Глава 3. Следующим утром я подумываю пойти на завтрак вместе с Мередит, но пасую и иду одна

Следующим утром я подумываю пойти на завтрак вместе с Мередит, но пасую и иду одна. По крайней мере я знаю, где находится кафетерий (второй день семинаров по жизненным навыкам). Перепроверяю столовую карточку и открываю зонт «Хелло Китти». На улице моросит. Погода не делает скидок на первый школьный день.

Я пересекаю дорогу с группой болтающих студентов. Они не обращают на меня внимания, но мы вместе обходим лужи. Мимо проносится автомобиль размером с детскую игрушку Шонни и обрызгивает девушку в очках. Она ругается, и друзья начинают её подразнивать.

Я отстаю.

Жемчужно-серый город. Пасмурное небо и каменные здания излучают схожую холодную элегантность, но я вижу лишь мерцание Пантеона. Его внушительный купол и колонны устремлены ввысь, венчая район. Каждый раз как я вижу эту картину, мне трудно пройти мимо. Словно кусочек древнего Рима или, по крайней мере, Капитолийского холма. Из окна классной комнаты подобного вида не открывается.

Я не знаю назначение Пантеона, но думаю, скоро мне обо всём расскажут.

Теперь я живу в Латинском квартале или пятом округе. В моем карманном словаре написано, что это слово означает район. Здешние здания переходят друг в друга, изгибаясь вокруг углов с помпезностью свадебных тортов. По тротуарам гуляет множество студентов и туристов, вдоль дорожек тянутся одинаковые скамейки и декоративные фонарные столбы, густые деревья, окружённые металлическими решётками, готические соборы и крошечные блинные, стойки с открытками и украшенные причудливыми завитушками кованые балконы.

Если бы я приехала сюда отдыхать, уверена, город меня бы очаровал. Купила бы цепочку для ключей с Эйфелевой башней, сфотографировала мостовую и заказала тарелку улиток. Но я приехала сюда не отдыхать. Я должна здесь жить, и я чувствую себя такой маленькой.

Главный корпус школы в двух минутах ходьбы от дома Ламбер, общежития для младших и старших классов. Вход здания выполнен в виде великолепной арки и ведёт во внутренний двор с ухоженными деревьями. Окна на каждом этаже обвивает герань и плющ, а в центре темно-зелёных дверей величиной в три моих роста вырезаны головы величавых львов. По обе стороны от дверей висят красно-бело-синие флаги — один американский, остальные французские.

Похоже на съёмочную площадку «Маленькой Принцессы», если бы её снимали в Париже. Неужели такие школы действительно существуют на свете? И как меня смогли сюда записать? Отец свихнулся, если верит, что мне здесь самое место. С трудом закрываю зонтик и толкаю одну из массивных деревянных дверей пятой точкой, как вдруг мимо меня протискивается мажор с причёской аля сёрфер. Он задевает мой зонтик и бросает уничижительный взгляд: (1) я виновата, что у него терпение как у младенца, (2) из-за меня он промок.

2:0 в пользу Парижа. Вот так-то, богатейка.

С необычайно-высокого потолка на первом этаже льются золотистые люстры и текут фрески с флиртующими нимфами и вожделеющими сатирами. В коридоре стоит слабый запах апельсинового чистящего средства и легко-стираемых маркеров. Я следую за скрипом резиновых подошв к кафетерию. Под ногами мраморная мозаика с узором из воробьёв. В дальнем конце коридора, в нише у стены, стоят позолоченные часы, отбивающие час.

Школа одновременно пугает и впечатляет. Она, должно быть, для студентов с личными телохранителями и шетландскими пони[7], а не тех, кто покупает большую часть гардероба в универмаге.

Хотя я видела кафетерий во время школьной экскурсии, всё равно встала как вкопанная. В старой школе я завтракала в переоборудованном спортзале, отдающем запахом отбеливателя и бандажа. Ну, знаете, длинные столы с заранее прикреплёнными скамьями, бумажные стаканчики и пластиковые трубочки. За кассами дамы с сеточками на голове, которые могли предложить вам замороженную пиццу, замороженную картошку фри и замороженное филе, а стойки с газированной водой и торговые автоматы обеспечивали остальную часть моего так называемого питания.

Но здесь кафетерий больше напоминает ресторан.

В отличие от исторической пышности коридора комната стильная и современная. Круглые столики из берёзы и растения в подвесных корзинах. Стены апельсиново-лаймового цвета. Элегантный француз в белом шеф-поварском колпаке подаёт множество различной еды, выглядящей подозрительно свежей. На выбор несколько видов напитков в бутылках, но не кола с высоким содержанием сахара и кофеина, а соки и дюжина разновидностей минеральной воды. Есть даже отдельный столик для кофе. Кофе. Я знаю в «Клермонте» парочку маньяков, которые убили бы за возможность пить кофе в школе.

Кафетерий уже заполнен студентами. Ребята болтают с друзьями под крики поваров и грохот посуды (настоящего фарфора, не пластмассового). Останавливаюсь в дверном проёме. Ученики проносятся мимо, расходясь во все стороны. Моя грудь сжимается. Я должна найти столик или сначала взять завтрак? И как мне сделать заказ, когда меню на чёртовом французском?

Кто-то выкрикивает моё имя, и я вздрагиваю. О, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...

В толпе я замечаю руку с пятью кольцами, махающую мне с другого конца зала. Мередит указывает на свободный стул, и я иду к ней, испытывая благодарность и почти болезненное облегчение.

— Я подумывала постучать тебе и пойти на завтрак вместе, но решила, а вдруг ты лежебока. — Мередит морщит брови от беспокойства. — Прости, надо было постучать. Ты выглядела такой растерянной.

— Спасибо, что заняла место.

Кладу вещи и сажусь на стул. За столом ещё двое. Как было обещано вчера ночью, это ребята с фотографии на зеркале. Я снова нервничаю и поправляю рюкзак у ног.

— Это Анна, я вам о ней рассказывала, — представляет меня Мередит.

Долговязый парень с короткими волосами и длинным носом салютирует кофейной чашкой.

— Джош, — говорит он. — И Рашми.

Он кивает в сторону рядом сидящей девушки, греющей руку Джоша в переднем кармане его толстовки. У Рашми очки с синей оправой и густые тёмные волосы, закрывающие всю спину. Девушка едва кивает в мою сторону.

Всё нормально. Ничего сложного.

— Все в сборе, за исключением Сент-Клера. — Мередит вытягивает шею и осматривает кафетерий. — Он обычно поздно приходит.

— Всегда, — поправляет Джош. — Он всегда поздно приходит.

Я откашливаюсь.

— Кажется, я встретила его вчера вечером. В коридоре.

— Хорошие волосы и английский акцент? — спрашивает Мередит.

— Гм. Да. Думаю, да. — Я пытаюсь сохранить небрежный тон.

Джош ухмыляется.

— Сент-Клер — любофф всей школы.

— Ой, замолчи, — говорит Мередит.

— Только не моя. — Рашми смотрит на меня точно впервые, подсчитывая, могу ли я влюбиться в её друга.

Джош отпускает её руки и преувеличенно вздыхает.

— Зато моя. Я приглашу его на выпускной бал. Сердце говорит, этот год наш.

— В этой школе проводится выпускной бал? — интересуюсь я.

— Боже мой, нет, — отвечает Рашми. — Да, Джош. Вы с Сент-Клером были бы просто милашки в одинаковых смокингах.

— Хвосты. — От английского акцента мы с Мередит подпрыгиваем на месте. Парень из коридора. Красивый парень. У него влажные волосы от дождя. — Пусть у смокингов будут хвосты, иначе я отдам твой букетик с корсажа Стиву Карверу.

— Сент-Клер! — Джош вскакивает с места, и они обнимают друг друга с классическими двумя похлопываниями по спине.

— Никаких поцелуев? Приятель, ты разбиваешь мне сердце.

— Подумай, я связан по рукам и ногам. Она обидится. Она же ещё не знает о нас.

— Безотносительно, — отвечает Рашми, но уже с улыбкой. На неё приятно взглянуть. Она должна использовать уголки рта намного чаще.

Красивый парень из коридора (я должна называть его Этьеном или Сент-Клером?) бросает сумку и садится на оставшееся между мной и Рашми место.

— Анна. — Он удивлён видеть меня, и я тоже удивлена. Он запомнил моё имя.

— Хороший зонтик. Мне бы утром пригодился. — Он проводит рукой по волосам, и мне на ладонь падают дождевые капли. У меня нет слов, а вот животу есть что сказать. Глаза парня округляются из-за этого урчания, и меня пугает какие они большие и коричневые. Как будто ему нужно дополнительное оружие против женского рода!

Наверное, Джош прав. Все девочки в школе обречены любить его.

— Ужасные звуки. Надо набить его едой. Только... — Он делает вид, что оценивает меня взглядом, а затем наклоняется ближе и шепчет: — Только если ты не из тех девушек, которые никогда не едят. Боюсь, я не могу допустить такого. Вынужден выдать тебе пожизненный запрет садиться за стол.

Я полна решимости говорить чётко и ясно в его присутствии.

— Я не знаю, как сделать заказ.

— Легко, — откликается Джош. — Встань в очередь. Скажи, что хочешь есть. Прими вкуснейшие лакомства. И отдай столовую карту и две пинты крови.

— Слышала, в этом году ставку подняли до трех, — откликается Рашми.

— Костный мозг, — говорит Красивый Парень из Коридора. — Или левая мочка.

— Я имела в виду меню, большое спасибо. — Я указываю на доску, висящую над головой одного из поваров. Утреннее меню в розово-жёлто-белых тонах, выведенное чей-то изящной рукой. На французском.

— Не мой родной язык.

— Ты не говоришь на французском? — спрашивает Мередит.

— Я три года учила испанский и не думала, что перееду жить во Францию.

— Всё нормально, — тут же отвечает Мередит. — Здесь многие не говорят на французском.

— Но большинство говорит, — добавляет Джош.

— И не особо хорошо. — Рашми многозначительно смотрит на друга.

— Сначала ты выучишь язык еды. Язык любви. — Джош потирает живот как тощий Будда. — Эф. Яйцо. Пом. Яблоко. Ляпан. Кролик.

— Не смешно. — Рашми бьёт его по руке. — Неудивительно, что Исида тебя кусает. Придурок.

Я снова смотрю на меню. Оно все ещё на французском.

— И, гм, а затем?

— Хорошо. — Красивый Парень из Коридора отодвигает стул. — Пойдём вместе. Я тоже до сих пор не сделал заказ.

Не могу не заметить, как несколько девочек пялится на него, пока мы протискиваемся через толпу. Блондинка с орлиным носом и в крохотном топике начинает ворковать, как только мы встаём в очередь.

— Привет, Сент-Клер. Как лето?

— Привет, Аманда. Прекрасно.

— Остался здесь или вернулся в Лондон? — Она склоняется над своей подругой, невысокой девушкой с простым конским хвостом, демонстрируя глубокое декольте.

— Я навестил маму в Сан-Франциско. А у тебя как прошли каникулы? — Он задаёт вопрос очень вежливо, но я рада слышать безразличие в его голосе.

Аманда встряхивает волосами и превращается в вылитую Черри Милликен. Черри любит размахивать волосами, трясти ими и закручивать вокруг пальцев. Бриджет уверена, что она все выходные красуется перед изменчивыми поклонниками, возомнив себя супермоделью, но, по-моему, она слишком занята водорослево-папайным обёртыванием в бесконечных поисках идеального блеска.

— Это было невероятно. — Волосы со щелчком рассекают воздух. — На месяц смоталась в Грецию, а оставшуюся часть лета провела в Манхэттене. У моего отца потрясающий пентхаус с видом на Центральный парк.

В каждом предложении она обязательно подчёркивает хотя бы одно слово. Я фыркаю, чтобы удержаться от смеха, а Красивого Парня из Коридора одолевает странный приступ кашля.

— Но я скучала по тебе. Ты не получал мои письма?

— Эм, нет. Должно быть, у тебя неправильный адрес. Эй! — Он подталкивает меня. — Вот и наша очередь.

Он поворачивается спиной к Аманде, и они с подругой обмениваются недовольными взглядами.

— Время для твоего первого урока французского. Завтрак здесь простой и состоит, прежде всего, из булочек — круассанов, которые, конечно, известны на весь мир. Никаких колбасок и яичниц.

— Бекон? — с надеждой спрашиваю я.

— Конечно, нет. — Он смеётся. — Второй урок, слова на доске. Слушай внимательно и повторяй за мной. Гранола. — Я сужаю глаза, а он смотрит на меня, точно сама невинность. — Как видишь, означает «гранолу[8]». А это? Яурт?

— Ну и дела, я поняла. Йогурт?

— Естественное! А говоришь, что никогда прежде не жила во Франции?

— Ха-ха. Очень смешно.

Он улыбается.

— О, понятно. Знаешь меня меньше дня и уже передразниваешь мой акцент. Что следующее? Хочешь обсудить состояние моих волос? Рост? Брюки?

Брюки. Чес слово.

Француз за прилавком тактично кашляет. Прошу прощения, повар Пьер. Я немного отвлеклась на этого англо-французско-американского восхитительного парня, который тут же спрашивает:

— Йогурт с гранолой и мёдом, яйцо всмятку или грушевая бриошь?

Я понятия не имею что такое бриошь.

— Йогурт, — отвечаю я.

Он делает заказ на прекрасном французском. По крайней мере, он кажется безупречным моим девственным ушам и расслабляет повара Пьера. Он больше не хмурится и размешивает гранолу с мёдом в моем йогурте. Добавляет чернику на вершинку и передаёт угощение мне.

— Мерси, месье Бутен.

Я хватаю поднос.

— Никаких хлебцев? Шоколадных шариков? Я…оскорблена в лучших чувствах.

— Хлебцы по вторникам, вафли по средам, а вот шоколадные шарики под запретом. По пятницам обычные хлопья с молоком.

— Для британца ты слишком много знаешь об американской нездоровой пище.

— Апельсиновый сок? Грейпфрут? Клюква? — Я указываю на апельсиновый, и мой спутник берет две банки.

— Я не британец, а американец.

Улыбаюсь.

— Ну, конечно.

— Я американец. Я должен им быть, чтобы посещать США, забыла?

— США?

— Старшая школа для американцев, — объясняет он. — США.

Прекрасно. Хотите сказать, отец не отправлял меня в чужую страну.

Мы занимаем очередь, чтобы заплатить, и я удивлена как эффективно она двигается. В прежней школе все толкались и бесили обслуживающий персонал, но здесь студенты терпеливо ждут. Оборачиваюсь и замечаю, что Красавчик внимательно меня рассматривает. Дыхание замирает в груди. Неужели он оценивает меня. Он даже не замечает, что я застукала его на месте преступления.

— Моя мама — американка, — спокойно продолжает он. — А отец — француз. Я родился в Сан-Франциско, но вырос в Лондоне.

Чудесно, я обретаю дар речи.

— Истинный гражданин мира.

Он смеётся.

— Точно. И я не позёр в отличие от остальных.

Я уже готова подколоть его в ответ и тут вспоминаю: у Него есть подруга. Нечто злое пронзает розовые изгибы моего мозга, вынуждая вспомнить вчерашнюю беседу с Мередит. Пора менять тему.

— А как тебя зовут на самом деле? Вчера вечером ты представился как…

— Сент-Клер — фамилия. Этьен — имя.

— Этьен Сент-Клер. — Я пытаюсь произнести имя как он, на чужой манер и аристократично.

— Ужасно?

Теперь я смеюсь.

— Этьен — хорошее имя. Почему тебя не зовут по имени?

— О, «Этьен — хорошее имя»! Как великодушно с твоей стороны.

За нами встаёт ещё один ученик — низенький мальчик с коричневой кожей, прыщами и густой копной тёмных волос. Мальчик взволнован видеть Этьена, и тот улыбается в ответ.

— Эй, Никхил. Как каникулы?

Тот же самый вопрос он задал Аманде, но на сей раз искренне.

Этих слов достаточно, чтобы подтолкнуть мальчика рассказать о поездке в Дели, рынках, храмах и муссонах. Он ездил к Тадж-Махалу, я же — в Панаму-Сити-Бич[9], как и все остальные жители штата Джорджия. Подбегает ещё один мальчик, тощенький и бледный, с торчащими волосами. Никхил забывает про нас и приветствует друга с тем же самым восторженным лепетом.

Сент-Клер — я полна решимости называть его по фамилии и не смущаться — поворачивается ко мне.

— Никхил — брат Рашми. Девятиклассник. У неё ещё есть младшая сестра, Санджита, одиннадцатиклассница, и старшая, Лила. Она окончила вышку два года назад.

— У тебя есть братья или сестры?

— Нет. А у тебя?

— Брат, но он остался дома. В Атланте. Это в Джорджии, на Юге.

Он поднимает бровь.

— Я знаю, где находится Атланта.

— Ой, и верно.

Я протягиваю столовую карточку мужчине за стойкой. Как и месье Бутен, он одет в отутюженную белую униформу и накрахмаленный колпак. А ещё у него длинные подкрученные вверх усы. Да. Не знала, что здесь такое в моде. Повар Длинноус проводит картой по аппарату и возвращает мне с быстрым мерси.

Спасибо. Ещё одно выученное слово. Отлично.

На обратном пути Аманда со своей компанией красавцев-мажоров наблюдает за Сент-Клером. Не удивлена, что парень со злыми глазками и причёской аля серфингист сидит рядом с нею. Сент-Клер рассказывает о школе: о сегодняшних уроках и учителях — но я не слушаю. Все моё внимание поглощено его особой улыбкой и уверенной стильной походкой.

Я такая же дура, как и все остальные.