать скрытые слезы, или ногтидлинной в километр, чтобы грызть их... А то как еще убить по-другому этоостановившееся время? В эти бесконечные воскресенья недуг бытия проявляетсяв полной мере. Иногда нам случается в чем-нибудь забыться, но как забыться всамом мире? Эта невозможность и есть определение нашего недуга. Пораженныйим не исцелится никогда, даже если вселенная полностью изменится. Должнобыло бы измениться только его сердце, но оно не меняется; вот почему существование имеет для него только один смысл: погружаться в страдание так,чтобы ежедневный уход в нирвану возвышал его до восприятия нереальности...) Отказ Это было в зале ожидания поликлиники: старуха рассказывала мне про своиболезни... Общественные споры и ураганы истории, увиденные ее глазами,казались пустяками: пространством и временем управляли ее недуги. "Я не могуесть, не могу спать, мне страшно, должно быть, у меня там гной", -- говорилаона скороговоркой, нежно поглаживая свою челюсть с таким интересом, словноименно от этой челюсти зависела судьба мира. Подобный избыток вниманиядряхлой кумушки к собственной персоне вызвал у меня сначала что-то среднеемежду ужасом и отвращением, затем, не дождавшись своей очереди, я покинулполиклинику, полный решимости навсегда отказаться от моих болезней... "Пятьдесят девять секунд из каждой минуты, -- размышлял я, прогуливаясьпо улицам, -- были посвящены страданию или... идее страдания. Как жаль, чтоя не камень! "Сердце" -- источник всех мучений... Я мечтаю
быть предметом... грежу о благословенной материи и о непрозрачности.Мельтешение какой-то мошки уже кажется мне апокалипсической затеей. Мыгрешим, выходя за пределы своего кокона... О ветер, безумие воздуха! Омузыка, сошедшее с ума молчание! Капитулировав перед жизнью, этот мирсовершил преступление по отношению к небытию... Я отказываюсь от движения иот своих грез. О забытье! Ты будешь единственной моей славой... Пусть слово"желание" будет навсегда вычеркнуто из словарей и душ! Я отступаю передголовокружительным фарсом грядущих дней. И если я все еще питаю какие-тонадежды, то вот способность надеяться я утратил навсегда";.
