ИССЛЕДОВАНИЕ УТВЕРЖДЕНИЯ PVCCO О ВЛИЯНИИ ИСКУССТВА И НАУК НА СЧАСТЬЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

 

Для открытия истины оспаривание заблуждений про­тивников не приносит значительной пользы. Если исти­на раз выведена из ее собственного основоположения (Grundsatz) при помощи правильных заключений, то не­пременно все, что ей противоречит, должно быть ложно и без прямого опровержения, и если можно окинуть взо­ром весь путь, которым приходится идти, чтобы прийти к определенному знанию, то так же легко заметить околь­ные дороги, которые ведут от него к ложным мнениям, и легко можно указать каждому заблуждающемуся совер­шенно определенно тот пункт, отправляясь от которого он заблудился. Ведь всякая истина может быть выведена только из одного основоположения. Каково должно быть основоположение для каждой определенной задачи, это должно установить основательное наукоучение. Каким образом из этого основоположения делать дальнейшие выводы, указывается общей логикой, и таким образом можно легко определить какистинный путь,такиложный.

Но ссылка на противоположные мнения имеет боль­шое значение для отчетливого и ясного изложения найденной истины. Благодаря сравнению истины с за­блуждениями приходится больше обращать внимание на отличительные признаки обоих и представлять их себе с более выраженной определенностью и большей ясностью. Я пользуюсь этим методом, чтобы дать вам сегодня краткий и ясный обзор того, что я до сих пор излагал вам в этих лекциях.

Я полагал назначение человечества в постоянном прогрессе культуры и в однообразном непрерывном развитии всех ее задатков и потребностей и я отвел очень почетное место в человеческом обществе сосло­вию, которое предназначено для наблюдения за прогрес­сом и однообразием этого развития.

Против этой истины никто не возражал более оп­ределенно и с большим красноречием, приводя лож­ные основания, чем Руссо. Для него дальнейшее дви­жение культуры — причина всей человеческой испор­ченности. По его мнению, нет для человека спасения кроме как в естественном состоянии, и сословие, ко­торое больше всего содействует развитию культуры, — сословие ученых — есть, по его мнению, источник и средоточие всей человеческой нищеты и испорчен­ности, что, конечно, совершенно правильно вытекает из его принципов.

Подобный тезис выставляет человек, развивший сам свои духовные задатки до очень высокой степени. Со всем превосходством, которое дало ему его прекрас­ное образование, напрягает он все силы, для того что­бы убедить по возможности все человечество в правиль­ности своего утверждения и уговорить его вернуться к прославленному им естественному состоянию. Для не­го возвращение есть прогресс, для него это покинутое естественное состояние — последняя цель, к которой наконец должно прийти испорченное сейчас и изуро­дованное человечество. Он делает, следовательно, то же самое, что делаем мы, он работает, чтобы по-сво­ему продвинуть человечество дальше и содействовать его стремлению к последней высшей цели. Он делает, следовательно, то, что он сам так строго осуждает; его поступки находятся в противоречии с его основопо­ложением.

Это то же самое противоречие, которое господству­ет также в его основоположении в себе. Что же побуж­дало его к действию, кроме как стремление его сердца? Если бы он проследил за этим стремлением и поста­вил бы его рядом с тем, которое привело его к его за­блуждению, то в образе его действий и характере его выводов было бы одновременно единство и согласие. Если мы разрешим первое противоречие, то одновре­менно мы разрешим и второе; точка соприкосновения первого есть одновременно и точка соприкосновения второго. Мы найдем эту точку, мы разрешим противо­речие, мы поймем Руссо лучше, чем он сам понимал себя, и мы найдем, что он в полном согласии с самим собой и с нами.

Что навело Руссо на то странное, правда, отчасти ус­тановленное и до него другими, положение, совершен­но расходящееся в своей всеобщности с общим мне­нием? Вывел ли он его путем одного размышления из более высокого основоположения? О нет, Руссо ни с ка­кой стороны не дошел до основ всяческого человече­ского мышления; кажется, он никогда даже и не ставил себе о них вопроса. Все, что Руссо имеет истинного, ос­новано непосредственно на его чувстве, и его знание поэтому отмечено ошибкой знания, основанного на го­лом, неразвитом чувстве, именно оно отчасти нетвер­до, потому что о своем чувстве нельзя дать себе полного отчета, отчасти истинное смешивается с неистинным, потому что суждение, основанное на. голом неразви­том чувстве, всегда устанавливает как равнозначащее то, что все же неравнозначаще. Именно чувство нико­гда не заблуждается, а способность суждения заблуж­дается, неправильно изъясняя чувство и принимая со­мнительное чувство за чистое. Исходя из неразвитых чувств, которые Руссо кладет в основу своих размыш­лений, он постоянно делает совершенно правильные выводы; достигнув наконец области заключений разу­ма, он в согласии с самим собой и увлекает поэтому с такой силой и читателей, которые могут за ним следо­вать. Если бы на пути выводов он мог бы допустить так­же влияние чувства, то оно бы привело его обратно на правильный путь, с которого оно только что его отвлек­ло. Чтобы менее заблуждаться, Руссо должен был бы

быть либо более тонким, либо менее тонким мыслите­лем, и точно так же необходимо, чтобы не дать себя вве­сти в заблуждение, обладать либо очень высокой, либо очень малой степенью тонкости мышления, либо быть полностью мыслителем, либо не быть им совершенно.

Отрезанный от мира, увлекаемый своим чистым чувством и своей живой силой воображения, Руссо на­рисовал себе картину мира, и в особенности ученого сословия, работы которого его преимущественно ин­тересовали в том виде, какими они должны были бы быть и какими они непременно были бы, если бы они следовали тому общему чувству. Он познакомился с миром, он окинул взором все находящееся вокруг се­бя, и что же произошло с ним, когда он увидел мир и ученых такими, какими они были на самом деле?

Он, поднявшись на страшную высоту, увидел то же, что каждый, умеющий пользоваться своими глазами для зрения, видит всюду, — людей, не подозревающих сво­его высокого достоинства и искры Божьей в них, при­гнутых к земле подобно животным и прикованных к праху; видел их радости и их страдания и весь их удел, зависящий от удовлетворения их низменной чувст­венности, потребность которой при каждом удовле­творении болезненно увеличивалась до крайней сте­пени; видел, как они, удовлетворяя эту низменную чувственность, не уважали ни права, ни несправедли­вости, ни святого, ни нечестивого, как они всегда бы­ли готовы пожертвовать для любой причуды всем чело­вечеством; видел, как они потеряли наконец всякое понимание права и несправедливости и променяли мудрость на ловкость для извлечения своих выгод и долг — на удовлетворение страстей; видел, наконец, как они в этом унижении искали своего возвышения и в этом позоре — свою честь, с каким презрением они смот­рели на тех, которые не были такими мудрыми и ш- кими добродетельными, как они; видел картину, кото­рая, пожалуй, встречается также и в Германии; видел, как те, которые должны были быть учителями и воспи­тателями нации, превратились в услужливых рабов сво­ей гибели, как те, которые должны были своей эпохе задавать мудрый и строгий тон, старательно прислу­шивались к тону, который задавали безгранично гос­подствующая глупость и безгранично господствующий порок; слышал, как они, обращаясь к своим исследова­ниям, задумывались не о том, правда ли это, делает ли это добрым и благородным, но о том, будут ли это охот­но слушать, не о том, выиграет ли от этого человечест­во, но о том, что я выиграю благодаря этому: много ли денег или благосклонный кивок какого-нибудь принца или улыбку какой-то красивой женщины? Он видел, как они считали этот образ мыслей делом своей чести, ви­дел, как они подергивали плечами при виде слабоумно­го, который не умел так же распознать дух времени, как они, видел, как талант, искусство и знание объединя­лись со злополучной целью добиться для нервов, изно­шенных в результате всех наслаждений, еще более тон­кого наслаждения или для гнусной цели извинить и оправдать человеческую гибель, возвести в добродетель, снести все, что ставило этому препятствия на пути; он видел, наконец, и познакомился на собственном непри­ятном опыте, как глубоко опустились те недостойные, которые потеряли последнюю каплю чутья, что еще имеется какая-то истина, и последнее уважение к ней; что они проявили полное бессилие даже подумать о причинах, и что они, когда им громко кричали об этом, говорили: достаточно, это неверно, и мы не хотим, что­бы это было верно, потому что мы от этого ничего не выиграем. Все это он видел, и его сильно напряженное и обманутое чувство возмутилось. С глубоким возму­щением обрушился он на свою эпоху.

Не будем упрекать его в этой чувствительности. Она — признак благородной души: кто чувствует в себе божественное, тот часто со вздохом обратится к прови­дению: — и это мои братья? это мои сотоварищи, кото­рых ты мне дал для жизненного пути? Да, они имеют мой образ, но наши души и наши сердца не родствен­

ны, мои слова для них слова чужого языка, как для меня их слова, я слышу звук их голоса, но в моем сердце нет ничего такого, что могло бы придать им смысл. О, веч­ное провидение, почему ты дало мне родиться среди таких людей? Или, если я должен был среди них родить­ся, почему ты мне дало это чувство и это беспокойное предчувствие чего-то лучшего и высшего? Почему ты меня не сделало таким же, как они? Почему ты не сдела­ло меня таким же низменным человеком, как они? Я мог бы тогда с удовольствием жить вместе с ними. Вам хо­рошо бранить его за скорбь и порицать его за досаду — вы, прочие, считающие все прекрасным; вам хорошо восхвалять удовольствие, с которым вы принимаете все, и скромность, которая примиряет вас с людьми, как они есть. Он был бы таким же скромным, как и вы, если бы у него было также мало благородных запросов. Вы не мо­жете подняться до представления о лучшем состоянии, и для вас действительно все достаточно хорошо.

Под наплывом этих горьких чувств Руссо не был в состоянии видеть что-нибудь кроме предмета, который вызвал его возбуждение. Чувственность господствова­ла: это был источник зла. Только господство чувствен­ности он хотел уничтожить, несмотря ни на какую опас­ность, чего бы это ни стоило. Разве удивительно то, что он впал в противоположную крайность? Чувственность не должна господствовать, она, безусловно, не господ­ствует, если она вообще убивается, если она совершен­но не существует, если совершенно неразвита, если она не приобрела совершенно никакой силы. Отсюда есте­ственное состояние Руссо.

В его естественном состоянии особенные наклон­ности человека должны быть еще не развиты, они долж­ны быть даже не намечены. Человек не должен иметь никаких других потребностей, кроме потребностей своей животной природы; он должен жить подобно жи­вотному на пастбище рядом с ним. Верно, что в этом состоянии не было бы ни одного порока, которые так возмущали чувство Руссо. Человек будет есть, когда он проголодается, и пить, когда у него появится жажда, пер­вое, что ему попадется на глаза; и когда он насытится, у него не будет интереса лишать других той пищи, кото­рой он сам не может воспользоваться. Когда он сыт, то каждый может спокойно в его присутствии есть и пить, что он хочет и сколько он хочет, потому что он сейчас нуждается в покое и не имеет времени мешать другому. В надежде на будущее выражается истинный характер человечества; она же одновременно источник всех че­ловеческих пороков. Отведите источник, и больше не будет существовать порока; и Руссо при помощи своего естественного состояния действительно его отводит.

Но в то же время правда, что человек, насколько вер­но, что он человек, а не животное, не предназначен ос­таваться в этом состоянии. Порок, разумеется, уничто­жается им, но вместе с тем и добродетель и вообще разум. Человек становится неразумным животным, по­лучается новый род животных: людей тогда больше не остается.

Без сомнения, Руссо поступал с людьми честно и стремился сам жить в этом естественном состоянии, которое он расхваливал другим с таким жаром, и, ко­нечно, это стремление проявляется во всех его выска­зываниях. Мы могли бы ему предложить вопрос, чего же собственно искал Руссо в этом естественном состоя­нии? Он чувствовал себя сам ограниченным и удручен­ным разнообразными потребностями, и то, что для обыкновенных людей, разумеется, самое небольшое зло, такого человека, как он, угнетало сильнее всего — эти потребности так часто сбивали его самого с дороги честности и добродетели. Если бы он жил в естествен­ном состоянии, думал он, он не имел бы всех этих по­требностей и он не испытывал бы стольких страданий благодаря неудовлетворению их и столько еще более тяжелых страданий благодаря удовлетворению их не­честным путем. Он был бы спокоен перед самим собой. Он почувствовал себя повсюдуугнетенным другими, по­тому что он преграждал путь к удовлетворению их по­

требностей. Человечество зло недаром и не напрасно, думал Руссо, и с ним вместе мы; никто из оскорбляе­мых не оскорбил бы его, если бы он не чувствовал этих потребностей. Если бы все жили вокруг него в естест­венном состоянии, то oi i остался бы в покое в отноше­нии других. Следовательно, Руссо хотел невозмутимого внутреннего и внешнего покоя. Хорошо, спросим мы его дальше, для чего ему был все-таки необходим этот невозмутимый покой? Без сомнения, для того, для чего он действительно употребил этот покой, который ему все-таки выпал на долю: для размышления о своем на­значении и своих обязанностях, чтобы тем самым обла­городить себя и своих собратьев. Но разве он имел бы возможность в этом животном состоянии, которое он принимал, разве он имел бы возможность к этому без предварительного развития, которое он мог получить только в культурном состоянии? Следовательно, он не­заметно перевел в него себя и все общество совсем раз­витием, которое оно могло получить только благо­даря выходу из естественного состояния; он незаметно допустил, что оно уже должно было выйти из него и пройти весь путь развития; и все-таки оно должно было не выходить из него и не получить развития: и таким образом мы незаметно дошли до ошибочного заключе­ния Руссо и можем теперь полностью и без большого усилия разрешить его парадокс.

Руссо хотел вернуть человека в естественное состоя­ние не в целях духовного развития, а только в целях независимости от потребностей чувственности. И ко­нечно, верно то, что, по мере того как человек прибли­жается к своей высшей цели, должно становиться все легче удовлетворение его чувственных потребностей, что постоянно должны уменьшаться усилия и заботы, связанные с поддержанием существования на свете, что плодородие почвы должно увеличиваться, климат по­стоянно смягчаться, что должно быть сделано беско­нечное количество новых открытий и изобретений, чтобы увеличить средства к существованию и облег­чить его, что дальше, после того как разум распростра­нит свое господство, потребности человека будут уменьшаться, но не потому, что он, находясь в перво­бытном естественном состоянии, не знает связанного с ними удовольствия, но потому, что он может без них обойтись; он будет всегда готов со вкусом пользоваться лучшим, когда он его может иметь, не нарушая своих обязанностей, и может обойтись без всего того, поль­зоваться чем он не может с честью. Если это состояние мыслится как идеальное, — в этом отношении оно, как все идеальное, недостижимо, — то это золотой век чув­ственного наслаждения без физической работы, кото­рый описывают древние поэты. Итак, впереди нас нахо­дится то, что Руссо под именем естественного состоя­ния и те древние поэты под названием золотого века считают лежащим позади нас. (В прошлом, напомню кстати, часто наблюдалось явление, что то, чем мы долж­ны стать, описывается как нечто, чем мы уже были, и что то, чего мы должны достигнуть, представляется как нечто потерянное, — явление, которое имеет свое серь­езное основание в человеческой природе и которое я когда-нибудь, если представится подходящий случай, исходя из нее, объясню).

Руссо забывает, что человечество должно и может приблизиться к этому состоянию только благодаря за­ботам, стараниям и работе. Без применения человече­ских рук природа сурова и дика, и она должна была быть такой, чтобы человек был принужден выйти из бездея­тельного естественного состояния и обработать ее, — чтобы он сам из чисто естественного произведения стал свободным разумным существом. Он, конечно, выйдет, он, несмотря ни на какую опасность, сорвет яблоко по­знания, потому что в нем неискоренимо заложено стремление быть равным Богу. Первый шаг из этого со­стояния ведет его к горю и трудам. Его потребности раз­виваются, они настоятельно требуют своего удовлетво­рения: но человек от природы ленив и косен по примеру материи, из которой он произошел. Тогда возникаеття­

желая борьба между потребностью и косностью: первая побеждает, вторая горько сетует. Тогда в поте лица сво­его он обрабатывает поле и сердится, что на нем растут также шипы и сорные травы, которые он должен выры­вать с корнем. Не потребность — источник порока, она — побуждение к деятельности и к добродетели: ле­ность — источник всех пороков.Аах;л[3]ожно больше на­слаждаться, как можно меньше делать — это задача испорченной природы, и немало попыток, которые де­лаются, чтобы решить ее, являются ее пороками. Нет спасения для человека до тех пор, пока эта естествен­ная косность не будет счастливо побеждена и пока че­ловек не найдет в деятельности и только в деятельно­сти своих радостей и своего наслаждения. Для этого существуют болезненные переживания, связанные с чувством потребности, — они должны нас возбуждать к деятельности. Это цель всякой боли, это в особенно­сти цель той боли, которая появляется у нас при виде несовершенства, испорченности и бедствий наших ближних. Кто не чувствует этой боли, этого острого неудовольствия, тот пошляк Кто его чувствует, должен стремиться освободиться от него тем, чтобы, прило­жив все силы, достигнуть, насколько можно, совер­шенства в своей сфере и вокруг себя. Если предполо­жим, что его работа не была плодотворной, что он не видел в ней пользы, то все-таки чувство его деятельно­сти, вид его собственных сил, затраченных в борьбе со всеобщей испорченностью, заставит его забыть эту боль. Здесь Руссо сделал ошибку. У него была энергия, но больше энергии страдания, чем энергии деятель­ности; он сильно чувствовал бедствия людей, но он гораздо меньше чувствовал свою силу помочь этому, и как он чувствовал себя, так он оценивал других. Как он относился к этому своему особому страданию, так относилось после него все человечество к своему об­щему страданию. Он определил страдание, но не оп­ределил сил, которые имеет в себе род человеческий, чтобы себе помочь.

Мир его праху и да будет благословенна его память! Он действовал. Он зажег огонь во многих душах, кото­рые продолжали то, что он начал. Но он действовал, поч­ти не сознавая своей самодеятельности. Он действовал, не призывая других к действию, не сравнивая свое дей­ствие с суммой общего зла и испорченности. Это от­сутствие стремления к самодеятельности господству­ет во всей системе его идей. Он — человек пассивной чувствительности, и в то же время человек, не оказы­вающий собственного деятельного противодействия вызванному впечатлению.

Его влюбленные, введенные в заблуждение страстью, становятся добродетельными, но становятся они та­кими только, не показав нам ясно, каким образом'.Борь­бу разума со страстью, постепенную, медленную, с на­пряжением, усилиями и трудом одержанную победу — самое интересное и поучительное, что мы могли бы ви­деть, — он скрывает от наших глаз. Его воспитанник раз­вивается сам собой. Его руководитель ничего больше не делает, как только устраняет препятствия к его раз­витию, а в остальном предоставляет действию снисхо­дительной природы[4]. Она все время должна будет дер­жать его под своей опекой, так как он не дал ему силы воли, огня, твердого решения бороться с ней, ее поко­рить. Среди хороших людей он будет хорошим, но сре­ди злых — а где большинство не злые? — он будет не­сказанно страдать. Так Руссо постоянно изображает разум в покое, но не в борьбе; он ослабляет чувствен­ность, вместо того чтобыукрепитьразум.

Я взялся за это исследование, чтобы разрешить тот опороченный парадокс, который как раз противополо­жен нашему принципу, но не только потому. Я хотел вам показать на примере одного из величайших людей

нашего столетия, какими вы не должны быть: я хотел вам развить на его примере учение, важное для всей ва­шей жизни. Вы знаете теперь из философского иссле­дования, какими должны быть люди, с которыми вы еще вообще не состоите ни в каких очень близких, тесных, неразрывных отношениях. Вы вступите с ними в эти более близкие отношения. Вы их найдете совершенно другими, чем этого хочет ваше учение о нравственно­сти. Чем благороднее и лучше вы сами, тем болезнен­нее будет для вас предстоящий вам опыт; но не давайте этой боли вас одолеть, а преодолевайте ее делами. На него рассчитываю, он также учтен в плане улучшения рода человеческого. Стоять и жаловаться на человече­ское падение, не двинув рукой для его уменьшения, зна­чит поступать по-женски. Карать и злобно издеваться, не сказав людям, как им стать лучше, не по-дружески. Действовать! действовать! — вот для чего мы существу­ем. Должны ли мы сердиться на то, что другие не так совершенны, как мы, если мы только совершеннее; не является ли этим большим совершенством обращен­ный к нам призыв с указанием, что это мы должны ра­ботать для совершенствования других? Будемте радо­ваться при виде обширного поля, которое мы должны обработать! Будемте радоваться тому, что мы чувству­ем в себе силы и что наша задача бесконечна!

 

Содержание

 

 

ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ СОВРЕМЕННОЙ ЭПОХИ

Перевод Л. М. Под редакцией М. О.Лосского

Предисловие..................................................................................... 4

Лекция 1............................................................................................. 5

Лекция II.......................................................................................... 18

Лекция III........................................................................................ 36

Лекция IV........................................................................................ 51

Лекция V.......................................................................................... 67

Лекция VI.................................:..................................................... 81

Лекция VII.................................................................................... 100

Лекция VIII................................................................................... 117

Лекция IX...................................................................................... 135

ЛекцияХ.......................................................................................:. 152

Лекция XI...................................................................................... 167

Лекция XII.................................................................................... 182

Лекция XIII.................................................................................. 197

Лекция XIV................................................................................... 211

Лекция XV.................................................................................... 227

Лекция XVI................................................................................... 242

Лекция XVII................................................................................. 256

ЯСНОЕ, КАК СОЛНЦЕ, СООБЩЕНИЕ ШИРОКОЙ ПУБЛИКЕ О ПОДЛИННОЙ СУЩНОСТИ НОВЕЙШЕЙ ФИЛОСОФИИ

Примечание Г. Александрова

Предисловие автора...................................................... 274

Введение................................................. 280

Первый урок.......................................................... 287

Второй урок.......................................................... 300

Третий урок.......................................................... 311

Четвертый урок......................................................................... 336

Пятый урок.................................................................................. 351

Шестой урок............................................................................... 361

Послесловие, обращенное к философам по профессии, которые до сих пор

были противниками наукоучения........................................ 369

Примечания................................................................................ 380

 

ФАКТЫ СОЗНАНИЯ

Перевод О.Давыдовой. Под редакцией Э.Л. Радлова

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

ФАКТЫ СОЗНАНИЯ ПО ОТНОШЕНИЮ

К ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ СПОСОБНОСТИ................................ 392

Глава первая............................................................................... 392

Глава вторая............................................................................... 400

Глава третья................................................................................ 410

Глава четвертая. О репродукции

внешнего восприятия................................................................ 415

Глава пятая. Выведение времени.......................................... 421

Глава шестая............................................................................... 424

Приложение: о способности воспоминания...................... 428

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

ФАКТЫ СОЗНАНИЯ ПО ОТНОШЕНИЮ

К ПРАКТИЧЕСКОЙ СПОСОБНОСТИ.................................. 434

Глава первая............................................................................... 434

Глава вторая............................................................................... 44б

Глава третья................................................................................ 448

Глава четвертая......................................................................... 452

• Глава пятая 466

Глава шестая.............................................................................. 479

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

О ВЫСШЕЙ СПОСОБНОСТИ................................................ 486

Глава первая............................................................................... 486

Глава вторая. Дальнейшее выяснение

индивидуальности..................................................................... 490

Глава третья. Общее обозрение всего изложенного........ 505

Глава четвертая. Нравственный закон как принцип жизни и эта последняя,

как форма созерцания его....................................................... 509

Глава пятая. Созерцание Бога есть принцип

нравственного закона или конечной цели,

а эта последняя есть обнаружение его................................ 533

 

НАУКОУЧЕНИЕ В ЕГО ОБЩИХ ЧЕРТАХ

Предисловие................................................................................ 546

 

НАЗНАЧЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА

Перевод В. М. Брадиса и Т. В. Поссе

Предисловие................................................................................ 564

Книга первая. Сомнение.......................................................... 566

Книга вторая. Знание................................................... —....... 598

Книга третья. Вера........................................... „...................... 647

 

НЕСКОЛЬКО ЛЕКЦИЙ О НАЗНАЧЕНИИ УЧЕНОГО

Предварительные замечания.................................................. 722

Лекция I. О назначении человека в себе (AN SICH)......... 724

Лекция II. О назначении человека в обществе................... 733

Лекция III. О различии сословий в обществе..................... 745

Лекция IV. О назначении ученого......................................... 757

Лекция V. Исследование утверждения Руссо

о влиянии искусства и наук на счастье человечества..... 769

' Имеется в виду «Критика чистого разума» Канта.

[2] Эту идею впоследствии более детально разовьет Гегель в «Феноменологии духа».

[3] Имеются в виду герои романа Ж.-Ж Руссо «Новая Элоиза».

" Весь этот пассаж представляет собой изложение педа­гогических идей по роману Руссо «Эмиль».